Я очень люблю детей. У меня с детства какой-то гипертрофированный материнский инстинкт. Поэтому когда знакомые попросили меня присмотреть за ребенком, я обрадовалась. И хотя работать няней весьма кропотливое занятие, я согласилась без раздумий.
Ребенка, за которым мне надо было присматривать, звали Настей. Ей было лет семь-восемь, и в мои обязанности входили помощь с домашними заданиями, доставка Насти из школы домой и из дома в школу, периодические прогулки в близстоящих парках и готовка еды, если никого из ее родителей не обнаруживалось дома.
Мы с Настей быстро нашли общий язык и не испытывали никаких затруднений.
Через пару недель у девочки был День Рождения. Я собирала ее на праздник: родители отправляли детей веселиться в цирк; когда Настина мама, Ольга, позвала меня в гостиную.
- Послушай, тебе совсем необязательно идти с детьми. Там будут целых три мамы.
- Мне это не доставит никаких неудобств, - ответила я.
- Понимаю, но, знаешь что? Давай ты останешься с нами. Мы тоже затеяли небольшой праздник для взрослых, и мне очень будет не хватать еще одной пары рук. Я была бы тебе очень благодарна…
- Конечно, я буду рада.
Помимо Настиных родителей пришло еще человек десять, в основном, парами. Видимо, все были хорошими друзьями и поэтому прекрасно ладили.
Часов в одиннадцать было решено подавать чай. Я вызвалась помочь убрать посуду.
- Не знаю, что бы я без тебя делала! – щебетала Ольга, когда я мыла посуду.
- Пустяки. Тут все очень милые люди.
Ольга хихикнула. В это время в кухню вошла молодая женщина, высокая и стройная, с грустным, почти унылым, лицом и тарелками в руках.
- Анастасия, - обратилась к ней Ольга, - оставь свои мрачные мысли за порогом этого дома!
Женщина улыбнулась и вышла.
Потом Ольга обратилась ко мне, понизив голос до шепота:
- Это моя лучшая подруга. Я знаю ее лет двести. Она очень хороша, правда?
- Очень милая женщина…
- В старших классах она свела с ума всех мальчишек нашего класса, - Ольга засмеялась, - мы тогда с ней практически бросили школу из-за любовных похождений.
Она замолчала, потом продолжила:
- С Владимиром я ее познакомила. Он тогда учился на третьем курсе Строгоновки. Красавец был, каких днем с огнем не сыщешь, - Ольга закатила глаза, видимо, припоминая детали. – Высоченный, широкие плечи, голубые глаза, кучерявый, а в постели, как хорош! Ммм… Про него такие легенды ходили! Еще и художник, представляешь?
- Находка просто, - улыбнулась я.
- Не то слово! Настена, как увидела его, так и голову потеряла. Роман у них был бурный, что и говорить. То ссорились, то мирились. Володька ее совсем извел. Ревновал к каждому столбу. Такие сцены ей закатывал, ужас! А она все терпела. Никак не могла от него уйти. Прибегала ко мне вся в слезах. Я ей твердила, что б она его бросила, а она ни в какую. «Люблю, не могу», - и все. Какое-то время у меня жила, а он потом ее искал. Цветы приносил, извинялся, на коленях умолял вернуться. Она и возвращалась. Они какое-то время опять в мире и согласии жили, а потом опять все по новой.
Ольга вздохнула и принялась резать торт.
- А через год он начал пить. Много так. Понимаешь, в стране проблемы... Да еще и работу ему не давали. Художникам так тяжело жить! Настасья переживала жутко и все равно все прощала. Он за ней по квартире с ножом гонялся, а она запрется в ванной и тихонько плачет. Он через час, через два угомонится, и все налаживается.
Ольга опять вздохнула, потом посмотрела на меня и сказала:
- Что так укоризненно смотришь? Я-то так не смогла б… Тяжело это. А Настьку не отговорить было. Все равно с ним, да с ним.
А потом моя маленькая родилась. Я решила ее в честь любимой подруги назвать, и заодно и крестить решили, что тоже она будет. Все хорошо так прошло, прелесть просто! А я после крестин своей Настасье и говорю: «Может, вам маленького тоже завести?» А она только вздыхала. «Даже и не знаю». В общем, долго она так не решалась, не решалась, а потом Господь за нее сам все решил. Прибежала она как-то ко мне вся растрепанная, щеки горят, глаза огромные. Я спрашиваю ее, в чем дело, а она только трясется и ни слова. Ну, потом все-таки рассказала. Задержка у нее была. К врачу ее отвела, ну, диагноз понятен.
