Центральный городской базар Хайфы находится в нижней части города. Чтобы попасть на базар, надо с центра Хайфы спуститься вниз. Спускаясь, вы словно скользите по наклонной вниз, но это еще не конец Вселенной и не преисподняя. За базаром - нижний город, там находятся районы, которые когда-то принадлежали арабам. Они покинули свои дома во время войны за независимость Израиля в 1948 году, но потом так и не вернулись. По законам молодого государства Израиль, эти дома ждали своих хозяев пятьдесят лет, постепенно ветшая и разваливаясь. Теперь, когда время истекло, их начали сносить, и на месте старых развалин рождается новая нижняя Хайфа, на фоне порта и серебрящегося вдалеке Средиземного моря.
На нижних улицах, примыкающих к рынку, прочно поселились евреи, выходцы из бескрайних просторов многонациональной России. Постепенно, они вытеснили из дешевых квартир нижнего города местных наркоманов. После прихода "русских" улицы стали чище, и порядка на них стало больше. Наркоманы постепенно исчезли. Местные наркоманы – это евреи, выходцы из стран Востока и Северной Африки, в Израиле они получают пособие и даже легкие наркотики для поддержания жизнедеятельности, но все равно с социального дна мало кто из них выбирается.
С одной из таких нижних улиц я познакомилась ближе, когда мы с папой покупали швейную машинку, правда не "зингеровскую", а "Веритас" - предел моих мечтаний на нашей бывшей родине. На Украине, я оставила свою знаменитую, по тем временам, машинку "Чайку". И вот здесь, по объявлению, написанному от руки, пришли на улицу Барзилаи (это фамилия одного из сионистов, создателя государства), хотя у меня эта фамилия вызывала совсем другие, щенячьи ассоциации.
Мы быстро нашли дом и квартиру, которую искали. В этих старых квартирах потолки были такие высокие, что комнаты казались больше в высоту, чем в длину и ширину. Так и тянуло поделить их на два этажа. Швейную машинку продавала молодая женщина, которая на тот период уже три года жила в Израиле. Они с мамой бежали из Грузии, из Тбилиси. Бежали, как говорила она, в прямом смысле под пулями и разрывами снарядов. В Грузии они жили в центре Тбилиси и, когда все вокруг горело и взрывалось – было очень страшно. Перед самым отъездом им удалось отправить морем багаж, но получить его они не надеялись.
В Израиле им присвоили статус беженцев, что дало возможность Лиле, так звали нашу "грузинку", бесплатно учиться в Хайфском Технионе на престижных строительных курсах с компьютерной ориентацией. Лиля работала в Тбилиси в проектном институте инженером-проектировщиком. В Израиле все надо было начинать сначала. Она училась, мама не работала, жить было тяжело, и она решила продать швейную машинку, их у нее было две. Откуда же взялась у беженцев швейная машинка или даже две, справедливо поинтересуетесь вы. Оказывается, багаж, отправленный из Тбилиси, все-таки дошел. Плыл он, не спеша, морем, и прибыл в Израиль через полгода, когда Лиля с мамой уже потеряли всякую надежду его получить. Но багаж пришел целым и невредимым.
К моему удивлению, багаж состоял в основном из книг. Они стояли на простеньких деревянных стеллажах, уходящих в бесконечный потолок. Ах, какие книги там были! Чего только стоило прекрасно иллюстрированное юбилейное издание пьес Шекспира, я такого никогда не видела. Для меня все эти книги были настоящим сокровищем. Пока мой папа занимался с Лилей торгово-рыночными отношениями, я рассматривала библиотеку.
В мои руки попал миниатюрный сборник китайской поэзии. Это были стихи женщин-поэтов 15 века. Я открыла книгу, и меня уже на улице имени Барзилаи "не стояло". Шелестел от порывов ветра камыш, плыла лодка, падали капли дождя. Я с первых строк влюбилась в эту книгу. И не выпускала ее из рук до самого ухода. Я просила Лилю продать мне эту книгу за любые деньги. Она купила ее в букинистическом магазине Хайфы, заплатив за нее, кукую-то ерунду. Лиля наотрез отказалась продать книгу, сказав, что в дождливые зимние вечера, она открывает книгу и ей, после всего пережитого, так помогают ощутить тишину и покой эти утонченные строки давно ушедших от нас китайских поэтесс.
Оставим в покое улицу Барзилаи и начнем движение к базару с другой стороны – по улице Ахалуц, что в переводе на русский язык означает "первопроходец", а если еще проще, то что-то вроде нашей Пионерской. Эта улица, как предбанник, на ней расположено множество маленьких магазинчиков, лавок и лавчонок – здесь можно купить все: от иголки до мебели, не говоря уже о коврах, посуде, бижутерии, дешевых детских игрушках и таких хлебобулочных изделий местных пекарей, что пройти мимо просто невозможно.
