Дорога домой заняла почему-то намного больше времени, чем я расчитывала. Да, еще и грозовые облака, затянувшие небо, сгустили и без того неожиданно наступившую темноту. Тропинка едва различалась среди густой травы. Совсем не хотелось попасть под ливень, поэтому поплотнее укутавшись в дождевик, и одев капюшон, пошла как можно быстрее. Знакомые места в сумерках уже не казались такими родными и привычными. Смотря себе под ноги, постоянно поднимала глаза, в надежде увидеть сквозь деревья огоньки домов. Но обогнать дождик так и не удалось. И он, сначала не спеша, застучал по листьям, а потом хлынул, словно кто-то там на верху включил холодный душ. Теперь уже и дорожку было не видно, а направление угадывалось каким-то внутренним чутьем. Наконец, долгожданный огонёк показался сквозь деревья, и надежда скоро оказаться в тепле, придала дополнительные силы. Теперь точно не ошибусь. Сквозь дождь и лес, туда , где мерцают почти уже рядом несколько зеленоватых огоньков. Но лес как-то неожиданно закончился, расступаясь небольшой полянкой. Огоньки пропали, будто и не было, а вокруг было темно и сыро. И только под ногами лежали какие-то прямоугольные плиты или камни. Подошла к одному из них, присела на корточки, чтобы лучше рассмотреть. И тут, как нельзя кстати, ударила молния, осветив ближайший. Покрытая зеленью мха, под ногами, была большая плита с какими-то буквами. Попробовать что ли на ощупь разобрать надпись? Потерла друг об друга ладони, чтобы хоть немного согреть непослушные холодные пальцы и дотронулась ими до каменной плиты. Сначала показалось, что снова ударила молния. И не сразу понимая, что же происходит на самом деле увидела, что источником света стало что-то идущее из-под каменной плиты. Зеленоватый яркий свет туманом расползался в разные стороны из-под камня покрытого мхом. А потом очень отчетливо услышала голос: «Отпусти меня! Я так устала нести на себе этот грех. Ты же слышишь меня. Пожалуйста, помоги мне» И послышались сдавленные всхлипы. Только тут, до меня начало доходить: где я оказалась? Какое-то старое заброшенное кладбище, а огромные плиты были надгробьями. Шок от этого открытия, просто парализовал меня. Испугавшись попятилась назад, поскользнулась на мокрой траве и начала падать в темноту.
Сестра внимательно выслушала мой сон. Казалось, с моим рассказом она стала меньше. Как-то сжалась и сделалась похожей на маленькую девочку из моего детства.
- Вечно у тебя голова забита всякой ерундой. Вот и сниться черт знает что. Смотрела бы больше сериалов по телевизору, глядишь и спала бы, как убитая. – сказала она серьезно нахмурив брови.
- Предпочитаю не быть убитой, а вместо телевизора уж лучше посмотрю во сне свою индивидуальную ерунду, чем массовую. Все приятнее. – я немного расстроилась, что вообще рассказала ей об этом.
Знала ж, какая будет реакция. Обычно, я перевариваю свои сны в одиночку. Уж больно одинаково странную реакцию они вызывают у слушателей. Будто, только что я провела их через рассказ, в свой сон. И им неуютно и страшно, от такого путешествия в дебри чужого сознания, которое на некоторое время становиться твоим. Вот и сейчас, глядя на сестру, испытала такое знакомое чувство досады оттого, что опять потащила кого-то с собой, а ему это не только не надо было, но даже и вредно оказалось. Но такого как в этот раз, со мной давно не случалось. Пол дня пыталась собрать вокруг себя настоящую реальность, а она расплывалась зеленым туманом из-под каменной плиты.
- Я бы и не стала переживать, но блин… этот сон мне снится уже третий раз подряд и выбираться из него все тяжелее. – сказала я тихо.
- Может тебе стоит меньше перенапрягать голову или обратиться к врачу. – было заметно, что сестра сердиться на меня за то путешествие, которое ей пришлось совершить с моей помощью. Но мне уже было все равно, раз уж началась реакция отторжения моих сновидений, просто необходимо вывалить все до конца, а то мне не поможет, а ей уже все равно худо. Чуть больше, чуть меньше разницы никакой.
- Хорошо. – спокойно ответила я – Тогда, пожалуй, еще расскажу дяде доктору про второй сон. Он очень короткий. Я просто вижу довольно молодую женщину, которая лежит неподвижно на кровати, укрытая одеялом, и плачет, глядя на своего маленького трехлетнего сына, который изо всех своих детских сил пытается ей помочь справить нужду, потому что она не может встать.
- Ну, это не сон. А просто проекция рассказов отца о своем детстве. Так что ты слишком увлекаешься чужими трагедиями. Займись лучше своими. А то и правда выглядишь очень устало.
