Дочь мусорщика

               

Квартал типовых десятиэтажных домов ещё просыпался, когда Василий Евстафьевич Вдовин уже заканчивал опорожнение мусороприёмников. Покряхтывая, он загрузил, наконец, остатки зловонного содержимого из мусоропровода последнего подъезда на приспособленную для этого тележку и, устало присев на ступеньку подъезда, посмотрел на часы.
Была половина восьмого, но в этот летний, субботний день во дворе не было обычного будничного оживления. Люди, истосковавшиеся за неделю по отдыху,  в массе своей стремились поспать немного дольше обычного, и лишь собаководы, уныло зевая, выводили на прогулку своих питомцев. 
Иное дело его дочь Наташа. Сегодня ей предстояло держать первый вступительный экзамен в университет, и если она получит отличную оценку, то  вопрос с поступлением можно считать решённым: с золотой медалью она освобождалась от сдачи последующих экзаменов и зачислялась на так называемое бюджетное отделение.
Хорошо бы, если так. Иного просто не дано. В этом случае она даже будет получать небольшую стипендию, и его зарплаты с грехом пополам хватит на то, чтобы выдержать эти пять лет учёбы. Только бы вышла дочка в люди. Об этом так мечтала его жена, безвременно скончавшаяся три года назад от сердечного приступа.
Хлопнула дверь подъезда. Вот и она, его гордость, хрупкая и тоненькая,  в лёгком платьице. Похожа на него, это все подмечают. Только глаза не выцветшие и блёклые, а ярко голубые, красивые. Носик тоже не как у него - аккуратненький, тоненький, с чувственными ноздрями. Молодец, что не покрасила волосы, как сейчас все красят в рыжий или даже ярко-фиолетовый цвет. Они у неё редкого цвета - вороньего крыла и так красиво контрастируют с нежной белой кожей. Он невольно залюбовался дочкой, а та одарила старого белозубой улыбкой: 
-Привет, пап! Я  пошла,
Пергаментное лицо Василия Евстафьевича посветлело. Казалось, даже морщины на нём слегка разгладились:
-Удачи тебе, дочка!
-Так не говорят перед экзаменом. Надо ни пуха, ни пера пожелать, а я тебя должна послать к чёрту.
Он проводил её долгим взглядом, поднялся и принялся за работу.

                ***
          Василий Евстафьевич занимался уборкой и пылесосил ковёр. Оттого, наверное, и не сразу услышал, как вернулась дочка, тихо прошла в свою комнату и ничком бросилась на кровать. Он сразу всё понял и не стал приставать с вопросами. Но потом всё же решился и, глядя куда-то в сторону, проговорил:
-Говорят, можно подать жалобу ...  апелляцию...
-Подать? Апелляцию? - не поворачивая головы, отозвалась дочка, - бесполезно это. Ты знаешь, кто пятёрку получил? Петька Громов, сын директора металлобазы, который никогда выше тройки в нашем классе не поднимался.
-Так ты говорила, что он два года с репетиторами занимался.
-С репетиторами. А знаешь, кто эти репетиторы? Те же самые преподаватели, что экзамены принимали. Вот и делай выводы. Всё деньги теперь решают. И связи. Я читала, не помню уже в каком романе, один деятель так говорил: «Сын профессора становится профессором, сын слесаря становится слесарем». А я, как дочь мусорщика, кем стану, как ты думаешь?
-Да-а,  - протянул Василий Евстафьевич, словно не обижаясь на горькую подоплёку вопроса и даже игнорируя его, -  но что ты теперь думаешь делать?
-Что делать? Теперь придётся сдавать на общих основаниях. Хотя конкурс огромный. Да дело даже не в конкурсе. Ты бы видел, папа, на каких машинах сынков на экзамены привозят. У университета их ставить просто некуда. Почти сплошные  «Мерседесы», «Лексусы», «Вольво» и «БМВ».  Выходят из них толстые упакованные дяденьки с непрерывно звонящими сотовыми телефонами, по которым они на ходу решают очень важные вопросы. В том числе и по поступлению их чад в престижные высшие учебные заведения.
