- Вот, Слава, познакомься, поцелуй ручку: Алла Помпадур собственной несравненной персоной! – майор Бязько указал на девицу, сидевшую у стола, представляя недобровольную свою гостью вошедшему в кабинет молодому коллеге.
Девица была не то, чтобы эталонная красавица – но дьявольски, гипнотически привлекательна в своей яркой, пламенной сексуальности. Вся ее филигранная фигурка источала сексуальность, как статуэтка шестидесятого кобальта источает радиацию: Гейгеры самцового либидо зашкаливало с первой же дозы. Белая кожа точеных ножек светилась сексуальностью сквозь ажурные черные чулки. Сексуальность выпирала острым, изящным и упрямым подбородком. Огромные серые глаза софитово лучились сексуальностью. И ослепительным факелом полыхала сексуальность в зверевски-стильно взъерошенных огненно-рыжих волосах.
- Та самая Алла? – молодой коллега, лейтенант Стацкий, приподнял брови. Как ему хотелось думать, недоуменно и укоризненно. Но в действительности – брови его приподнялись лишь за тем, чтоб удобнее было пожирать задержанную глазами.
- Та самая! – подтвердил майор Бязько. – Королева криминального флирта и Мисс Клофелин сего года. Как, впрочем, и прошлого.
- Уй, майор! – девица поморщилась – в высшей мере эстетично. – Старикашку последнего – возьму, чистуху накатаю. Тут уж ничего не попишешь – а все подпишешь. И гайку отдам – фуфло, кстати, гайка! Но все прочее – это грязные наветы и инсинуации!
Девица говорила бойко и живо, с легкой деловитой хрипотцой в уверенном голосе.
- Твоя правда кривая! – согласился майор. – Слава о подвигах твоих давно гуляет, а заявы – ни единой, кроме этой.
Майор на секунду задумался и вдруг задал вопрос:
- Слушай, а почему ты со всеми, перед тем, как «клофы» подлить… это самое? – он, будто смущенный, потыкал указательным пальцем в свободный кулак, изображая таинство любви.
Алла Помпадур повела мраморными плечиками:
- Ну так я девушка порядочная! Мужики чего хотят? Ебли большой и чистой они хотят. Вот я и не обламываю… Потому как грех это!
- А красть – не грех?
Алла снова повела мраморными плечиками, но уже в другую сторону:
- Это не кража. Это компенсация за мою порядочность великую. Они б, может, и сами наградили – да стесняются, потому как получится, будто за деньги ласку покупают!
Майор Бязько кивнул:
- Может, и так… Заяв-то действительно никто не писал.
- Вот-вот! – подхватила задержанная. – Один импотент и нашелся только – он и попалил!
Майор строго покашлял:
- Не импотент, а заслуженный ветеран правоохранительных органов! К тому же, верный муж.
- Подстава, значит?
- Спецоперация. Ладно, Аллочка! – майор хлопнул себя по бедру, показывая, что лирическая часть беседы окончена и пора перейти к сути. – Что ж, человек ты, как мы видим, хороший, и девушка впрямь порядочная. Поэтому ты нам поможешь в одном деле…
- Стучать не буду! – девица тотчас вскинула гордый подбородок.
- Не то! Ладно! Ну-ка, наклони голову!
Майор выдвинул ящик, порылся – и извлек, как ни странно, пластиковый сантиметр. Перегнувшись через стол, он приложил мерную ленту к девичьему затылку и, оценив результат, вполне удовлетворенно констатировал:
- Самое то, что надо! Сейчас поедем в Центральный парк!
***
Свой замысел он раскрывал перед задержанной и молодым коллегой уже в машине:
- С тебя, Аллочка, нам профит невеликий: ты создание легкомысленное, денежки наверняка профукиваешь так же, как добываешь, потому какие твои капиталы? Да и светит тебе по одному эпизоды – годика два условно, с учетом безупречного твоего прошлого и женской твоей привлекательности. К тому ж, не хочется нам тебя закрывать – лучше ты нам службу сослужишь!
- Какую службу-то? – допытывалась девица.
- Государственную. Будешь ты, как сознательная гражданка, способствовать выявлению всякого рода насильников и сексуальных маньяков. Ты, сознательная гражданка Алла Одинцова, согласна с тем, что общество нужно чистить от таких мразей, а их – примерно наказывать?
- Ну… согласна.
