Представьте себе, что после суматошного дня в офисе (как вариант: беготни по городу) Вы вернулись домой, где Вас встречает любимая. Ужин вдвоем, обмен новостями и прочие атрибуты романтики семейной жизни (sorry, я не иронизирую!)… но Вы устали и, чтобы переключиться, просите рассказать Вам сказку – для Большой Девочки. После недолгих препирательств на предмет «Кто кому расскажет историю, подслушанную у Шахерезады», она сдается. Итак…
Я почувствовала сейчас себя примерной ученицей выпускного класса, которой задали сочинение на тему "Самый счастливый день твоей жизни". Это не будет преувеличением, если я попытаюсь объяснить, в чем дело. Ну, во-первых, начинать с себя, любимой, слегка неловко, а во-вторых, проще выбрать так называемую объективную причину для радости. Например, что мой братец, наконец, женится и это его бесконечно (и даже как-то несовременно) радует. Так что мы празднуем начало его семейной жизни, а потом начало моего автономного плавания, потому как добрые родители, прежде чем уехать в дальние края, разделили наши апартаменты и, кроме двух лет разницы, теперь нас с братом разделяют несколько сот метров бодрым шагом по призрачной от дождя каштановой аллее.
Новоселье собрало в моем доме только шестерых самых близких друзей, но самым главным событием должен был стать приезд подруги детства, которая, наконец, отважилась на преодоление трех с половиной тысяч километров и почти десяти лет моей добровольной ссылки с правом переписки. В кульминационный момент разрезания огромного торта с задуванием внушительных размеров свечки, призванной символизировать сожжение моего одиночества, раздался ликующий звонок в дверь. Моя прелесть как ни в чем не бывало ввалилась в помещение, распространяя ароматы "J'adore" и качественного коньяка, сопровождаемая спортивного типа man'ом, выгрузившим багаж. Икнув, она заключила меня в объятья, смачно расцеловала и, прищелкнув пальцами, жестом отослала своего мрачного bodyguard.
Оторвавшись наконец от моей талии, она внимательно осмотрела меня с ног до головы и, путаясь в комплиментах, подробностях своего делового визита в какую-то контору нашего города с целью подписания Контракта (произнесено с таким многозначительным выражением, словно речь шла по меньшей мере о покупке телеканала), восторгах по адресу моей обители (превращение этого бывшего чердака в так называемую "студию" съело не только все мои нервы и финансовые запасы, но и последнюю надежду на возможное окультуривание гегемонов), приветственных фразах в сторону моих гостей, километрах шелков, укутывавших ее аккуратную прическу, шею, плечи, руки, в конце концов, извлекла из вороха разноцветных тканей тихонько и с достоинством пискнувший пушистый комочек. "А это и есть мой подарок, по документам Аделаида-Ладора-Вин". И, сквозь душивший ее хохот я уловила, что документы по недоразумению с пресловутым контрактом отправились в солнечный Неаполь, вместе то ли с хозяином кота-производителя, то ли директором кошачьей фабрики.
Вечеринка продолжалась до пяти утра и, разумеется, на рассвете сил не было даже на то, чтобы выключить телефон. И только когда я услышала, что кто-то заткнул будильнику пасть, вспомнила, что где-то здесь осталась Оксана, да еще Жека, слегка перебравший коньячку. Проваливаясь снова в сон, я почувствовала, как по мне осторожно крадется отпрыск славного рода Винов, укладывается где-то на юге и...
Очнулась я от щекочущего ноздри аромата кофе, успевшего заполнить всю квартирку, уловила отголоски оживленной беседы на кухне под бодренькое "Run through the Jungle": Оксана занята добычей полезной информации из недр основательно, судя по тембру, проспиртованного организма Евгения Батьковича и выпытывает подробности личной жизни лучшей подруги за последнюю пятилетку. Пока я приводила себя в более или менее цивилизованный вид, узнала, что ничего не понимаю в людях и упорно игнорирую лучших представителей мужского населения планеты (сдается мне, имеется в виду сам заинтересованный рассказчик), подозрительно отрицательно отношусь к матримониальным планам и мужскому стриптизу предпочитаю традиционный женский.
