Ляжет поступью походка,
Ты селёдка, я селёдка.
Откуда эта спешка, откуда беспокойство?
Ведь мы всего лишь пешки огромного устройства.
Выкидовать коники,
Завидовать острову,
За то, что валторинки
Ложатся на посохи.
В руках бородачества,
И прочих слащавостей,
Настань, погремучество
Твоих притуплённостей!
Руками имущество
Всё, как на ладони,
Годами морщинятся
Веснушки и кони.
Ах! Как выносимо
Бывает покакать.
Из лесу вестимо
Глазами макака.
Взял в пригоршню солдатиков
С ухмылочкой весеннею,
И превратил в цыплят и волны.
Вот что это за спешка,
И что за беспокойство?
Все ведь всего лишь пешки
Огромнаго устройства.
Полцарства за коня,
Полнеба осьминога.
Миноги-миноги и дождевые черви
Покрылись бурьяном.
Карандаши и тюбики заката и рукав.
Гардероб осени:
1. Табакерка сырости. И щелкающего и громко шуршащего асфальта только-только послесловием лапок дождя… Всех 543-катрёх. Под подошвами начищенных до блеска ботинок. Чёрных, розовых внутри.
2. Тюбик клея для завсегдатаев пельменных нашей Вселенной и Гончих Псов на большую Букву.
3. Брюква и Псков.
4. На стене лежали акварели весны, ещё свёрнутые в свитки. Ладони европы.
5. Тушь для век. Ведь если веки осени роняют тени, всегда найдутся голуби и дворняги, которые долго заслуживают свои пятна, Будулая, белых Бимов, ворон и ослов, подстаканники и драндулеты.
6. Танцы желтых листьев и крыльев бабочек-скворцов.
7. Десять Лун взойдут в таинственной ночи.
8. Семь плечей для того, чтобы толкаться у семи дорог, венчаться за тридевятью замками.
9. Смычки и слухи, которые всегда прятались в её бежевые кружевные рукавички, те, возле ноздрей тапира.
10. нрзб.
11. рпнзд
12. рипанзыды-рипанзида, остроголик остроголув. Около уголо викинги ВГИК.
13. Конго облаков.
14. Ключи мои, ключимая.
15. Платья её, сложенные гнилым унилым дворецким отдельно от её угрюмых глаз. Платья сложены бережными ладонями прямо в ящички и коробочки в крабах с акварелью или масляных красок, когда погода укрывает кончики трав серым холстом. Тогда даже коровы, сыто и изредка поглядывающие на ветер, и те задумаются об иерархии, архитектуре и пятнышках.
16. Кофейные зёрна её задумчивости, разложенные как фигуры в какой-то неясной игре со смазанными границами на лавочках аллей конца сентября – середины октября и сардин ноября, белых и солёных, уплывающих прямо по щекам в притоки Енисея. Зёрна очень большие, похожие по размерам на тыквы. Тыквы из Сыктывкара.
17. Вееры рук. Махала, слала ласточки ладоней. О ней и о себе. Много было про снег. Миноги плыли ко сну. Солдаты отходили на боковую. Свечи горели уличными фонарями и таяли как макияж. Как это приятно: массажировать пряники. И жонглировать балдахинами. Бархатными веерами она рассыпала перхоть звёзд в межгалактической пене от шампуня. И каждый мазок ложился как кирпич.
18. Панцирь.
19. Рыцари, которые были в прошлой жизни мокрицами. Я неоднократно нахаживал, а иногда прямо так скажем, по-воробьиному, выхаживал некоторых мокриц под свежеперевёрнутыми крупными камнями, под которыми нет ничего, кроме желтых корней, чуковских и пятнышек от моцартов.
20. Гы!
Тю.
Стакан
Как катапульта вам отвечу,
Хочу любить вас безответно,
Хочу кричать вам безвозвратно,
О том, что было, как приятно,
Мне видеть вас, хотя б украдкой,
И шаль, спадающую нежность,
Всё это было, чёрт возьми.
Лишь только на страницах пыльных.
Вдоль корешков встречали мы закат,
Держас за гриву вездехода.
Как катапульта вам отвечу,
И хвастать, милая, не стану,
Рисуй барашка, тмин и выпить,
А я стакан тем временем достану.
(достаёт стакан)
Вот стакан пустой, он предмет простой,
Он никуда не денется.
Поставь тюльпан в стакан,
Он на душу бальзам
И кондиционер.
Поставь тюльпан в стакан,
Он на душу бальзам,
Всем юношам пример.
Налей теперь в стакан
Немножечко воды.
И ничего не делай. Ни бурь, ни переворотов, ни круговоротов лягушек и половых губ, твоих сосцов и парочки бизонов, рождения вселенной и законов.
Налей в стакан воды,
Немножечко налей
И сядь пофилософствуй.
Налей в стакан слегка,
Налей совсем джюджюдь,
И так сиди весь вечер.
Пока горит костёр,
Пока ещё свеча
Не гаснет.
Сон-трава.
Сон-трава ростет как жабры,
Ночь-трава растёт за вилкой.
Подстаканник не укрыли,
Втулки взяли, дрель забыли.
Ты гори, гори, бабищща,
Эхма.
Ко мне на огонёк слетаются осевшие пылинки, казавшиеся невооруженному глазу букашками.
Нарисуй мне барашка.
Двор пах абрикосами, теплом и надвигающейся осенью. Несмотря на всё ещё 22 июля.
Вы знаете о жизни мух? Что такое жизнь мухи во Вселенском масштабе? Биться о пыльное стекло в пожелтевшем и обмотанном паутиной и старостью деревенском окнишке.
Садиться на мягкие струны, когда дергаются хвосты и сопят ноздри у коров. А жизнь песчинки во Вселенском Масштабе? Если у песчинок, конечно, есть жизнь. Думаю, есть, своя, с прибамбасами и бакенбардами.
Вот представьте, лежит песчинка. Круглая, пыхтит, перекатывается, когда ветром, когда волнами. И отдельная песчинка может так жить очень долго, намного дольше жизни некоторых дубов и старцев-мудрецов, у которых жизнь - не перекати-поле. А у песчинки вся жизнь – кресло-качалка.
Угу.