Ну, что тут говорить? Когда весь разговор был предсказуем вплоть до последнего слова, которое будет сказано. Ощущения-то все равно можно передать лишь словами и прорисованными картинками, да и то, сознание другого человека заботливо покажет его собственную версию, которая может и не произвести такого впечатления, как на меня. Вот сейчас она зацепиться за знакомую тему.
- У отца и правда было тяжелое детство. Сама не могу слушать. В три года заботиться о больной парализованной матери. Когда я сейчас смотрю на трехлетних детей, у меня не укладывается это в голове. Потом, пережить её смерть, и при живом отце оказаться в детском доме. Такое могло не просто сломать, а пустить любого под откос. А он не просто все это пережил, но еще и сам себя на ноги поставил. Жена и двое детей. Семья. Кому ни скажи, это было возможно только в одном случае на миллион.
Я слушала эту историю не первый раз, но теперь и она поплыла зеленоватым туманом под моими ногами, а в ушах опять послышался голос: «Отпусти меня. Я так устала нести на себе этот грех….» Очнувшись от него, я уже знала, что ответить.
- Наш отец в три года усвоил то, что многие не могут понять до конца жизни.
О близких людях нужно заботиться до самого конца, что бы с ними не случилось. Своих родных не бросают в беде, как бы они не были плохи и беспомощны. И когда у него появились близкие люди, он начал делать то, чему научился еще в три года. Заботиться о любимых до конца.
- Думаю, ты права. Может тебе стоит рассказать ему о своих снах, когда сможешь приехать к нам в следующий раз. Надеюсь, только это случиться раньше, чем ты окончательно повредишься рассудком от подобных сновидений.
Потом она уехала домой. А я так и осталась со своей головоломкой, которая продолжала стучаться в голову. И единственная ниточка, которую я увидела в лабиринте своих сновидений все равно вела меня домой.
- Возможно всем нам надо время от времени возвращаться к своим корням. – повторяла я сама себе эту известную истину, надеялась, что навязавшийся сон - это просто такое странное напоминание о том, что все мы связаны с местом где родились и тем более с людьми, которые нас вырастили.
Долго откладывать поездку домой мне не хотелось, поэтому в ближайшие выходные я собралась, и с утра отправилась по ниточке Ариадны за поворот лабиринта, которую увидела проходящей через родной дом.
Отец очень внимательно слушал мой рассказ. По его лицу было видно, что второй сон прошелся по старым воспоминаниям. Но старшая сестра всегда оказывалась рядом, и знала: как и с какой стороны положить случайно руку на плечо, или пройтись по волосам пальцами, чтобы не дать провалиться в неприятные переживания. Было у неё с детства такое свойство по отношению к отцу.
- Есть одно старое кладбище рядом с тем местом, где я родился. Только поди разграбили уже все и растащили. Там и правда громадные мраморные плиты лежали на земле и надписи были. А мрамор сейчас стоит хороших денег, поэтому мы вряд ли что-нибудь там найдем. Но съездить можно. Посмотришь на него наяву, глядишь и сниться перестанет.
Вот, так ниточка Ариадны в лабиринте, оказалась одним из корешков большого родословного дерева, о существовании которого я даже и не подозревала. Полезное это дело - знать откуда растешь.
На машине туда было не проехать и мы втроем прошлись по местам, которые завораживали своей красотой. Не остановил нас даже моросящий дождик (хорошо хоть не гроза, как во сне). И дышалось там удивительно легко и хорошо. В добавок на нашем пути, оказалось, что из-под земли в тех местах бьет много родников, которые отец помнил из детских открытий. Напившись ключевой воды, мы с сестрой с улыбкой слушали нахлынувшие воспоминания отца. Он очень много говорил о своей матери. Показал нам лесок, в котором последний раз собирал с ней грибы. Она уже с трудом передвигалась, и дойдя до опушки, опустилась с корзинкой на траву, а он маленький искал их вокруг и прибегал к ней, чтобы положить свои находки. Мама улыбалась и хвалила его, стараясь, каждый раз случайно положить руку на плечо или пройтись по волосам пальцами.