- Вот и поспособствуешь. Операция «Вихрь анти-износ»! Короче, так: есть, как поется в песне, в графском парке черный прут. И не один, а много. Вместе образуют ограду. И сейчас мы, значит, идем до этой ограды, раздвигаем эти прутья – и ты суешь промеж них свою очаровательную головку. А мы, стало быть, прутья отпускаем и оставляем тебя в этом беспомощном и провокационном положении… Прижмет не больно: я все замерил, у тебя параметры точь-в-точь подходящие. Так, самую малость и стиснет.
- А вы чего – в засаде сидеть будете?
- Именно! И вот если прохожий какой поздний решит помочь тебе, как нормальный человек и тоже сознательный гражданин – никаких к нему претензий. А вот если окажется подонок и похотливый извращенец, да станет тобою злоупотреблять – мы тут как тут, цап-царап и в наручники!
- Так вы чо – до дела допускать будете?
- До тела! Нам, Аллочка, с поличным взять надо, железно. Надеюсь, ломаться не будем?
Девица вздохнула.
***
- Износ с поличным – это косарей на пять развести можно! Минимум! – вдохновенным шепотом объяснял майор Бязько лейтенанту Стацкому, когда девица была инсталлирована в ловчую позицию, а стражи правопорядка укрылись в кустах. – Износ – это тебе не кража. Износ – это, как известно, «отсидка стоя».
- Почему стоя?
- Потому что сидеть будет мучительно больно! И все знают, что на зоне с «палкометами» такими делают! Не, тут клиент до дна карманы вывернет, за отмаз!
- Гениально, мэтр! – восхищался лейтенант.
***
Как ни странно, из десятка прохожих, откликнувшихся на призывы «приманки» о помощи, никто не выдавил из себя и капли сексуальной агрессии. Напротив, все проявляли участие и добросовестно пытались развести прутья. Получалось не у всех: сами милиционеры совершали эту процедуру хитроумным арестантским способом, при помощи двух прочных тряпок и «демократизаторов».
В случае неудаче «спасатели» порывались позвонить по мобильнику – или же сами принимались звать подмогу. В этот момент будто бы случайно появлялись два бравых офицера и отшивали неуместно сердечных прохожих, обещая «взять ситуацию под контроль».
Даже компания подвыпивших юнцов, на которую «охотники» возлагали особые надежды – групповуха! – оказалась отвратительно благородной.
- Черт знает что, а не город! – ворчал майор Бязько. – Это Город Ангелов какой-то! Ни одного нормального маньяка! Одни донкихоты – и ни единого донжуана!
Но на втором часу ожидания из глубины парка послышался отзвук удачи: отзвук этот был обличен в слова песни «Любе» про батяню комбата, что горланили, громко и нестройно, пьяные молодые голоса.
Майор напрягся, как кот, заслышавший шорох мышки в траве, и клацнул предохранителем.
- Помогите, люди добрые! – сипло надрывалась Алла. Надрывалась искренне: ажурные чулки нисколько не спасали от многочисленных комаров, этих самых разнузданных и самых страшных насильников юной плоти. Алла от души желала милиции скорейшего и счастливого завершения операции.
Пьяные голоса смолкли – и через полминуты в просвете аллеи показались пятеро изрядно шатающихся парней в зелено-пятнистой форме. У каждого на поясе болтался автомат – болтался так, что тоже казался пьяным.
- Это чего, патруль, что ли военный? – прошептал лейтенант Стоцкий.
- Какой, нах, патруль! Не видишь: они ж бухие в сисю! – опроверг майор.
- А почему с автоматами? Дезертиры?
- Не думаю. Скорее – просто самовольщики. Вот если не вернутся к утру – будут «дезертиры».
- Да кто ж их выпустил с автоматами-то?
- А они кого спрашивают? Может, им гулять без оружия страшно? Не, я серьезно: мне шурин рассказывал, он там прапорщиком служит. Деды уходят со стволами, когда пожелают, возвращаются – когда соскучатся. И только если инспекция нагрянет, тогда – да: объявляют в розыск. Да и то не всегда…
- Звездец у них порядочки!
- А ты думал!
Хмельные солдаты между тем обступили девицу в пикантном положении.
- И как это тебя, сестренка, угораздило? – хохотнул один.
- Да вот так: хотела цветочек рассмотреть – просунулась и… - очень правдоподобно всхлипывая, объяснила Алла.
