Лидия ШАБАЛКИНА
ИСПОВЕДЬ ЖЕНЩИНЫ
(редакция Ю.Золотарева)
Несколько слов от редактора:
Уважаемые читатели прозы.ру!
У вас перед глазами – слегка отредактированная мною великолепная рукопись Лидии ШАБАЛКИНОЙ. Автор назвала рукопись «Исповедью», я же (с разрешения автора, разумеется) немного видоизменил название, и теперь в заглавии рукописи стоят два слова: «Исповедь Женщины».
Редактируя «Исповедь», я не изменил в ней ни одного факта либо понятия, лишь слегка усовершенствовал литературную форму.
Хочу сказать несколько слов об авторе – это дополнит картину жизни, нарисованную Лидией в ее рукописи.
Лида – моя одноклассница. Так случилось, что на протяжение многих лет, начиная со дня выпуска, ребята нашего класса периодически встречались, отмечая ту или иную годовщину окончания нами школы. И всегда, все эти годы застрельщиком наших встреч неизменно была Лида. Встречаясь, мы дивились ее жизнелюбию, юмору и азарту, с которым она воспринимала жизнь. И мало кто из нас догадывался, что после школы судьба Лиды складывалась и развивалась весьма драматично. Нам почему-то казалось, что у Лиды уж никак не может быть «что-то не так» в жизни – слишком ярко при наших встречах горели ее глаза, светилась улыбка и звучал сильный, звонкий ее голос, ее смех.
Когда Лида попросила меня о содействии в редактировании и публикации (в Интернете) истории ее жизни, я согласился не раздумывая. Но я даже предположить не мог, насколько содержательной окажется ее рукопись и насколько интересно мне будет работать с этим материалом!
Не собираясь ничего комментировать из нижеизложенной «истории жизни», я все же не могу не заметить, что история эта – лишнее подтверждение тому, что бог, с одной стороны, все же неизменно наказывает мерзость, которая пытается порой сломать нашу жизнь; а с другой стороны, ЛЮБОВЬ и ПОРЯДОЧНОСТЬ (глубоко, кстати сказать, присущие автору «Исповеди») рано или поздно торжествуют.
Внимательный читатель, надеюсь, поймет, что эта женщина – Лидия ШАБАЛКИНА, автор «Исповеди» - достойна того, чтобы мужчины преклонили перед ней голову. Именно так поступил я, ознакомившись с историей ее жизни, потому что, на мой взгляд, пережить подобное и заслужить в конечном счете великую любовь и признательность своих близких, и прежде всего детей – подобное удается не каждой женщине.
С глубоким уважением к автору «Исповеди» и ко всем ее читателям
Юрий ЗОЛОТАРЕВ.
* * *
Жизнь прожить – не поле перейти.
Шел 1960-й год. В школах сдавались выпускные экзамены.
Мы с подругой решили сразу же после получения аттестата зрелости идти работать. Нам очень хотелось зарабатывать свои деньги и помогать семье. Я жила с родителями. Мама работала в воинской части, отец – на заводе. Отец сильно болел, и вскоре врачи обнаружили у него рак желудка. В тот же год, 21 августа, его не стало, и мы с мамой остались вдвоем…
Отец мой был человеком непростым, с трудным и жестким характером. Буквально во всем он проявлял чрезвычайную требовательность и строгость. Мне, тогдашней девчонке, он попросту казался чересчур придирчивым. За мои проказы в школе, за замечания, которыми меня частенько награждали учителя, отец наказывал меня ремнём и подолгу не выпускал на улицу. Конечно же, по отношению к себе я считала подобное воспитание несправедливым. Но отца боялась. Мама же моя была очень мягким человеком и во всем подчинялась отцу. И лишь когда отца не стало, я в конце концов поняла, что во многом он был прав. Мне захотелось узнать подробности о его ранней жизни. И вот что я узнала.
Мама отца, моя бабушка, росла в очень бедной семье. Когда ей исполнилось 16-ть, родители отдали ее в прислуги к богатому французскому купцу. И, как это часто бывало, красивая служанка понравилась барину. У них возник любовный роман. В результате той любви родился мальчик – это и был мой отец. Назвали его Мишелем (или, в русском варианте, Мишей). Вскоре хозяин-француз уехал на родину, во Францию, и больше оттуда не возвращался. А служанка с ребенком на руках осталась «не у дел». Родители девушки отнеслись к ней очень жестоко: они выгнали ее вместе с малышом из дому. Она долго ходила по деревням в надежде найти приют и работу, но с ребенком на руках добиться этого было весьма непросто. Они голодали, спали где придется. Однажды юная мама попросилась в дом, где жил мужчина, у которого недавно умерла жена, оставив ему троих маленьких детей. Мужчина согласился взять девушку в качестве служанки и няньки для его детей. Заметив, как хорошо справляется она с хозяйством, он в конце концов решил на ней жениться.
Для маленького Миши жизнь в новом доме оказалась не сладкой. Отчим сильно невзлюбил мальчика невесть за что, часто бил его и заставлял выполнять самые тяжелые работы по дому. Помимо всего прочего, ему вменялось в обязанность присматривать за остальными детьми.
За три года, прожитых в новом доме, у мамы и отчима родилось трое сыновей. Таким образом, вся семья уже насчитывала семерых детей: трех сыновей отчима, трех родных братьев Миши по линии матери, и самого Мишу, ставшего к тому времени основной подмогой матери. Отчим часто напивался и с криками и руганью гонял всех детей по деревне. А через два года отчим умер, отравившись самогонкой после очередного запоя. Мать осталась одна, с оравой малышей на руках, и вся работа по дому легла на плечи маленького Миши. Рос он трудолюбивым, смышленым, с ранних лет начал работать в колхозе. Когда вырос, поступил в Маршанское ФЗУ, окончил его, затем окончил курсы баянистов. И там же встретил свою судьбу – мою маму. Они полюбили друг друга, и спустя некоторое время уехали в Москву, на поиски работы. Но Миша, мой отец, продолжал помогать матери и братьям. А позже, когда братья подросли, он забрал свою маму, бабушку мою, к себе в семью, и она прожила с нами до конца своих дней. Умерла она в 1958 году, в Таллине. Братья же папины почти все в конце концов ушли из жизни от болезней желудка – сказалось голодное детство.
