Надо признаться, что по жизни я большая авантюристка, но и трусиха жуткая. В детстве я больше всего боялась аппендицита и атомной войны. Потом, конечно, страхи эти детские прошли, но опасения, все же остались.
Но вот роды почему-то меня абсолютно не пугали.
Я всегда мечтала рано родить, желательно в восемнадцать. Заранее подсчитывала, что когда моему чаду будет двадцать, а мне тридцать восемь – я буду еще «очень даже ничего».
В восемнадцать, к счастью, я не родила, да и в двадцать тоже. Но ребёнком просто бредила.
И, наконец, в двадцать лет, поспешно соединившись узами Гименея с одним из претендентов на мою руку и сердце, я начала действовать. Не прошло и двух лет каждодневного кропотливого труда, как я благополучно забеременела.
Вся семья была в счастье и, начиная с первых недель, стала закармливать меня творогом. Если честно, то для меня молочные продукты до сих пор не существуют, как таковые. Вот колбаса, желательно «Докторская» - это да, а всякие «творожкисосметанкой» - я и тогда выносить не могла, тем более в тех количествах, которые старательно впихивали заботливые родственники в мой беременный организм.
Всё протекало нормально, меня ни разу не замутило и не затошнило, мне совершенно не хотелось солёных огурцов, и если бы живот не лез на нос, я бы даже не заметила, что нахожусь не одна в своём молодом и крепком теле. Я носилась все девять месяцев, как угорелая – с работы на курсы английского, а потом к подруге , или в театр или в кино. На шестом месяце я успела получить водительские права и до последнего дня не вылезала из-за руля, а на восьмом – весь вечер отплясывала в ресторане на свадьбе у лучшей подруги.
Я даже не бросила курить. Да-да... я понимаю, что сейчас в меня полетят камни, но курить я продолжала, правда, значительно уменьшив дневную дозу.
По подсчетам врачей родить я должна была 19-го сентября.
А 15-го вечером вдруг начались лёгкие схватки.
- Это предвестники, у меня тоже так было, - убедительно сказала мама и ушла в свою комнату проверять тетради.
Надо сказать, что иметь мать-учителя – это не всегда полезно. Она вечно занята: то планы составляет, то готовится к открытым урокам, то проверяет кипы сочинений, написанных мелким убористым почерком на двенадцать страниц каждое.
Короче, в тот вечер ей было не до меня. Я же, от природы терпеливая, не стала долго ныть и отправилась на вечерний променад.
Схватки усиливались, но промежуток между ними составлял около часа. Дитё изнутри било меня всеми конечностями - куда не попадя, так и норовя достать до печени. Я еле дошла обратно до дома.
В таком полусхваточном состоянии пребывала я практически сутки. И, наконец, поздно вечером 16-го - «началось»...
Вот с этого момента, я начну, пожалуй, по-подробнее...
17 сентября.
01 час 10 минут.
Меня погрузили в машину. Всё моё благородное семейство, а именно: муж и родители ехали, естественно, тоже вместе со мной.
Вообще-то, рожать я должна была «по блату». Мой папа – врач, и его бывшие однокашники равномерно распределились по всем больницам, роддомам и поликлиникам славного города на Неве. Так что, везли меня не куда-нибудь, а в роддом им. Видемана, на Васильевский остров... с Загородного проспекта... в начале второго ночи...
Я думаю, питерцы сразу догадаются, что мы увидели, подъехав к Неве.
Ага... разведённый Дворцовый мост...
Я завизжала.
Схватки повторялись с периодичностью в пять минут.
Муж рванулся было ехать в объезд, но мудрая мама сказала:
- Едем рожать на Дзержинку, это ближе всего. Там роддом для иностранцев. Они не имеют права не принять.
01 час 35 минут.
Приехали на ул. Дзержинского, в роддом №6. В приемном покое тихо посапывала дежурная медсестра.
- Паспорт!
Муж протянул ей мой краснокожий документ.
- Да не этот, иностранный!
- Да она не иностранка, у нас вообще направление в Видемана, но мосты разведены, мы не можем проехать! – оправдывался мой благоверный.
