Ирина

               
                ИРИНА

                (Рассказ)

     За давностью лет уже не вспомнить, где мне повстречались ее огромные глаза. Наверное, в общежитии, куда я иногда заходил. В этом общежитии, новой девятиэтажке на проспекте нефтяников, на втором этаже, располагалась редакция многотиражки, редактировал которую Евгений Зырянов, хороший парень с рыжеватой бородкой. Встречая меня на улице города, он говорил: "Стихи. Неси стихи!" И я нес, что только удавалось сочинить. И Евгений Зырянов печатал. Бескорыстно, как для него, так и для меня.
     И вот, за любовь к стихам, видимо, послал мне Бог ее, стройную и большеглазую. Дюжина лет пронеслась с тех пор, цвет глаз как-то подзабылся, но сам взгляд, его тональность, до сих пор звучит в памяти. Ни фотографии, ни адреса. Если бы не стихи в записной книжке, на которые натолкнулся, разыскивая совсем иные факты из прошлого, наверное, и не вспомнил бы о той короткой июльской вспышке любви, которая просуществовала меньше недели. Не сама любовь, а возможность встреч с Ириной, от знакомства до ее отъезда.

"Даю обет до дней заката:
отныне в сердце только ты.
Оно твоим огнем объято,
Богиня, гений красоты.

Возьми его, играй и мучай,
не хочешь, просто растопчи.
Я знаю, что из всех - не лучший.
О чем же...глаз твоих лучи?"

     Две первых строфы из первого экспромта, обращенного к Ирине, датированного четвертого июля 1982 года. Мы с Ириной в те дни были в "пограничном" состоянии, на краю. Только она на том краю пути - дороги, которая ведет в храм любви, семейного ли союза, а я как раз шел обратно, из храма любви.
Сердце мое было почти свободно. В нем дотлевали, остывали угли отгоревшей любви, самой-самой дорогой, но все же, все же... Ничто не вечно. Житейские бури. Обстоятельства. А самое  губительное - расстояния, расставания. Разрыв связи биополей. Да и человек, в этом вареве жизни быстро меняется, становится другим, не таким, которого встретил когда-то, и который запал в душу, высек искорку любви, обратившуюся в яркое пламя. Как там у классика: "Нет, не тебя так пылко я люблю..."
     Впрочем, любовь, она или есть, или ее нет. Все той же любовью любишь, даже и другого человека. Но одного сильнее, другого слабее. И чувства, наверное, те же. Может быть этот, отвечающий за любовь духовный аппарат, высматривает в другом человеке то, что он любил в предыдущем, и если "этого вещества" в новом объекте любви больше, то и любишь сильнее. Какого "вещества"? Кому что нравится. Кому - наличие грустинки во взгляде, кому сиятельная улыбка, кому что-то в фигуре. Образ любимого человека. Если он сложился, запал в душу, значит, состоялось таинство любви. Сладкая штука. За деньги не купишь. Говорят, к этому еще и талант нужен. Наверное, надо быть немного поэтом.
     Встретились мы с Ириной на перепутье. Вот еще что, видимо, нужно. Не где-то, один на перепутье, другой в сытой и уютной жизни, а именно так, чтобы оба на сквозняке истории, на вираже судьбы.
     Ирина заканчивала свою карьеру в данной местности. Она встретила человека, который ей предложил руку и сердце. И вот она собиралась уехать к нему в Алтайский край. На край земли. Еще не к мужу, но...

" И грусть, и радость. Все смешалось...
Твои глаза как маяки.
Они снимают лет усталость
и лечат душу от тоски..."