- И давно ты тут, на приколе, так-скать?
- С вечера. Уж и не знаю, сколько… Комары всю задницу искусали.
Один из бойцов приложился ладонью к ажурным чулкам. Проводя освидетельствование, двинул руку выше, под мини. Выдал диагноз:
- Бедненькая!
Руку убирать не спешил.
- По-моему, клюют! – заметил лейтенант.
Майор промолчал.
- Освободите меня, пожалуйста! – жалобно попросила Алла.
Над картиной почти зримым облаком повисло пыхтяще-сопящее солдатское раздумье. Под раздумьем уж совсем зримо клубился и густел туман вожделения.
- А чего нам за это будет? – вдруг почти трезво и мускусно-хрипловато поинтересовался десантник.
- Чего – за просто так, бескорыстно уж и помочь нельзя? – обиделась девушка.
- За просто так… сама знаешь, что бывает!
Вмешался другой солдат, тоже почему-то обиженный:
- Мы, между прочим, за просто так покой твой храним! От врагов бережем!
- От каких, блин, врагов?
- От лютых и грозных! И за одно за это ты нас по жизни благодарить должна!
- Точно! – с энтузиазмом подхватил еще один солдат. – По мне, так девок тоже в армию призывать нужно, как в Жидовии! Вот почему пацанов одних гребут, а эти – фелонят, курвы? Нужно так: пацаны щит родины держат, а девки – им дают, чтоб не скучно держалось и высоко, гордо чтоб держалось! Типа, сексуальное удовлетворение защитников родины – тоже почетная и всеобщая обязанность всех расейских девок! Откос – для совсем уж крокодилов и коряг! А остальные – будь пожалуйста!
Изложив свою концепцию строительства вооруженных сил, парень принялся громко и никого не конфузясь отливать меж прутьев ограды.
- Ну так что, отблагодаришь нас? А то ведь два года без бабы – самый борзый *** упасть может. И вместе с ним рухнет оборонная мощь страны. И вот тогда, когда в родимый город нагрянут злостные оккупанты, тогда уж американские морпехи будут насиловать тебя без разрешения и без жалости!
- Да какая мне разница, кто насилует? – огрызнулась Алла.
- Ну не скажи! – солдат помотал головой. – Во-первых, своим, родным давать – это как бы патриотизм. А во-вторых, знаешь, сколько у них в морской пехоте негров? А знаешь, какие у негров болты конские? Узнаешь – будешь плакать. Но будет поздно…
- Ладно, отсосу у каждого! – сдавшись, пообещала девушка.
- Смотри не обмани!
- Да куда она денется!
Ободренные защитники отечества мигом развели прутья натренированными руками.
И тотчас навалились на освобожденную жертву с энтузиазмом пираний, атакующих злосчастную водосвинку.
- Ребят, ну не все сразу! – пищала девица – но изголодавшимся молодым парням хотелось всем, всё и сразу.
Они срывали с нее одежду, мяли ее изящное тельце, восторженно матерились и орали в экстазе.
Кто-то хватал Аллу за рыжие, зверевски-стильные волосы и нанизывал ее очаровательную головку на свое зенитно торчащее орудие. Кто-то, ухватив за талию, яростно внедрялся в сакральный грот своею бурлящей кровью, заключенной в едва не потрескивающих кавернозных телах. Кто-то сердито-недовольно кричал: «Пацаны, ну дайте хоть сиськи помацать – я ж целый год не мацал сисек!»
Первый дикарский натиск был неистов и страшен. Но скоротечен: истомленные воздержанием солдаты стремительно, без разведки и подготовки штурмовали стратегические объекты – и в считанные секунды открывали сокрушительный огонь. А растратив боеприпасы, уступали позиции своим боевым товарищам. Которые отстреливались столь же быстро.
В какие-то пару минут все пятеро излили в хрупкое беломраморное тело избыток либидической энергии.
Закурили.
- Ну что, берем? – предложил лейтенант Стоцкий.
- Охренел? – майор покрутил бы у виска, когда б не боялся обнаружить засаду. – Нас же в полсекунды из «калашей» покрошат!
Подумал немного:
- Да и чего с них взять-то, по большому счету? Нет, пусть солдатики потешатся! – благодушно разрешил он.
- Ну как тебе воздушно-десантная мощь? – не без настороженной гордости осведомился один из бойцов.