- Раньше нужно было думать, мы обслуживаем только иностранцев! Езжайте в Снегирёвку, время еще есть, - сказала добрая тётя и положила голову на стол, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
Пришлось уйти оттуда ни с чем. Сели в машину и стали думать, что же делать дальше. От Снегирёвки я отбрыкивалась, как могла.
«Снегирёвкой» называли роддом на ул. Маяковского. Он считался одним из худших в городе, так как там всё время был стафилококк. Несчастные новорожденные подхватывали эту палочку в первые дни своей жизни и мучились от болей в животике до пяти-шести месяцев. Роддом периодически закрывали на проветривание, но успешным назвать это мероприятие было нельзя. Стафилококк оказывался живучее и процветал там практически постоянно.
Я опять завизжала. Схватки шли по нарастающей - всё сильнее и длительнее и теперь уже - каждые четыре минуты.
В разговор вмешался папа:
- Ты хочешь рожать в машине?
- Нееееееееет!
- Тогда не выпендривайся и поехали, куда тебе говорят!
- Да везите вы куда хотииииите, только побыстрееееее!!!
02 часа 10 минут.
Мы поцеловали закрытую дверь Снегирёвки – надпись на входных дверях гласила, что там проводилось очередное проветривание...
Меня начала бить нервная дрожь. Я с ужасом представила себе, что ЭТО может произойти прямо сейчас, в машине.
Дурочка. Я же не знала тогда, что роды - дело далеко не пяти минут... и даже не получаса. Я была настолько наивна, что слишком слабо представляла себе, сколько времени мне понадобиться, чтобы произвести на свет своего наследного принца.
Но о принце я в тот момент даже и не догадывалась, так как в своё время не согласилась на УЗИ и понятия не имела, кто же там внутри меня обитает.
02 часа 30 минут.
Мы дождались на набережной, когда свели мосты и за считанные минуты долетели до Видемана. За эти минуты я успела так заколебать своими замечаниями и придирками своего мужа-автогонщика, который виртуозно водил машину, что он готов был высадить меня просреди улицы. А мама в это время проводила со мной занятие на тему: «Как вести себя во время родов».
Наконец, мы подъехали к роддому.
Пока муж извлекал меня из машины, родители побежали вперёд – разыскивать папиного приятеля, который вроде бы должен был дежурить в эту ночь.
- Дай затянуться, - сказала я мужу, увидев что он закурил.
- Ты совсем, по-моему, обалдела! – ответил муж, отдёргивая от меня руку с сигаретой.
Но от меня так просто не отделаться. Я все-таки умудрилась в перерыве между схватками выхватить у него злополучный хабарик и пару раз затянуться. Муж с ужасом смотрел на меня, но понимал, что сейчас со мной связываться бесполезно.
В роддом я заходила, выпуская дым колечками. Всем назло!
В приемном покое уже сидели мои родители в расстроенных чувствах. Папиного приятеля на дежурстве не оказалось – у него с 17-го сентября начался отпуск...
- Ничего страшного, - сказала мама, выдавливая из себя улыбку. – Будешь рожать как все!!!
Документы приняли у меня, слава Богу, без проблем, записали все мои данные и обещали отпустить попрощаться с близкими. Когда оформление бумаг было закончено, я спросила медсестру, могу ли я выйти и взять у мужа пакет с необходимыми вещами.
- Никаких вещей в роддом брать не разрешается, вам здесь всё выдадут!
- А зубную щетку и расческу?
- Сегодня она тебе не нужна, а завтра пусть передадут в передаче. И никаких прощаний, тебя сейчас поведут...
И повели... как по этапу...
02 часа 50 минут.
Дежурный врач измерила давление: 160 на 120 – на лице у неё был нескрываемый ужас.
- Милочка, да у Вас, наверное, проблемы с почками? А Вы молчите! Нехорошо скрывать такие вещи!
- Нееет, у ммменя ннникогда нннне было пппроблем,- в страхе протянула я.
- Да что Вы мне рассказываете! Я же вижу, как Вас колотит!!! - бросила мне врачиха в ответ и принялась усердно заполнять мою медицинскую карту.
Не успела я открыть рот, чтобы спросить, что же мне делать с таким давлением, как вошла медсестра и скомандовала:
- Быстро! Бриться и на клизму!
В то время я была ещё девушкой стеснительной, особенно если дело касалось каких-то физиологических моментов. Так что, дома я заранее себя подготовила.