И пока мы с вами идем по этой улице, я непременно вспомню и расскажу вам печально-смешную историю, происшедшую со мной почти сразу же по приезду. Я как всегда шла по улице Пионерской, заглядывая в витрины, и рассматривая таких разных прохожих в пестрой толпе, медленно текущей в направлении базара. В магазины я не заходила, денег было недостаточно, и потом я же шла на базар.
Где-то на полпути, ко мне подошел мужчина средних лет, приятной наружности, и начал торопливо и сбивчиво рассказывать, что он физиотерапевт, что он должен доехать до Акко, а у него, как назло, то ли украли деньги, то ли он их потерял. Я вся была внимание, пропитываясь, как губка чужой проблемой, как же – меня просили о помощи! Мужчина продолжал повествовать о том, что бедные пациенты ждут его в Акко, а он, застрял здесь, и не может до них добраться. На мой вопрос: "Чем я могу помочь?". Он попросил у меня вполне умеренную сумму денег, которая спасла бы его и его бедных пациентов.
Я раскрыла кошелек и увидела там две довольно крупных купюры, никакой мелочи не было и в помине. Чтобы удовлетворить желание просителя, купюру надо было разменять. Мужчина ловко выхватил из моих рук бумажку и побежал в ближайшую лавку разменять деньги. И тут я увидела, что мой проситель, которому я честно смотрела только в глаза, одет опрятно, но ботинки стоптаны, а штанины истрепались до бахромы. Даже тогда, будучи совсем еще свежей израильтянкой, я понимала, что физиотерапевты – это все-таки высшая каста. И до меня стало медленно доходить, что деньги, предназначенные для базара, уплывут и немедленно, в неизвестном направлении. Но к моему невероятному везению, деньги этому проходимцу никто не разменял, может, этого "физиотерапевта" уже хорошо здесь знали.
Я быстро подошла к нему и забрала свои деньги. Спрятав их в кошелек, зашагала в сторону базара. Он не отставал от меня, все еще пытаясь вернуть синицу, которая только что была в руке. Он все что-то пытался мне объяснить, но я уже была непреклонна, завеса с моих глаз упала, и я твердо знала, что деньги нужны и мне самой, чтобы купить овощи и фрукты детям. Я одного не могла понять – почему из всего людского потока он выбрал именно меня. Продолжая сердиться на себя и на него, я спросила, почему именно я стала жертвой его обмана? И тут он признался, что мое лицо отличалось от всех других особой интеллигентностью.
Это мое интеллигентное лицо еще не раз подводило меня в Израиле. Ко мне подходили на улице с подобными историями не только "русские", но и местные. Жалобно рассказывали самые нелепые истории о пропаже денег, и я каждый раз верила им и давала деньги. Я уже знала, что они прекрасные физиономисты и найдут меня в любой толпе. Но мое желание помочь всегда брало вверх над сиюминутными сомнениями, и моя некрупная мелочь незамедлительно перекочевывала в карманы просителей. Для себя я сделала вывод: я оплачиваю искусную актерскую игру, со слезами, дрожанием голоса и заламыванием рук. А за исполнительское мастерство, то бишь, за работу – платить надо.
Улица Ахалуц или Пионерская упирается в базар, что на иврите произносится как "шук" Это настоящий восточный базар, но он так не похож на базары Бэер-Шевы, Акко или Нацерета, где больше элементов арабской культуры, где они бесформенны и организационно не собраны. Базар Хайфы находится на двух уровнях. Наверху вас встречают торговые ряды овощей и фруктов, тут же напротив, продают свежую и мороженую рыбу, щедро пересыпанную мелкими крупинками льда, которые не знаю, каким образом, но не тают даже в самые жаркие летние месяцы.
Напротив рыбных рядов – торгуют жареными пирожками. Эта лавочка с пирожками появилась недавно, когда русских понаехало столько, что как грибы после дождя стали возникать русские магазины со свининой и свиными колбасами, а теперь вот и пирожками по внешнему виду и форме, очень напоминающие наши советские беляши. Прежде, чем мы завернем направо и подойдем к подземной части базара, мы пройдем базарный перекресток. Здесь машины лавируют среди покупателей и покупатели среди машин, голова кружится от такого водоворота.
В зависимости от времени года ассортимент фруктово-овощных лотков несколько меняется, но всегда независимо от сезона можно купить яблоки самых разных расцветок, груши и виноград, который продают практически круглый год. Клубничные ряды летом затихают и возрождаются в ноябре. Арбузы, наоборот, в ноябре перестают громоздиться, а первые, непременно появляются в следующем году к Песаху, а это ранняя весна, как и первый урожай винограда, очень мелкого, но очень сладкого.
Зелень, орехи, какие хочешь: чищенные и в скорлупе. Халва, конфеты, чай, яйца из близлежащих кибуцев, рыбные, мясные, молочные ряды. Всего не перечислишь и не упомнишь. Каждый раз, проходя базарными рядами, находишь что-нибудь новое и яркое.
