ФРАГМЕНТЫ ЛЮБВИ
And in the end,
The love you take is equal to the love you make.
J. Lennon, P. McCartney
У нас отбирают любовь, когда у нас ее нет. И тогда в жизни возникает человек,
который вдруг вызовет пожар в нашем сердце, чтобы сжечь его дотла и пепел развеять
по ветру. Так, через страдание, любовь напоминает о себе. О том, что она могла бы быть
у нас, если бы она у нас была. Но женщины приходят и уходят, а мы остаемся в пустой
квартире. Но мужчины приходят завоевателями и, становясь пленниками взятых крепостей, спешат покинуть их, чтобы совершить очередной набег на следующую, и так вновь и вновь, пока не иступятся мечи, или последний бой не изнурит их тела и души.
У нас отбирают любовь, покуда ее у нас нет. И немо вопрошаем мы пустоту:
«Когда же?..» Мы ждем мессию, Мессию Любви, способного освободить нас из плена
взятых нами крепостей, из плена рабства, навязываемого нами ближнему и, стало быть, самим себе. Но Его все нет, он все нейдет… Лишь иногда встречаются на пути добрые самаритяне, чтобы дать нам выпить их до дна и снова ждать, ждать… И пока длится это ожидание, планета наша спит, поворачиваясь в холодном мраке, а по склонам ее холмов горят многочисленные огни заживо сжигающих себя сердец.
Эта повесть о любви. Потому, что она, любовь, в ней есть, как присутствует она во всей Вселенной. Здесь – бездна Любви, и потому эта книга – евангелие. Прочесть его мало, его надо прожить. Пройти через него. А это возможно, только став им самим. Ты можешь пройти его и исцелиться. Стать цельным, целостным, стать собой единым. Ты имеешь на это право. Это ключ, открывающий доступ к источнику, который находится в тебе самом. Из него ты будешь пить, и он никогда не иссякнет. Дай Бог тебе силы повернуть этот ключ. Дай Бог всем Вам. Я вас всех люблю. Если бы вы знали, как я вас люблю…
Воспоминание о любви.
Уже смеркалось, когда он нырнул прямо в набежавшую волну. Неожиданно потянуло вниз, и завертелись, мерцая и меняясь местами, песчаное дно и перламутровая изнанка поверхности моря, и он вдохнул глубоко, забыв, что это не воздух. Что-то вдруг изменилось, он не понял – что, но подумал, это – в нем самом. И только осталась улыбка на лице, улыбка и это «и». Улыбка предназначалась ей, которую он никогда не видел, но всегда знал. Он постоянно помнил о том, что знал ее всегда. Поэтому не удивился, когда она внезапно появилась из прозрачной темноты.
- Кто ты? – он спросил.
- Русалка.
- Но я ведь в небе?
- Я небесная русалка, - она ответила.
Волны набегали и откатывались, и с каждой волной он приходил к ней, и с каждой волной уходил, чтобы вернуться вновь. Она никогда не задавала вопросов. Только однажды глаза ее молча спросили.
- Знаешь, примета… Сегодня, когда я спускался с гор, вдруг мне путь перелетела птица, - он ответил.
Он подошел к ней близко, касаясь дыханием ее волос… Он был – в ней и, словно не смея быть, оставался снаружи. И когда эти оба состояния соединялись, он понимал, что владеет ее мелодией и ее ритмом, ее пластикой, ее пульсом, и самой ее жизнью, которая постоянно ускользает у него из сжатой в кулак ладони и становится прозрачной темнотой. Не прикасаясь, одним дыханием он разворачивал ее покрывала, как разворачивают пергаменты древней Торы, где письмена кажутся разлетающимися брызгами восточной ночи, которые кто-то собирается пересчитать, а за ними была она сама, такая, какой ее создал Бог.