     Цитата из второго послания Ирине. Она, действительно, какое-то время была маяком. Кто знает, быть может, эти мимолетные связи  все же играют в жизни какую-то важную роль. Ничего случайного в жизни не происходит.
     Во второй день знакомства мы посетили кинотеатр. Мне иногда приходилось прикуривать, останавливаться. Ирина с подругой шли дальше, а я смотрел, как идет она. Это надо было видеть! Нет, не только глаза привлекали, хотя началось именно с глубины глаз. В тот солнечный день Ирина вышла из общежития в белом платье, которое ее нежно облегало, а когда она была освещена фронтальным светом...Боже, свет ее почти раздевал! Такой бесцеремонный. Надо ли говорить, как я благодарил солнечный свет за его дружескую поддержку. За его невинные шалости.
     -Ты мне напишешь?  - спрашивал я ее, когда мы стояли в комнате после возвращения из кинотеатра.
     - Зачем?.. Я уеду, и ты забудешь обо мне.
     - Никогда! Я же дал обет. Ты напишешь, дашь адрес.
     - Зачем? Я же выхожу замуж.
     - Ира... я прошу. Напиши. Неужели ты не видишь - это Судьба!
     - Я не верю в судьбу. Если бы судьба захотела, она бы познакомила нас раньше, до знакомства с моим будущем мужем.
     - Ты его любишь?
     - Наверно, да.
     - Останься, не уезжай.
     - Не могу, меня там ждут. Я написала, что еду.
     - Напиши... Дай телеграмму. Придумай что-нибудь! Я вижу, что ты не любишь его. Будешь потом жалеть всю жизнь.
     - Может быть и буду...
     - Так оставайся!
     Я смотрел в ее печальные бездонные серо-зеленые глаза. Да, серо-зеленые! Нет, она не была красавицей. Наверное, Бог дал ей эти глаза, стройное гибкое тело и то, что отражают эти глаза. Нет, она казалась мне самой красивой женщиной на земле! Я, конечно же, был ослеплен этой любовью, этой страстью... Но страсть была подконтрольна. И не только нами. Когда у нас возникла какая-то возня, когда я попытался ее привлечь к себе, зацеловать всю, дверь из смежной комнаты открылась, и бдительная подруга дала понять, что она на чеку. Быть может, ее и постеснялась Ирина, ведь эта ее подруга была как бы и ее новой родственницей, или что-то в этом роде. И, таким образом, подруга выступила в роли Судьбы. Да, иногда роль Судьбы берут на себя люди, и тогда это грустно.
     Я приходил к ней в комнату каждый вечер. И всегда приносил новое стихотворение, которое Ирина при мне с удовольствием проглатывала. Что я мог ей предложить тогда, кроме этих несовершенных, хотя и наполненных чувством стихов? Я, приехавший осваивать Север с одним чемоданом, простой советский молодой рабочий, живущий на скромную зарплату? Я ей даже, кажется, не купил ни разу цветов. Впрочем, о житейских мелочах тогда, в начале июля последних лет застойного периода, в этой истоме любви, как-то не думалось. Житейские мелочи начинаются позже, и, часто, побеждают любовь. Ирина, конечно же, знала и помнила об этом. Она держала в своем кулачке синицу, и отпускала в небо журавля. Ее возбуждала моя не фальшивая страсть, ей иногда хотелось разжать кулачек и выпустить синицу, в ее больших глазах проблескивало что-то, но тут же угасало. Скорее всего, по знаку Зодиака она Дева, хотя в те стародавние времена мода на астрологию еще не посетила нашу глубинку. А у Девы, как мы теперь знаем из интимной литературы, самый большой процент остановок. Впрочем, она могла быть и Козерогом. Те тоже держатся из последних сил, до той поры, пока не сорвутся в новое приключение. Могла она быть и...
     Но она осталась. Загадкой. Не открытой планетой. И осталась надолго. Какое светлое, радостно-грустное воспоминание.
     «Что в имени тебе моем?..» Один из вариантов судьбы. Люди как шары в бильярде. Столкнулись, раскатились. Один в лузу, другой к борту. Но что лучше? В лузу, и выход из игры, или оставаться на зеленом сукне поля жизни до финала? Об этом знает лишь тот, кто сталкивает шары.

                16.12.95