- Да я почти ничего не почувствовала! – честно призналась Алла, стирая с лица обильную сперму и облизывая артистичный пальчик. – Слишком быстро!
- Ну… - солдат, судя по голосу, покраснел. – Сама, как бы, понимаешь. Дальше – больше будет. Ты как, сестренка?
- Да уж как героев не отблагодарить! – съехидничала девушка: она уже отчаялась на спасение со стороны ментов – может, вообще ушли? – и решила просто получить удовольствие.
Десантники, избыв первую свою необузданность, в последующие три часа вели себя вполне галантно. Сексуальная акция была упорядочена по-военному: очередность «подходов» определяли на «камень-ножницы», орально-вагинальную дилемму решали на «орел-решку».
Ласкали девушку, где и как та просила, уже не наваливались скопом, а блюли композиционную гармонию, и со всем мужским усердием старались высечь своими фрикциями пламя оргазма.
Когда все кончили по третьему разу и стояли, нагнетая рабочее давление вручную, один особенно рыцарски настроенный защитник даже сделал раскинувшейся в траве и блаженствующей девушке весьма и весьма, по ее признанию, качественный куннилингус.
Не будучи чрезмерно педантичной, Алла вскоре сбилась со счета «сетов», но с огорчением подумала, что такое количество проглоченной спермы обойдется ей никак не меньше чем в пару дополнительных часов шейпинга. Впрочем, это было единственное ее огорчение: остальное казалось чудесным.
Оргазмы следовали один за одним, чувственное счастье представлялось нескончаемым
Но ближе к рассвету воздушно-десантные фаллосы все же изнемогли и поникли, как парашюты на земле.
- Давай до дому проводим! – предложил тот самый кавалер, что умел делать недурной куннилингус (заметим, он же был и отличником боевой и физической подготовки, гордостью батальона). – А то мало ли: прицепится кто-нибудь, приставать будет!
Алла кое-как отговорилась и отправила «мошоночно опустошенных» воинов в родную часть – восстанавливать силы после необычайного в их казарменной жизни праздника любви.
- Ну чего, ты как? – с отеческой тревогой окликнул Аллу майор Бязько, вылезая из кустов.
- Опа! – изумилась девушка. – Я-то думала, вы слиняли давно!
- Ну! – майор оскалился – и мелькнуло в его глазах нечто плотоядное, хищное. – Разве ж с такого «риэлити-шоу» слиняешь! Каково зрелище, а?
Лейтенант Стоцкий неловко отвернулся: почему-то, он держал свою папку черной кожи спереди, будто прикрывая нечто неприличное, выпирающее ниже пояса. Впрочем, почему «будто»?
- Ладно, давай снова в позу! – майор кивнул на решетку.
- Опять… - сонно вздохнула девица – но безропотно позволила вновь стиснуть свою шейку холодными прутьями.
- Извините, товарищ майор, - сказал вдруг лейтенант Стоцкий, - но я не могу сдерживаться!
И грозно лязгнула пряжка его форменного ремня.
Майор Бязько понимающе хохотнул:
- Да дело-то молодое. Давай, ты сперва – ну а потом уж и я, старик, мастеркласс покажу…
***
Лейтенант Стоцкий так увлекся своим действительно захватывающим занятием, а майор Бязько – наблюдением, что оба совершенно не заметили явления новых действующих лиц.
И обернулись лишь на возмущенный и грозный возглас: «Вот же мусора суки!»
Последнее, что видел лейтенант – кулак, летящий ему в лицо, огромный и быстрый, как астероид. Стоцкий почувствовал себя пилотом звездолета перед неминуемым столкновением – а потом…
А потом он уже ничего не чувствовал.
Очнулся лейтенант лишь через несколько минут: от удушья, дискомфортности позы и острой боли, вонзившейся в его тело сзади.
Применив оперативно-дедуктивные навыки, лейтенант тотчас понял, что стоит согбенный, а голова зажата меж прутьев. Штаны спущены.
Рядом в точно таком же незавидном положении находился майор Бязько.
Если бы кто-то из них обладал паранормальной способностью тибетских мудрецов выходить душой из телесной оболочки и созерцать себя со стороны, они бы увидели, что из задних их проходов торчат винные бутылки, воткнутые по все горлышко: у лейтенанта – от «Мукузани», у майора – от «Агдама».
Но и без тибетской премудрости служителям закона было ясно, что дела их плохи…