С утра опять натолкали в ящик ворох бесплатных газет, брошюрок и листовок. Забирая вечером почту, я чертыхалась, выкидывая в мусоропровод бумажки, которые предлагали:
А. Отдать свой голос за депутата Федькина. («Понизим тарифы»)
Б. Отдать свой голос за депутата Редькина. («Повысим зарплаты»)
В. Не отдавать голос за Редькина и Федькина, а выбрать честного парня Тютькина. («Скажем нет продажным чиновникам»).
Г. Уехать в Турцию по горячей путевке. («Как!? Вы еще не знакомы с обжигающей страстью восточных мужчин?»)
Д. Победить импотенцию, кариес и запоры. («Мягкая клизма с настойкой высокогорной мяты вернет вам радость жизни»)
Е. Пройти ускоренный курс вождения мопеда.
Ж. Решить свои проблемы раз и навсегда.
С последней листовки щурилось – не в пример лощеным Федькину, Редькину и Тютькину - простое честное лицо: глазки-пуговки, ушки-пельмешки, нос картошкой. Что-то в этой мордочке мне показалось знакомым. Таким знакомым... Хлопнув себя по лбу, я заорала на весь подъезд: «Ба, да это ж Леша».
***
В нем все было обыкновенно и скучно. Неприметная внешность, испуганные, серо-голубые глазки и пухлая фигурка. Ровный голос и до неприличия неконфликтный характер. Из одежды - джинсы, темная водолазка и практичные свитера немаркой расцветки. По сравнению с другими парнями, которые учились на экономическом, Леша был полным ничтожеством. Он и был бы для нас ноликом – серым и округлым, если бы не его одержимость.
Я не видела еще парня, который бы так мечтал о свадьбе. Он знал, по каким дням подавать заявление, сколько стоит обед на пятьдесят персон, какой тамада самый лучший и где достать ручных голубей. Не было такого вопроса - о свадебных обрядах, ценах и датах – на которые он знал бы точный ответ.
Парнем Леша был по всем статям положительным: не пил, не курил, матом не ругался. А потому считал себя выгодной партией и полагал, что его избранницей должна быть девушка умная, порядочная, скромная, симпатичная. Но не красивая, потому красивые склонны к изменам, а он ценит в женщинах именно их духовные качества, самым главным из которых почитает верность. Он знал, что с веселыми проводят время, а на честных женятся. Он повторял, что муж – глава семьи, а жена ее шея. Твердо верил, что первая брачная ночь – действительно первая. Он был полон стереотипов, этот Лешечка. И рассказывал свою житейскую программу каждой, кто согласится его слушать.
Еще на первом курсе он огорошил наших девиц, которые, едва опомнившись после школы, вышагивали перед обалденно взрослыми пятикурсниками в коротких клетчатых юбчонках.
- Девочку, девушку, женщину, прежде всего, украшает скромность, - заявил он старосте.
Томочка испуганно посмотрела на него густо-накрашенными глазами и, не растерявшись, ласково, как больному ребенку, ответила:
- Это, Лешенька, если на ней ничего кроме скромности нет!
Группа дружно заржала, Но Леша остался при своем мнении. Он твердо знал, что где-то бродит неприметная и уютная его избранница – нежная, как голубка, и домовитая, как мышь. Обращал взор к родному экономическому факультету, но, как назло, девицы подобрались нахальные, стервозные и обеспеченные. Даже те, что смахивали личиком на крокодила, нацепив дорогие тряпки, мнили себя Наоми Кемпбелл. Леша страдал, но упорно шел к своей цели.
Он знал, что больше шансов на свадьбу у молодого человека без жилищных проблем. На втором курсе по его почину был произведен родственный обмен, в результате чего съехались две дремучие бабушки, а Леша стал обладателем однокомнатной квартиры в спальном районе. Когда квартирный вопрос был решен, Леша принялся за обустройство будущего гнезда.
- Знаешь, как женщины ценят хозяйственных мужчин, - заявил он мне. – Я начал подрабатывать, чтобы сделать дома евроремонт. Конечно, можно попросить у родителей, но я хочу всего добиться сам.