-Куда нам, дочка, с этакими-то тягаться, - вздохнул Василий Евстафьевич и пошёл к себе в комнату. Нехорошее предчувствие зародилось в нём, вдруг кольнуло резко в левой стороне груди,  затем отпустило. По совету врача он два года назад бросил курить, но с досадой махнул рукой и потянулся в ящик стола не за таблетками, а за помятой пачкой «Примы».
И это нехорошее предчувствие не обмануло старого мусорщика. Прошло три недели. В списках поступивших фамилии его дочки не оказалось, и это, как ни странно, нисколько не удивило её. Она была готова к такому повороту событий, и ещё вчера разложив на своём письменном столе ворох газет, принялась отчёркивать заинтересовавшие её объявления. Известие о том, что она не прошла по конкурсу, послужило как бы сигналом к запуску какого-то её далеко идущего плана. Она закрывалась в своей комнате, унося туда телефон, и звонила, звонила, почти непрерывно.
          «Не подалась бы в проститутки» - всё чаще эта мысль возникала у Василия Евстафьевича, когда он, терзаемый любопытством, осторожно замирал у двери дочкиной комнаты, ухватывая обрывки телефонных разговоров. Сколько объявлений в газетах, недвусмысленно предлагающих такую «работу» со сказочными доходами. Ему было ясно, что дочь интересуется работой. Вот только какой, он понять пока не мог, а спросить всё не решался. Наконец, по прошествии трёх дней, он прокашлялся и потупив взгляд, промолвил:
-Ты знаешь, Наташа, у нас в ЖЭКе дворник-студент уволился. Может ... пока ...
-Спасибо, папа! - перебила она его, - я уже нашла работу.
-Где же, если не секрет?
-Не секрет - на рынке,  завтра туда выхожу.
И не допив чашку чая, вышла с кухни.
«На рынке» - эхом отозвалось в голове Василия Евстафьевича, - это сейчас ещё тепло, а что она будет зимой делать, когда мороз ударит за двадцать градусов. У дворника хоть работа согревает. А тут стой целый день на холоде и ветре. К тому же работа с деньгами. А если недостача. Впрочем, переубеждать её бесполезно - характером-то она в мать пошла, а та была ужасно упрямая. Если что вобьёт себе в голову, будет стоять на своём до последнего.
Словно уловив его мысли, дочь вернулась из своей комнаты, положила ладонь на его лысеющую голову и примирительно проговорила, как бы заглаживая недавнюю резкость в общении:
-Это всё временно. Где, кроме, как в торговле, ты ещё быстро денег заработаешь? Покручусь год на рынке,  а следующим летом на платное отделение попробую.
-Дай Бог, дочка, дай Бог.
Василий Евстафьевич не верил в Бога, но верил в своего ангела-хранителя. Он не раз выручал его в критические моменты жизни, когда, например, ещё по молодости провалился в топь на охоте и в самый последний момент умудрился ухватиться за ветку куста, умоляя небо, чтобы эта ветка не обломилась. Как же ему хотелось, чтобы такой ангел-хранитель был бы у его дочери.  Если можно было бы передать ей своего Защитника, он, не колеблясь, сделал бы это...

***
Рынок просыпался позже городских заводов и фабрик. Часам так к восьми утра сюда начинали подъезжать первые машины: «копейки» с прицепами, проржавевшие до дыр «Москвичи-шиньоны»,  «Газели» с пыльными тентами и громыхающие фургончики -«УАЗики». Торговцы разгружали автомобили, открывали контейнеры, доставали нехитрое оборудование, а за особо ценными вещами шли в недавно выстроенное здание администрации из красного кирпича.
Мороженой и свежей рыбой на рынке торговали в нескольких местах, но три торговые точки из пяти принадлежали одному человеку. Звали его Ашот. Этот немолодой, немногословный человек с черной шевелюрой и проседью на висках и выразительным взглядом карих глаз появлялся здесь в числе первых, а уходил одним из последних. Он обладал редким умением быстро сходиться с людьми, мог улаживать постоянно возникающие среди некоторых торговцев конфликты, великолепно ладил как с таджиками, так и с азербайджанцами. Авторитет его держался на силе убеждения.
-Вот твоё рабочее место,  - указал он Наташе на прилавок, расположенный в самом конце рынка,  - прошу тебя: держи его в чистоте. Понимаешь, тебе самой будет приятно.
