Жил да был один эритроцит. И был он не красный, как его братики, а рыжий. К тому ж, и маленький такой, что все звали его просто Эрик.
У него была мечта: повидать белый свет и подышать свежим воздухом. Да только не задавалось никак ему на волю вырваться: всё-то он носился по артериям, плутал по капиллярам, а как где хоть малюсенькая ссадинка образуется - сейчас туда устремлялся. Но не поспевал - потому как маленький. Другие затирали.
А в том же лесу жил один вампир. Такой старенький-дряхленький, что все зубки у него повыпали, коготочки ревматизмом скрючило, косточки от соли белые, скрозь тощую кожу просвечивают.
Но прознал он, что можно здоровьице поправить, хворобу прогнать и жизнь наладить - когда бы рыжего эритроцита сыскать да в себя поселить.
И ведь всем было ведомо, где рыжего эритроцита искать: в человеке, а человек, знамо, один на весь лес и был, в сараюшке на опушке обитал. Всего-то и хлопот, что прийти к нему в гости, ну а дальше - дело вовсе нехитрое. Но это если при клыках визитёр, а коли беззубый - тогда как?
Ой, худо вампиру без клыков!
Собрал наш вурдалак последние силёнки, пошёл у разных зверей лесных да рыб речных зубки в долг просить.
Видит крокодильчика - и молвит жалобно:
- Крокодильчик-негрофильчик! Дай мне зубки поносить!
А тот в ответ:
- А и дал бы, масса вампир, - но уж больно лапки у меня коротенькие: не достать мне застёжек, которыми челюсти с головкой моей сопрягаются!
Пригорюнился вампир - дальше бредёт. И встречь ему - крот.
- Крот-землеход! - говорит вампир. - Дай мне зубки поносить!
Но крот был глазами слаб, а умом того слабее: не увидел вампира да и принял его голос за знамение судьбы. И тотчас зарылся в землю в два счета - его такому искусству сызмальства учили.
Пуще прежнего вампир закручинился. Сел на пенёк и горько заплакал.
Но тут пиранька-таранька из пруда вылазит, к вампиру под бочок подсаживается, табачком потчует да спрашивает:
- О чём печаль-тоска твоя, сеньор Вампиро?
Всё как есть рассказал ей вампир и снова просит: "Может, хоть ты мне зубки ссудишь, хоть на денёк?"
Пиранька почесала высокий свой лобик, пожала плечами и говорит:
- Да как же мне вынуть зубки-то мои, когда и крокодил-негрофил не сподобился, а у меня и вовсе - плавники, а не лапки? Ты лучше, вот что: ступай-ка ты к дантисту. Он твоей беде поможет!
Обрадовался вампир - так и сделал. Записался на приём, явился к сроку, сел в креслице сафьяновое - и тоже как на духу всё выложил дантисту про немочь свою и мечту заветную.
- Значит, болезный, из человека рыжего Эрика изъять чаешь? - нахмурился дантист. А после запустил свою брррр!!!-машину - да и замучил вампира до смерти.
Потому как жаден был, и очень не хотелось ему расставаться с Эриком рыжим да с прочими красными эритроцитами. Ибо он и был тот человек, кого вампир искал. Потому как хоть дантист и нелюдь больше - а тож человек: других-то в лесу том всё одно не водилось!
Но перед самою своей кончиной успел наш вампир полоснуть дантиста ревматичным своим коготочком выше галстуха - кровушка так и брызнула на сафьяновое креслице, да на бррр!!!-машину, да на всё, что было вокруг. Вся и выплеснулась так быстро, что лысая девочка в соседней деревне косу заплести не успела.
И наш Эрик тоже на свободу, наконец, вырвался. Уселся он в сафьяновом креслице, на коленочках у вампира, к тому времени бездыханного, и, жмурясь на солнышко, сох любовью к этому бескрайнему Белому Свету. Сох-сох - да и весь высох...
И если вы думаете, что хоть с крокодильчиком, кротом и пиранькой всё добром обошлось - то напрасно.
Пиранька крота проглотила, крокодил - пираньку.
А из него уж, гребнистого-зубатого, мне такой чемоданчик смастерили, что любо-дорого: пять скелетов в нем умещаются, потому шкафы нынче у меня пустуют совершенно