- А мне не надо, я всё сама...
- Знаем мы, как вы тут все всё сами делаете. Только работу нам усложняете! А ну, пошли!
Я опущу все пикантные подробности о том, как меня лишали остатков волосяного покрова и опустошали мне уже и без того очищенный кишечник. Могу сказать только, что ни морального ни физического удовольствия я от этого не испытала.
Итак, после всех вышеперечисленных процедур, я оказалась предродовой палате.
4 часа 00 минут
Огромная больничная палата была полностью заставлена железными койками. В палате царил полумрак и не было ни души.
Кровать, на которую указала мне медсестра, представляла собой металлический карас с железным матрацем. На матраце лежало что-то оранжевое. Я сначала подумала, что покрывало, оказалось же, - клеёнка.
И на это холодное, ужасное подобие простыни я должна была лечь. Если учесть, что меня облачили в жуткую застиранную распашонку, которая заканчивалась где-то в районе пупка, а трусы предусмотрительно отобрали вместе с остальными «личными вещами», то можно себе представить, что я испытала, увидев такое «ложе». И это всё на фоне схваток, которые появлялись каждые три минуты.
- Ложись и постарайся уснуть, - сказала мне медсестра и зевнула.
- Я на это не лягу! Я не хочу, я боюсь здесь оставаться одна!
- Да куда ты денешься, ложись сейчас же, пока я тебе не вколола что-нибудь!
Мне стало страшно. На глазах выступили слёзы от боли и унижения, но я не сдавалась.
- Не лягу, - прошипела я в ответ уходящей медсестре.
Как только за ней закрылась дверь, я направилась на поиски выключателя. Оставаться одной, да еще и в потёмках - я не собиралась. Кряхтя, обошла всю палату и, наконец, обнаружила искомый предмет. Нажала... и свет вообще погас. Судорожно нажала еще раз и опять гордо засветила одна единственная на всю палату «лампочка Ильича».
Состояние моё с каждой минутой всё ухудшалось и ухудшалось, от непрерывных болей в пояснице, помимо схваток, я практически не могла стоять – ноги категорически отказывались держать меня вместе с огромным животом, но я упорно продолжала подпирать стенку около входной двери.
Чтобы как-то отвлечься, я решила «прогуляться» по коридору. И тихонько, держась за стенку одной рукой, а второй усиленно натягивая распашонку на то, что находится ниже талии, я пошла...
05 часов 40 минут.
В коридоре было тихо, тепло и светло. Страх отступил, осталась только дикая боль. Так я и бродила по стеночке туда-сюда, тихо постанывая, пока вдруг не услышала над ухом:
- Это ещё что такое? Кто разрешил гулять? Быстро в палату! - визгливый голос медсестры не понравился даже моему чаду, которое забилось в этот момент в животе с утроенной силой.
- Я не могу там... лежать... там даже простыни нет... там темно и холодно, - жалобно проскулила я, в надежде, что от меня отстанут.
- Быстро в палату, сейчас врач придёт осматривать. Ложись и лежи тихо!
Я послушно поплелась в палату, и превозмогая весь ужас от одного только вида этой клеёнки, попыталась лечь. В тот момент, когда я села на мартац и хотела поднять на кровать ноги, я поняла, что провалилась почти до пола. Продавленный железный матрац окутал меня как металлическая паутина, оранжевая холодная резина подо мной создавала впечатление ледяного обёртывания. Выбраться из этой «колыбели» самостоятельно я уже была не в состоянии...
Дрожа всем телом и призывая «мамочку» на помощь, я лежала и кусала губы до крови. Я хорошо помнила слова своей мамы перед входом в роддом:
- Только не кричи, ты можешь сильно навредить ребёнку. Делай, что хочешь – кусай губы, щипли себя за руку, чтобы отвлечься на другую боль. Но только не кричи!!!
И вот теперь я лежала и «отвлекала» себя со слезами на глазах, непрерывно глядя на огромные часы на стене и вслух всхлипывая:
- Мамочка, как больно... мамочка, когда это уже закончится... мамочка... мамочка...
06 часов 30 минут.
Дверь в палату открылась и вошли двое – медсестра и мужчина в белом халате.
