Ольга Фёдорова
Охотница за привидениями
Ольге Семенец
«… мне нужно то, чего нет на свете…»
З. Гиппиус.
Её утренние, пахнущие Елисейскими полями волосы быстро приобретали непривычную для неё строгую форму, её макияж занял часов пять, и только после этого она решила взглянуть на всю себя в зеркало. Придирчиво оглядев, чопорно улыбнувшись, она повертелась туда-сюда и нашла себя обворожительной, поскольку иначе просто не могло быть. Схватив свою дорожную сумочку и проверив, не стёрлась ли помада, наведённая тройным слоем на губы, она вылетела из квартиры, и, не обращая внимания на происходящее вокруг, понеслась вниз по лестнице, причём к концу ступеней она неслась уже не так стремительно, а из подъезда выходила совсем уже степенно, и, приготовив свежий оригинальный взгляд, она отправилась на охоту.
Трудно сказать, что ей было надо, и куда она решила пойти на этот раз, но круг её жертв ширился с каждым днём, с каждым часом и с каждой минутой. На остановке в ожидании транспорта один лишний взгляд – и всё…. Глядит, глядит – и глаз уже не отвести, а на её лице – не то строгость, не то нежность, сразу и не понять. Один, другой…. Только все проходят мимо, по кругу, по черте, и никто не приближается ни на шаг. Поэтому с каждым днём макияж всё ярче, глаза всё светлее, и острее отшлифованы ногти для новых жертв. А она так любит, когда на неё смотрят – это всё, чем она дышит, а воздух дышит ею. С каждым днём ширится круг её друзей, бывших, настоящих либо будущих жертв, поэтому она ходит по их клеткам и кормит их байками и взглядами, хотя прутья клеток и без того слишком прочны, а её пища эффективна для любого друга или зверя, и поэтому у неё нет врагов. Она ищет в них ответные взгляды, но не желает найти любовь среди покорённых ею жертв. Поэтому она начинает новую охоту снова и снова, поэтому среди устремлённых на неё взглядом она отличала либо неотрывные, либо мгновенные – других она не знала, и в этом видела свою победу. Поэтому охота ведётся ею естественно, безобидно и просто, и нельзя просто отвязаться и убежать – её вечный яд будет жить в сердце каждой жертвы, поэтому на всякий случай их надо навещать и ублажать время от времени.
Она уверена в себе, и поэтому избежать её власти не может никто, и если кто-то внезапно замолкал при виде неё, её торжества становилось чуть больше. И она не переставала искать любовь, согреваясь изредка у костров, разжигаемых её друзьями, но, согревшись, она вычёркивала из памяти и костры, и самих друзей, но, чтобы её не забыли, она должна напоминать о себе. Она едет к друзьям, для начала пройдя испытание остановками и транспортом. Первая её жертва сидит напротив неё и избегает смотреть пристально – взгляд неровный и тихий, и она торжествует. Вторая – красивая джинсовая жертва, взгляда не отводит, даже наоборот, кажется, подойдёт и в любой момент может сесть рядом…. Она встаёт и красиво идёт по проходу – ей пора выходить, и жертва вынуждена взгляд отвести, не выдержав. Она поправляет сумочку на плече, элегантно ставит ногу на первую ступеньку – сзади все глядят на неё, а её накрашенные губы мило и забавно улыбаются кому-то, куда-то…. Ей никто не провожал, но обратно проводят точно. Курс на ближайшего друга – он живёт рядом, вон в том доме. Он наверняка ждёт её, всегда ждёт – она это знает. Она проходит множество зелёных коридоров-улиц и знает, что теперь он не ожидает, поэтому медлит у закрытой двери на холодных ступенях, хотя он видит её с той стороны, и он может выбить эту дверь, но на деле он всего лишь отпирает свою входную дверь, запертую на замок, и она возникает перед ним.
- Заходи.
И он заходит, и заходит она, и кухня встречает их невидимыми огнями и неслышимым маршем, который уже затёрт до дыр и никогда не сыграет. Он спит – видит ли она это? Но он видит её – этого ей достаточно, и этого сна достаточно и ему. Он всё знает.