Он тогда тихо шептал в этой теплой ночи, так тихо, чтобы только она слышала:
«Я вижу твои прекрасные холмы, и их снега, и тихая печаль твоей далекой земли проникает мне в сердце. Я вдыхаю твой запах, проникаю в твои глубины, достигая самого дна, открываю клады и затопленные города. Я извлекаю на поверхность моря жемчужную раковину, бережно раздвигаю пальцами створки и проникаю губами в ее солоноватые влажные недра. Ее нежность скользит по моему языку, оставляя на нем привкус тайны…».
Уже смеркалось, когда он нырнул в набежавшую волну, в волну ее волос, пахнувших нагретой солнцем степью и, растворяясь в ней, засыпая в ее снегах, застаный врасплох безмятежностью холмов ее земель, вспомнил, что это не вода, и вдохнул глубоко…
Когда он очнулся, то увидел, что держит ее в своих объятьях, а она гладит его волосы и смотрит сверху-вниз, как мать на дитя, и в глазах ее утонули прозрачно-темные глубины веков и вод, и свитки древней Торы, и холмы, и снега, и волны, и его улыбка, и это «и», которое он собирался ей подарить.
-Что-то произошло? – спросил он, встрепенувшись.
-Не тревожься, - ответила она, - Просто путь тебе перелетела птица…
Зурбаган, 09.10.2001.
Суламифь XXI
Я снова вижу твои глаза…. Это не во сне ли? Протягиваю руку и касаюсь твоей.
Нет это не сон. Все те же глаза, только усталые больше прежнего. Все те же твои глаза с легкой печатью тревоги. С сеточкой мелких морщинок в уголках, тайные письмена которых я научился читать и теперь узнаю то, что ты не желаешь, а может быть, по-просту не можешь мне поведать.
Моя возлюбленная…Сердце всплывает тебе навстречу, и следом за ним, маслянистым вином нежности изливается пред тобой моя душа и омывает тебя всю.
Я таю под мягким светом твоих глаз, заполняю собою весь мир, чтобы обнимать тебя - обволакивать всем моим естеством. Словно опутывая паутиной свою драгоценную добычу-бабочку, я чувствую себя скорпионом, или хищным пауком, кровожадность которого любовь уничтожила, смирив его перед своею добычей, и сделала добычей его самого. Мы стали жертвами нашей любви. И мы принесли себя в жертву нашей любви. И тогда оказалось, что жертвы не стало, а остались одна Любовь, и это «и», которое всегда пишется в Священных Книгах рядом с именем Любви, то самое «и», которое я всегда собирался тебе подарить, но от которого ты постоянно ускользала. Наверное, ты боялась получить в дар то единственное, чего не было у тебя.
Моя возлюбленная…
Властью своею над всем живым, дарованной мне Любовью, я превращаю тебя в маленькую девочку-эльфа и качаю плавно и нежно на волнах моей души. Я кладу тебя на ладонь, сдуваю теплым ветерком своего дыхания лепестки твоих одежд и долгим поцелуем втягиваю в себя всю, чтобы ласкать так, как не ласкал никто и никогда. Я ласкаю тебя, перекатывая во рту языком, как сладкий, гладкий леденец, как отшлифованный морем камешек, купаю тебя, вспотевшую после жаркого дня, слизывая вместе с потом усталость с твоего тела. Я помню все парки, аллеи и улочки твоего чудного маленького городка, кончиком языка нежно проникаю в твои самые потаенные места, растворяя тебя в теплых водах моей нежности. Теперь ты вся в моей власти – власти Любви, потому что я есть Любовь.
Моя любовь смирнее домашнего кролика. Моя любовь стремительней табуна диких степных жеребцов, неудержимей горной лавины. Моя любовь входит в тебя невидимо, призраком крадясь в вечерней тишине, когда ты засыпаешь, свернувшись калачиком в своей постели. Моя любовь разбивает на своем пути все преграды, как таран кочевников разбивает врата осаждаемой крепости, и вонзается в твое тело напряженной, бешено-жаркой мужской плотью.