- Доброе утро, как самочувствие? Я Ваш врач, буду принимать у Вас роды...
- Самочувствие - немного лучше чем у Бубликова, – отшутилась я. - А мне ещё долго?
- Сейчас посмотрю. Раздвиньте ноги...
Я подчинилась, насколько это позволил сделать мой железный гамак.
- Так... матка раскрыта только на два пальца...
- А на сколько нужно, доктор?
- Неважно, еще придётся потерпеть. Вы ведь в первый раз?
- Да, а что?
- Ну, я думаю, не последний! А Вы спали?
- Нет, не спала, как я могу спать на этой клеёнке? - ответила я, скривившись.
- Нет, вы только посмотрите на эту принцессу на горошине, клеёнка ей не нравится! А если воды отойдут, на мокром белье лучше будет лежать? Доктор, смотрите, чё они себе позволяют! - вмешалась в мой разговор с врачом медсестра.
- Лена, подушку, одеяло и «сон-наркоз». Срочно.
Доктор вышел из палаты, а медсестра Лена окинула меня презрительным взглядом:
- Лахудра... хоть бы причесалась, видела бы ты себя сейчас в зеркало! Подушку ей с одеялом подавай! Ишь, барыня... – и удалилась, недовольная всем белым светом.
- Так мне же не разрешили...- и, не досказав до конца, я разревелась...
От знакомых мне было известно об унижениях в советских больницах, но я и не подозревала, до какой степени они могут дойти! Рыдания душили меня и не давали возможности нормально дышать. Схватки усиливались, и я уже была не в состоянии молча терпеть эту боль.
Я закрыла глаза и буквально заставила себя успокоиться и дышать глубже.
- Руку! – услышала я над собой.
Я открыла глаза и увидела Лену со шприцом, но... без одеяла и без подушки.
Пришлось протянуть ей руку для укола...
Дальше помню только её усмешку, а потом – полный провал...
09 часов 30 минут.
Впервые за долгое время я различила стрелки на часах... Помню, что пыталась это сделать много раз, но перед глазами все расплывалось.
В палате было полно народа, кто-то ходил из угла в угол, кто-то дико орал, кто-то матерился и крыл всех мужиков на свете, кто-то плакал, кто-то стонал... Это всё были мои соседки по палате, - роженицы, которые поступили сюда, пока я находилась в состоянии полудрёма от снотворного...
Откуда-то из коридора раздавались душераздирающие крики...
От обилия этих звуков мне стало нехорошо...
Едва я начала соображать, где я и что со мной, как подоспела схватка... Я закричала...
- О, пришла в себя, - произнёс кто-то рядом.
- А мы уж думали, ты и рожать так поедешь, без сознания... – добавила моя соседка, морщась от боли.
- А что со мной? – недоумённо спросила я.
- Да ты каждые две минуты вскакиваешь со стоном и садишься на кровати, не открывая глаз. А потом падаешь, как подкошенная и засыпаешь. Потом опять вскакиваешь и опять падаешь. И так уже три часа подряд...
Я помнила, что боль присутствовала постоянно, и, даже если схватка отпускала, то поясница как будто разрывалась, но мне казалось, что я не сплю...
- Девочки, помогите мне, пожалуйста, вылезти отсюда, мне в туалет нужно, - взмолилась я.
Те, кто был на ногах, помогли мне выбраться из койки, и, спотыкаясь от головокружения, я пошла искать нужное мне заведение.
Я направилась по коридору в ту сторону, откуда доносились страшные стоны, которые становились всё ближе и ближе. И вдруг всё стихло...
Дверь в родилку была открыта, и я увидела нечто такое, от чего мне захотелось бежать домой без оглядки. Моему взору предстало гинекологическое кресло, чьи-то раздвинутые ноги и между ними - огромная кровавая дыра...
Плач новорожденного вывел меня из ступора, я зажмурилась, чтобы стереть из памяти увиденную картину и медленно направилась в туалет...
На обратном пути в коридоре я встретила своего доктора.
- Пойдёмте в палату, я Вас осмотрю.
Пришлось опять ложиться на омерзительную клеёнку и раздвигать ноги, теперь уже на всеобщем обозрении.
- Плохо раскрывается матка, - изрёк после осмотра доктор. - Нужно стимулировать. А ну-ка, еще раз раздвиньте ноги!