- Знаешь, я вчера ходила на танцы…. Да, и пила коньяк. Что? Нет, не одна…. Ещё? Мне весь день звонили, я устала, я сбежала, и вот – решила к тебе зайти. (Рада ли я тебе? А кто его знает, но, тем не менее, ты должен быть доволен, что я навестила тебя). Зачем мне твоя зажигалка – я же не курю…. Да, иногда, но в хорошей компании. Лучше напои меня чаем. (Я же знаю, что ты ни в чём мне не откажешь…). Да, кстати – моя подруга вчера отравилась.
- Которая? (Я молчу и буду молчать, тем более, что…). Что? Какая жалость…. (Да ведь я же любил её, как я буду теперь без неё, с этим светлоглазым и ярким чудищем, без конца донимающим меня?).
- Я и не думала, что она сможет так поступить, хотя…. Хм, и чего ей не хватало? (А она была такой же дурой, как и ты – ну, смотри же на меня, смотри!)… Впрочем, ей, наверное, лучше там, куда она попала, чем здесь, у нас. (А что же мне от него надо, что надо было от неё? Что я здесь вообще делаю – ужасная скука, чай холодный, ложка грязная, и не так уж высоко, но неба не видно)…. Ну, а у тебя как дела?
- У меня… (Что толку говорить, всё равно не дашь ничего толком сказать, сейчас мне не до тебя, оставь в покое, отпусти… А, всё равно не отпустишь).
- Ну, что бы тебе такое рассказать? (Глупенький, хорошенький мальчик, неужели ты думаешь спастись от меня? Ведь стоит мне только сказать слово, и ты…)
- Расскажи что-нибудь. (Я вижу, что ты хочешь, чтобы я был предан тебе, как собака, но я этого не хочу, я не люблю…. Тебе разве мало того, что невидимая связь между нами уже давно существует?).
- Знаешь, иногда мне кажется, что людям нет дела до того, что у меня есть душа…. Они видят только мою внешнюю оболочку, а она, надо признаться, весьма недурна, но дело не в этом…. Мне жаль, что в душу никто не пытается заглянуть.
- И поэтому ты сама её открываешь?
- Да, и я думаю, что это всё, чем я могу поделиться…. Послушай, ты не возражаешь, если я от тебя позвоню?
- Нет, конечно – звони.
- Это ты? Привет…. Ты не слишком занят? Через десять минут я буду у тебя. Ты бы не мог меня встретить? Да? Вот спасибо, я ведь всегда знала, что на тебя можно положиться…. Ну, пока, - бодро завершила она разговор.
- Ты уже уходишь?
- Нет, что ты – десять минут ещё не прошли, а мой приятель может и подождать.
- Ты говоришь, что умерла твоя подруга?
- Ну, да – так иногда случается.
- И что ты собираешься делать?
- А что, по-твоему, я что-то должна? Принесу цветочки и выпью за… да, за упокой, а что же ещё? Буду жить дальше…. Ты не обращай внимания, я всегда говорю то, что думаю (а я думаю, что это не слишком приятная тема для разговора). Почему-то все говорят о каком-то долге, который я всю жизнь должна кому-то платить, там формальности разные…. Ерунда – она была крутая девчонка, и надо всеми этими слезами она бы только посмеялась.
- Это верно…. Но что же, ты её так легко забудешь? Она ведь ещё вчера….
- Когда-то всё равно придётся это сделать…. Всё, я больше не хочу об этом говорить. Ну, давай, развесели меня! Я, кажется, уже рассказала обо всём, что знала – мне пора приниматься за мемуары, ведь я повидала столько людей (что могу завоевать весь мир)…. О чём ты думаешь?
- О тебе (Да, это серьёзно. Кто ты, играющая чужими судьбами, да и моей в том числе? Что тебе нужно от меня сейчас, когда я хотел бы побыть один и подумать о том, чего я лишился по твоей вине?).
- Вот как? Серьезно? Хотела бы я знать, что ты обо мне думаешь…. А впрочем, какая разница – знаешь, это как очевидный ответ на конкретный вопрос…. (Что же ты мне не возражаешь? Ну, скажи хоть что-нибудь, и я поведу себя иначе…быть может. Может, ты сам даёшь мне повод). Ну, может, я тебе и правда уже надоела?