Уловив некоторую растерянность девушки, он уже более мягко добавил:
-Не переживай. Сейчас я тебе всё подробно расскажу. Это поначалу тяжело, а потом привыкнешь. Зимой будет хуже.
Но хуже стало буквально через день. И не холод был тому причиной. Наташа разбивала глыбу минтая, когда почувствовала на себе цепкий взгляд. Она увидела, как на её прилавок навалился плечистый стриженый парень в короткой кожаной куртке.
-Недавно у Ашота работаешь?
Парень оглядел её буквально с головы до ног, его масляные глазки как бы раздевали её, и от этого ей стало очень неуютно.
-Недавно.
-Видишь вон тот вагончик. Где охрана.
-Да, а что?
-Зайдёшь туда после работы.
-Зачем?
-Ты чо, не вьехала? Познакомимся поближе. Так сказать, на ощупь. Если, конечно, хочешь здесь работать. А то всяко может случиться. Ну, типа: хулиганы товар испортят или деньги отнимут. Просекаешь?
Парень осклабился, блеснул золотым зубом. Он вставил в рот сигарету, щелкнул зажигалку, с удовольствием затянулся и по-хозяйски потрепал Наташу ладонью по румяной от холодного воздуха щеке, одобрительно гоготнув:
-А ты ничего ... тёлка. 
Наташа брезгливо отбросила его ладонь, но вызвала тем самым только наглый смех:
-Ого, да мы с характером! Типа, я такая очень честная, честная давалка. Ну, ты точно не въехала. Объясняю повторно: если хочешь здесь нормально работать, будешь делать то, что мы скажем. И когда и где... Да хоть за этим прилавком. Или...
- Или что? - перебил его появившийся вдруг Ашот, - тебе, Вован, что от моей племянницы надо? Я смотрящему башляю вовремя, базара нет? С хозяином в доле по делам.
-Да нет базара! - наглая улыбка разом слетела с лица парня. Он с некоторым недоумением кинул взгляд на девушку, потом на Ашота, - ты ведь у нас в авторитете.
-Не у вас, а у хозяина твоего, заметь. Разница есть?
-Ну, пусть так, - примирительно протянул парень,  - только я, извиняюсь, не знал, что она твоя племянница. Не похожа.
-Не твоё дело, похожа или нет - отрезал Ашот, - ещё базар есть?
-Нет.
-Тогда у меня к тебе разговор. По понятиям: то, что вы на девок наезжаете - в падлу! Передай всем быкам: кто её обидит, - Ашот кивнул на Наташу, - обидит меня.
-Въезжаю.
-Вот и хорошо. 
Ашот проводил взглядом удаляющегося верзилу, который был на полторы головы выше его, и с улыбкой обратился к девушке:
-Ну, чего съёжилась. Скоро собирать товар. Торговля сегодня так себе.
-Да, неважно, - согласилась Наташа, - у вас из-за меня будут проблемы?
-Да какие там проблемы. Это не проблемы. Тот, что подходил - мелочь, сявка. Он тебя на гоп-стоп хотел взять. И многие ломались. Потом не только этих, - он с отвращением кивнул в сторону, - весь их блатной шалман обслуживали.
-А если бы я отказалась... пойти с ним в вагончик. Он обещал...
-Не посмел бы, - перебил её Ашот, - ещё говорю - он тебя на понт хотел взять. То есть пугнуть. А потом всем бы говорил, что никаких угроз не было, и ты сама с ним согласилась пойти.
-А вы, Ашот... , - Наташа споткнулась на полуслове, но всё же закончила вопрос, - вы были в тюрьме?
-В колонии, девочка, - поправил Ашот со вздохом, - да, было такое дело. Подзалетел по такой дурацкой статье в самые первые годы перестройки, что даже вспоминать смешно. Сейчас за это медаль дают, по телевизору показывают, расхваливая, как удачливых бизнесменов, а нам дали ... кому пять, кому три года. Чалился, как там говорят, на нарах и отмотал весь срок. Школу прошёл на зоне хорошую, но врагу не пожелаю. И никому не советую. 

