1.
Ели в спешке, курили на ходу и допивали чай уже стоя на подножках «КАМАЗа». Впереди, как всегда ехал мастер – человек, лет пятидесяти, обросший волосами по всему телу, говоривший медленно и разборчиво, всегда называя подчиненных только полными именами.
Шестеро человек, не считая водителей, ехали на трех «КАМАЗах» туда, где им предстояла нелегкая работа. Рядом с мастером сидел по правую руку молодой паренёк с короткими русыми волосами и постоянно красными, то ли от солнца, то ли от спирта глазами. За мастером ехало еще четверо человек: по двое в каждой машине. Все они не отличались друг от друга своими обязанностями, и называть каждого в отдельности сейчас не имеет никакого смысла.
Спидометр зашкаливал за сто и машины тряслись и подпрыгивали на выбоинах и кочках, доставляя этим немало хлопот пассажирам, да и водителям, хотя и привыкшим к подобного рода неудобствам.
По шоссе, по дорогам Урала, по тропинкам и просто через лес они ехали почти четверо суток, измотавшись, как тряпки; вываливались на каждой остановке из кабин, садясь на корточки, курили.
Были на исходе пятые сутки пути, как вдруг водила первого «КАМАЗа» вдруг резко нажал на тормоз и прогудел три раза, возвещая о прибытии на место. Все девять человек вылезли на зеленую траву огромного, непаханого поля, потерявшегося где-то в степях.
—И как же, блять, ты все время его находишь? – спросил мастер, хриплым от дорожной пыли голосом, делая характерный только для него акцент на мате.
—Вот так, Борис Федрыч, и нахожу, глас пристрелян по-особому, - улыбаясь, почти прокричал Андрей, со странной фамилией Держихуй.
—Когда начинать то будем? – было видно, что Марат слегка волновался, и его заплетающийся язык давал сбой.
—Подожди, еще не время, не пришло еще, блять, - мастер осмотрелся и сплюнул.
—Сколько ждать-то, Борис Федрыч? – молодой человек, правая рука мастера, Родион, слегка улыбался.
Вадим закурил «Приму» и , ничего не говоря, отошел и отвернулся.
Подошел Юра и, стряхнув неизвестно что со своих кудрявых волос, грузно дыша, сел, а потом и лег на траву.
Проснувшись и обнаружив, что машины стоят, и в кабине никого нет, я спрыгнул на землю и подошел к собравшимся.
Возвратился Вадим и, застегивая ширинку, сплюнул окурок. Юра поднялся, и мы образовали круг из шести человек, со стоящими позади нас, на равном друг от друга расстоянии водителей, двоих других, кроме Андрея, я не знал.
—Итак, - заговорил мастер, - объявляю пятнадцатиминутную готовность. В течении этого времени не курить. Р-р-разойдись.
Все сиюминутно разбежались в разные стороны и исчезли в поле, где каждый клочок земли был виден как на ладони, хотя расстояние до него нельзя было пройти и за день.
2.
Я вышел из-за киоска с мороженным, убедившись, что меня никто не видел, подошел к окошку и спросил, есть ли стаканчик-пломбир. Оказалось, что он есть и он удивительно-свежий.
Доедая хрустящее донышко, я увидел на другой стороне улицы Марата, соблазнявшего женщину средних лет. Из-за угла за ним наблюдал Вадим, хихикая в кулак и докуривая очередную «красную». Он вдруг повернулся и медленными шагами зашел за угол. Женщина вышла из себя и залепила Марату звонкую пощечину. Он не очень расстроился и сел на скамью. Мне показалось, что я задерживаюсь. Секундомер на часах отсчитывал десятую минуту – ноги уже несли меня к телефонной будке, одиноко стоявшей посреди площади. Я зашел и набрал номер Ани.
—Да, - звонкий голосок так и плескал радостью.
Я представил себе ее лицо с большими, часто моргающими, глазами и обворожительной улыбкой.
—Ань, я.
—А, ты, - она засмеялась.
—Я задержусь на неделю в Городе, не волнуйся.
Моя Аня, наверное, нахмурилась:
—Жалко, я так ждала, не пропадай.
—Не буду, целую, пока.
—Привет! – сказала она с укором.
Я повесил трубку; запикал будильник, крича о конце тринадцатой минуты. Осталось две.
Я выставил два пальца перед собой и, присев на корточки, положил пятерню другой руки на асфальт, теплый от июльского солнца, даже горячий. Монотонно ударяя рукой по асфальту, я затянул гальдр переноски:
—О-о-о-о-о-(у\ю) -(у\ю) -(у\ю)- о-о-о-о-о-(у\ю) -(у\ю) -(у\ю).
3.
На поле уже были все, кроме Вадима. Он появился через семь сотых секунды после меня, но я заметил его появление.
Без слов собравшись (каждый на свое место в круге) мы присели на корточки, вытянув вперед уже три пальца и легонько постукивая другой рукой уже своего соседа. Гальдр подготовки зачал мастер:
—Ах-ах-ах-ах-ах, - в его глотке что-то дребезжало.
За ним потянули мы. Голоса сливались воедино, и никто ни разу не остановился, чтобы вздохнуть. Медленно отпуская руки с тремя пальцами, мы встали, продолжая похлопывать друг друга по спинам, переходя все выше и выше до затылка, затем, подведя два пальца к шее и оставив их в таком положении, мы затихли, чувствуя, как в наших жилах играет неизмеримая сила. Мы опустили руки и поклонились, одновременно хватая себя за щиколотки.
Водители все это время стояли без движения, и лишь теперь я заметил, как шумно они моргают и как часто дышат. Андрей первым из водителей поднял руку вверх. Медленно разгибая указательные пальцы, к нему присоединились двое других. Но это был уже не жест, они указывали на что-то приближающееся сверху. В белой мантии к нам нисходил Владимир, приземлившись в самом центре круга, он начал:…
4.
—Дорожный рабочий превыше всех – лишь мы знаем, на чем действительно держится этот мир. Дорожный рабочий превыше всего – этот мир не может нас контролировать ничем. Дорога превыше нас – святыню нельзя осквернить. Пропитанная битумом и бетоном, наша кожа не боится ничего. Нам не страшно ничто земное. Ноль - сорок. Сорок – семьдесят. Клинец – асфальт. Ноль - сорок. Сорок – семьдесят. Клинец – асфальт. Ноль - сорок. Сорок – семьдесят. Клинец – асфальт. Теперь мы принимаем тебя, номер 4037, к себе, забудь свое имя, запомни только номер.
Все закрыли глаза и взялись за руки, вытолкнув меня в круг. Владимир вдруг очень резко повернулся и уставил свой взгляд мне в грудь. Я потерял сознание.
5.
Я проснулся в своей комнате от будильника, показывавшего мне 4:50 утра и кричавшего что-то о том, что детство уходит. Я попытался встать и почувствовал резкую боль. Едва я не вспрыгнув, я одернул одеяло: на груди, слева, гноились раны от ожога. Большими цифрами горело: 4037.
Я поднялся и побрел в ванную: начинался мой обычный рабочий день.