- Ну, что ты (сама напросилась)….
- Тогда мне пора, я пойду (не буду тебя целовать на прощание – не заслужил, хоть ты бы и рад).
Он открыл дверь, выпустил её и тут же захлопнул, переведя дух. А что же ты не рад? Ведь ты же ждал её, и всегда будешь ждать. Что тебе до той, другой, что уже никогда не придёт, не предложишь ты ей уже сигарету, которую она бы взяла дрожащими пальцами и докурила бы до самого фильтра, щурясь до слёз от едкого дыма, и уверяла бы чуть хрипловатым глубоким голосом, что всё нормально. Да, она хотела, чтобы у них было всё нормально, а для неё – чтобы оставили в покое, тебе это было известно, так что же из углов твоих глаз не выходит память об этой девчонке, бывшей всегда чуть в стороне? Может, она ещё позвонит и расскажет о ней, о том, как было бы хорошо снести ей огромный букет покупных цветов из тепла магазина….
А ноги на острых точёных каблуках уже несли её дальше. Шла она легко и умело – так же, как и говорила, плавно и свободно, будто летела, и чем больше взглядов, изумлённых и недоумённых, ловила она, тем увереннее становился шаг. Она будто пыталась догнать кого-то впереди, который никак не мог её увидеть, но мог полюбить её, но она уже любила его, именно того, кого не знала и не могла поймать, догнать и остановить. Тот, кто был ей нужен, ушёл уже слишком далеко, и она ничего не могла с этим поделать, поэтому ей не нужен был никто. О чём она думала в то время, как её мысли отплясывали этот сложный и изящный танец – вероятно, ни о чём, кроме того, как остановиться – дорога прямая, но по дороге в небо можно перебить и утратить навсегда свои крылья. Жизнь сделала с ней то же, что с каждым – заставила жить, но каждый жил так, как мог – зачем их теперь судить? Они хотели любить, хотели верить так же, как и она когда-то, но она разбивала их любовь и веру, оставляя им только себя. Оставлять себя. Отбирая любовь – разве это так мало? Она ничего не скажет тем, кто уйдёт раньше неё. И она уходила всё дальше и дальше, но улицы оставались прежними, потому что и не могли измениться. Её друг вышел из дома и уже ходил взад-вперёд, насвистывая и поглядывая по сторонам – нет, он ждал не её. Кого же? Но так или иначе ей нравилось думать о том, что её ждут, и ждут везде, где бы она ни появилась. Могла ли она не чувствовать себя королевой? Могла ли не следовать принципам выживания путём завоевания? Вот она идёт по асфальту, и он видит её издали, и от этого её походка становится ещё легче и изящнее, и в глазах появляется привычный блеск. Она подходит к нему, и он идёт рядом с ней, любуясь на зелень и жмурясь от яркого солнца.
- Знаешь, какая мне мысль пришла в голову? – вдохновенно начинает она.
- Я представляю, - усмехается он.
- Ну, нет – с тобой никогда не поговоришь серьёзно – ты ещё никогда не смог понять меня до конца. Почему так получается, не знаешь?
- Я ещё не придумал.
- Так вот что это за мысль: я существую на свете для того, чтобы все ко мне приходили и рассказывали о своих проблемах…. Почему именно ко мне?
- А разве ты им не рассказываешь о своих?
- Конечно, а как же иначе – я ведь без комплексов, надо вести себя проще…. Нет, ну, ты скажи – тебе приятно меня слушать?
- Почему же нет? Ты лучше послушай вот что – я вчера написал такую потрясающую вещь!
- Правда (какую уже по счёту?)?
- Пока я её сочинял, всю гитару расстроил. Какое счастье, что я не разучился её настраивать!
- И что за вещь? Ты мне её сыграешь, конечно? Горю желанием её послушать.
- Ну, а что мне ещё остаётся?.. А что ты такая счастливая сегодня?
- Я? Да с чего это ты взял? У меня умерла подруга, и я пытаюсь как-то придти в себя.
- Что?
- Так ты не знал?
- Нет…. Кто бы мог подумать? Я ведь знал её с детства…. Как же так получилось?
- Не знаю, я и сама едва в курсе….
- Что же ты так радуешься?
