Иван Петрович, бомж средних лет, влез в троллейбус на заднюю площадку и втащил за собой нехитрый скарб – мешок с валютой. Двери закрылись, и троллейбус тронулся. Молодая рослая кондукторша, завидев знакомую физиономию Ивана, ломанулась к нему навстречу. Схватила его за лохмотья и, основательно тряханув несколько раз, огласила троллейбус возгласом:
- Вовка, останови тут, опять эта бомжатина. Сзади открой, я его вышвырну.
Водитель промолчал, он даже не собирался тормозить, вспомнив случай незапланированной остановки в не положенном месте, как с него доблестная автоинспекция содрала сторублевый штраф.
- Гражданка, полегче, – сказал Иван, - Мне есть чем платить.
- А тебя не спрашивают, - она решила пнуть его по яйцам, но вовремя осеклась и, хмуря брови, пробормотала, - Платить? Ну, плати, если есть чем.
Иван молча расплатился, поставил в освободившийся угол мешок и отвернулся к окну. Ехал Иван долго, но без приключений, вышел на “ЛДС Сибирь”. Прошел во двор, в закутке пару раз оглянулся, и, убедившись, что нет “хвоста”, миновал пару-тройку обветшалых домов. Вскоре на его пути возникли прилепленные друг к дружке гаражи. За ними стоял небольшой перелесок, окруженный земляными погребами, в некотором отдалении виднелась покосившаяся деревянная постройка.
Днем раньше, Иван, копаясь в мусорном баке, обнаружил увесистый пакет. Извлек его осторожно и направился в свое убежище - подвал. Там уже раскрыл и ахнул, внутри пакета была тьма американских денег, пачки стодолларовых купюр, аккуратно обернутые банковскими лентами, посыпались на пол. Иван наскоро собрал деньги, сунул одну пачку за пазуху, а то, что осталось, сложил в подвернувшийся под руку холщовый мешок. Отнес его в неприметный, слабо освещенный угол и заложил обломками кирпичей. Так Иван стал миллионером.
Вечером он изрядно принял на грудь, но никого не посвятил в свою тайну, не до конца, видать, пропил разум, но деньги незаметным образом улетучились, все до последнего цента, ничего не осталось. Кореша синяки, почуяв наживу, напоили его до того полуобморочного состояния, которое принято характеризовать как сильное алкогольное отравление, мало совместимое с жизнью. Обшмонали и бросили в беспамятстве щедрого друга в сточную канаву. Наутро, еле очнувшись от обильных возлияний, Иван поэтапно восстановил в памяти череду событий, происшедших накануне. Вспомнил, как нашел астрономическую сумму денег, как прятал доллары в подвале, правда, про пьянку тут были провалы, а еще, что особенно оказалось важным, о самогонщике Матвеиче, проживавшем в трущобе на окраине города.
Из-за угла показался небритый Матвеич. Деду около пятидесяти, одет, как и Петрович, в грязное рванье. Что касается характера – добрейший человек, не то что деньги – последнюю рубаху отдаст незнакомому человеку. Матвеич протянул руку Ивану.
- Здорово, Петрович.
- Добрый день, Матвеич.
- А жарит то как, знойный июль выдался… дождичка бы. Давеча ночью кто-то крутился тут, не из милиции, слава богу, хмырь какой-то. Вон у того погреба, сука, стоял, покуривал, - Матвеич простирнул руку в сторону гаражей, - явно не местный, поди, по запаху учуял. Как бы того не случилось…
- Не боись, Матвеич, я сегодня здесь заночую, если кто напасть вздумает, у меня монтажка есть на всякий случай. Тут такое дело, я денег привез немало, спрятать у тебя хочу.
- А че за деньги, Петрович, и откуда, украл, что ли?
- Да, акстись ты нах мне воровать то… нашел я… только никому не говори, ясно?
- Ты ж меня знаешь, я – могила. Так они у тебя там? В мешке, что ль?
- Со мной… Возьмем немного купюр на водку, а остальное - зароем. В детстве много раз видел фильмы про пиратов, как они добычу прячут. Вот и закопаем, как клад.
- В принципе оно верно, главное, чтоб черт вчерашний не появился. Ну, да ладно, проходи в дом, чего тут стоять лясы точить, поди, жрать хочешь. А я тут с костей уже сварганил супа.
Они вошли в хату. Иван сразу почуял запах варева и двинулся к столу. Внутреннее убранство помещения не радовало глаз: в беспорядке на полу было разбросано всякое рванье, заменявшее постояльцам одежду, массивная дубовая доска, служившая столом и занимавшая половину всего пространства, один конец которой наспех прибит к подоконнику, другой – установлен на неотесанное березовое полено. Вокруг стола расставлены небольшие бревнышки, предназначенные для сидения. В единственном окне стекол нет, а натянута принесенная с помойки полиэтиленовая пленка, справа от окна самогонный аппарат, изготовленный из алюминиевой молочной фляги. Вдоль стены, с другой стороны, шкаф, у которого совсем нет ножек, и не хватает одной дверцы. У двери самодельная плита, на которой помятая кастрюля с супом из вываренных костей. И побитые почти плоские металлические плошки вместо тарелок, раскиданные на полу. Иван уселся на правах гостя напротив окна в центре, облокотился рукой о стол и принялся дожидаться обещанной похлебки. Матвеич незамедлительно зачерпнул тарелкой варево и поставил ее перед Иваном, после чего, недолго думая, черпнул и себе. Подойдя к шкафу, взял там пару стаканов и бутылку самогона. Разлив ее содержимое, произнес за дело, и они тут же выпили. Остатки самогона они добили сразу и принялись поглощать нехитрую снедь. Насытившись, приступили к обсуждению планируемого предприятия. Вскоре изрядно захмелели и позабыли про мешок. И как частенько бывает, между подвыпившими мужиками завязался ожесточенный спор. Спорили о бабах, и дошло дело до драки, кто-то из дерущихся смахнул недокуренную сигарету, она попала в жерло самогонного аппарата, который, воспламенившись, разорвался, и помещение объяло пламенем. Мужики в невменяемом состоянии катались по полу, норовя как можно сильнее изметелить друг друга, и сгорели бы заживо, если б не мужчина, который стремительно влетел в дом. Мужчина тот оказался владельцем одного из земляных погребов и был, по мнению Матвеича, тем самым хмырем, якобы наблюдавшим за домом. Он, несмотря на ожесточенное сопротивление, выволок доходяг из огня. Деньги сгорели вместе с избушкой. Так Иван Петрович вновь стал нищим.