Отец очень хотел иметь сына, и первенцем у них был именно мальчик, мой несостоявшийся брат. Родился он болезненным, и вскоре умер. Затем родилась я. Отец очень любил меня, но старался воспитывать, как настоящего парня. Всё в моей жизни подчинялось строгости и расписанию. Над моей кроваткой постоянно висел режим дня, согласно которому должна была строиться моя жизнь. Меня такой расклад не устраивал, и потому внутренне я противилась всему, чему пытался учить меня отец.
С самого детства я мечтала уехать на Камчатку и поступить в мореходное училище, чтобы затем уйти в дальнее плаванье. Возможно, жизнь моя и сложилась бы иначе, если б не болезнь отца. С другой стороны: когда мы с мамой остались одни, без папы, я поняла, что мама одна жить не сможет, в силу своей слабой воли и беззащитности. После смерти отца мама часто плакала, причитая о том, как трудно жить женщине одной, без хозяина в доме. Но что было делать…
Окончив школу, я начала работать и одновременно поступила на вечернее отделение Политехникума. А полюбив с самого детства пение, всегда участвовала в самодеятельности. В нашем городе существовал русский хор, и меня приняли туда. В хоре я пела более десяти лет. И там же, в нашем клубе, познакомилась с парнем, звали его Вартан. Он был осетином и служил на корабле. У нас с ним сложились прекрасные отношения. Вартан был чудесным парнем с честной и открытой душой. Часто в свое свободное время он приходил к нам домой, даже помогал делать ремонт квартиры. С мамой моей у них сложились очень теплые отношения, и мама мечтала о таком зяте. Я тоже считала, что лучшего мужа мне не найти. Но однажды, чтобы попасть ко мне на день рождения, Вартан рискнул уйти в самоволку. Его задержали, и в наказание отправили служить на другой корабль, на котором он ушел в Балтийск. Разлука наша затянулась почти на год, но мы постоянно писали друг другу письма. О женитьбе Вартан никогда не заводил речи, и мне, честно говоря, было обидно: почему он не просит меня стать его женой? Он обычно говорил, что вот отслужит, и тогда, мол, станет ясно, чтО делать дальше.
Я была молода, самолюбива, своенравна, упряма и, наверное, как и многие девчонки моего возраста считала, что во всём поступаю правильно. Маму фактически не слушалась и сама себе была авторитетом. Случилось так, что сын наших соседей, отслужив три года в Одессе, вернулся из армии. Когда-то мы с ним учились в одной школе, хотя я вообще-то была на пять лет моложе его. Однажды вечером я возвращалась домой, он встретил меня в подъезде, долго расспрашивал о моей жизни, ясно давая понять, что я ему нравлюсь. На другой день он зашел к нам, принес два билета в кино и пригласил меня пойти с ним. Я отказалась. Потом я попыталась рассказать ему о своем парне, говорила о том, что он служит в другом городе и что я его жду. Соседского сына звали Станиславом. Он был высоким, довольно красивым и очень самоуверенным молодым человеком. Несмотря на мои отказы, он продолжал упорно ухаживать за мной. Часто приходил к нам, познакомился поближе с моей мамой, намекал ей, что хочет на мне жениться. Его корректное поведение, цветы, билеты в театр – всё это весьма льстило мне, юной девчонке. Я решила написать своему другу, Вартану, о соседском парне и о том, что он хочет на мне жениться. Мне просто хотелось через письмо пробудить в Вартане ревность и дождаться от него хоть какой-нибудь реакции. Но получив мое письмо, Вартан долго не отвечал, а спустя некоторое время прислал телеграмму со словами: «Будь счастлива» - и всё! Я была настолько обижена этой телеграммой, что перестала ему писать.
Однажды вечером раздался звонок в дверь. Мама открыла и очень удивилась, увидав, что пришел Станислав вместе со своими родителями. Он сказал, что, согласно старинному обычаю, пришел ко мне свататься. Мама растерялась, я тоже была взволнована столь необычным поступком. Когда мы сели за стол, его родители стали красиво говорить о том, какой прекрасный у них сын и как он любит меня, и что они были бы счастливы видеть нас мужем и женой. Я ответила, что должна подумать, и когда они ушли, не могла уснуть всю ночь. На другой день, встретившись со Станиславом, я сказала, что не уверена в своих чувствах к нему. Но он категорично заявил: главное, что он любит меня, и что никогда и никому меня не отдаст, чтО бы я ни говорила ему. Он, мол, на всё пойдет, лишь бы я принадлежала ему. Меня такие слова напугали. Но так сложилось, что в тот момент рядом со мной не было старшего друга, не было человека, который мог бы помочь мне разобраться во всем, в том числе в себе самой. Я была еще слишком молода, и мне так хотелось, чтобы меня любили. И было обидно и больно за Вартана, за то, что он мне не писал. Словом, после долгих уговоров и предложений я согласилась, наконец, выйти замуж за Станислава.
Свадьбу сыграли очень скромную. У меня не было денег на то, чтоб купить себе золотое кольцо, а муж мне его не подарил. Так что в ЗАГС я пошла в платье, взятом напрокат у подруги, и надела колечко, купленное за тридцать копеек. После свадьбы Станислав переехал к нам, и мы стали жить втроем. Он относился ко мне так, будто купил меня себе для развлечения. Я практически не имела права высказывать свое мнение о чем бы то ни было. И вел себя он так, словно был моим хозяином: я должна была во всем слушаться его и подчиняться его желаниям. Естественно, внутри меня назревал протест. Но я ничего не могла поделать, поскольку согласилась на этот союз добровольно.
Минуло два месяца со дня нашей свадьбы. Однажды мне позвонили и сказали, что меня кто-то ждет на улице. Я вышла посмотреть, и чуть не потеряла сознание: меня ждал Вартан! Отслужив армию, он приехал за мной. Но когда увидел на моей руке обручальное кольцо, то воскликнул: «Как ты могла поступить так безрассудно!». Я пыталась объяснить, что если б он написал и предостерег меня от необдуманных поступков, я бы его послушалась. Вартан долго молчал. Потом с трудом произнес, что должен ехать домой, в Гагры, где жили его родители. И еще сказал, то если в моей жизни случится беда, то его дом для меня всегда открыт. На том мы и распрощались.