- А что я, по-твоему, должна делать? (Да что они все, с ума посходили – какие-то идиотские вопросы…. Забывают про меня!).
- По крайней мере, вести себя соответствующе. Ты же говоришь, она была твоей подругой.
- Да, но ей вряд ли хотелось бы, чтобы я переживала.
- Ну, конечно (она больше думала о тебе, чем о самой себе, даже то, чтобы ты не слишком сожалела, и то предусмотрела).
- Я вообще по натуре оптимистка – меня ничто не может выбить из колеи… потому что у меня её и нет, наверное…. Кстати, вчера я познакомилась с двумя забавными мальчиками. Они просили у меня телефон и хотели выведать, где я живу, а я, конечно, сказала, что телефона у меня нет и не будет, к тому же, у меня строгий папа и не позволяет мне гулять позже девяти…. Что это ты на меня так смотришь? Может, у меня тушь потекла?
На самом же деле её розовое припудренное личико было светлым, как никогда, а взгляд, который подарил ей друг, не походил на взгляд очередной или давно заарканенной жертвы. Трудно сказать, о чём он думал, но, несомненно, и о ней тоже.
- Нет, я бы тебе сразу сказал.
- В таком случае, я всё ожидала, что ты хотя бы намекнёшь на то, что я сегодня потрясающе выгляжу…. Я шучу.
- А ты и вправду потрясающе выглядишь, и не только сегодня – всегда. Ты, будто цветок, радуешь глаз.
- Спасибо за комплимент (надеюсь, что свой очередной шедевр ты посвятил мне, а если нет, тогда неинтересно)!
- Не за что…. Нет, честное слово, тебя очень трудно понять, в этом ты права.
- Я всегда знаю, что говорю…. А что скажешь про мои умные мысли?
- Я говорю именно про них…. Кстати, я не думал, что у тебя есть подруги – может, просто так, знакомые….
- Для меня все – друзья, ведь, как известно, все люди – братья.
- Как жаль, что это не твоя умная мысль.
- Да, жаль…. Ты не знаешь, почему я всем нужна? Без меня и дня не могут прожить – звонят, зовут в гости…. Не знаешь?
- Так уж и всем (людям всегда нравится то, на что приятно посмотреть, и с чем приятно поговорить)….
- Тебе не кажется, что пора сменить тему?
- То есть поговорить о тебе?
- Ну, почему только обо мне…. А у тебя что нового? Наверняка ведь что-то есть.
- А разве так бывает, чтобы ничего не было?
- Знаешь, нам впору обмениваться опытом (даже если ты не хочешь меня видеть, ты от меня не отделаешься).
- В чём же дело – давай начнём прямо сейчас. Кто предлагает ситуацию? Чур, я – тебя беспокоят по срочному делу, а ты опаздываешь на свидание. Вопрос: как отшить того, кто беспокоит?
- Ну, и шуточки у тебя….
- Ты же сказала – давай обмениваться опытом, правда, не сказала, каким.
Он спокойно открывает дверь ключом, висящим на шее, и впускает её в квартиру. Она у него дома – сразу видно, что не надолго, Хватается за зеркало – не стёрлась бы помада, ведь от питья чая она здорово стирается. Несмотря на то, что всё нормально, она обводит губы решительным перламутровым, и они сверкают, будто звёзды на закате, красиво и яростно.
- Сыграй мне, - заявляет она, словно королева – придворному музыканту.
Если бы он так не любил играть, он бы отказался. А пока он играл, она размышляла: «Я же просила её – если будет не в кайф – позвони, я буду ждать…. Но я же и сама понимаю, как это несерьёзно, и я не смогла бы её выслушать. Но я ведь говорила, предупреждала…. Что ж, значит, так было нужно». А он играл так, как мог и как умел, и в этой песне ни о чём не говорилось, зато его голос тосковал не по той, что сидела напротив него и думала о чём-то своём, а по той, что уже никогда не услышит этой песни. Он заканчивает играть, и в глазах ещё сохранились остатки этой временной туманной печали.
- Я бы сыграл тебе ещё, но мне как раз сейчас должны позвонить.
- Правда? Какая жалость….