Вдруг я почувствовала укол, и что что-то горячее полилось из меня в неимоверных количествах. Жидкость разливалась по всей клеёнке, впитываясь в жалкое подобие моей ночной рубашки.
- Я проколол Вам пузырь, теперь всё должно пойти быстрее! - сказал довольный доктор и направился к выходу.
- Доктор, я вся мокрая, мне очень холодно, - окликнула его я в последний момент, придя в себя от шока.
- Я скажу медсестре,- ответил доктор и вышел.
Медсестра не заставила себя ждать, только пришла она не с сухим бельём, а с очередным шприцом...
16 часов 15 минут.
- Смотрите, смотрите, она сама встала! Что она делает?! - услышала я отдалённые голоса, но не поняла, что они относятся ко мне...
А дальше было всё, как во сне...
Соседки по палате потом уже рассказали мне, что я встала между двух кроватей, ухватилась руками за поручни и с закрытыми глазами, но абсолютно спокойно сказала:
- Я сейчас рожу, - и начала тужиться.
- Помогите, она рожает,- закричали наперебой мои соседки, - скорее, помогите!
Врач прибежал вместе с другой уже медсестрой, они уложили меня на каталку, которая предусмотрительно стояла в палате и повезли в родильный зал, на ходу натягивая мне на ноги тряпичные бахилы.
- Перелезай на кресло, - скомандовала акушерка.
16 часов 25 минут.
Я попробовала перелезть с каталки на родильное кресло и попала ногой прямо в таз с кровью, оставшийся от предыдущей роженицы.
- Меняйте ей бахилы! Кто оставил здесь этот таз?- орал не своим голосом доктор!
- Доктор, головка уже видна, - констатировала акушерка в то время, как медсестра меняла мне бахилы.
- Быстрее, быстрее меняй! А ты тужься, тужься и дыши глубже. Смотри на акушерку, она подскажет!
Но смотреть я не могла, глаза закрывались, благодаря второму уколу «доброй» Лены.
Как потом выяснилось, «профессиональная» медсестра перепутала препараты и вместо стимулирующей магнезии, всадила мне второй раз сильнейшее снотворное. Но узнала я об этой ошибке намного позже, а на тот момент я вообще слабо соображала, что от меня хотят...
- Давай, милая, давай! Хорошо, хорошо! – подбадривала меня акушерка.
- Доктор, она сейчас порвется!
- Да режьте промежность, что вы смотрите!
Промежность разрезали, но на фоне общей боли я это и не особо ощутила.
- Давай, еще, еще, вот так, молодец!
И тут вдруг медсестра и акушерка навалились мне на живот, и я почувствовала облегчение.
16 часов 30 минут.
- У тебя мальчик, смотри! - сказал, улыбаясь, доктор и похлопал ребёнка по попке.
Мальчик не издал не звука...
Началась какая-то суета... Я долго разлепляла глаза, чтобы посмотреть на своего младенца, но ребёнка спешно куда-то унесли, я даже не успела его разглядеть.
Потом «мы» еще рожали детское место, а дальше - меня выкатили на каталке в коридор и оставили «стекать». Я опять провалилась в сон...
20 часа 30 минут.
- Мамаша, кашу манную будете?
- Кто у меня родился?
- А кисель?
- А какой вес и рост?
- Мамаша, я из столовой, я не в курсе.
- Я пить хочу, можно воды?
- Воды нет, только кисель!
- А из-под крана?
- Нельзя, не положено!
20 часов 45 минут
- Тааак, а сейчас поедем зашиваться,- пожилая нянечка смотрела на меня с сочувствием...
- А кто у меня, мальчик или девочка?
- Эх, мамаша-мамаша... забыла што ли? Ща посмотрим бирку. Ага. Вота: 16.30, мальчик, 3.650 и 52 сантиметра.
- Спасибо Вам... - прошептала я, и слёзы радости градом покатились у меня по щекам.
Я до сих пор не могла поверить, что всё уже позади, и что я стала матерью. Для большей достоверости я всю дорогу ощупывала свой живот, который буквально прилип к спине...
«Господи, спасибо тебе, что все мои мучения закончилсь!» - подумала я, въезжая в операционную.
