Сто раз замечал, стоит только сесть за компьютер, чтобы придумать важное для литературы и человечества, как обязательно зазвонит телефон, или в дверь постучат. Вот, смотрите. Я сажусь и начинаю придумывать… Раз… два… два с половиной…
Тук-тук.
Видите, стучат.
- Ну, кто там еще? Заходите, открыто.
- Извините, не помешал? Здрасьте! А Вы же писатель, да? – в дверях мужчина. Приличный такой. Почти интеллигент, но без очков.
- Ну… да… хотя, нет, конечно. Скажете тоже…, - я смущаюсь всегда, когда меня так, – ну, а вообще, да. Писатель.
- Очень хорошо. Я-то сразу в Вас писателя распознал. А не могли бы Вы нам про эскалаторы написать? Пожалуйста!
- Ну, в принципе-то, мог бы, наверное… Только я не совсем понимаю…
- У нас конкурс! Литературный. Надо про эскалаторы писать. Как же Вы, писатель, а не понимаете! Напишете?
- Ну, наверное… Напишу.
- Только знаете… - а это уже не мужчина.
Это из-за портьеры появилась женская нога, а потом и сама женщина. В длинном красном платье с моими любимыми разрезами. Роскошная брюнетка. Я таких женщин боюсь, но млею.
- Да… Слушаю Вас, - переключаю внимание на брюнетку. Вернее, оно само переключается.
- Постарайтесь, пожалуйста, написать так, чтобы это было эротично… Очень эротично. Практически на грани. А лучше за… - и взглядом обещает мне какое-то из райских наслаждений. Какое именно я не разобрал, но, в принципе, меня любое устраивает.
- Да, конечно. Я постараюсь. Можете на меня надеяться.
Я, как только увидел её, сразу понял - про эскалатор у меня получится очень эротично. Практически за гранью. Не забыть бы только, что эскалатор тоже должен быть.
- Э! Хорош, мля! Про трусы напиши, - это еще один мужчина. Из холодильника вышел.
Внешность у нового мужчины убедительная – широкая волосатая грудь, лба нет и бритый череп. Похоже, он открывает новое, единственно-возможное для меня на сегодня направление творчества…
- Я с удовольствием, конечно. Но Вы какие трусы имеете в виду?
- Боксерские, йопт! Чё непонятного-то, мля?
- Да, разумеется, боксерские. Я просто уточнить хотел. Может, там размер, цвет...
- Эй! Мужчина, - это первый мужчина к новому обращается, - извините, конечно, но я первый в очереди был, мы про эскалатор с товарищем писателем договаривались…
Тыц! Короткий, эффективный удар снизу. Приличного мужчину с эскалаторами уносят молчаливые санитары-статисты. А они откуда? Я не знаю. Но санитары нужны. А, вообще, всё это непонятно, необъяснимо, но забавно.
- Ой, как Вы его! Тыц - и все. Здорово! А то придумали ерунду какую-то - эскалаторы с эротикой совмещать, – брюнетка быстро сориентировалась, - трусы и эротика – совсем другое дело. Да, милый?
«Да, милый?» понятно не ко мне, а к амбалу этому.
- Извините, что вмешиваюсь, - из торшера вдруг материализуется очередной мужчина, профессорского вида и пыльный, - а Вы не хотели бы принять участие в нашем замечательном литературном марафоне имени великого гуманиста и просветителя Ибрая Алтынсарина…
Тыц! Он даже договорить, бедолага, не успел. Неудобно получилось. Хорошо санитары не успели далеко уйти. Этого они запихивают в мусорное ведро.
Значит, про трусы… Трусы… трусы… Мусолю карандаш, хожу из угла в угол. Брюнетка преданно (не мне) вздыхает, амбал нетерпеливо похрустывает пальцами, подбадривая меня смешной (на его взгляд) фразой: «Ну, чё ты бродишь, Пушкин, мля! Гы-ыы». Брюнетка преданно (не мне) смеется. Трусы… трусы… Не надо думать. Я просто пишущая машинка. Нет, я умнее, я немного знаю русский язык. Тогда я текстовый редактор «Лексикон». Мне надо всего лишь перемножить её флюиды на его убедительность. Текстовый редактор не умеет перемножать. И что делать тогда? Из обреченности меня выдергивает выпавшая с грохотом входная дверь. Выпавшая, похоже, пинком.