- А из моей комнаты не слышны звонки, особенно когда я играю (и когда ты сидишь у меня, когда мне надо подумать)….
- Да?
- Да, а потом я должен уйти. Я тебе позвоню попозже, если хочешь.
- Конечно, хочу…. Ладно, не буду тебя доставать, пойду.
- Ты меня не достаёшь, - отметил он, вставая, - всё нормально.
- А кстати, классная песня, - замечает она уже с порога, - я давно таких не слышала.
- Вот как? Очень рад… очень рад, - добавил он, когда дверь за ней закрылась, и её шаги звучали уже на лестнице. Сдалась ей эта песня – подумаешь, не слушала она тебя, ну, и что дальше? О чём ты думаешь? Ты хочешь убежать из этого дома, ты звонишь друзьям, которые будут там-то тебя ждать, и ты снова долго и упорно будешь играть для них, только ей уже не будет дела…. Если бы ты мог ей сказать, когда вы встречались в последний раз: завтра та, кого ты считаешь подругой, забудет тебя…. Впрочем, что бы изменилось? Она бы просто ничего не ответила, может, даже и не поверила бы, но ты бы вновь увидел её загадочные тёмные глаза. Возможно, ты многое смог бы ей сказать, но так и не сказал, потому что до людей всегда всё доходит слишком поздно.
Тем временем, она шла дальше, прекрасно понимая, что каждому хочется развернуть такую сладкую конфетку, как она, да только она никому этого не позволит, а тот, о ком она ничего не знает, но всюду ищет, ушёл слишком далеко, и ему её не видно. Поэтому её шаги так яростно-изящны, и улыбка расцвела на нежных губах, такая вызывающая и чарующая улыбка…. Она знает, как жить, и она выживет при любых обстоятельствах, поскольку иначе не может – слишком многое удерживает её здесь, слишком многие…. А куда идти дальше? У неё ещё очень много друзей, и она может выбирать, может пойти туда, куда ей вздумается, и это так просто…. Везде ей будут рады, в этом нет сомнений, да их и не было никогда – она уверена в себе и в своих силах. И вот теперь ей нужно зайти к одной из полсотни своих подруг, которая ждёт её в такой же «хрущёвке», в каких живут здесь, в этой местности, все остальные её друзья. Она звонит в дверь, заранее зная, что ей откроют не сразу, несмотря на то, что все дома, иначе и не может быть.
- А, вот, и ты, привет…. Как я тебе рада, ты не представляешь! Как давно мы с тобой не виделись! Всегда приятно поговорить с нормальным человеком….
- Привет, - отвечает подруга. – Чего стоишь, проходи, попьём чаю.
- Здорово (пить чай в третий раз – это уже слишком)! У меня для тебя столько новостей – уму непостижимо. Есть что рассказать.
- И что, например?
- Круто я сегодня одета, да? Ещё бы – последний писк моды, нарочно зашла к тебе, чтобы ты заценила (тебе-то так в жизни не суметь).
- Красиво, что и говорить…. Тебе идёт.
- Ну, так! Мне тут на днях подарили новую косметику – тоже ничего, только вот помада всё время стирается…. Да, и это ещё не самое смешное. У тебя случайно не будет сигаретки?
- Ты же не куришь….
- Это для других…. Есть?
- Нет, уже ничего не осталось…. Так что у тебя ещё нового?
- Ну, как это что – я открываю новый сезон. Я не хочу никого приманивать своей экзотической внешностью, так они же сами липнут, как мухи на мёд…. И, как думаешь, мне это нравится?
- Ещё бы.
- Мне и самой надоело, но что делать, если я такая умная и красивая: с этим уже ничего не поделаешь – самое парадоксальное в том, что так оно и есть.
- Ну, да.
- И что делать?
- Как это что? Живи так, как живётся.
- А я и сама не знаю, как я живу – не задумываюсь над этим…. И мне жить-то всегда по кайфу, даже тогда, когда ничего хорошего не происходит, а ведь на это тоже силы нужны.
- Вот это точно…. Ты пей чай, а то остынет.
- Подумаешь – я больше люблю остывший чай.
- Может, тебе бутербродик сделать с колбасой?
- Нет, не хочется.
- Или печенье, пряники, нет?