На базаре, напротив каждого торговца на краю тротуара стоят картонные ящики с помятыми и чуть порчеными фруктами и овощами. У них несколько не товарных вид, но каждый, чьи финансы не позволяют покупать продукты товарного вида, может порыться в этих коробках и взять все это бесплатно или по таким бросовым ценам – все равно, что даром.
Как-то в популярной российской передаче "Стирка" директор Московского цирка, рассказывая о гастролях в Израиле, с благодарностью вспомнил Хайфский базар. Цирк приехал, договорившись о выступлениях с импресарио, который, не дождавшись конца гастролей, неизвестно куда испарился, и вся труппа актеров и животных осталась без денег, жилья и пропитания. И вот тогда главным действующим лицом выступил Хайфский базар. Именно он целый месяц бесплатно кормил московский цирк, да так, что даже львы и тигры остались довольны.
В подземной части базара торговые ряды очень похожи на те, что и на улице, но цены здесь намного демократичнее, правда, тесновато и крику больше. Но за все надо платить. Хотите воздуха – поднимайтесь наверх. Торговцы кричат, зачастую не зазывая покупателей, а просто так. Как они сами объясняют за 12 часов работы, тяжелой работы, когда сам и грузчик и продавец, чтобы не сойти с ума и разрядиться, надо вот таким образом, во всеуслышанье " выкричать" усталость и подбодрить своих соседей.
Я никогда не торгуюсь на базаре, я никогда не знаю, что и сколько стоит, я хожу или протискиваюсь между рядами и любуюсь всеми этими сокровищами, выбирая то, что мне действительно по вкусу. Мой папа всегда торгуется, я этого не могу перенести. Все его торги не стоят выеденного яйца, и выторговывает он иногда такие гроши, что просто стыдно. Но он утверждает, что не важно сколько, главное торг, а это для него настоящее представление. Так, что на базаре не только цирк, но и театр тоже.
На базаре, если прибегнуть к статистике, согласно цифрам и фактам, большинство русских покупателей. Безусловно, покупают там и местные евреи, и ортодоксально-религиозные хасиды, которые отовариваются в лавках и пекарнях, набирая десятки разновидностей бубликов, булок и хлеба для своих многочисленных семейств. Вот арабов на базаре мне не приходилось встречать, у них свой базар и тоже в нижнем городе, хотя среди торговцев много арабов-христиан, но покупателей арабов-мусульман я не встречала ни разу.
На базаре не только торгуют, на базаре еще и живут. Верхние этажи старых домов заселены жильцами. В одном из таких домов жили мои знакомые – молодая пара из Ленинграда. Их квартира располагалась над рыбными рядами, а въехали они в эту квартиру сразу по приезду. Их никто не встретил в аэропорту и они, произвольно выбрав город Хайфу, оказались в шумном незнакомом городе, гудящем как улей. Их сразу же нашел квартирный маклер и, взяв причитающие ему за работу деньги и квартирную плату за три месяца вперед, привел их в эту квартиру.
Маклеры вычисляют в Израиле вновь прибывших "лохов" на нюх. Они знают, что государство Израиль вручает новичкам хорошие наличные деньги на первые месяцы благоустройства. Мои знакомые очутились в небольшой, насквозь пропахшей рыбой квартире, да еще и без кондиционера и уже без денег. Жара, одуряющий запах рыбы, крики и гомон с утра до вечера, привели их в такое состояние, что, не прожив там и пару недель, они бежали, и бежали до тех пор, пока не очутились в городе Йокнеаме.
Встречала я на базаре и других обитателей. Однажды, возле мясного отдела, я почувствовала такой резкий запах, который чуть не свалил меня с ног, оглянувшись, я увидела нашего россейского немытого и нечесаного бомжа, с полным набором соответствующих "прелестей".
Продавщица, русская девушка, презрительно глядя на него, сказала:
-Хоть бы его, забрали.
- А куда, его могут забрать? – поинтересовалась я.
- Да, таких как он полиция забирает, но они их не могут долго держать. Подержат неделю-другую, вымоют, вычистят, приведут в порядок, а потом опять выпускают. Пошел вон, отсюда! – громко, по-базарному крикнула она бомжу.
И это неприглядное, пьяненькое и грязно-вонючее чудо скрылось из виду. Это был единственный случай, когда я видела бомжа на базаре. Обычно милостыню возле базара просят ухоженные религиозные евреи-старички.
Базар для меня, как и семь лет назад, остался одним из лучших мест, где можно раствориться и снять стресс, блуждая среди изобилия и неописуемой красоты плодов Израиля, текущего молоком и медом.
Базарных улиц суета,
Где солнце спорит с торгашами,
Где краснобокими рядами,
Зардевшись, персики лежат,
Где в чешуе заморских рыб –
Прозрачных льдинок бриллиант,
Где средь арбузно-дынных глыб
Всегда отыщется гигант.
Звон неразменно мелких денег,
Крикливый голос, юркий глаз…
Базар кружит себя и пенит,
И завораживает нас.
Вдруг дно разверзнет на мгновенье,
Базарной пенистой реки,
Понятный нам со дня творенья –
Язык протянутой руки.