Прозрачной мглой покрыты кущи,
Еще не грянул день грядущий.
Мятущий, манящий, влекущий,
Мечтою сладкою зовущий,
Судьбою призванный своей,
Поет разбойник – соловей …
<...>
Разбойник: Все то ты поешь, соловушка, все поешь.
Соловей: А ты то все грабишь и грабишь.
Разбойник: Граблю, соловушко, как не грабить.
Соловей: Ты грабишь, а я вот свищу. Всякий из нас при своем деле.
Разбойник: То есть это как это так? Это кто при деле, а кто так. Свистит только. Как же ты равняешь, это нельзя равнять. Я же вот дело делаю, работаю вот, промышляю же. А ты вот все поешь.
Соловей: Вовсе и не хотел я тебя равнять. Сказал только, что каждый имеет себе занятие.
Разбойник: Занятие еще не есть дело. Иной вот лежит на печи и яйца чешет. Не дело это!
Соловей: Чем же не дело?
Разбойник: Пользы нет. Прибыли не приносит, доходу. Ни себе ни даже и ни людям. У такого даже и отнять нечего. Почти. А разве же это дело? Не дело это. Всякий же не делающий дела есть бесполезный член природы. Лишний совсем.
Соловей: Затем, что не заботится о твоей пользе?
Разбойник: Нет, не об моей. Он пусть о своей пользе, а я уж как-нибудь сам. Как-нибудь я уже сам потом. Вот будто уж ты, соловушка, не для себя поешь? Для ради дяди чужого будто бы ты свистишь?
Соловей: Трудно сказать. Пою да и пою себе. Или не себе? Привычка это наверное такая, инстинкт. Как бы для себя, а всем слышно. Нельзя же петь про себя? Или можно?
Разбойник: Можно. Можно про себя. Мысленно. Как бы внутри. Или ну уж очень тихо. Шепотом. Нет, лучше внутри.
Соловей: Это слушать можно внутри, это внутренним слухом. Но разве может быть внутреннее горло?
Разбойник: Бывает внутренний голос. Подсказывает. Или ну подпевает.
Соловей: Это другое. Это уже не я. Это голос бога. А песнь – это же модулированный поток воздуха. Через щелку. Звук распространяется из себя наружу. Нельзя же свистеть внутрь. Или можно?
Разбойник: Можно. Но необязательно. Пой себе наружу и даже очень громко, но для себя, для собственной пользы. Что ли хоть деньги бери. Или зерном. А то ты вот, соловушко, за так просто поешь. Должно и вправду – инстинкт.
Соловей: Да, и инстинкт. А стало быть есть тут и смысл и польза. Или нет? Не может же быть у природы бесполезных членов. Или может?
Разбойник: Может. У ней еще и не такое может. Ей даже и вот соловей для чего-то да нужен.
Соловей: Известно, что соловьиное пение служит между прочим и для приманивания себе самки. Это для размножения, ну ты понимаешь. Не знаю есть ли от этого польза, от того, что становится больше соловьев. Замечено также, что эти наши переливистые трели оказывают похожее воздействие и на человека! Они побуждают ему желание активно размножаться. А от этого появляются новые работники.
Разбойник: Ну, это ведь всего только побочный эффект. Это от всего что угодно может появиться такое желание. Даже и от лежания на печи. Даже от этого еще и скорее пойдет такое желание. Да и откуда бы тебе знать, что от этого самого размножения размножатся именно работники, а не наоборот? Или даже пусть и самые что ни на есть работники, польза-то от них если даже и будет, то ведь уж никак не тебе.
Соловей: Не будет. Ох, не будет мне от них пользы, еще бы хоть вреда не было! Но что же это? Ужели же я совсем уже зря свистю? Или не зря?
Разбойник: Нет не зазря. Но и пользы тоже, конечно, от тебя никакой нет. То есть дело это – это не дело, а так, занятие просто. А то даже и искусство. Такое вот художественное творчество. Ведь может хочешь ты этим своим свистом что-нибудь художественно выразить. Сказать может чего-нибудь хочешь!