Я проплакала целый день, потом решила, что уйду от Станислава и уеду к Вартану. Но меня крайне беспокоила мама. Когда-то, перед смертью, отец подозвал меня и сказал: «Помни, дочь: никогда и ни при каких обстоятельствах не оставляй мать одну, она этого не переживет». И я запомнила его слова на всю жизнь.
После отъезда Вартана я еще сильнее стала ощущать свою беспомощность и никчемность в семейной жизни. Станислав все сильнее раскрывал свое «нутро», становясь всё бОльшим тираном. У него была своя жизнь, свои увлечения. Мы с ним не находили общего языка, у нас не было общих интересов. И в моей душе зародились и стали нарастать пустота и страх.
Однажды вечером я почувствовала себя плохо, потеряла сознание. Утром пришлось отправиться к врачу. Оказалось, что я беременна. Поначалу ужасно испугалась, и стала просить врача дать мне направление на аборт. Врач долго меня уговаривал, объясняя, что я молода и что это моя первая беременность, и потому я, мол, должна рожать. Дома рассказала маме о своей беременности и заявила ей, что рожать не хочу, потому что чувствую, что в моей семейной жизни далеко не всё благополучно, что нет того тепла и доверия, которое сближает людей. Мама была категорически против аборта. Вечером, когда пришел Станислав, мама рассказала ему о том, что я жду ребенка, но собираюсь делать аборт. Станислав возмутился, но потом стал меня уговаривать. Сказал, что любит детей, что дети сближают родителей, и что ребенок, мол, наполнит нашу семью смыслом. После подобных разговоров мысли мои об аборте улеглись и рассеялись, и я решила готовиться стать матерью.
Выходя замуж за Станислава, я была девушкой, и не имела ровно никакого опыта в интимных отношениях. У Станислава же была бурная молодость и довольно частые близкие отношения с женщинами. Он привез из Одессы несколько порнографических журналов, и после нашей свадьбы постоянно показывал эти журналы мне. Он демонстрировал на мне всякие развратные сексуальные действия, в то время как я не имела о них ни малейшего представления. Время тогда было другое: секс и порнография укрывались за семью печатями. Поведение мужа вызывало во мне острое чувство стыда, и его развратные действия не доставляли мне никакого удовольствия, потому что были грубыми и насильственными. Я замкнулась в себе и со страхом терпела его домогательства. Часто плакала от боли и унижения. С мамой на эти темы мы никогда не говорили – в наше время это считалось неприличным. Каждая ночь, проведенная с мужем, причиняла мне боль и страдание. Когда же я забеременела, страдания эти усилились.
Беременность переносила очень тяжело. Меня постоянно тошнило, случались частые обмороки и мучили сильные боли в левом боку. Когда я говорила об этом врачам, мне объясняли: такое, мол, во время беременности случается. Муж все больше злился на меня за то, что я не могла доставлять ему то удовольствие, которое он хотел получить от меня. Прошло четыре месяца. Однажды вечером со мной случился сильный приступ. Вызвали «Скорую», и увезли меня в больницу. Предполагая преждевременные роды, поместили в родильное отделение. Но после обследования определили воспаление почек и перевели в урологию. Там немного подлечили, и когда боль прошла, выписали домой. Так, с частыми болями и приступами, я доходила до конца беременности.
И вот через девять месяцев, с большими муками, я родила, наконец, двоих здоровых мальчиков. Ребята родились крепкими, нормального веса и роста. И хотя я сильно исхудала (почти ничего не могла есть из-за постоянной тошноты), молока у меня было много. В палате со мной лежала женщина, у которой после родов молоко пропало, так я еще и подкармливала ее сынишку.
Когда выписалась из больницы, муж купил для детей большую двухместную коляску. Я думала, что рождение детей сблизит нас с мужем, надеялась, что он станет добрее и внимательнее по отношению ко мне и нашим детям. Но ошиблась. Постоянный плач детей, моё недосыпание стали сильно раздражать его. Я почти не спала ночи напролет, дети всё время плакали – то один, то другой. Если один засыпал, другой будил его своим криком. И так каждый день. Мама помогала мне чем могла: стирала пеленки, каждый вечер купала вместе со мной малышей. У меня снова начались почечные колики, стала часто подниматься температура. Врачи не находили ничего серьезного, и я не могла понять, отчего у меня эти постоянные боли? Муж становился всё более и более раздражительным. Когда ночью я вставала к детям, он просыпался, и вместо того, чтобы помочь, обзывал меня грязными словами, будто во всем этом была виновата я.
Я понимала, что муж не получает от меня ни морального, ни физического удовлетворения. Станислав был большим эгоистом, любил только себя и ненавидел всё, что мешало ему получать удовольствие. Он стал часто уходить из дому, вроде как на рыбалку. Я очень страдала от своей неполноценной жизни. Настроение мое передавалось детям, они росли нервными и капризными, стали часто болеть. Однажды мама получила телеграмму из Калининграда, где жили ее родители. Ей сообщили, что умер ее отец, и она поехала на похороны. Я осталась с детьми одна. Станислав к тому времени все чаще исчезал из дому. Приближался Новый Год. Соседи готовились к празднику, покупали елки, несли из магазинов подарки. Меня всё это не радовало – я почти не выходила из дому. В квартире было холодно и неуютно. К вечеру поднялась температура у одного из сыновей. На следующий день заболел другой. Я вызвала врача, он определил у детей воспаление легких и посоветовал положить их в больницу. Я отказалась отдавать детей в больницу и договорилась с медсестрой, которая пообещала ходить на дом и делать малышам уколы. И тут, под самый Новый Год, со мной случился сильный приступ. Я лежала пластом и мучилась от боли. Дети сильно кричали в коляске, но встать к ним у меня не было сил. Муж отсутствовал дома уже два дня. И тогда, в полном отчаянии, мучась от сильнейших болей и нервного помутнения в голове, я решила уйти из этой проклятой жизни. В тот момент у меня никого не было рядом, не было друзей, не было подруг, которые могли бы меня поддержать. Мне показалось, что так жить дальше не имеет смысла. Кое-как я добралась до ванной, закрыла дверь на защелку и решила отравиться. Взяла бутылку с йодом и стала ее открывать. И в этот момент раздался сильный стук в дверь.