Я кивала, улыбалась и делала понимающие глаза, как делала их на лекциях, когда кому-то из преподавателей вздумывалось баловать нас воспоминаниями молодости. Леша ценил мое внимание. Я была для него звездой в небе, лучом света в темном царстве, единственным человеком, который хоть как-то интересовался его жизнью. Он и представить не мог, что мне просто лень избавиться от него раз и навсегда.
Сначала он занимался мелкой бухгалтерией. Потом повезло: составил бизнес-план для новой шашлычно-чебуречной. Забегаловка, что странно, расцвела. Народ с удовольствием ел шашлык, пил пивасико, слушал шансон и дрался по пятницам. Носатый хозяин нахваливал усатым друзьям вежливого и нежадного студента. Леше стали подкидывать работенку, все более денежную.
- Знаешь, диван купил, - поделился он со мной через полгода новым счастьем.
- Да что ты говоришь?! И какой же?
- Двуспальный, - потупясь, ответил Леша.
- Ну надо же... Я вообще-то про цвет и форму спрашивала...
Леша краснел смущался, и как-то чувствовалось, диван для него – вещь небесполезная и даже овеянная мечтами и надеждами.
Его ровесники давно уже гуляли с девчонками. А Леша и его «двустворчатый» друг продолжали хранить верность будущей избраннице, на чьем месте пока лежала круглая подушка с вышитыми колокольчиками. Про подушку Леша рассказал мне украдкой, упомянув, что колокольчики вышивала одна из дремучих бабушек, чьи рукоделья славились едва ли не в прошлом веке. Безумная от старости бабуля, подарив внучку подушку, выразила надежду дожить до правнуков. Леша пообещал не подкачать.
Практику между вторым и третьим курсом я проходила в другом городе. Мы встретились только в середине сентября. Я чуть не поперхнулась: Леша подъезжал к университету на собственной машине – не Бог весть что – зеленый жигуленок, но поражал сам факт.
- Вот машину купил, - пуговичные глазенки щурились на сентябрьском солнце. – И ремонт доделываю. Сантехнику собираюсь менять. Хочу купить самую лучшую.
- Очень за тебя рада, - я по привычке окинула его умильно-понимающим взглядом и ускакала по своим делам. Проблема выбора раковин и унитазов меня в тот день отчего-то не волновала.
Все эти годы я наблюдала за ним со стороны, поражаюсь цинизму матушки-природы, которая наградила Лешу столь загадочным заскоком. Он зазывал каждую из нас в свои хоромы, обещая диски с фильмами, шоколад и домашнее вино на ужин... Его предложения встречали в лучшем случае фырканье, в худшем сопровождались такими уничижительными комментариями, что бедолага улепетывал прочь с красными ушами. Странно. Когда такие предложения делали другие парни, девицы встречали их восторгом. Радостно сосали пиво в тараканьих общежитиях, делили на двоих чужую раскладушку. Ни у кого не вызывало удивления чье-то желание жениться, даже если это желание изъявлял самый распоследний факультетский дурачок Андрюшка, попавший в университет по целевому деревенскому набору. А заветная мечта Леши создать ячейку общества возбуждала одно только нездоровое веселье.
На четвертом курсе он доделал свой ремонт и принялся откладывать деньги на свадебное путешествие. Пятый встречал в полной боеготовности, но без подруги. На лице его поселилось выражение затаенного отчаяния. Как у грибника, который шастает по сухому осеннему лесу, надеясь встретить съедобный грибочек, а находит только россыпи девок-поганок в коротких юбчонках.
Он дошел уже до той кондиции, когда опускаются до объявлений в газете и помощи потомственных ворожейных аферисток. Помню, как хихикали мы, читая «Молодой рак, без в. п., без ж. п, не в.о., 21 год познакомится с доброй, милой, симпатичной девушкой без ж. п. и без в. п. 18-20 лет для создания семьи и не только».
- Ну скажи мне, для чего тебе нужна девушка без ж. п.?! - вопрошала Лешу рыжая староста Томочка, углядевшая у «молодого рака» номер Лешиного телефона. – Без ж. п. даже семью не создашь, не говоря уже о «не только». Без ж. п. вообще очень трудно жить, знаешь ли...