Соловей: Сказать? Нет, сказать не хочу. Или хочу? А вот выразить – выразить, наверное, да, хочу. Я хочу выразить в звуке свою соловьиную душу!
Разбойник: Загнул! Ну да пусть так. А, значит, уже поешь не зря, хотя и без пользы. Вот выразишь как-то-нибудь душу ты свою всю, и станет тебе лучше жить. Уважать станут, если кто поймет. А то еще, глядишь, и чего-нибудь дадут.
Соловей: Дадут? Мне? За душу? Что?
Разбойник: Звание. Например Народный певец. Или там Гений Вдохновённый, я знаю?
Соловей: Не надо мне. Какого там еще гения. А вот выразить вдруг невыразимое, распахнуть впрок потенциальное, объять необъятное, нечаянно заставить понять ...
Разбойник: Вот я и говорю. Ты, извини, художник, творец! Ты нам тут строить и жить украшаешь. Соловей!
Соловей: Ах да ну что ты право, не заслужил я. Или заслужил?
Разбойник: Можешь не сомневаться. Ты, соловушка артист и герой, ты прямо-таки чудо в перьях, лесное. И полевое еще и садовое. Поешь и свистишь, и свистишь и поешь, и все ладно-то так, переливчато!
Соловей: А ты-то все грабишь и грабишь.
Разбойник: Граблю, соловушко, как не грабить. Делаю это свое черное, но очень важное дело. Внушаю божий страх и перераспределяю богатства. По справедливости – в свою пользу. И я ведь тоже же выражаю вам свою разбойничью душу!
Соловей: Ах, ну не может же разбой и лютое злодейство быть выражением души, хотя бы и преступной. Или может?
Разбойник: Это работа, бизнес, дело такое. Это я пошутил про свою душу. В душе я гуманист. И пацифист и альтруист, и гармонист и еще стыдно сказать что. Можешь проверить. А бизнес это для дохода. Для пользы чтоб.
Соловей: Не стану отрицать про пользу, хотя бы только и одному тебе. Но ведь и вреда же ты приносишь и даже куда как больше чем пользы, или не так?
Разбойник: Вреда больше. Это отходы производства. Побочный эффект, закон неубывания энтропии, второе начало. Или даже первое. Коэффициент полезного действия, он, гад, всегда меньше единицы, а поэтому ограбляемый неизбежно теряет больше, чем получает ограбляющий. КПД всегда меньше ста процентов. Закон природы.
Соловей: Вреда больше. А я? Я если и не приношу пользы, то уж точно не причиняю и вреда. Или не точно? Неужели же от моего пения кому-то может стать хуже?
Разбойник: Может. Но ты не виноват. Это тоже закон природы. Действие равно противодействию. Ты его туда, а оно тебе обратно. Одним концом по барину, а другим наоборот. Нельзя, чтобы всем лучше. Не дело это.
Соловей: Не дело. Это искусство. Это именно для того, чтобы всем лучше и никому нет. Или нет? Или не искусство? Я же ничего не сочиняю, я же просто так. Или не так?
Разбойник: Натуральное искусство, а то что же еще? Ведь ни еды, ни денег! Самка разве что прилетит, корми ее потом. Самое искусство для искусства. Чистое, как слеза ребенка. Знаешь как они плачут? Чисто-чисто так.
Соловей: И тебе их не жалко?
Разбойник: Ужасно жалко. Но как-то уже потом, после. Это ты, соловушко, даешь себе волю свистеть и плакать, а вот мне нельзя. Мало вас таких, пренебрегающих пользой.
Соловей: Очень мало. Разве вот петухи еще.
Разбойник: Но ведь вот что интересно. Настоящих, подлинных разбойников тоже до чрезвычайности мало. Трудно, опасно, непрестижно. Никто не хочет работать, а хочет быть чистеньким и выражать душонку свою через сладкие звуки.