***
Зима в том году нагрянула уже в начале октября. Ветер, с утра слегка шевелящий верхушки деревьев, после обеда набрал силу, нагнав тяжёлых свинцовых туч. Хлопья снега вместе со свежеморожеными свернувшимися в трубочку листьями деревьев летели с неба под углом, засыпая мёрзлую землю и коробки со свежемороженой треской и горбушей.
Горожане засели в основном по домам, и торговля, очень бурная всю предшествующую неделю, пошла на убыль, слегка оживлялась лишь по выходным дням.
В один из таких неприветливых дней Наташа ожидала Ашота, откровенно скучая и поглядывая на наручные часики. Вот и его вишнёвый «Ниссан». Но Ашот приехал не один. За его машиной на рынок въехал темно-зелёный «Лексус», из которого выскочила охрана, услужливо открывая переднюю дверцу.
Девушка не поверила своим глазам, когда из автомобиля вышел Виктор Арнольдович. Собственной персоной. С его дочерью она дружила, когда они ещё жили в одном подъезде. А потом дела Виктора Арнольдовича резко пошли в гору, он выстроил трёхэтажный коттедж за городом, и его семья переехала туда. Впрочем, престижную школу с английским «уклоном», в которой Наташа обучалась по месту жительства, её подруга Ирина не бросила, и каждый день охранник привозил её на занятия на серебристом «БМВ», забирая после школы.
Виктор Арнольдович в сопровождении двух дюжих охранников собирался было проследовать в помещение дирекции рынка, как вдруг бросил взгляд на рыбный прилавок.
-Наташа! Ты - здесь! - не смог скрыть  он своего удивления, - но позволь. Мне дочка говорила, ты поступила в университет. Ведь ты кончила школу с золотой медалью?
-С золотой, - эхом отозвалась девушка, - провалилась я на вступительных. Разве Ира вам про это не рассказывала?
-Нет, не говорила, она в Америке. Поступила и уже два месяца там. Штат Калифорния. Я собираюсь через неделю в Лос-Анжелес, заеду к ней.
-Привет передавайте.
-Непременно, непременно. Так почему ты здесь?
-А где же мне быть? Сын профессора становится профессором. Сын слесаря становится слесарем. Здесь, на рынке лучше, чем у мусорных контейнеров. И заработок намного выше...
-Вот что, - оборвал её Виктор Арнольдович, -  мне сейчас некогда, но ... Вот моя визитка, завтра к десяти жду тебя в своём кабинете по указанному здесь адресу. Ашот Гургенович! Обеспечьте, пожалуйста!
-Какой разговор! Будет обязательно. Не беспокойтесь, уважаемый!
Ашот почтительно наклонил голову, а затем, повернувшись к девушке, подмигнул, словно давая понять, как ей повезло. Не к отморозкам в вагончик приглашают и не для того-самого. Сам Виктор Арнольдович, который время даром не теряет, нашёл возможность для разговора. Как знать, может это будет весьма интересное предложение и для него, Ашота.

***
-Ни на кого нельзя положиться, - посетовал Виктор Арнольдович Наташе, - вот тебе пример. Семь лет назад вытащил я по просьбе одного старого знакомого его племянника Олега. Из такой грязи вытащил, что тот готов был мне пятки лизать. Он на металлургическом заводе слесарем в вонючем цехе вкалывал за гроши. Никаких перспектив, понятно, без образования не имел. Поставил его на самое простое дело, чуть ли не курьером. Он буквально в рот смотрел. Туповатый малый, компьютера боялся, как огня, а с русским языком вообще были серьёзные проблемы, писал с такими грамматическими ошибками, что все просто ахали. Честно говоря, стыдно было за него не раз. И что ты думаешь, я сам приложил немало сил и связей, чтобы он с невероятно пустой башкой поступил на заочный факультет, выучился за счёт фирмы. Поставил я его начальником филиала, подумав, что хотя он и тупой, но зато человек проверенный и преданный. Конечно, это была ошибка. Он немного пообтесался, завёл кое-какие связи и решил, что он крутой. За моей спиной стал крысятьничать, проворачивать сделки и втихую открыл собственную фирму, оформив её на жену, и собственный расчётный счёт. Конечно, все такие дела рано или поздно открываются. Я его, паразита, выгнал, а он даже не понял, какую подлянку мне подстроил и что, по сути дела, в душу наплевал.
