пронзительно-унизительно взрываются чьи-то души, лопаются почки, поются песни... кого-то в первый раз целуют, кого-то в первый раз предают... все возможности разом выливаются в ничуть не потеплевший воздух, и залпом выпиваются жадными до страстей людьми. напившись-упившись-опьянев, они бросаются с головой то ли в омут, то ли в прорубь, мерзнут, камнем падают на дно, а там, очнувшись от холода, смеются взахлеб - пока не захлебнутся.
люди, по привычке, любят все первое - первый снег, первую зарплату, первую любовь, первый поцелуй, первый секс, первую зелень - особенно демонстративно. они хватают посиневшими за зиму руками-ветками всю благодать, что редкими горстями рассыпана по пробуждающемуся миру, и живут - в себе, в других, в крохотной своей ойкуменне на окраине города, и впитывают, как в последний раз впитывают каждую минутку, каждую мысль...
они только думают, что любят ее.
и идет по заснеженным тропинкам грустная девочка-весна. нет у нее в волосах никаких листьев и цветов, и не плетет ветер зеленые кружева вокруг хрупкого тельца - идет совсем нагая, совсем замерзшая, а из фиолетовых глаз текут слезинки - соком берез - но тонкая паутинная челка черной вуалью прячет эти слезы. девочка-весна не должна плакать. она должна смеяться, сиять мартовским солнышком, она должна быть так красива, как красив не может быть человек - длинные стройные ноги, тонкие молочные руки, плавный изгиб бедер, высокая грудь... нету ничего этого у грустной девочки-весны, не будет никогда, потому и стесняется она наготы своей, и тела своего - простого, девчоночьего, 13-летнего - стесняется.
а люди ждут свою весну, ждут веселую похотливую девку, игриво сдергивающую с них ненужные тряпки, дающую сигнал ("15 градусов по Цельсию выше 0!!!) - нет, не влюбляться - всем быстро искать себе пару для случки, приманивая партнеров атлетично-фотомодельными торсами; всем напиваться то дождем, то водкою, и никому, никому, никому грустить. всем - трахаться, в день по полчаса, как терапию от ненужных мыслей.
страшно маленькой девочке-весне. вот идет она, никому не нужная, никем не узнанная, и смотрит испуганно-затравленно, и не понимает - ну что же вы, люди? ну зачем же вы? и флейта дрожит в руках весны, и вот уже первый звук рвется наружу ангельской нежностью, но замирает - из колонок у киоска звучит нечто пошло-безобразное, и девочке больше не хочется играть, а только прикрыться, потому что боится она - вдруг эти несчастные люди примут ее за свою? вдруг не поймут, что она - Весна!
и не понимают... и маленькая девочка, нескладная еще да нецелованная, садится на лавочку в тихом парке, и не плачет уже, а просто рисует картинки по стеклу лужицы тонким ивовым прутиком, и светло грустит о времени, которое - непременно, - она знает, - наступит, ее заметят и поймут, что брачный период голубей - от любви, от нее лишь, и что цветы - это не орган размножения, а большое-большое счастье.
и ветер - маленький мальчик, научившийся защищаться сердитыми холодными порывами, притворяясь взрослым и злым, - сбросит маску, подойдет и сядет рядом. он обнимет девочку-весну, поцелует белую кожу ее плеч и прошепчет - тихо и смущенно - "ты не грусти, девочка... нас поймут когда-нибудь... а пока - давай полетаем? ты ведь еще умеешь летать?!"