Соловей: Это свободный выбор. Тут уж или петь, или грабить, или еще что, или нет?
Разбойник: Нет как нет. Ни выбора ни свободы. Это осознанная необходимость. Или неосознанная. Осознал – пошел грабить, не осознал – полетел петь.
Соловей: И только?
Разбойник: Нет, не только. Еще нужны быстрота и ловкость, ясный взор и могучие волосатые руки. Топор еще надо. И мешок для добычи. Храбрость надо иметь, удаль иметь молодецкую. И хитрость, и осторожность вместе. Буйную голову надо и мозги в ней. Уверенность. Честную и безжалостную ясность цели.
Соловей: Целью ведь, быть может, может быть только предписанная невозможность не быть чем-нибудь иным. Соловьем, или разбойником, или чем-нибудь, или нет? Вот я ведь не старался и не собирался. Я, стыдно сказать, даже и не учился никогда. Не учился петь, не учился летать. Не учился быть соловьем. Или учился?
Разбойник: Учился, конечно. Все мы чему-нибудь понемногу. А потом позабыл. Потому что сильно насобачился и вошел в привычку. Но сначала, конечно надо удачно родиться. Родиться разбойником, вылупиться соловьем. И только потом понемножку учиться делу. Или свистеть.
Соловей: Ах, это звучит так безысходно! Или не ах?
Разбойник: Нет, не ах. Это же ведь только мое предположение. Может быть я еще и не прав. Может быть я ошибаюсь. Или может быть это я пошутил. Может быть все не так, а наоборот! Может это мы сами выбираем себе кем родиться и что потом делать. Или свистать.
Соловей: Грабить или не грабить? Или нет? Или я чего-то не понял?
Разбойник: Ничего не понял. Ну конечно я могу перестать грабить и когда-нибудь так и сделаю. Раскаюсь и уйду на покой. Нет, раньше на покой. А вот ты, я думаю, так и будешь свиристеть в свою дуделку до скончания века. Как минимум твоего века. Ну то есть пока не сдохнешь.
Соловей: Ах, как это печально! Или нет? Или ах, как это радостно и великолепно! Ах! Я теряюсь. Я не знаю что об этом думать. Ты прав, ах, как ты прав! Я не могу перестать!
Разбойник: Ты, соловушко, перестать не можешь. Ты только можешь петь лучше или не лучше.. Или, еще лучше, можешь свистеть художественнее и проникновеннее трогать сердца. Развить мелодию, усложнить гармонию, усовершенствовать модуляционную гамму. Просто сменить репертуар.
Соловей: Я буду стараться. Ведь раз уже никак нельзя исхитриться перестать петь соловьем, так уж быть уже не из последних!
Разбойник: Постарайся, соловушка, постарайся. Вот я уже пойду, а ты начинай репетировать. И так уже мы с тобой заболтались чего-то. А ночь коротка.
Соловей: Коротка. О, как коротка ночь! А жизнь-то как коротка!
Разбойник: А ты удлиняй. Веди ее здоровый образ. Нет, шучу. Не надо образа, а ты лучше пой. Пой себе как раньше, только еще слаще! Приманивай самку, размножайся. И другие пусть тоже. Тоже пусть послушают. Ну, бывай!
Соловей: Ушел злодей. Пошел убивать и грабить. Пошел свое дело делать, а я остался. А ночь коротка. И жизнь коротка тоже. И не легка. Но нет. Не так уж и прав этот рассудительный кровопийца. Да – жизнь коротка. Коротка, но и прекрасна! И ночь коротка. Но и прекрасна ночь! И вовсе и не в самке дело, а дело в любви! Ведь розе же пел, не дурной соловьихе. Разбойнику этого не понять. Или понять? Ах, как он несчастен, если только понимает как! Или не как? Просто не понимает, а я? Нужен ли этому миру соловей? Или разбойники только? Или как-нибудь оба? Как-нибудь вместе? Типа одновременно как-нибудь вместе. Гений и злодейство одновременно? Или не одновременно? Или я не гений?
Или как?