- Нет, я только чаю попью. Приятно поговорить с разумным человеком.
- И мне тоже (который раз ты это говоришь?).
- Мне так нравится твоя кухня – когда ветер, деревья стучат ветвями в стёкла.
- Да что ты – у меня самая обыкновенная кухня.
- А я живу высоко – там только небо, даже крыш не видно, да ещё и лифт никогда не работает…. Ты только представь – каждый день пешком на девятый этаж взбираться – это же ужас один. Зато вполне заменяет любой тренажёр.
- Вот именно – а экономия какая!
- Вот уж деньги-то меня волнуют меньше всего, так же, как и любовь…. Представь себе, что я вдруг влюблюсь.
- Ха-ха.
- А я вот не представляю – что, буду сидеть в уголке такая тихая-тихая, и вышивать там что-нибудь…. Нет уж, я даже знаю, что замуж выйду не по любви – за какого-нибудь мажора, и буду гулять налево. Может, он меня увезёт в Америку, и я больше никогда не вернусь, хотя не знаю, смогла бы я уехать.
- Наверное, смогла бы – там небоскрёбы, собственный особняк, машина….
- И всё. И идиот-муж, да? А что я там буду делать?
- Может, заниматься благотворительностью? Ну, или, например, откроешь собственный дом моделей?
- А что, это идея – надо над этим подумать. Хорошо, когда есть чем заняться.
- Мне кажется, что ты там вообще работать не будешь.
- Тогда вообще можно со скуки помереть, но, честно говоря, я своё у плиты уже отпахала – и убирала, и стирала, и готовила – теперь хочется отдохнуть, и чтобы оценили по достоинству.
- Кому же этого не хочется?
- Ну, мало ли…. Люди всякие бывают…. А впрочем, что такое патриотизм? Это просто устаревшее понятие, и ничего больше.
- Правда? А мне так не кажется.
- Значит, ты любишь наш совок? Я тоже, но ради собственного благополучия я променяю его на всё, что угодно.
- Я понимаю – ты рождена для того, чтобы покорять.
- Нет, я создана для того, чтобы думать. Я так много думаю, и все эти мысли – одна шизовее другой.
- Ну, философия – это простая наука.
- Да, для тех, кто умеет рассуждать. Вот я могу говорить до бесконечности и сорю мыслями направо и налево, а другие подбирают. Значит, хоть какую-то пользу я приношу. Я – чистой воды реалистка, но экзотику люблю.
Она говорила, говорила и говорила, и вдруг…. Что-то произошло, она даже не поняла, что, но ей вдруг стало не хватать воздуха, стало не по себе, словно её заперли в клетку метр на метр.
- Извини, я вспомнила, что у меня важные дела…. Я пойду, ладно? Пока! – прокричала она, уже выбегая на лестницу. Она и сама не знала, что с ней случилось, она вдруг забыла про свой шикарный прикид, про то, что она – самая неотразимая и незаменимая, она забыла обо всём…. Она выбежала на улицу, опустилась на первую попавшуюся скамейку и перевела дух – воспоминания со страшной силой донимали её. Перед ней стояла её подруга с тёмными взбитыми волосами, в тёмной футболке с серебряной цепью под распахнутой чёрной кожанкой, и с такими же тёмными невидящими глазами. И это видение было так явно, что ей показалось, что она сейчас скажет ей….
- У тебя сигареты не будет? – спросила подруга своим чуть хрипловатым голосом, и её тонкая рука вынулась из кармана, готовая протянуться к ней. Её поразила звучность голоса.
- Н-нет…. А ты откуда?
- Извини, что потревожила тебя, - едва улыбнулась она, - но там, где я теперь, никто не может угостить меня сигаретой.
- Скажи, что это сон, и ты никуда не уходила….
- Нет, просто я вернулась ненадолго, только чтобы попросить тебя об этом…. Я никогда ни о чём тебя не просила.
- Я знаю, но у меня нет….
- Посмотри в своей сумочке – давай порадуемся вместе.
Она открыла сумочку, заранее зная, что в ней нет никаких сигарет, но оказалось, что есть. Она зажгла огонь и протянула ей, давая подруге закурить, и та, как делала обычно, приняла его чуть дрожащими руками, но только теперь, когда дым резал ей глаза, на них не было слёз. Казалось, она вернулась из кромешной тьмы, которая оставила на ней весьма заметный отпечаток.
