Вот уходим — и я, и осень, — Басё, тяжело опирался на кипарисовый посох, листал короткими, выцветшими, чуть голубоватыми глазами.
Мы стояли на горном перевале, на самом гребне. Я смотрел на своего знаменитого нищего друга, и сердце мое сжималось от жалости. Совсем истрепался халат из белой рисовой бумаги, пропитанной лаком. Плащ из тростника и соломенные сандалии — для чего они, когда сырь, мрак и холод вокруг?! Шляпа из кипарисовых веток — подарок богатого купца из замкового города Уэно совсем не спасает от ярого ветра. А в сумке дорожной — немножко стихов, немножко влаги. Да, еще флейта! Вот, собственно, и все!
Скитания — вечная радость Басё. То тут, то там открываются сотни пейзажей. И каждый достоин быть запечатленным.
Нежный коллекционер дорожных пространств — неутомимый усталый поэт Басё.
Страстно пылают побеги
в осенних полях. Под утро —
ласковый иней — или это цветы.
Сюрреалистический средневековый странник — японец, Басё.
Вот он прощается со мной на перевале, стряхивает снежинки со шляпы, грустно обнимает глазами вечереющее, неуютное небо. О чем он думает — уходя в осень, старея?
Радость узреть:
как этот январский ливень
ночью станет метелью.
Медлительный Басё, медитативный. «Банановое дерево» — так переводится это босое имя — Басё.
— Жизнь иссякает, — говорит тихо мой друг, — а небесная нищета моя всего лишь свидетельство моей независимости…
— Или гордыни, — говорю я как бы самому себе.
Но Басё уже услышал эти слова, и достал флейту, и пытается мне возразить — звуками музыки.
На черной ветке
ворон, нахохлившись, чистит перья.
Осенняя тьма подступает.
Тьма расставания.
2–3 августа 2002 г.