Забудь теперь все, о чем я говорил тебе. Прежде здесь было море. Теперь его нет. Древний лес, никогда уже не узнать, откуда двинувшись, заполняя собою века, остановился здесь, на этих песчаных холмах побережья. Я никогда не решался заходить туда настолько далеко, что бы обернувшись не видеть волн из его темноты. Сейчас нет ни одного дерева. И понять где он начинался можно только с того места, где заканчиваются глухие ракушки и седые бороды высохших до самых своих сердец валунов. Некогда делавших этот берег, в заговоре с хищными волнами, неподступным для лодок. Если пойти в эту сторону, то дальше можно встретить остовы этих лодок, а к концу дня выйти к останкам больших кораблей.
Пугающее зрелище – пустые суда, выбеленные по-прежнему соленым ветром, как причудливые черепа сказочных монстров. Черные провалы иллюминаторов. Зыбкие паучьи глазницы. И пробоины своими распахнутыми пастями взывают к тучам. Хрупкий борт. Стоит коснуться его, и весь корабль со вздохом рассеется в прах, освобожденный, наконец, от своих высохших скрипучих снов. Снов о прежних бурях и свирепых штормах.
Мачты, некогда вызолоченные, теперь уже совсем позабыли, что были они когда-то в далекую пору высокими лесными деревьями, и тянули к небу густые ветви, и сами тянулись изо всех своих могучих сил. Обнес давно уже ветер всю их позолоту, посерели они, высохли и истончились. Покрылись сплошь длинными и глубокими трещинами, как старики морщинами, изогнулись, ссутулились и с каждым годом все явнее стали походить на престарелых скупцов, что едва держась на дрожащих ногах, разводят слабые руки свои, стремясь удержать вдруг разлетающееся во все стороны так тяжко накопленное богатство. Да только мелочь какая-то и остается, ухваченная ненароком. Все же остальное проносится мимо, и вот уже нет и следа от прежних сокровищ. Так и мачты эти, раскинули в стороны хрупкие реи, и треплется на них только истлевший лоскут паруса, с угодившим в него растрепанным птичьим пером.
Еще дальше – целый караван серебряных испанских галеонов, щедро рассыпавших вокруг во все стороны свои горячие монеты, которые солнце лижет как леденцы. А за рыбацким баркасом полная рыбьих скелетов тянется сеть, как ветхая мантия за престарелым монархом. Выцветший флаг и кружевной парус – ловушка для чаек, все еще ищущих свое море.
Море ушло, взимать корабельную дань с нездешних берегов.