 Виктор Арнольдович достал из коробки толстую сигару, откусил её кончик и выплюнул в массивную пепельницу. Он встал из-за стола, закурил и прошёлся по кабинету:
-Насколько я представляю, - вставила Наташа, - у вас достаточно возможностей наказать его.
-А зачем? - хитро прищурился Виктор Арнольдович, - он сам себя наказал, хотя даже не подозревает об этом. Подумай, что он умеет? Купить подешевле, а продать подороже. Посредничество уходит в прошлое. Потому, что наступило другое время, когда умные люди смотрят в будущее, начиная вкладывать хорошие деньги в производство и завязываться с иностранными партнёрами, понимая насколько мы отстали от всего цивилизованного мира. А он этого даже не почувствовал. По простой причине недостаточного интеллектуального развития. Скоро, очень скоро его дутая фирма лопнет, как мыльный пузырь. Потому, что как был он слесарем, так слесарем и остался, несмотря на липовый диплом коммерческого учебного заведения. У него и психология была такая: надуть, одурачить партнёра, расхвалить, любой ценой, вплоть до взяток ответственным работникам, всучить ему товар,  сорвать куш - и в тину. Но я ему повторял не раз и всем говорю: посредник работает один раз. Потом никто с ним не станет работать. Так что дорога ему - обратно на завод. Впрочем, и там его могут не принять - ведь теперь даже слесарем соображать надо, а вкалывать, как надо,  он разучился. Быдло оно и есть быдло.
-Сын слесаря становится слесарем, сын профессора становится профессором, - сказала Наташа.
-Слышал я про эту теорию, - отозвался Виктор Арнольдович, усаживаясь обратно в глубокое кожаное кресло, -  только не могу  с ней согласиться. Бывает и так:  если есть способности, образование коренным образом меняет человека. Только тут ещё гены важны.
Запиликал аппарат прямой связи, и он нажал кнопку. Приглушённый слегка, раздался голос секретарши:
-Виктор Арнольдович! Цюрих на проводе.
Виктор Арнольдович к удивлению девушки бегло заговорил на немецком с невидимым собеседником. Когда он положил трубку, Наташа не удержалась от вопроса:
-Где вы так хорошо научились разговаривать?
-В семье. Моя бабушка не только знала язык своего народа - она хорошо пела и исполняла множество народных песен, а дед хорошо знал пословицы и легенды. К сожалению, оба они погибли в годы второй мировой войны в так называемой трудовой армии,  которая почти ничем не отличалась от сталинского концентрационного лагеря. Они успели передать многое из этого богатого наследия моей матери, которая научила, в свою очередь и меня. Я  из тех поволжских немцев, которые передавали традиции своего народа из поколения в поколение. А в школе языку учат из рук вон плохо. Я, например, французский язык учил и в школе и в институте, получая одни пятёрки, а во Франции изъясняться пришлось по-немецки. Там многие знают язык соседей. Вот английский язык я не знаю. По этому поводу, в том числе, тебя и пригласил.
Виктор Арнольдович внимательно посмотрел на свою несколько удивлённую собеседницу.
-Да-да... - продолжил он, - но не только по поводу твоего хорошего знания английского, я ведь слышал, ты на олимпиадах по городу первые места брала, дело в том ... ты на своего отца очень похожа, а папа твой хотя и дворник...
-Мусорщик...
-Не важно... но человек исключительно честный и порядочный. Мы ведь с ним в техникуме вместе учились, и он был единственным, кто проголосовал против моего исключения из комсомола, когда меня разбирали на комсомольском собрании за приверженность западной музыке и то злополучное письмо на радиостанцию «Свободная Европа» с заявкой. Он ещё тогда прямо сказал: «Больше половины парней тайком ловят по ночам «вражеские голоса», но скрывают это, а Витя честно про это заявил. Кстати, за свою честность он потом не раз страдал - из мастеров на заводе потом вылетел.
-Мой отец работал мастером?