На жёстком операционном столе я почувствовала себя как на перине по сравнению с железным матрацем.
- Придётся потерпеть, двенадцать внутренних и пять наружных швов,- констатировала молодая врачиха.
- С наркозом? – в надежде спросила я.
- Нет, в таких случаях анестезия не нужна, - отрезала докторша и начала устанавливать перед моим носом белый экран из простыни.
У меня всё сжалось внутри. Мало я вытерпела за сегодняшний день, так еще сейчас предстоит штопка по-живому.
- Ноги привязывать или будешь хорошо себя вести? – спросила врачиха, глядя мне в глаза.
- А это больно?
- Да как комариный укус! – улыбнулась она.
- Тогда буду хорошо себя вести, - ответила я, собрав в себе остатки сил.
От первого «комариного укуса» я дёрнулась так, что упал экран. Не успела докторша его поставить на место, как дверь в операционную открылась, и я увидела толпу непонятных существ, которые направлялись к столу...
При ближайшем рассмотрении, существа оказались африканцами, одетыми в белые халаты.
- Кто это? – завопила я.
- Это иностранные студенты-медики, не волнуйся, они только посмотрят, я буду им на тебе показывать, как зашивают послеродовые разрывы.
- Я не хочу, чтобы на мне показывали, пусть они уйдут.
Но докторша не обращала уже на меня никакого внимания...
- Сначала я промываю водой промежность, а потом делаю... вкоооооооол...
На слове «вкол» она всадила мне иглу с такой силой, что я закричала от боли.
Я хотела дёрнуться, но не могла. Ноги были привязаны.
Тогда я начала дико орать. Боже, чего я только не наговорила и врачихе, и студентам, и вообще всему персоналу этого знаменитого роддома. Теперь я не могла навредить ребёнку и выдавала сполна всё то, что не выкричала за последние сутки адских мучений...
22 часа 10 минут.
Меня, уже зашитую - в общей сложности семнадцатью швами, торжественно ввезли в послеродовую палату, где я увидела всех своих бывших соседок из предродовой.
- Ну, наконец-то! Живая!!! Ну, слава Богу!!! – затарахтели они хором.
- Девочки, а вы-то как? – промямлила я.
- Да мы-то уже давно тут. Позже тебя приехали, позже родили, а ты, вон, последняя сюда прикатила.
И началась оживлённая беседа из которой я самым подробным образом узнала все нюансы моего состояния, очевидцами которого были эти женщины, а так же все те ощущения, чувства и эмоции, которые они сами испытали при родах.
22 часа 30 минут.
В палату вошла медсестра и громогласно объявила:
- Мамаши, вставайте и идите мочиться!
Все начали медленно подниматься, а я не смогла... У меня абсолютно не было сил, да и в туалет мне совершенно не хотелось.
- Я не могу, мне не встать.
- Или ты встаешь, или я иду за катетером.
Я попробовала боком, чтобы не повредить швы, сесть на кровати, но голова закружилась, ноги и руки меня не послушались – и опять молча легла.
Истязание катетером длилось минут десять. Медсестра никак не могла его вставить туда, куда было нужно, но все-таки методом проб и ошибок - справилась с поставленной задачей и, наконец, отстала от меня, предупредив, что встать мне всё равно необходимо, для моего же блага.
23 часа 10 минут.
Немного отлежавшись, я решила послушаться указаний медсестры и сходить позвонить домой. В моих вещах, которые были доставлены из приёмного отделения прямо в палату, я обнаружила расчёску, зубную, щётку, пасту, какие-то фрукты и спичечный коробок с двушками. И вот, зажав в кулаке несколько двухкопеечных монет, я поплелась искать телефон-автомат.
Мне было уже наплевать, что одной рукой приходилось постоянно поддерживать прокладку, так как все роженицы выглядели здесь одинаково – с рукой между ног, и я не была исключением. Трусы были в роддоме категорически запрещены, и если у кого-то их находили – скандал устраивался вплоть до главврача. Так я и шла – одна рука между ног, а в другой – монетки для телефона. Шла медленно, по стеночке. И слава Богу - потому что, когда у меня всё закрутилось перед глазами, и я рухнула, потеряв сознание, стенка меня просто спасла от падения навзничь...
Я открыла глаза от лёгкого похлопывания по щеке.