Больше я ничего не помнила. Очнулась на кровати, рядом – люди в белых халатах. Услышала, как молодой врач говорил моему мужу: «До чего же надо было довести женщину, чтобы она решилась на такое!». Муж стоял возле моей кровати на коленях, бледный, и всё время повторял: «Прости, прости! Больше я тебя не оставлю». Оказалось, что в тот момент, когда я, закрывшись в ванной, готовилась выпить йод, он вошел в квартиру и, почувствовав что-то неладное, рванулся в ванную. Дверь была заперта, он взял в кладовке топор и сломал дверь. Увидав у меня в руках бутылку с йодом, он с силой выбил ее, отнес меня в комнату и вызвал врача. Несколько капель йода я все же успела выпить и сожгла себе рот и горло. Потом долго не могла говорить и глотать. Целую неделю Станислав был очень внимателен ко мне, помогал и ухаживал за мной и за детьми.
Вскоре приехала мама. Мы, конечно, ничего ей об этом происшествии не сказали – ни к чему, всё уже было позади. Я стала постепенно успокаиваться, медсестра делал уколы мне и детям, и со временем всё вошло в спокойное русло. Я окрепла. И мне так хотелось быть счастливой! Но внимание мужа оказалось недолговечным. Моё так и не состоявшееся семейное благополучие закончилось: я узнала, что у моего мужа появилась женщина, с которой его часто видели вместе. Мне же он объяснял свое поведение тем, что он здоровый мужчина и ему нужна здоровая женщина, а не такая, которая постоянно болеет. Мне нечего было на это возразить: здоровье мое действительно стало сдавать. Участились почечные приступы, и однажды, когда стало совсем плохо, меня увезли в больницу. Мама осталась одна с детьми. Станислав ушел жить к той женщине, с нами он больше не общался. Узнав, что я в больнице, он так ни разу и не пришел меня проведать.
Врачи после ряда обследований обнаружили у меня обрыв почки (видимо, от истощения), и в этой же почке - большой камень. Стали готовить к операции. И две недели спустя после операции меня выписали домой. Но дома улучшения не последовало: мне становилось все хуже. Рана не затягивалась и гноилась. Лечащий врач объяснял это тем, что после операции прошло слишком мало времени. Но через месяц мне стало совсем плохо: поднялась высокая температура, разошлись швы. Я снова оказалась в больнице, и мне срочно сделали новую операцию. Оказалось, что после первой операции внутри был оставлен ватный тампон, который вызвал заражение крови… Впоследствии мне сделали еще две операции, и в частности – удалили два ребра и сделали полное переливание крови. В результате я пролежала в больнице четыре месяца. Раны мои из-за истощения организма долго не заживали, гноились. После выписки мне даже оформили инвалидность на полгода, и я долгое время ходила с палочкой. Врачи предписали усиленное питание, кроме того, мне запрещалось поднимать любые тяжести.
Детей пришлось на год устроить в круглосуточные ясли. Домой мы их забирали с пятницы до воскресенья. Мама работала вахтером в военной части. Зарплата ее была очень маленькой, а моей пенсии по инвалидности не хватало даже на то, чтобы заплатить за ясли. Поэтому жили мы в то время очень бедно, во всем испытывали нужду. Врач, по вине которого мне сделали неудачную операцию, вызвался помочь: достал бесплатную путевку в санаторий и даже частично оплатил дорогу. Дело в том, что за его врачебную ошибку я могла бы подать на него в суд, но у меня не хватало на это ни сил, ни здоровья.
Прошел год. Я съездила в санаторий, и эта поездка пошла мне на пользу. Я стала поправляться. Организм мой был еще молод, к тому же в детстве я интенсивно занималась спортом. Всё это и помогло выздороветь. Дети подрастали, становились красивыми, краснощекими малышами, и когда я с ними гуляла, люди обращали на нас внимание и даже завидовали, говоря: «Какая счастливая мама!». Чтобы дольше находиться с детьми, устроилась работать уборщицей в ресторан. Мое рабочее время начиналось после одиннадцати вечера, и хотя работы хватало (надо было мыть все туалеты, зал и кухню), меня все это вполне устраивало – именно из-за времени работы. День проводила с детьми, а вечером шла работать. Кроме того, окончив курсы кройки и шитья, я стала шить одежду своим соседям и знакомым. Этим и жила, и даже купила на заработанные деньги небольшую стиральную машину. По тем временам это явилось огромным подспорьем в моем хозяйстве, поскольку из-за детей грязного белья в доме было предостаточно. С мужем мы не виделись, но однажды он явился ко мне вместе со своей женщиной. Сказал, что подал на развод, и вручил мне повестку в суд. Мы давно уже стали чужими друг для друга, так что согласие на развод я ему дала, и нас быстро развели.
После развода муж и его женщина расписались. Вскоре у них родилась дочь Алёна. Жили они неподалеку от нашего дома, и я иногда встречала его с дочкой на прогулке. Мне казалось, что он счастлив. Но, видно, не всё в его жизни складывалось хорошо. Жена его начала крепко пить. Работала она официанткой в ресторане, там, скорее всего, и пристрастилась к выпивке. Однажды, совершив по пьянке какое-то преступление, она угодила в тюрьму, и с той поры ее никто не видел. Станислав остался один, с маленькой дочкой на руках. Однако холостяком он оставался недолго, и некоторое время спустя вновь женился. У него родился сын Павел. Правда, через несколько лет новая семейная жизнь Станислава дала трещину. Не знаю, по какой причине, но при довольно загадочных обстоятельствах Станислав покончил жизнь самоубийством. А год спустя после его смерти трагически погибла его дочь Алёна. И мне невольно кажется, что наши грехи не остаются безнаказанными ни для нас, ни для наших близких: за всё приходится платить.
* * *
Время шло. Моим мальчикам исполнилось по четыре года. Росли они очень, даже слишком подвижными, шаловливыми, и были, что называется, «трудными детьми», как говорилось в то время. Жили мы неподалеку от пляжа, и летом, когда выпадали теплые дни, я ходила со своими малышами загорать. Вскоре я начала замечать, что стоило нам появиться на пляже, рядом с нами тотчас возникал молодой мужчина, который всегда обращал на нас вниманием. Однажды он подошел и познакомился с нами. Звали его Виталием. Он рассказал, что живет один, работает в порту. И с этого дня Виталий стал постоянно встречаться с нами, подолгу играл с малышами. Он очень любил детей, и мои ребята были от него в восторге.