Не знаю, до чего б договорился новоявленный поклонник моих талантов, но мое появление в уголке, скромно именуемом кухней, прервало бурный поток его красноречия. Я, на правах хозяйки, завладела чашкой кофе и пристроилась на подоконнике между кактусом, окрещенным дарителем «Жоржик», и кошкой – итальянской аристократкой, чье имя уже сократилось до Дели по инициативе «дароносицы», впрочем я предпочла про-Набоковское имя Ада. Тем более, что создание было подозрительно лишено типических черт, присущих нормальным котятам, т.е. с уважением относилось к порядкам, заведенным хозяйкой, зеленым насаждениям и гостям дома, кроме того, m-lle Вин с поистине человеческим вниманием наблюдала за нами и похоже, что не я о ней , а она обо мне будет заботиться.
Оксана гостила еще два дня, днем пропадая по делам бизнеса, а по вечерам устраивая мне допросы с пристрастием на предмет устройства личной жизни. Я в долгу не оставалась, так что скучно нам не было. Прощаясь со мной и Аделаидой-Ладорой, она «на полном серьезе» прочитала той целую инструкцию по обращению с моей драгоценной персоной (причем та очень внимательно слушала) и, чмокнув обеих, отбыла в аэропорт, подгоняя своего молчаливого спутника.
Так мы и остались с Девушкой-Без-Документов, но Набоковским именем, вечно колючим Жоржиком и кучей подарков к новоселью, в виде разнокалиберных бокалов, рюмочек и прочего инвентаря начинающего алкоголика. Когда звонила Оксана, Адочка мчалась к телефону, безошибочно угадывая голос еще до того, как я возьму трубку, а потом внимательно слушала, как я расписываю ее достоинства и передаю приветы. При всей своей катастрофической занятости меня не тяготили заботы о пушистом подарке, я уже привыкла к тому, что дома меня ждут, и потом появился прекрасный повод не задерживаться в гостях и отлынивать от настойчивых попыток напоить Наше Величество.
И все бы ничего, да только стала я замечать, что вдруг просыпаюсь среди ночи от изучающего взгляда Адочки, облюбовавшей подушку по соседству с моей головой, а на мое укоризненное «А спать мы будем?» она с видом пойманного на месте преступления шпиона перебиралась ближе к коленям и примиряюще мурлыкала, пока я не засну. Утром же я стала частенько просыпаться от странных снов, содержания которых я практически не запоминала, но была вся взбудораженная и потом весь день бродила, как заколдованная Золушка, что никак не превратится в Принцессу. Своей соседкой по квартире (язык не поворачивался назвать ее домашним животным!) я была довольна, смущали только ее глаза и эти странные пробуждения на взлете ночи, за которыми следовал глубокий сон и тропически-влажные сновидения до рассвета…
И вот однажды, после крепчайшего кофе вечером (я вознамерилась бодрствовать всю ночь и доработать, наконец, главу очередной заказанной издательством книги чьих-то замшелых мемуаров), видно, выбитая из привычной колеи, забывшись под утро сном праведника, честно исполнившего свой долг перед обществом, я вдруг очнулась через несколько часов (или минут?) от каких-то невыносимо приятных ощущений и… обнаружила, что не одна в комнате. Рядом со мной непонятно откуда очутилась еще одна такая же обнаженная особа, ее глаза (такие знакомые!) не отрываясь смотрят прямо мне в душу, погружая в непонятный транс, а руки бродят где-то на юге… разумеется, я решила, что это самый настоящий эротический сон, и вознамерилась снова закрыть глаза, тем более, что сил что-то выяснять не было совершенно, но… внезапно заметила на шее девушки ошейник с узнаваемыми буквами, складывающимися в длинное замысловатое имя. «Ада?» - от звука моего голоса она вздрогнула и… улыбка и хрипловатый голос: «Ну вот чары и рассеялись, а я-то боялась, что ты так и не догадаешься…». Сказать, что я была dazed & confused значит не сказать ничего!
На этом месте моя Шахерезада делает многозначительную паузу и, пользуясь преимуществами выбранной роли арабской сказочницы, ускользает от придумывания продолжения, ибо… ибо… то ли ее фантазия на этом иссякла, то ли поражающая своей новизной мысль «А не пора ли баиньки?» направила вдохновение в иное русло.