Давным - давно, еще в прошлой жизни, они были знакомы. Даже очень хорошо знакомы. Учились в одном классе и встречались каждый день в течение десяти лет с вычетом выходных и каникул. Но выходные и каникулы пролетают так быстро, а будни тянутся долго. Так долго, что хочется, чтобы быстрее закончились. Как детство. Чтобы стать взрослыми, забыть его и никогда не возвращаться.
Вернуться пришлось. Жизнь заставила.
Муж ушел к однокласснице. Ушел молча, без скандала.
Она хотела скандала. Хотела кричать, бить посуду и топать ногами. Может быть, даже выцарапать ему глаза. Чтобы ушел безглазым, окровавленным. И пусть та, другая, ухаживает за ним. Промывает пустые глазницы и водит его за ручку. А может быть такой он ей и не нужен будет. Тогда он останется дома, и она сама будет промывать ему глазницы и водить за ручку. И всю оставшуюся жизнь помнить, что он стал инвалидом, потому что хотел уйти к другой.
Но скандала не получилось. Не было крика, битья посуды, топанья ногами и выцарапывания глаз.
Муж ушел молча.
В самом начале семейной жизни она, как положено, пыталась разыграть спектакль под названием «Выяснение отношений, или Кто в доме хозяин», который был остановлен жесткими словами: «Никогда не смей на меня кричать!». Она не то чтобы не смела, просто не считала нужным. Да и повода не было.
Дети выросли. У них своя жизнь. Наконец-то можно и для себя пожить. А вот этого не получилось.
Вдруг оказалось, что для себя она жить не умеет. И что такое «для себя»?
Для детей? Да, это понятно. Собрать, накормить, поговорить, приласкать.
Для мужа? Тоже понятно. Собрать, накормить, поговорить, приласкать.
Для себя? Непонятно. Собрать? Что там собирать, и так все на местах. Накормить? В рот ничего одной не лезет. Поговорить? Сам с собой говорить не будешь. Это уже клиника. Приласкать? Она не умеет. Хотя говорят, что многие от этого получают удовольствие.
Так что жизнь потеряла всякий смысл.
Как часто, устав от работы, от домашних хлопот, от постоянных приставаний близких, ей хотелось покоя и одиночества. Мечталось хотя бы об одном дне, который можно было бы прожить спокойно, без всяких обязанностей. Хотелось просто поваляться в кровати, а лучше поспать долго-долго, до тех пор, пока не проснешься сама, по собственному желанию, а не от противно дребезжащего будильника или вопроса: «А не пора ли нам завтракать?». У нее, типичной «совы», муж и дети оказались «жаворонками». Вставали рано даже в выходные. И почему- то сразу хотели кушать. Приходилось выползать из теплой постели и в полусонном состоянии идти на кухню. Еда - это святое. Обязательно горячая и свежеприготовленная.
И вдруг оказалось, что вставать рано больше не надо. Наслаждайся сном. Но не тут-то было. Не было наслаждения, не было сна.
Самым странным было то, что ничто не предвещало ухода. Муж вел себя как обычно. Не задерживался с работы, не пах чужими духами, всегда ночевал дома. Меньше разговаривал? Да и никогда он не был сильно разговорчивым. За двадцать с лишком лет все было обговорено. Желания друг друга угадывали почти без слов. Да и что там угадывать? Все текло по строго заведенному порядку: подъем, завтрак, работа, ужин, секс раз в неделю. Все отработано и закреплено. Не должно быть сбоя в отлаженном механизме. А он вдруг произошел. Выпала одна деталь, и механизм сломался. Остальным деталям остается только ржаветь.
Первая мысль: «Пошутил!».
Вторая: «На молоденькую потянуло!».
Третья не приходила долго. Наступил ступор. Небо обрушилось. Перекрылся доступ кислорода.
Когда вернулась способность соображать, она поехала к мужу на работу. Вернуть! Упросить! Заставить!
Не получилось.
-Не надо истерик. Мы с тобой взрослые люди и должны все понимать. Прости меня. Ты очень хорошая, но...