-И ещё каким! Великолепно знал технологию машиностроения и имел талант руководителя. Работяги души в нём не чаяли. Достаточно сказать, что спустя всего год после назначения на эту должность, его бригада шесть месяцев подряд выходила победителем так называемого заводского «социалистического соревнования». Но он сначала категорически отказался вступать в партию, а потом выступил против приписок. Так что его начали травить и по линии парткома и по  линии администрации. С завода пришлось уволиться по собственному желанию, несмотря на то, что ваша семья стояла в первых рядах очередников на получение жилья и ютилась в комнате общежития. Он и в ЖЭК устроился, как я понимаю, из-за ведомственной квартиры.
-Мы и сейчас в ней живём, - подтвердила Наташа.
-Знаю, - Виктор Арнольдович внимательно посмотрел на девушку, - у меня к тебе вот какое предложение. Сразу не отвечай, подумай. С известной американской фирмой мы строим пищевое предприятие с уникальной, современной технологией переработки и фасовки. Как ты сама понимаешь, нет проблемы найти специалиста со знанием языка. Но я не случайно рассказал тебе про своего бывшего директора филиала - есть проблема подобрать на должность своего референта человека честного и порядочного. Такого, чтобы вкалывал. Такого, чтобы я знал его и мог доверять, как самому себе. Зарплата поначалу будет не очень большая. Ну, предположим,  шестьсот американских долларов.
«Ничего себе небольшая - в три раза больше, чем на рынке» - подумала Наташа, а вслух произнесла:
-Так у меня даже образования нет.
-Образование? - Виктор Арнольдович стряхнул пепел в пепельницу, с удовольствием затянулся, - или диплом? Диплом в наше время купить можно. С образованием сложнее. Один умный человек сказал: «образование - это то, что остаётся, когда всё выученное забывается». Знаешь, сколько сейчас развелось дипломированных специалистов, которых коммерческие ВУЗы выпекают по стране ежегодно не сотнями, а сотнями тысяч. Попадаются среди них и грамотные ребята, ведь, несмотря на плохое преподавание, некоторые выделяются из общей довольно серой массы благодаря труду и самообразованию. Но в большинстве своём грош цена и такому диплому и такому специалисту, и мне они даром не нужны. А учиться ты обязательно будешь. Я  позвоню кому надо, и в порядке исключения тебя зачислят на заочное. Финансовое обеспечение учёбы беру на счёт фирмы.
-Виктор Арнольдович! Я  согласна.
-Повторяю: не торопись с ответом. Даю тебе три дня. Всё продумай и уже тогда приходи.

***
Из просторного кабинета Натальи Васильевны, расположенного на шестом, предпоследнем этаже нового административного здания продовольственной корпорации был виден почти весь центр негласной столицы большого промышленного региона. Она очень любила, повернувшись во вращающемся кожаном кресле от письменного стола к окну, в редкие минуты отдыха, наблюдать сквозь чуть приоткрытые жалюзи бурное течение городской жизни и поток разноцветных автомобилей, не спеша, потягивая из чашечки свежепромолотый и свежезаваренный кофе без сахара, размышляя о важных и не очень важных вопросах.
Эта привычка укоренилась в ней ещё шесть лет назад со времени трёхмесячной стажировки в Америке. Она понимала: через каждые два часа пить крепкий кофе вредно, но ничего не могла с собой поделать. Без кофе она не могла принимать ответственные решения, а от её решений зависело теперь очень многое. Ведь она уже полгода работала не кем иным, а коммерческим директором огромного хозяйственного механизма, включающего в себя не только элеваторы, мукомольные заводы, хлебокомбинаты,  две современные  макаронные фабрики, но и множество новейших производств со своей спецификой. Работа каждого подразделения требовала постоянного контроля и внесения при необходимости своевременных корректив. Был в числе таких объектов и небольшой, но требующий очень большого внимания  спиртоводочный заводик.
Именно о нём она сейчас и думала. За восемь лет работы здесь она научилась многому, и некоторые вещи постигала как логически, так и интуитивно. Если формально, всё вроде бы в порядке, прибыль совпадает с расчётной, баланс сырья и готовой продукции  без особых отклонений. Но потребление электроэнергии и воды скачет по месяцам не совсем пропорционально. И другой заместитель Виктора Арнольдовича - её старый знакомый ещё по школе Петька, а теперь Петр Сергеевич Громов - отчего-то очень часто там бывает. Гораздо чаще, чем на мельнице, где проблем гораздо больше.