- А ты всё такая же красивая, - отметила подруга, но в темноте её глаз уже не мелькали светлые огни, только цепь на шее искрилась серебряный сиянием. В выражении её лица она уловила что-то смутно знакомое.
- Правда?
- Да. Как хорошо – так, как может быть только в этом дворе….
- Отчего всё так случилось? – решилась спросить она.
- Я уже не помню, да и какое это имеет значение? Тебя раньше моя жизнь интересовала лишь в определённой степени, и я не хочу, чтобы ты теперь этим забивала голову.
- Ты знаешь, как многие тебя любили?
- Меня? Да нет, вряд ли – я сама не хотела этого, согласись. Что такое любовь, если она не может удержать на земле…. Ты говорила, что это – пустой звук, так что, может быть, ты и права.
- Забудь, что я говорила.
- Я ещё успею забыть. Ты – свет, тебе неизвестно, что значит мрак…. Живи – жить так хорошо….
- Я всё для этого делаю, а ты….
- А что я? Сейчас мне хорошо здесь, а через миг всего этого уже не будет, поэтому я и не думаю о том, что будет.
- Неужели это возможно?
- А я всегда была такой – ты же не говоришь, что рада меня видеть, и ты не говоришь неправду – это тоже хорошо.
Необычное она являла собою зрелище – словно только что возвратилась с тайного сборища или из перехода метро, но, тем не менее, живым оставался только её взгляд.
- Я не хотела тогда тебе говорить, - продолжала она, - зачем тебя тревожить, но если тебя и любят, то ты здесь удержать никого не сможешь, и твои друзья как гибли, так и продолжают гибнуть у тебя на глазах.
- Я не вмешиваюсь в дела других….
- Что ж, ничего не могу тебе сказать.
- Ты всё ещё куришь до фильтра?
- По-другому не умею…. В моей квартире скоро поселятся другие люди, они уже собирают вещи…. Я строила планы, не хотела, чтобы меня скоро забыли, но всё вышло иначе. Просто напоследок я хотела стрельнуть сигаретку у лучшей подруги.
- Ты меня не простишь….
- За что? Ты здесь не при чём. Я тебя люблю так же, как и прежде, просто я никогда не говорила тебе об этом. А у тебя осталось ещё много друзей, на все вкусы, поэтому ничего не изменится.
Оплывший фильтр полетел в сторону, ударился о землю и упал, ещё тлея.
- Ну, я пойду – мне пора, - подняла голову подруга.
- Куда? – зачем-то спросила она. – Тебя здесь ждут….
- Там меня ждут тоже.
Она не почувствовала ни прикосновения холодных губ к своей щеке, ни пожатия её тонкой руки, снова скрывшейся в кармане, и её голова наотмашь поднялась над землёй.
- Кстати, о твоей любви….
- Зачем мне это?
- Ты ещё о многом не знаешь – ты и его не знаешь, но это именно то, что тебе нужно. Он там, впереди, ты ещё увидишь его. Если хочешь, попробуй догнать – я не стану говорить тебе, что будет потом, мне пора….
Она ушла, не попрощавшись, а может, и не приходила – рядом с собой она не увидела никого, только её недокуренная сигарета валялась в стороне. Трудно сказать, что она чувствовала – наверное, ничего, только сердце как-то примерилось и теперь стучало в такт неслышным удаляющимся шагам. Её поразило то, как смотрела её подруга – так было всегда, но ещё в этом взгляде был такой новый свет и мрак, что было больно смотреть…. Она не знала, что и думать об этом – слишком уж необычно и странно. Была ли в этом её вина – наверное, не было, но осталось чувство горечи, будто от выкуренной сигареты. Она сидела, практически приклеенная к скамейке, и медленно наблюдала за тем, что происходило вокруг. А по асфальту под сенью деревьев проходили люди, всякие разные, и им не было до неё никакого дела, но она знала – стоит ей только захотеть, и всё будет иначе. На неё смотрели так, как смотрели всегда, но она не видела этих взглядом или просто не хотела видеть – ей нужно было разобраться в том, что происходит или только что происходило здесь, с ней, на этой шаткой деревянной скамейке у подъезда постороннего дома. Ей вдруг захотелось, чтобы вернулись те времена, когда она сидела на кухне у подруги и рассуждала о тонкостях земного существования – она сама не знала, почему этого теперь не вернуть. А может, этого всего и не было? Может, что-то можно изменить? Не от большой любви к ней, но от любви к себе, как сделать так, чтобы снова уважать себя? Но разве может вернуться время? Кому могут понравиться красивые глаза, доверху наполненные печалью? Но она всё же встала и направилась куда-то, зная, что где-то за поворотом есть старая, полуразвалившаяся телефонная будка, бывшая свидетелем доброй половины её разговоров с друзьями - почему бы и теперь не попытаться что-нибудь изменить? Впрочем, нет, даже не изменить, только посмотреть, кто и о чём думает….