- Ох, напугала же ты меня! - услышала я голос пожилой медсестры. – Давай, я помогу тебе встать и отведу в палату.
- Мне позвонить нужно... домой...
- Вот полежишь полчасика и пойдешь, ты еще слабенькая, а пока - отдохни,- приговаривала она, помогая мне улечься.
23 часа 45 минут.
Я прислушалась к своему организму – вроде бы всё нормально, голова не кружилась, ноги-руки двигались нормально. Тогда я решила повторить свою попытку и сходить опять к телефону. Медленно, боком слезла с кровати, одела халат, сделала пару шагов по палате... и вдруг из меня начали выпадать какие-то горячие, очень странные красно-бурые куски... А я смотрела себе под ноги, где растекалась эта непонятная кровавая масса, и в голове у меня была только одна мысль: «Сейчас повезут в операционную...»
Я вскрикнула от испуга, но подступающая тошнота и мгновенное головокружение лишили меня возможности понять происходящее. Я опять упала в обморок. На сей раз - навзничь, сильно ударившись спиной об угол кровати...
На зов моих соседок сбежался весь медицинский персонал.
Нашатырный спирт ударил в нос. Я открыла глаза и увидела незнакомые лица... белые колпаки и халаты. Кто-то затягивал мне на руке жгут, пожилой врач искал вену...
Что-то горячее обожгло руку, стало нечем дышать...
- Мне плохо, - успела выговорить я.
Но в ответ услышала:
- Не волнуйся, девочка, сейчас пройдёт. Это кальций, он остановит кровотечение... Уж очень мне не хочется выскабливать тебя. А вот швы нужно проверить, могли и разойтись во время падения,- сказал врач и погладил меня по голове.
- Я боюсь, - промолвила я, когда дурнота от укола прошла и... заплакала...
- Не бойся, я посижу с тобой, - сказал доктор, когда все проверки были сделаны и выяснилось, что швы всё-таки выдержали нагрузку и не разошлись.
Этот замечательный врач просидел со мной всю ночь, не смыкая глаз. Он реагировал на каждый мой шорох, на каждое движение. Он поправлял мне одеяло и поднимал подушку. Он оказался просто хорошим человеком и как бы извинялся таким образом за халатность своих коллег...
На следующий день я написала мужу записку, в которой было только одно предложение:
«Такое можно испытать только один раз в жизни.»
***
А потом мне три дня не приносили ребёнка, ссылаясь на то, что он «устал в родах» и должен отдохнуть. На самом же деле, мой наследный принц был в барокамере, так как провёл без воды намного больше времени, чем это в медицине допустимо и родился в асфиксии. Когда я его первый раз увидела - мне стало дурно, у малыша вместо глазных белков было сплошное кровавое месево. Но, слава Богу, всё обошлось.
Вскоре, после всех вышеописанных событий, вернулся из отпуска папин бывший однокашник, который через год стал главным врачом того самого родильного отделения и разогнал половину медицинского персонала, - я так и не поняла, почему - то ли после моего рассказа о том, как со мной обращались, то ли по каким-то другим причинам.
Но это всё произошло потом. А на истории с родами, я думаю, можно уже поставить точку.
Ах, да, чуть не забыла: мальчик унаследовал мою любовь к «Докторской» колбасе и, в отличии от меня, до сих пор уплетает «творожоксосметанкой» так, что только треск за ушами стоит.
На этом я хочу закончить повествование о своих единственных родах.
Единственных - потому, что наши медицинские работники отбили у меня навсегда желание еще рожать детей.
Вот, если бы можно было избежать этой процедуры, я думаю, у меня их было бы по меньшей мере пятеро!
***
В моей палате было семь женщин, которые рожали в один день. Шесть мальчиков и одна девочка появились на свет Божий 17 сентября 1987 года в роддоме им. Видемана в городе Ленинграде.
***
Я выставляю этот рассказ специально в раздел «Мемуары», так как здесь не приукрашен и не выброшен ни один факт. Даже время обозначено совершенно точно, потому что в роддоме им. Видемана везде, в каждом помещении висели огромные настенные часы.
Убедительно прошу всех читателей воздержаться от скаберзных реплик и комментариев.
Рецензиям и отзывам буду очень рада.