Фу, ты, какие дурные мысли лезут в голову! Ну почему всегда, когда я начинаю осознавать, что влюбляюсь, мне начинает казаться, что меня приворожили? Это паранойя или просто высокая самооценка?
Причём проявляется это не сразу. Естественно начинается все с пустячка: учащенное сердцебиение, общая дрожь с переходом на коленный сустав, бессонница и, в (моем) данном случае, депрессия с элементами эйфории и легкой анорексии. Потом (я думаю, это испытывал каждый человек) начинаются сомнения. Вот здесь-то и берет верх моя паранойя: в голове появляются всякие глупые вопросики, которые выпиливают из коры головного мозга поделки для продажи каким-нибудь китайским туристам-стажерам и которые годятся только на то, чтобы через них макароны отбрасывали. Наступает переосмысление прошлых поступков и всякое самокопание, которое, в общем, быстро проходит. Все это время надо мной довлеют сомнения.
Потом наступает этап открытия, которого может и не быть, если субъект застенчив, но в моем случае этот этап уже вступил в силу. Лично для меня этот этап делится на два подэтапа, которые очень близки по времени. Иногда эти подэтапы могут меняться местами. Сначала я обо всем рассказываю самым близким друзьям, потом уже объекту преклонения и почитания я открываю свои чувства. Вот здесь, при любом исходе перестают действовать сомнения; паранойя же остаётся только при благоприятном.
***
Прошел день. Два дня. Сомнения мои не оставили мне выбора, кроме, как открыть свои чувства. Что ж, так я и поступил. Долго ждал я этого момента. Так как храбрости мне недоставало в тот момент – я решил написать записку. Дальнейшее зависело только от моей судьбы.
Настал тот день. Не буду вдаваться в подробности и расскажу то, что было после того, как девушка прочитала мое скромное послание.
Томно глядя мне в глаза, она спросила:
–Это правда?
Я ничего не ответил и просто кивнул головой.
И все. Она отвернулась, и в тот день ни слова я от нее более не слышал.
***
Прошел месяц, другой, год, следующий, шел третий: она теперь учится в Москве, в МГУ, а меня забрали в армию, поскольку поступить ни в один институт я не смог. Так как при первом посещении военкомата я, без вопросов, записался на морфлот, то сейчас я выхожу «на всех парусах», если так можно сказать, в Индийский океан, в коем собираюсь пробыть ещё, по меньшей мере, год. Именно столько мне осталось служить. На нашем корабле очень спокойно, просто армейская идиллия. Неуставные отношения полностью отсутствуют. Но есть поддержка и взаимопомощь, основанные на уважении и соучастии.
***
Недавно случился казус, который может кому-то весёлым из-за своей противоречивости: у одного парня на гражданке, в Казани, изнасиловав, убили девушку, молодую, жизнерадостную. Ему друзья написали. И я считаю, правильно сделали. Ведь здесь, на флоте у него есть кто-то, кто может его поддержать. Мы все дали клятву чести своей, что, когда уволимся в запас, все, кто может, то первым пунктом в нашем плане будет месть. С этим парнем каждый почувствовал, как оно всё тонко… и непрочно в этом мире.
***
Наконец-то. Дом. Как здесь всё изменилось. Тишина и сердце как-то по-особенному щемит в груди. Колит и старается выпрыгнуть.
***
Прошло несколько недель, и я понял, что из старых знакомых в нашем маленьком городе никого не осталось. Адрес я знал только одного человека…
***
Москва, как много в этом звуке… Или как там? Так вот, столица, вокзал, метро, дальше пешком, Хорошевское шоссе, дом 64, корпус 2, ступеньки, лифт, дверь, номер 369… звонок.
***
Как долго мы с ней не виделись. Говорили почти четыре часа. Все-таки, удивительно, как мы с ней подходим друг другу. Мы понимаем друг друга с полуслова и будто бы читаем мысли друг друга.
***
Она живет одна в просторной снимаемой квартире в большом городе, о котором я даже ничего не знаю. Мы говорили и говорили, почти до двух часов ночи. И я вдруг неожиданно вспомнил ту записку, в которой признался ей в своих чувствах, но вслух ничего не сказал. Она как будто бы немного смутилась и сказала такое непонятное и такое простое «Да», интонацию которого я запомнил на всю жизнь.
***
Мы с ней провели незабываемую ночь. Она прекрасно знала, что мне некуда больше пойти в столице и великодушно позволила мне остаться.