Это мы осаждаем крепости, или они осаждают нас?.. Мы побеждаем, или становимся пленниками взятых приступом цитаделей?..Мы оба устаем от нестерпимо долгой осады друг-друга друг-другом… И эта усталость просит выхода, и кто-то должен первым пройти по ночной тропке меж холмов, прокрасться мимо стражи, которая непременно не дремлет, и снять часовых у ворот, затем проникнуть в пороховой склад и, рискуя жизнью, взорвать весь порох, а потом, будучи раненым, с радостью сознавая, что не смертельно, и что ему уже даровано насладиться победой, смотреть со стен сквозь уплывающий рассвет, как входят в гавань корабли и палят из всех орудий, и слышать, как стучат на них сигнальные барабаны, а внизу, у стен, лязгает металл, ржут лошади и рвутся под ударами окованого тарана крепостные ворота.
…цитадель пала. И мы торжественно вошли в город с литаврами и флейтами, мы несли цветы, а навстречу нам шли дети, взявшись за руки, они все были похожие на нас с тобой. И со всей округи слетались птицы невиданой красоты, а с небес спускались ангелы и произносили наши имена. Нам дарили прекрасные маленькие венки. Это были венцы победителей. И это были брачные венцы. Я заметил, что впервые в своей жизни ты принимаешь эти дары в согласии со своим сердцем. Потому, что оно обрело свободу. Потому, что наши легионы взяли крепости. Потому, что крепости сдали без боя. Потому, что мы победили. Потому, что Истина побеждает все. Потому, что Истина есть Любовь.
Приходя к тебе, я всегда писал стихи. Когда я был заколдованным принцем, мои стихи имели странную особенность: принцессы, которым они посвящались, уходили из моей жизни. Все они были родом из затерянной за снегами Лапландии страны, где люди не ведают о существовании Любви. Я не знаю, где твоя страна, в каком уголке Вселенной. Я не знаю, почему ты уснула заколдованным сном, когда я посвятил тебе сразу все стихи, которые когда-либо были написаны мной. Я сделал это потому, что понял – эти стихи писались для тебя, той, которую я ждал всю свою долгую жизнь волшебника. Я бы мог превратить тебя в льдинку и растопить своим дыханием. Я мог бы превратить тебя в цветок, или в мотылька. Но я оставил все, как есть.
Я умер, когда ты ушла в свой глубокий сон. Я спустился на самое дно Преисподней, которая поднялась из недр моей души, лишившейся тебя. Я был там, чтобы победить тьму светом моих слов. А когда я вернулся в бытие, мои слова были со мной, и каждое – острее меча и ярче июльского солнца. Я больше не писал стихов. Я начал создавать то, что не имеет ритма, как не имеет его Вселенная, чтобы самому стать ритмом Вселенной – Ее и твоим, потому что ты и есть моя Вселенная. В этой, новой мистерии, ничто больше не испугает заколдованных принцесс. Они будут оживать, пробуждаться, и одной из них суждено придти в мою жизнь, чтобы снова сказать, как когда-то: «Я хочу с тобой петь». Эта песня уже написана, и она звучит в создаваемых нами вселенных… в создаваемых нами вселенных…
Друг мой, мой друг…
Но мы все-таки прорвемся…
Мы должны, и мы сумеем научиться любить и быть любимыми…
В создаваемых нами вселенных…
Мы вечно станем падать в бездны лунных лугов…
Чуткими руками лаская волосы синих ночей …
И в мудрые саги, и в тихие снега, и в струи хрустальных ручьев…
Мы вплетем тихий шепот наших слов…
И кто-то из нас обязательно услышит: «Я люблю тебя»…
И кто-то из нас обязательно скажет: «Я тебя люблю»…
Бенжамен Ли Грин, Небесный Путник, 04. 04.03 20. 00; 30.05.04. 21.42, Троица.
Посвящается Татьяне.