- Это значит без жилищных проблем, - бормотал Леша, и в тот момент казалось, что ему легче удавиться, чем поднять глаза.
Он не знал, почему его травят, а староста мстила за первый курс, когда этот недотепа что-то ляпнул про скромность. Безобидное замечание, но неделей раньше с Томочкой приключилась оказия. Она шла пьяная домой и по дороге потеряла невинность. К событию староста отнеслась философски, зная, что водка делает ее рассеянной, и вообще, настраивает на лирический лад и доверие к ближним. Она уже теряла после бара паспорт и сумку, правда, их в отличие от невинности нашли. Но знакомые молодые люди, узнав новость, долго смеялись и даже ходили в университетскую газету с просьбой поместить объявление о пропаже. Это было куда более обидно. И намекать на это не стоило.
Цыганская почта доносила: Леша ездил к целительнице снимать венец безбрачия. На «развенчанного» жениха поглядывали с интересом, как будто ждали, что у него вот-вот вырастут из свитера лебединые крылья или выдвинутся из головы кривые глиняные рожки. Ничего не менялось в его жизни. Только все злее становились однокурсницы, к которым он подкатывал, все язвительней их насмешки, все больше его жалели парни, которые из мужской солидарности подыскивали ему девиц с других факультетов. Девицы исчезали после первого свидания, меняя чистенького, но брачнопомешанного Лешу на обаятельных разгильдяев с ж. п. и в. п. Ему бы найти себе швею, повариху, а еще лучше сельскую учительку. Но Лешины стереотипы шептали: женой должна быть девушка умная и престижная, а с простушкой не о чем говорить! Пару раз его встретили около гуманитарной гимназии, где он заинтересовано общался с длинноногой очкастой малолеткой. Случай не остался незамеченным. И Леша принял единственное верное решение – замкнуться в себе.
С тех пор мы ничего не знали о его жизни. Он разговаривал только по необходимости, хотя смотрел по-прежнему с тоской и явно на что-то нарывался. Денег у него становилось все больше, он купил другую машину, выменял еще одну квартиру. К тому времени мы все пристроились кто куда – от бухгалтеров и коммерсантов до следователей по экономическим...
Год назад я встретила Лешу на улице. Все те же скучные джинсы-свитера, только чуть полнее стал. В глазах исчезла привычная маета, зато появилась странная смесь пристойности и самодовольства. Поначалу мне показалось, что однокурсник, жирненький и благообразный, примкнул к банде проповедников, которые обещают конец света в ближайший четверг, а сами покупают газету с программой передач на всю неделю.
- Ну как, где устроился? – я к тому времени работала в элитном гадюшнике, от чьей «дружелюбной» атмосферы спасали только «сахарные глазки», пофигизм и врожденное ехидство.
- Я ощутил в себе способности, - Леша говорил тихо, но весомо. – Я бы даже сказал предназначение.
- Вот как?
- Да, я снимаю венец безбрачия, предсказываю браки и занимаюсь приворотом. Могу погадать на суженого. Гадаю на зеркале и свече, картах, бобах и грецких орехах.
- Ты?
- У меня солидная репутация, и услуги стоят недешево. Если хочешь, можешь обратиться, я вижу, что ты в настоящее время одинока, хотя в твоем возрасте давно пора быть замужем. Я могу это поправить.
- Почем? – даже я не могла скрыть иронии.
- Тебе могу со скидкой – рублей за триста, - он прищурился, оглядывая мою макушку. – За триста пятьдесят. И ауру тебе не мешало бы почистить.
- Да, чего уж там, темные силы не дремлют, - печально закивала я. – А себе ты кого-нибудь наворожил? Или все астрал патрулируешь?
Удар попал точно в цель – он дернулся, скривился, и мы быстро и скомкано попрощались. Больше я его не видела, но объявления в газетах «Белый маг Алексей Кошечкин: зелья, привороты, снятие венца безбрачия» встречала часто.
30.03.04