С Петром Громовым отношения у неё не заладились. И буквально с первого же дня после его назначения на эту должность. Она вспомнила, как два года назад Виктор Арнольдович перед очередным отъездом за границу, приняв непростое кадровое решение, как бы в оправдание негромко заметил:
-Понимаешь, так надо. Мне он самому тоже не очень-то нравится. Но есть одно обстоятельство. Его отец в числе крупнейших учредителей металлургического завода,  а нам металл сейчас, знаешь, как нужен? Реконструкцию без этого нам сейчас не потянуть. А они дают металл. И по очень хорошей цене. Тем более на выгодных условиях товарного кредита.
-Понимаю, - согласилась тогда она, но недоброе предчувствие зародилось в ней с первых же минут знакомства с холёным и откормленным младшим Громовым, который сначала пытался быть с ней на дружеской ноте, но она быстро охладила его пыл, установив длинную дистанцию, которая с каждым днём не только не сокращалась, но, наоборот, увеличивалась.
Тому были свои причины. Петька не привык работать, и обычно старался часть своих прямых обязанностей переложить на плечи подчинённых и других заместителей. Зато он был большим мастером закулисных интриг и любил присваивать себе успешные результаты работы других. Обожал Петр Громов и продолжительные застолья, затягивающиеся до поздней ночи в банно-оздоровительном корпусе профилактория корпорации. Именно при нём зародилась и прочно укоренилась практика не только помпезно отмечать дни рождения ближайшего руководства, но и  устраивать банные дни с девочками по любому поводу с приглашением «нужных людей».
Руководство разделилось как бы на два равных лагеря. Те, кто был помоложе, исключая, разумеется, Наталью Вдовину,  с удовольствием «оттягивались» на этих вечеринках.  Более старшие считали подобные гулянки чрезмерной тратой денег и тихо ворчали, но открыто не против не выступали.
-Вы ничего не понимаете. Это совершенно необходимо для общего дела. А, точнее, для завязывания нужных контактов, - доказывал главному бухгалтеру Громов-младший, аргументируя очередное выделение ему «налички», - а знаете ли вы, кто в нашей бане в прошлую пятницу парился? Прокурор города и глава налоговой полиции! Очень им понравилось.
И, хохотнув, он уходил с деньгами, очень довольный собой, в свой кабинет.
Наталья Васильевна взяла трубку телефона и набрала нужный номер:
-Снабжение? Это Вдовина. Подготовьте мне, пожалуйста, следующую информацию. Записывайте. Путевые листы за прошедшие три месяца, требования на материалы по спиртоводочному производству. Срочно!
Через минуту она позвонила по другому номеру:
-Технический отдел? Марья Васильевна? Это Вдовина. Меня интересуют технические отчёты с начала года по спиртоводочному производству.  Срочно.
Повесив трубку, она повернулась к окну и, оглядев проспект со спешащими по своим делам людьми и нескончаемый поток машин, сказала, обращаясь непонятно к кому:
-Что-то тут не то.
Это ей как раз и предстояло выяснить.

                ***
Через три дня она получила все необходимые документы и направлялась домой с лежащими на заднем сидении её машины толстыми папками. Василий Евстафьевич, вышедший пять лет назад на пенсию, нянчился с внуком, но сегодня позвонил и попросил забрать его пораньше, посетовав на нездоровье. Отчего-то у него сильно заныло сердце. Возможно, сказывался недавно перенесённый грипп, а может быть, причиной тому были перепады давления, столь характерные для российского межсезонья.
Её «десятка», наконец, выбралась с запруженного проспекта, свернув на тихую улочку. Наталья Васильевна любила эту самую, пожалуй, комфортабельную из всех отечественных машин. Несмотря даже на то, что с этой моделью у неё были связаны очень неприятные, даже трагические воспоминания.