У Виталия был свой мотоцикл с коляской, и он нередко брал меня с детьми кататься за город. Так продолжалось несколько месяцев. Виталий познакомился с моей мамой и понравился ей. Мне казалось, что детей он любит даже больше, чем меня. Дети быстро привязались к нему и полюбили его. Мы встречались в течение полугода, затем Виталий сделал мне предложение: попросил стать его женой. Кроме того, он собирался усыновить моих детей. Не могу сказать, чтобы я сильно любила его, но его доброе отношение к моим детям было мне очень дорого. И я согласилась выйти за него замуж.
На свадьбу приехали родные Виталия: родители из Курска, а также брат и сестра. Они мне очень понравились: это были прекрасные русские люди, добрые, с открытой душой. Вскоре после свадьбы мы с Виталием отправились в гости к его родным. Прекрасно отдохнули. То было замечательное время. Виталий, будучи тихим и добрым парнем, очень любил меня. И я начала верить в то, что могу стать счастливой. В это время в Таллине набирали группу молодых мужчин в геолого-разведывательную экспедицию в Якутию. Работа была высокооплачиваемая. Мы с Виталием мечтали поправить наше финансовое положение, хотели накопить денег и купить квартиру. И муж просил моего согласия на поездку в Якутию, на год. Подумав, я согласилась, и вскоре проводила его в экспедицию.
Виталий часто писал, говоря, что очень скучает, что работать приходится много, но платят хорошо. В то время я устроилась работать электромонтажницей на завод им. Калинина. Работа нравилась, и платили неплохо. И прошло полгода, прежде чем в мою жизнь вновь постучало горе. Однажды мне сообщили, что во время пожара в якутской тайге сгорели четыре парня. Одним из четырех оказался мой муж Виталий… Я должна была ехать на опознание, но не смогла. Поехали отец и брат Виталия. Они опознали Виталия и похоронили его в Якутске, вместе с погибшими товарищами по экспедиции.
Целый год я приходила в себя от боли, от жестокой утраты близкого мне человека. Наступил 1972-й год. Дети мои пошли в школу. Возвращаясь с работы, я вечера напролет занималась с ними уроками. Учеба давалась мальчикам нелегко: не хватало усидчивости, внимания, мешала их повышенная нервная возбудимость. Я понимала, что ребятам не хватает отца, недостает мужского внимания. Но я почти никуда не ходила, ни с кем не встречалась, хотя была еще молода и очень хотела любить и быть любимой. Нередко по ночам я плакала, силясь понять, почему моя жизнь складывается столь неудачно? Хотелось, чтобы рядом был сильный, умный человек, на которого я могла бы опереться. Из-за своих жизненных неурядиц я стала замкнутой. Мне не верилось, что кому-то в этом мире интересно знать, как я живу.
На заводе я трудилась в бригаде монтажников, и была там единственной женщиной: кроме меня в бригаде работало еще пятеро мужчин. Бригадиром у нас был молодой парень, звали его Николаем. Он был моложе меня на пять лет, но дни рождения у нас совпадали: 20-е октября. И вот однажды мы решили справить день рождения вместе. Со стороны Николая были друзья по работе, а с моей – несколько моих подруг. Справляли в кафе. Николаю исполнилось в тот день 25 лет. Замечательные годы! Он был молод и немного грубоват, но красиво пел и играл на гитаре. И хотя он мне нравился, я никогда бы не подумала, что могу его заинтересовать, поскольку была старше (хотя всегда выглядела намного моложе своих лет). Кроме того, у меня на руках было двое детей, а Николай был холост, жил с родителями. Семья у них была большая: четыре брата и четыре сестры. Жили они очень скромно, хотя все работали. В этой семье любили выпить, и когда, бывало, собирались вместе, веселье могло продолжаться несколько дней.
После нашего «совместного» дня рождения Николай пошел меня провожать. Сидя в парке на скамейке, мы проговорили до утра. Вел он себя весьма корректно, никаких вольностей не допускал, и мне это понравилось. У нас оказалось много общего во взглядах. Не знаю почему, но меня вдруг потянуло к этому парню. В процессе работы в бригаде Николай не давал мне, женщине, никаких поблажек, был требователен и оценивал мою деятельность наравне с мужчинами. Работа монтажницы мне нравилась, я быстро освоила чертежи, занималась пайкой и сборкой деталей не хуже, а в чем-то даже лучше некоторых наших мужчин. Работа была сдельной, но побригадной, и наша бригада со временем стала одной из лучших в цехе. Мы получали довольно высокую зарплату, и я смогла позволить себе купить телевизор и одеть детей не хуже других.
В тот год мои ребята пошли в первый класс. По вечерам я сидела с ними, занималась уроками. Мой бригадир, Николай, проводив меня однажды домой, попросил познакомить его с моими детьми. Мне не очень-то этого хотелось. Я знала, что ребятам он понравится. В нем чувствовалась мужская сила, он был прям и общителен. Своим характером он сильно напоминал мне моего отца: та же строгость, большая требовательность во всем. Кроме того, у него были, что называется, «золотые руки»: любую работу он делал с душой и на совесть. Но я стала избегать встреч с Николаем, испугавшись своих чувств, опасаясь, что опять придется страдать. Я понимала, что между нами ничего не должно быть. Однако Николай оказался не простым парнем. Он долго приглядывался ко мне, затем сам познакомился во дворе с моими детьми. Между ними завязалась мужская дружба, которой так недоставало моим мальчишкам. Я не могла понять, каким образом Николай сумел столь быстро завоевать у них такой авторитет. Они постоянно мне о нем говорили.
Вот так, постепенно, Николай стал входить в наш дом, познакомился с мамой, даже брал у нее уроки вязания! Я смеялась: разве может мужчина научиться вязать? Но Николай в обучении был довольно настырен, и на Восьмое марта подарил мне кофточку, связанную своими руками. Наконец, я решилась познакомиться с его родителями, братьями и сестрами. Он привел меня к себе в дом и сказал маме, что вот, мол, женщина, которую он любит, что у нее двое детей, которых он хочет считать своими. Родители не были в восторге от его выбора. Они отговаривали его: вокруг, мол, столько молодых, незамужних девчонок. Николай долго молчал, потом заявил, что если им не нравится его выбор, то он также не хочет жить с ними, но меня, мол, все равно никогда не оставит. На другой день он пришел ко мне с предложением руки и сердца. Я сразу же отказала ему. Я просила его всё хорошенько обдумать, убеждала, что это, мол, у него обычное увлечение, что оно может пройти. Но он даже слушать меня не стал. И тогда мы решили пожить немного вместе, чтобы проверить наши чувства.