Настька до последнего ничего Владимиру не говорила. На четвертом месяце только призналась. Он такой радостный был, цветами ее засыпал, на руках носил. Любо дорого смотреть на них было. А на восьмом месяце Володька вдруг сам не свой стал. Мрачный такой ходил, пил еще больше прежнего, на Настенку кричал. А она его все оправдывала, говорила, что у него творческий кризис. Я-то ее, конечно, отговаривала, но делать-то что-либо уже поздно… В общем, недели за две до родов, Володька ушел. Настя его искала, друзей обзванивала, родителей его, но он, как сквозь землю провалился. Она так страдала, что я думала, не выживет! Плакала ночами напролет, терзалась смертельно!
Потом еще роды. Это ведь такой стресс! Настенька совсем без сил была. Когда я к ней в больницу приходила, она только плакала и говорила: «Оль, ну, зачем мне ребенок от нелюбимого»? А я ей: «Кого ты обманываешь! Ты ведь с ума по нему сходишь». И она опять рыдать: «Да, Оль. Жить я без него не могу. Может он, когда узнает о ребенке, вернется?» Неисправимая моя Настенька. Ты же понимаешь, романтичную душу так легко поранить. А Володька ей всю жизнь разбил. Бедненькая моя…
Ольга вытерла навернувшуюся слезинку и протянула мне торт.
- Отнеси, пожалуйста, Настасья так сладкое любит. Хоть чем-нибудь ее порадую.
- А что с ребенком стало?
- Ой, и не спрашивай. Мало горестей на Настькину судьбу выпало… Так ведь наверху совсем все несправедливо решают, верно? Ребеночек оказался больной. До трех лет этого, конечно, не видно было. Настя ему очень хороших нянечек нанимала, но он такой смирненький был, тихенький. Одно хорошо, хоть не мучил плачем маму. Моя ведь мелкая меня просто убивала своими истериками по ночам. Ну, да, что там мои переживания по сравнению с тем, что у людей бывает. Настасьин паренек-то серьезно болен оказался. Я ей говорила, что неправильно, что он все время спит или сидит молча, а она только плечами пожимала. Ну, ее-то понять можно. Откуда ей знать, что у ребенка в голове? Ей с собой-то не справится, не с головой, не уж тем более с сердцем. Она все Володьку вспоминала. На ночь мальчонке фотографию его обязательно показывала и рассказывала, каким он был. Мальчонка слушал ее внимательно, как она говорила.
А к трем годам оказалось, что у него болезнь какая-то страшная психическая. Не помню, как называется. Что-то такое коротенькое, на «а». Настену мою это совсем подкосило. Как она за него переживала! К врачам водила, да, видать, если человеку не везет, так уж совсем. Настеньке сказали, что болезнь серьезная. В общем, в клинику она его положила. Какие деньги она за него платила, ты бы знала! Сейчас ведь лекарства такие дорогие! А ему столько лекарств кололи… Настенька совсем истощала, побледнела. Лица на ней не было. Я ей говорила, что ей надо бы отдохнуть от всего этого, на курорт какой-нибудь съездить на пару месяцев. Но ее разве ж уговоришь! Она ведь ответственная такая! «Раз в месяц - в два я обязана навещать Володю-младшего», - и все тут. Я ей: «Настенька, ну, что ты себя только этим терзаешь! Врачи о нем заботятся. Забудь уж про встречи с ним»! Уж лучше бы это чудовище вообще не рожалось!... Эй, куда ты?
- Я пойду, торт на стол поставлю.
- Слава Богу, сейчас у Настеньки вроде все налаживается. Я ей все время говорила, что надо жить продолжать, но ведь это так тяжело! Сколько испытаний на ее душу! Но она ведь еще так молода, так красива! За ней еще столько мужчин ухаживают! Вот, Владислав, ей вроде бы приглянулся.
Ольга мне подмигнула, когда мы входили в гостиную. Рядом с Анастасией сидел красивый мужчина лет сорока и держал ее за руку, на которой поблескивало обручальное кольцо. Анастасия не спеша, попивала вино из длинного бокала и временами вздыхала. Ольга, пробегая мимо нее, подталкивала подругу, шепча что-то вроде: «Настенька, Владик просто чудо! Как хорош!...»
Я вышла в холл и начала одеваться.
- Ты куда? Не останешься на чай? – спросила Ольга удивленно, застав меня за дверью.
- Я пойду на остановку. Встречу Настю. Что-то они задерживаются.
- А, хорошо. – Улыбнулась Ольга. – Приходи потом.
- Хорошо. Но только, чтобы помочь Насте спать лечь. Я потом сразу же уйду, поздно уже. Извините.
- Спасибо тебе, что помогла. Так приятно поговорить с тобой! – Ольга поцеловала меня в щеку и улыбнулась. – Только ты никому про то, что я тебе рассказала тут, хорошо? Молчок!
- Хорошо, Ольга. Закроете за мной дверь?
Она кивнула. Потом чуть задержалась на пороге, провожая меня взглядом, и выдохнула, уже закрывая дверь:
- Вот бы и моя мелкая выросла такой же сильной и красивой, как Настенька!...
17.07.04