Четыре года назад точно на такой же машине, только белого цвета, при весьма загадочных обстоятельствах погиб её муж Борис, старший следователь областной прокуратуры. Он занимался важным расследованием и возвращался из одного небольшого городка, расположенного в горнозаводской части области. Было сухо, за исправностью машины Борис постоянно следил, и почему в критический момент у автомобиля отказали тормоза, никто понять так и не смог. Несчастный случай. Так ей сказали коллеги погибшего, пожимая плечами.
Поворот направо, потом налево. Вот и их старый дом. От него до её квартиры в новом микрорайоне двадцать минут езды. Надо заехать по дороге и купить сыну Сашке груш в магазине, он их так любит. Ему уже почти семь лет, совсем взрослый.
А Василий Евстафьевич совсем постарел, сильно сдал в последнее время. Надо не забыть отдать ему лекарство.
Завернув в подворотню, она чуть не столкнулась с выехавшей оттуда красной «пятёркой» с сидевшими там молодыми людьми. Странно как-то ездят и явно не из их двора. Всех жильцов их старого дома она хорошо знала. Особенно автомобилистов
Чтобы не доставать из сумочки ключ, Наталья Васильевна нажала кнопку звонка. Странно! Почему так долго никто не подходит к двери?  Неужели уснули сразу вдвоём? Задремали? Что ж, это бывает. Тем более, погода самая, что ни на есть сонливая.
Повернув ключ в замке,  она вошла в квартиру и остолбенела.  На полу, около ванной комнаты, привалившись седой головой к дверному косяку, сидел Василий Евстафьевич с остекленевшими глазами и высунутым языком. Её сына в квартире не было!
Покачнувшись, она потянулась к трубке телефона, но он вдруг сам резко зазвонил:
-Только не вздумай стучать ментам, - услышала она грубый мужской голос, - тогда твоему пацану точно кранты. Будешь делать то, что мы скажем, тогда всё будет нормально.
«Как в плохом кино», - промелькнуло у неё в голове, - «никогда не думала, что такое может произойти со мной». Голос в трубке показался очень знакомым. Где-то она его слышала, но где?
-Зачем вы убили отца? - проговорила она, обессилено опускаясь на стул.
-Никто его не мочил, сам крякнул. Мотор заклинило. Мы ни при чём. Короче, двигай домой, тебе позвонят. И давай без глупостей! Овца!
В трубке послышались короткие гудки...

***
… Она вышла на улицу.  Села в машину, как в тумане, и доехала до дома  живой и невредимой, просто каким-то чудом. Пару раз пролетев на красный свет светофора, даже не заметив, как пожилой усатый шофёр в правом ряду покрутил пальцем у виска. Час ожидания показался ей вечностью. Тем более, что она догадалась, о чём будет разговор.
Вот и звонок:
-Да, я слушаю!
Тот же голос, что и до этого, наглый, уверенный в своей силе. Да, действительно, он владеет самым главным богатством, что есть у неё, и Сашка полностью в его власти. Теперь она узнала его. Это Вован, тот самый Вован с рынка.
-Я хочу знать, где мой сын.
-Можешь поговорить.
-Сынок! Это я!
-Мама!
Она  - мать! Всё остальное не имеет большого значения и не может быть даже положено на чашу весов. Она уже потеряла мужа, только что – отца и может навсегда потерять его – самого дорогого и любимого человечка на свете.
-Я всё сделаю при одном условии. Сначала верните мне сына.
Возникла пауза и некоторое замешательство. По-видимому, трубку прикрыли рукой, но она уловила обрывок фразы вроде «Никуда она от нас не денется»
В точку! Куда она, слабая женщина без сына денется!
-Без базла! Даю расклад: ты завязываешь с той поганкой, что замутила и в оконцовке увольняешься, мы привозим тебе пацана, уже сегодня увидишь его…
…Сын Сашка выбежал ей навстречу и бросился на шею:
-Мама! Я так по тебе соскучился!
-Я тоже сынок! Мы опять вместе, а это главное.
-Да, мама!
-Давай немного прогуляемся. Сегодня у нас был очень тяжёлый день.
Они не сели в машину, и,  взявшись за руки, медленно пошли по тротуару тихой улицы. Досужим наблюдателям со стороны могло показаться, что это мать и сын по обыкновению возвращаются домой из детского садика, а не с жуткой прогулки, которая закончилась благополучно лишь благодаря только что принятому трудному и важному решению…