- Так! Что тут у вас?! – в проеме очередная женщина, смутно, но необратимо, напоминающая первую, - ну-ка, вы двое, не обниматься! А ты чего, сиренький, пригорюнился?
А вот «сиренький» - это уже ко мне.
Во вновь прибывшей несколько мегатонн внутренней энергии. Брюнетка и амбал впечатлены эффектным входом. Они не дожидаются моего ответа и начинают смущенно оправдываются, мол, мы и не заставляли, он сам хотел про трусы и эротику писать.
- Не надо! Не надо этих ваших трусов, эротики и прочих петтингов. Ласки это всё предварительные, и не более. А заканчивается всё чем, а? Я вас спрашиваю!
Амбал вдуманно молчит, брюнетка глупо подхихикивает.
- Молчите? Родами всё кончается! Ро-да-ми! А ты, парень, если писатель, то не забивай себе голову ерундой всякой, пустое это. Пиши сразу про роды.
- Э-ээ, тетя! Слышь, я тут первый типа занимал, - до амбала доходит, куда всё поворачивается.
Ты-ыыыыыц! Размашистый, открытым кулаком в ухо! Амбал, вроде, даже руками успел закрыться, да только, куда уж там. Санитары дисциплинированно делают своё дело (кстати, не такой он и убедительный оказался). Брюнетка с причитаниями и истеричными смешками уходит следом.
- Да. Здравствуйте. Конечно, про роды. Про роды и только про них. Я и сам давно думал об этом. Пожалуй, это важнее всего. Я только, знаете, не очень опытный…
- А фантазия тебе на что дадена, писатель? Представь, что жена твоя рожает, или мать, или сам…
- Как сам?! Я же, этот, ну… мужчина, а они, ну, то есть мы, не умеем…
- А вот зарекаться не надо, юноша. Жизнь припрет, родишь, как миленький!
- Да я же, ни в коем случае, не против… Давно, знаете, подумывал…
Блин, о родах я еще не думал! Придется теперь. Лишнего бы только не насочинять.
Тук-тук.
Интересно, кого нам еще не хватает? (мне, кстати, уже давно не забавно, порядком надоел этот маскарад)
А это у нас оказался очередной мужчина. Мужчина стучит в лежащую на полу дверь. Вот ведь до чего воспитанные люди встречаются!
- Здрасьте, заходите! У Вас ведь новые интереснейшие предложения, да? – я потихоньку злюсь.
- Я прошу прощения у всех присутствующих… Ой, а уже и не все присутствуют. Но это даже и к лучшему. Извините, что вмешиваюсь, - точно ведь воспитанный, - я случайно услышал часть вашего разговора, и хотел бы заметить, что в Европе подобные литературные упражнения давно уже вышли из моды…
- Ну, давай, голубчик, поучи нас еще, что модно, а что не модно. А то мы Европ ваших не видывали! – тем не менее, женщина заинтересована. Иначе бы давно уже треснула и этому.
- Дело в том, что в Европе все давно предпочитают литературные игры, - мужчина пользуется замеченным интересом.
- Что еще за игры могут быть с Литературой! – женщина конструирует на лице угрожающий взгляд исподлобья.
- Нет-нет, Вы не подумайте, ничего обидного. Просто игра. Смотрите. Я называю букву, а вы должны придумать слово на эту букву. Не сложно ведь? Ну? Давайте? С легкого начнем. Буква… «А»!
У меня кружится голова, перед глазами всё плывет, в ушах колотится.
- А-аааа! – кричу я.
- Здорово! Здорово! – кричат они.
- У него получилось! Междометие – это тоже слово!
- А я всегда верила в этого юношу!
- Молодчина!
- У него большое будущее!
- А давайте усложним игру!
- Усложним-усложним!
- Теперь на букву «П»!
- П**дец! П**дец! П**дец! – ору я, рву в клочки бумагу со всем этим бредом, выскакиваю на балкон, швыряю обрывки вниз.
Кусочки бумаги не хотят падать, они превращаются в белых птичек, разлетаются, хлопают в крылья, щебечут: «Здорово! У него опять получилось! Какой молодец! Он очень перспективный!»
Я закрываю балкон, глаза и уши.
Хватит!
Я ведь хотел придумать что-то важное…
А как, блин, придумаешь в такой обстановке!