Мне думается, что это была награда за все мои прежние страдания. Николай сумел дать мне столько любви, страсти и счастья, что мне порой казалось: это нереально, это какой-то кинофильм, который вот-вот должен закончиться. Но чем дольше мы были вместе, тем сильнее становились наши взаимные чувства. И я поняла, наконец, что именно такого мужчину всегда хотела видеть рядом с собой. Помимо всего прочего, Николай оказался прекрасным отцом для моих детей. Они сразу же стали называть его папой. Они гордились им. Он ходил в школу на родительские собрания, помогал им в учебе. Он освоил цветную фотографию, и в свободные от работы дни мы все вместе ездили за город, с палатками, и всегда много фотографировались. Летом вместе ездили в Москву, показывали детям ее главные достопримечательности. Всё у нас было прекрасно! И я не просто жила, я летала от любви и счастья. Мы с Николаем каждый день вместе ходили на работу, и с работы возвращались тоже вместе, держась за руку и ощущая себя Ромео и Джульеттой. Единственное, что меня иногда расстраивало, так это то, что он, встречаясь со своими братьями, крепко выпивал. Я чувствовала: в этом проявлялась их «семейная патология». И чтобы хоть как-то отгородиться от этой порочной «традиции», Николай решил по выходным дням заниматься своим любимым делом – альпинизмом.
Альпинизм в то время в Таллине только еще зарождался. В армии Николай служил на Тянь-Шане, был десантником, много раз прыгал с парашютом, и любовь к горам зародилась в нем давно. Когда мы с ним обсуждали это его увлечение, я от души радовалась тому, что он займется настоящим, серьезным мужским делом. Я часто присутствовала рядом с ним на соревнованиях по скалолазанию, зимой вместе с ним ездила на лыжные кроссы. Через год нашей совместной жизни мы, наконец, поженились. Сыграли на заводе комсомольскую свадьбу – гуляли три дня и три ночи. Затем отдыхали в Пярну, ездили в Молдавию к моим друзьям.
Так прошел еще год. Я понимала, что Николай хочет иметь своего сына, продолжателя его рода. Знала, что врачи не разрешат мне рожать, поскольку у меня была повреждена одна почка, и беременность, таким образом, могла дать серьезные осложнения. Но я так любила Николая, что готова была пожертвовать ради него всем, включая свое здоровье – лишь бы он был счастлив. И я решилась подарить ему сына. А в том, что родится именно сын, мы с ним нисколько не сомневались.
Я забеременела, и сразу же попала под постоянное наблюдение врачей. Уролог очень боялся за мое здоровье, говорил, что могут отказать почки, что нагрузка на мой организм слишком велика. Но я видела, как радуется Николай, наблюдая за ростом моего живота, как он внимательно, с большой любовью оберегал меня от излишней нагрузки. А я старалась убедить себя в том, что когда люди любят друг друга и чего-то вместе сильно хотят – это непременно должно получиться. И вот через девять месяцев у нас родился сын. Назвали мы его Севой.
Радости Николая не было границ! Когда он позвонил в роддом и ему сказали, что у него родился прекрасный, здоровенький сын, он кричал и плакал от счастья! Даже мама моя была удивлена его реакцией. К моему возвращению из роддома он купил и кроватку, и одежду, и комнату прибрал, как перед праздником, и встретил меня цветами и подарками. И я благодарила Бога за это счастье, за любовь, которую он мне дал. Целый год Николай не позволял мне стирать пеленки, сам купал сына, ночами вставал к Севе, любовался им. У нас постоянно появлялись все новые и новые фотографии из жизни нашего малыша. Старшие ребята тоже очень полюбили Севу, помогали мне, гуляли с ним на улице, постоянно играли с ним. А он смеялся и рос здоровым и счастливым ребенком, очень спокойным и смышленым.
Каждое лето Николай принимал участие в альпинистских соревнованиях в горах Союза. Текущим летом также намечались соревнования на Тянь-Шане, и он собрался уехать на один месяц. Он тревожился за меня, но я его успокаивала, говорила, что всё будет хорошо и что мы будем его ждать. Он часто писал нам, и время разлуки пролетело быстро.
Сева рос нормальным, здоровым парнем. Коля стал брать его на свои тренировки. Когда выдавались свободные выходные, мы брали две палатки, вместе с детьми выезжали к морю и жили там по два дня, готовили на костре обед, ловили рыбу. Всё было прекрасно, и мне казалось, что мы с Николаем будем счастливы до последнего дыхания и умрем вместе, потому что я так его любила, что не могла даже представить себе, как можно жить без него. Николай везде – и на работе, и в клубе альпинистов пользовался большим авторитетом. Уезжая каждый год в горы, он повышал свою квалификацию альпиниста, и в конце концов стал кандидатом в мастера спорта. Его направили в Гималаи, в экспедицию, тренером команды. Люди его слушались, считались с его мнением.
В клубе альпинистов было достаточно девушек, и Николай многим из них очень нравился. Он играл на гитаре, знал много песен Высоцкого, был любимцем компании. Мы дружили с несколькими семьями альпинистов. Особенно сдружились с семьей Орловских: наши старшие сыновья и их дочь были ровесниками, дружили между собой. Татьяна Орловская занималась альпинизмом вместе с Николаем довольно давно. Ее муж Александр предпочитал водный туризм, так что в отпуск они ездили по очереди: летом в горы – Татьяна, весной либо осенью – Александр, на байдарках по горным рекам. Татьяна работала поваром в лагере альпинистов. Она давно говорила мне, что очень уважает, даже любит Николая, я улыбалась в ответ, отвечая, что его невозможно не любить: для меня он был лучшим из всего, что было в моей жизни.