Потом потекло море слов, из которых она почти ничего не поняла. Встретил... Полюбил... Не забудет... Дети... Будет помогать... Слова... Слова...
Зачем?
Она должна была увидеть эту женщину. Гадину, разлучницу, которая разбила ее семью. Охмурила, завлекла, украла чужое. Муж не виноват. Это она расставила сети, в которые затащила его. Ведь за всю их жизнь ни разу он не дал даже повода усомниться. Все завидовали их идеальной семье. Она сама себе завидовала. И вдруг такое.
Так что виновата только та, хищница, охотница на чужих мужей. Хорошо подхватывать уже готовенькое. С хорошей зарплатой, положением, правда, с подорванным здоровьем. Но о здоровье она меньше всего, наверное, думает. А так мужчина он видный.
Попробовала бы пожить на две стипендии плюс маленький ребенок, который, кажется, плачет днем и ночью. А завтра экзамен и они решают, кто пойдет сдавать, а кому придется после сессии. И в холодильнике опять пусто. Молодой муж, не выспавшийся и злой, идет на лесопилку, чтобы что-то заработать. А она при свете ночника (верхний свет не включишь - спит ребенок), портя глаза и укалывая пальцы, вяжет свитера. Чтобы тоже что-то заработать. Во времена тотального дефицита ее свитера пользовались успехом. Но, не дай бог, кто-то узнает, что за свое вязание она берет деньги. Комсомолке - студентке быть спекулянткой не позволено. А кушать-то хочется. И двух стипендий на троих никак не хватает.
Хорошо подбирать мужчину с положением и деньгами. Вот это больше всего ее и злило. Да и он - гад хороший, что, называется, отблагодарил.
Наверное, молодая, красивая, здоровая. Не чета ей. Конечно, за последние годы она опустилась. Время никого не красит. Но она была уверена, что муж ее любит и такой, растрепанной и в не совсем чистом халате. Где же он может быть чистым? Готовка, уборка, стирка.
Тем сильнее был удар, когда узнала, что муж ушел не к длинноногой модели (это она могла бы понять), а к ее одногодке, ее однокласснице. Разводной, с ребенком.
Совсем даже не красавице, насколько она ее помнила.
Это она была красавицей класса. У нее не было проблем с кавалерами. Хоть очередь устанавливай. А на ту, другую, и не смотрел никто. И замуж та вышла почти в тридцать лет. Как говорили знакомые - по расчету. Расчет был прост - завести ребенка.
И вот к ней ушел муж. Неблагодарный. Он на нее молиться должен был. Забыл, наверное, как упрашивал стать его женой, умолял, цветами задаривал. Отговаривала ее мама. Да кто ж маму в таких делах слушает. Подкупил ее его ум и перспективное будущее на кафедре. Очень уж ей не хотелось ехать в Тмутаракань по распределению. А так с мужем осталась. И не жалела никогда об этом. Всегда старалась быть хорошей женой.
Старалась. Ведь он никогда так и не узнал о ее мелких романах на стороне. Мало ли что бывает в жизни. Она же не собирала чемоданы. Романы романами, а семья - это святое. И вот, пожалуйста, святое-то и растоптано.
Даже дети не понимают. Видите ли, у папы жизненный кризис. Какой, к черту, кризис? На свеженькое потянуло. Ладно бы на свеженькое. А, так ведь, на потертое жизнью.
Самое обидное то, что дети ее обвиняют. Не оказывала, говорят, внимания отцу, не чувствовал он с ее стороны ласки. Какая ласка после стольких лет жизни? Накормлен, ухожен. Что еще надо?
Оказалось, что что-то надо. Не хватало чего-то ему в жизни. Вот и не могла она понять - чего. От этого становилось еще тяжелее. От непонятности.
А мужчина, приходя в свой новый дом, наслаждался простым вопросом:
-Ну, как у тебя дела, милый?
И, рассказывая о проведенном дне, купался в теплоте заинтересованного взгляда.