Мой Чехов
Чехов! Его произведения – достояние не только Европейской культуры. Это писатель, творчество которого принадлежит всему миру. Но у каждого – свой Чехов…
Детство. Мне пять лет. В домашней библиотеке пока преобладают детские книги. После войны государство как самым необходимым занялось книгоиздательством. Большими тиражами выходили стихи, сказки и рассказы классиков, современных писателей. Выпускался замечательный журнал «Мурзилка». В 1953 году мне подарили детский альманах «Круглый год». Мама возвращалась с работы с покупками, среди них - всегда книги. Вот и сегодня - тоненькая, в серо-зелёной обложке. Читаю по слогам: «Бе-ло-ло-бый».
- Правильно, молодец, - хвалит мама, - Чехов написал.
Запоминаю, но эта фамилия, и другие: Пушкин, Крылов, Некрасов, Шевченко, Чуковский, - пока лишь дополнение к названию.
С нетерпением жду вечера, когда все соберутся у стола, к свету керосиновой лампы. Взрослые много работали, были обязанности и у меня, но никакая усталость не отменяла семейного чтения. Дедушка гордился тем, что знания, полученные им в начале ХХ века за четыре класса церковно-приходской школы, прочны и основательны. Он читает вслух, часто комментирует. Сообща переживаются эмоции, обсуждаются поступки и характеры персонажей. Все слушают и работают: бабушка прядёт пряжу или вяжет на спицах, мама – крючком. Мне поручают связывать и сматывать нарезанные длинные лоскутки из старой одежды. Из них бабушка сплетёт половики. Чтение всегда начинается с детских книг. Сегодня – «Белолобый». Переживаю: жалко, и голодную волчицу, и ягнят.
«…Прыгнув в дыру, волчиха упала передними лапами и грудью на что-то мягкое и теплое, должно быть, на барана, и в это время в хлеву что-то вдруг завизжало, залаяло и залилось тонким, подвывающим голоском, овцы шарахнулись к стенке, и волчиха, испугавшись, схватила, что первое попалось в зубы, и бросилась вон...».
В ожидании замирает сердечко, но всё заканчивается благополучно: никто не съеден. А украденный волчицей щенок подружился с её волчатами.
«Тогда щенок ударил лапой одного волчонка по большой голове. Волчонок тоже ударил его лапой по голове. Щенок стал к нему боком и посмотрел на него искоса, помахивая хвостом, потом вдруг рванулся с места и сделал несколько кругов по насту. Волчата погнались за ним, он упал на спину и задрал вверх ноги, а они втроем напали на него и, визжа от восторга, стали кусать его, но не больно, а в шутку».
Обидно за щенка: из-за него волчица не съела ягнят, а хозяин ему устроил трёпку…
В зрелые годы пришло понимание: рассказ «Белолобый» - образец! Так нужно писать для детей. Здесь всё: и эмоциональное напряжение, до предела, и гармоничное сосуществование. Чехов молодым понимал: детскую психику формируют два главных переживания - страх и радость. Все мы помним, какой ужас испытывали от рассказов о «черной-чёрной руке» и прочих страстях! И как стремились ещё и ещё услышать нечто подобное. Преодоление естественных реальных детских страхов через вымышленные образы - необходимое условие нормального развития детской психики. А как трепетно ждали счастливого конца у сказок. Народная мудрость: маленький человек, пережив страхи, должен чувствовать себя защищённым.
В раннем детстве, вслед за «Белолобым», у меня появилась и «Каштанка». Как большинство детей, я была, да и остаюсь, уверена, что животные думают, понимают человеческую речь… Не все взрослые помнят об этом, - Чехов не забыл… Сложные чувства пробуждал этот рассказ. Трудно было осмыслить, почему Каштанка вернулась к своим прежним хозяевам, часто обижавшим её…. Есть такие понятия, утверждает Чехов этим рассказом, как преданность и благодарность тем, кто желает тебе добра, порой, неумело, в силу своего воспитания и природы… Вся жизнь писателя, его отношения с родными, близкими и далёкими, - пример заботы, и самоотвержения.
Фамилия Чехов осознанно и навсегда вошла в жизнь с именем школы №2 нашего города. Прямо с порога - встреча с А.П.Чеховым: с огромного портрета в полный рост смотрел требовательно и с интересом. Ясно помню первое ощущение робости, испытанное под высокими сводами здания бывшей гимназии, сохранявшееся, пожалуй, все годы обучения.
Сначала, - робость, граничащая со страхом, от длинных мрачноватых коридоров, от дырочек-окошечек в классных дверях, в которых во время уроков можно было видеть наблюдающее око, от карцера, от потайной двери на крутую скрипучую лестницу, со второго этажа во двор. Здание гимназии, казалось, впитало атмосферу надзора и дисциплины прошлого, и вызывало необъяснимую тревогу…
Затем, с привычкой, возникла робость-благоговение. Посещение святая святых - школьного музея: кабинета, в котором учился сам Чехов! Можно было коснуться парты, за которой сидел Он, разглядывать предметы давних времён: учебники, наглядные пособия, копии документов… Особое внимание привлекала форма гимназистов. Занятия в музее с его создателем и хранителем Иваном Ивановичем Бондаренко в группе экскурсоводов формировали представление об истории рода Чеховых, об ученических годах Антоши. В атмосфере поклонения перед гением земляка, Иван Иванович давал нам, проявляющим творческие способности, уроки поэтического мастерства. Здесь были робкие попытки писать стихи и прозаические миниатюры…
И, конечно, - гордость: чеховцы! Как никто из сверстников, знали много из Чехова, в концертах ставили сценки по его произведениям, читали наизусть отрывки. Дети послевоенной разрухи и нищеты, мы отзывались на чужую боль, жалели Варьку и Ваньку, отданных в услужение.
Из «Воспоминаний» родных Чехова мы знали о нелёгком детстве писателя: «В зрелые годы своей жизни, он не раз говаривал в интимном кружке родных и знакомых: В детстве у меня не было детства...» Вспоминал его брат Александр Чехов. «В его произведениях внимательному читателю бросается в глаза одна, не особенно заметная с первого взгляда, черта: все выведенные им дети — существа страждущие или же угнетенные и подневольные. …эти мастерски написанные, с оттенком грусти, портреты детворы выхвачены прямо из жизни и находят себе объяснение в далеком прошлом автора и в его собственном детстве...».
Тем поразительнее способность писателя, проявившаяся уже в подростковом возрасте: выделять смешное в драматическом плетении жизни. Она выявляется в письмах Антона-гимназиста, которые он очень любил писать и получать. Эта страсть свидетельствовала о неистребимой потребности к самовыражению, об одиночестве. Тонкий юмор, ирония и сарказм, сострадание и сопереживание… В этом и состоит гениальность Чехова, обнаружившаяся уже в «Чехонте».