Наш Сева подрастал, и когда ему исполнилось шесть лет, я решила перейти на другую работу, чтобы у меня было больше времени заниматься с ним и готовить его к школе. Старшие ребята поступили в техникум, учеба давалась им трудно, и мне все время приходилось их контролировать. Я даже ходила иногда вместе с ними на уроки: очень уж хотелось, чтобы каждый из них получил диплом. Хотя и с трудом, но техникум они закончили. Дипломы были на руках. И через три месяца им вручили комсомольскую путевку: им предстояло служить на большом противолодочном крейсере «Таллин», который базировался на Тихом океане, во Владивостоке. Словом, ребята мои отправились служить на флот.
Николай перемену мной работы принял в штыки и был категорически против моей новой работы. Он был весьма ревнив. Он не мог даже допустить мысли о том, что я буду трудиться в мужском коллективе и что на меня будут обращать внимание другие мужчины. Сейчас мне представляется, что чувство ревности у мужчин – это не что иное, как проявление эгоизма, привычки думать только о себе. Но в то время мне пришлось несладко, хотя после нескольких ссор с мужем я все равно, как и задумала, перешла на другую работу. Работала электриком в военном порту, на электроподстанции. В бригаде кроме меня были еще две женщины, и мы очень подружились. Одна из них была моего возраста, воспитывала двоих детей. Работали по сменам: сутки – и три дня отдыха. Меня такой график вполне устраивал, я всё успевала сделать по дому: прибрать, сготовить, позаниматься с сыном. Мама по-прежнему трудилась на старом месте, тоже дежурила посменно и помогала мне по хозяйству.
Николая на заводе начали отпускать на соревнования и тренировки альпинистов. Он стал тренером, часто ездил со своей командой на Черное море, для тренировок в Крымских скалах. Поездки длились от одного до трех месяцев. Я же из-за ребенка никуда не могла выезжать, к тому же мама начала часто болеть. Вернувшись домой, Николай нередко после работы отправлялся к своим друзьям, альпинистам. Домой стал приходить пьяным. Меня это очень расстраивало, начались ссоры, и мы стали отдаляться друг от друга. Я умоляла его не пить. Он обещал, что «завяжет» с этим злом, но каждый раз после тренировок дело опять заканчивалось пьянкой. Я начала злиться, по нескольку дней не разговаривала с ним, надеясь, что это его образумит. Но лишь уходя в горы на всё лето, он прекращал пить, выкладываясь на маршрутах полностью. Возможно, я плохо разбиралась в психологии мужчин, может быть, слишком многого требовала от мужа, желая, чтобы все его мысли, все желания были направлены только на меня. Но в жизни всё гораздо сложнее: то, что устраивает одного человека, для другого оказывается недостаточным. Так, вероятно, и произошло в нашей семье.
Наш сын пошел в школу. Учился он хорошо, Николай очень его любил и по возможности посещал родительские собрания. В школе все знали, что папа у Севы – альпинист, и однажды на школьном вечере Николай даже рассказал детям о своих походах в горы. Когда Севе исполнилось 10 лет, Николай взял его с собой на Пик Ленина. Оставшись дома, я изводила себя тревогой, потому что в тот сезон в горах произошла трагедия: под снежной лавиной погибли шесть человек из Ленинграда. Я с нетерпением ждала возвращения своих, и когда обняла сына, то поклялась, что никогда больше не отпущу его от себя.
Вернувшись с гор, Николай снова стал часто пропадать, не ночевал дома, объясняя это тем, что, мол, немного засиделся у друзей, они выпили, и он не хотел возвращаться домой слишком поздно. Мне всё это крайне не нравилось, и то ли стало казаться, то ли подсказала женская интуиция, что я ему надоела как женщина и он стал искать для себя разнообразия. Мои знакомые и подруга несколько раз пытались намекнуть мне, что у Николая появилась женщина, но я настолько любила и доверяла ему во всем, что не могла даже мысли такой допустить. Наконец, когда однажды, придя домой, он раздраженно отказался от ужина и лег спать, я не вытерпела, начала кричать и упрекать его в неверности. Он вскочил и со всей силы ударил меня по лицу, обозвал дурой и сказал, что у него никого нет, что для него слишком дорога его семья и что я раздражаю его своими подозрениями.
А на другой день моя подруга сказала, что видела его с Татьяной Орловской… Душа моя заныла. Не хотелось верить, что Николай меня обманывает. С Татьяной, ее мужем и детьми мы часто виделись на семейных праздниках. Мы с ней дружили и по-женски делились своими секретами. Утром я позвонила ей на работу и попросила о встрече. Она согласилась, и мы встретились после работы. Я напрямую спросила, какие у нее отношения с моим мужем? Она долго молчала, затем сказала, что удивлена тем, что я такая недогадливая. Оказалось, что они встречаются уже целый год, что их отношения зашли довольно далеко, что они любят друг друга и что она давно мечтала быть вместе с ним. Услышав это признание, я онемела. У меня возникло ощущение, что мой самый любимый человек ударил меня ножом в спину. И я действительно ощутила страшную боль во всем теле. Но сделав над собой огромное усилие, повернулась и бросилась по дороге прочь от Татьяны. Увы, услышанное оказалось не сном, не шуткой, а правдой.
…Шла прямо по дороге, не слыша сигналов, и несколько раз едва не угодила под машину. Не помню, как дошла до дома своей подруги. Она меня не узнала – до того я была бледна. И взгляд мой был каким-то ненормальным. Подруга налила мне стакан коньяка, я всё выпила, но даже не почувствовала горечи во рту. Я не плакала и ничего не говорила. Затем вдруг вспомнила обиды и оскорбления, нанесенные мне первым мужем. Полюбив Николая, я ведь очень долго боялась поддаться чувству любви, боялась довериться ему, потому что не хотела повторения тех страданий, которые уже пережила. Но Николай всегда говорил: «Верь только мне, я никогда тебя не обману». И я слепо верила, и фанатично любила его, и несмотря на протесты врачей, родила ему сына. Без тени сомнения согласилась, чтобы он занимался любимым делом – альпинизмом. Так в чем же допустила ошибку?
Я была на грани сумасшествия. Подруга отвела меня домой, накупила множество успокоительных таблеток, и я пила их по нескольку штук сразу, но это не помогало. Боль была ужасной, и я не могла контролировать свое поведение. Стала собирать вещи Николая в чемодан, и когда вечером он пришел, просто не пустила его, даже не могла с ним говорить. Он ушел, сказав на прощанье, что я не умею бороться за свое счастье. В тот момент его мать жила с двумя сыновьями в большой квартире, и Николай ушел к ним.