Но тут лес как-то неожиданно закончился, расступаясь небольшой полянкой. И мы увидели разбитые куски старых плит и огромные, похожие на пустые глазницы ямы в земле. Здесь явно кто-то очень потрудился, раскапывая старые могилы, видимо в поисках чего-нибудь ценного. Его бы силы, да в мирных целях для благоустройства местности. Неприятное это было зрелище, настроение поползло вниз. Непонятно чего вообще я пыталась здесь увидеть, но видимо путь был проделан зря. Проходя вдоль глубоких пустых ям, на меня нахлынуло чувство тоски и стыда за то, что мертвецами в наше время порой становятся с рождения. Все эти мысли, тяжестью легли на плечи. Ноги сделались ватными, я опустилась на ближайший кусок мраморного камня. И только тут, прямо перед собой, увидела еще одну целую и совсем не тронутую плиту. С двух сторон от неё торчали пеньки, видимо их пытались безуспешно выкорчевать. Узловатые корни, казалось, как две огромные руки держали землю под плитой, а остатки стволов зажали её между собой так, что сдвинуть вообще стало невозможно. Интересный знак. Опять корни. И единственная уцелевшая могила та, которая проросла деревьями и зашумела кроной. Тут я обратила внимание на след, похожий на борозду, которая шла к камню на котором я сидела. Стало понятно, что это надгробье, которое стояло как раз на уцелевшей могиле. Привстав, я попыталась прочесть фамилию.
- В-о-р-о-н-о-в-а… а вот имени не видно.
Отец подошел ближе. Задумчивость была на его лице, он что-то вспоминал.
- Вороновы.. Вороновы… Странно, по-моему родня по отцовской линии носила такую фамилию. Вроде бабка моя была Воронова. Так, значит, это её могила. Я видел её несколько раз. Она редко появлялась на людях. Поговаривали, что она ведьмачит. Но последний раз врезался в память. Мать уже давно болела. Они долго разговаривали. Мама плакала и о чем-то просила, а бабка отказывалась. Она говорила, что это большой грех, который нельзя брать на душу. Потом она поводила руками над её головой и быстро, не оглядываясь ушла. А через день мать умерла. Было похоже, что она угасла словно свечка.
Мысли понеслись зеленым туманом. Голова пошла кругом от той скорости, с которой кусочки мозаики начали складываться в четкую картинку. Я подошла к плите обвитой корнями двух деревьев, и положив на неё обе руки, начала падать в темноту.
В доме был полумрак. Я стояла за спиной бабки сидящей у кровати молодой женщины. Они не обращали на меня никакого внимания.
- Отпусти меня. Я устала быть обузой для своих близких. Знаю, что ты можешь мне помочь. – женщина на кровати заплакала.
- Нельзя прерывать не до конца пройденный путь. – тихо ответила бабка, сидящая у её изголовья. – Я не могу взять на себя этот грех, мне его не поднять.
- Это не жизнь! Это пытка! – всхлипывала женщина - Я не могу двигаться, не могу сама есть, плохо сплю и мне больно. Очень больно Настолько, что вся физическая боль становиться уже не ощущаемой. У меня болит душа. Отпусти меня. Всем будет только лучше от этого.
- Дура! Почаще заглядывай в глаза своего сына. Возможно, там ты увидишь, что его ждет, если тебя не станет.
- Последний свой вздох я выдохну благословляя его судьбу и освещая его путь. Помоги мне в этом. Я сама вернусь к нему и буду рядом, но сейчас я хочу уйти.
Бабка вздохнула и подняла руки к её голове.
- Вопрос в том, кто сможет отпустить меня, когда придет время? С таким грузом просто так не уйти. – сказала она тихо, наклонившись к самому уху женщины.
- Мы приведем к тебе того, кто сможет помочь, обещаю. – сказала женщина и посмотрела на меня пристальным взглядом. – Я вижу. Она точно сможет.
Зеленоватый туман стал застилать комнату, а молодая женщина все так же улыбалась, глядя на меня большими карими глазами. И лицо её было очень родным и знакомым.
- Очнись. Что с тобой. – сестра смотрела на меня в упор своими карими глазами и трясла за плечи. – Тебе, что совсем плохо? Давай-ка выбираться отсюда, по-моему, мы уже нашли все, что искали. Да и за отца переживаю. Что-то замолчал совсем. Пора идти.
- Да ты права. Теперь уже можно идти… она ушла с миром.
На душе у меня стало очень легко и спокойно. Я поняла, что сон ушел, и больше не будет беспокоить меня. Спустившись с холма, на котором было старое кладбище, я отстала.
Шла сзади и смотрела, как моя сестра идет под руку с отцом, и вдохновенно ему о чем-то рассказывает. Было приятно смотреть на близких людей, которые нашли друг друга, через жизнь и смерть. А еще вспоминала корни деревьев, похожие на пальцы рук, которые вросли в землю и переплелись, как судьбы наших предков. И сегодня они живут в нас, благословляя последним вздохом судьбы будущих поколений…
Осталось мгновенье, вобравшее вечность.
Последнего вздоха упала слеза.
И снова идет колея в бесконечность
Ветвясь, отраженьем уходит в глаза.
Неслышно последнее слово, сказалось
И ветром его унесло в небеса.
А жизнь на губах лишь улыбкой осталась
И эхом, вернувшим, её голоса.