Она вошла в будку, постояла тихо в этом стеклянном ящике с выбитой лампочкой под потолком. Напротив висел телефон с табличкой основных телефонов, по которым редко кто звонил, и она смотрела на его безмолвие философски, как и всегда. Не в силах дотронуться до диска, она не в силах…. Она только постоит здесь и уйдёт, а что же ещё? Но знакомый номер резал ей глаза, и она, вспомнив о странных и загадочных словах подруги, всё-таки решила…. Опустив в щель монетку в пятнадцать копеек, поскольку жетона для метро у неё не было, она сказала, едва услышав, как монетка щёлкнула, когда телефон проглотил её:
- Алло…. Здравствуйте, а….
- Её нет дома, - ответили ей.
- А вы не знаете, когда она будет?
- Я хотела спросить об этом у тебя, но ты, оказывается, тоже не знаешь….
- И давно её нет?
- Да, уже третий день…. Ума не приложу, куда она могла пойти.
- А вам ничего не говорили?
- Нет. А что мне должны были сказать? Мало ли, ушла к кому-нибудь из друзей, или уехала – скоро вернётся.
- Может, она что-нибудь просила передать? – зачем-то спросила она.
- Да… кажется, да. Она сказала, чтобы ты не забыла то, что она говорила.
- Правда? Она так сказала?
- Да, - подтвердили на том конце провода. – В этом нет ничего удивительного?
- Кажется, нет, - ответила она, удивляясь, что относится к этому так спокойно.
Больше говорить ей было нечего – в телефонах-автоматах никогда не поговоришь долго.
А потом, когда она вышла, то вспомнила о какой-то любви, вышла на огромный проспект и отправилась вперёд, окунувшись в толпу людей, как в реку без берегов. Она смотрела вперёд, никого не замечая и зная одно – он, тот, кого она искала, должен быть где-то здесь, там же, где она, иначе зачем ей здесь быть? И это было действительно так. Где-то впереди неё шёл призрачный молодой человек, и шаг его был лёгок, твёрд и стремителен одновременно – это насторожило её. А потом – его чуть запущенная причёска, и тонкие руки, чуть выглядывающие из карманов – это было знакомым, и в то же время совершенно чужим. Он так и шёл впереди неё, и она смотрела ему в спину до тех пор, пока он вдруг не обернулся – просто слегка, не всматриваясь, мельком взглянул назад, словно заранее зная, что там никого нет – а она уже знала, что это – тот, кто ей нужен, и уже давно. Возможно, он её даже не увидел – он просто пошёл вперёд тем же лёгким шагом, не ускоряясь и не замедляясь. Она же пошла быстрее, и до этого ровная дробь её каблуков стала чуть сбивчивой, как это всегда бывает при быстрой ходьбе, если хочется кого-то догнать или от кого-то убежать, но не приблизилась к нему ни на шаг, хотя он никуда и не уходил. Она всё шла и шла точно за ним, но так и не могла его догнать, хотя цель была близка, до обидного близка…. Я не знаю, поймёт ли она то, что всю жизнь гоняется за этим человеком, заранее зная, что его она никогда не догонит. Возможно, так и все остальные стремятся за ней, понимая, что им не суждено догнать её, даже поймать её мимолётный взгляд через плечо – она уже далеко, но не дальше того, за кем она гонится.
1992-1993