Я не находила себе места, стала часто посещать церковь. Там меня ждало хоть какое-то успокоение. Стоя перед иконами, тихо плакала, моля бога, чтобы он забрал от меня любовь, которая просто сжигала меня. Ведь чем сильнее любишь человека, чем больше ему веришь, тем больнее воспринимается его предательство. Я не знала, как сказать о происшедшем сыну – ему исполнилось уже 12 лет. Это сложный возраст. Для него отец был непререкаемым авторитетом, и он очень гордился своим отцом. Но надо было объяснить ему, почему отец с нами больше не живет. И я решила сказать сыну всю правду. По характеру Сева был очень самолюбивым и гордым мальчиком, потому новость воспринял довольно тяжело: на другой день пошел не в школу, а к своим старшим друзьям в подвал, где они собирались и слушали музыку. Он и сам к тому времени уже играл на гитаре.
С того дня Сева очень изменился, озлобился, стал плохо учиться, но со мной был всегда ласков, никогда не грубил, и я находила утешение в разговорах с ним. И хотя сын был еще подростком, я всегда считала его своим младшим другом, потому что у меня не осталось человека родней и дороже его. Вечерами я выплакивала ему свою боль, и он жалел меня. О! Как я ему признательна! Именно благодаря Севе я сейчас и живу. Он не позволил мне упасть – ведь в то время, чтобы забыться и унять свою боль и душевные страдания, я начала выпивать. Характер мой сильно изменился, я не могла спокойно разговаривать с мужчинами, мне казалось, что вокруг меня только ложь и лицемерие.
Я по-прежнему работала в порту. Работа была связана с сильными магнитными полями, что было вредно для здоровья, поэтому каждый год мы проходили обязательный медосмотр. И вот полгода спустя, когда я пришла на медкомиссию, меня вдруг вызвали к врачу и заставили повторно сдать кровь. Изучив анализы, врач выписал мне больничный и на месяц отстранил от работы. Да еще прописал несколько лекарств. Оказалось, у меня началось заболевание крови: гемоглобин был очень низким и постоянно понижался. Никакие лекарства не помогали, начала кружиться голова, и я почти не могла ходить самостоятельно – боялась упасть. Меня положили в больницу, сделали несколько переливаний крови, затем провели тщательное обследование. В результате обнаружили небольшую опухоль, но анализы, к счастью, не подтвердили, что она злокачественная. Мне предложили сделать операцию. И опять, как когда-то в молодости, начались мои больничные мытарства. Правда, на этот раз операция прошла без особых осложнений, но мое моральное состояние было хуже физического, поэтому болела долго. Николай, узнав, что лежу в больнице, пришел навестить. Но его визит лишь добавил страданий, я не могла с ним говорить.
Когда вышла из больницы, Николай снова пришел к нам домой, просил его выслушать. Но видеть его было равносильно пытке, ведь я все еще сильно любила его. Однажды он принес большой букет роз и сказал, что хочет, чтобы мы всё начали заново. Я попросила его уйти, потому что сын не хотел больше его видеть. Дело в том, что вечером, когда я поговорила с Севой и сказала, что отец хочет вернуться, сын ответил: если отец вернется, он уйдет жить в подвал и домой не придет. И еще сказал, что за предательство на войне расстреливали, и что он отца даже видеть не желает. После этого разговора я поняла, насколько глубоко ранила душу мальчика измена отца. Наверное, не будь взрослые люди столь легкомысленны, имей они б;льшее чувство долга перед детьми, вместо того чтобы поддаваться своим страстям - много меньше было бы на земле слез, обид и разбитых семей. Я думаю, смысл жизни не только в том, чтобы получать удовольствие любой ценой; иногда ради счастья дорого тебе человека, ради будущего своих детей надо бы чем-то и пожертвовать в этой жизни. Человек все-таки должен прежде всего созидать, а не потреблять, должен больше отдавать доброты и внимания своим близким. Тогда и жизнь, которую мы проживем, будет иметь смысл. А здоровое, нормальное молодое поколение станет результатом нашей отдачи. Ведь в жизни всё взаимосвязано.
Николай вернулся поначалу к своей матери. Затем Татьяна развелась с мужем, и Николай перешел жить к ней. Дочь Татьяны была уже взрослой, и отношения с нею у Николая не очень-то складывались. Татьяну и Николая, конечно же, сближало общее увлечение альпинизмом, но так было летом, а зимой у них начинались разногласия. И через несколько месяцев они расстались. Николай купил себе небольшую дачку в пригороде и ушел туда жить. Частые выпивки сказались на его здоровье: у него открылась язва желудка, и после нескольких приступов случилось прободение. Он вызвал «Скорую», и его положили в больницу. Но перед тем он позвонил мне и попросил придти. Я тотчас приехала в больницу. Пробыла там целый день, пока ему делали операцию. А когда его привезли в палату, просидела с ним до вечера. Я жалела его чисто по-человечески. Он был очень благодарен мне, я даже видела на его глазах слезы.
После выхода из больницы Николай часто звонил мне, в надежде, что я соглашусь жить с ним заново. Но прошло уже много лет, и мои чувства к нему притупились, хотя боль и обида в душе остались. Я, конечно, простила его, но забыть пережитое не смогла. Мне просто было жаль его, ведь личная жизнь у него не сложилась, да и здоровье подвело. Причем всё произошло по его собственной вине.
Со временем Николаю пришлось оставить альпинизм. А когда в стране началась перестройка, закрылись многие заводы. Большая масса людей осталась без работы. В их число попал и Николай. Я тоже испытывала трудности с работой. Порт закрыли, войска из Эстонии вывели, и нашу профессию сократили. Начались трудные времена, поиски работы. Мне надо было содержать сына и мать. Николай практически не помогал и алименты за сына не платил. Мама моя получала пенсию, но на эти деньги всем нам прожить было невозможно. Вернулись со службы в армии мои старшие сыновья. И мы с ними попытались организовать свое дело. Взяли в аренду несколько складов, занялись оптовой продажей продуктов. Опыта в бизнесе не было никакого, поэтому работать было трудно. Но постепенно дело наладилось. Сева окончил школу и присоединился к нам. Так что у нас получился своеобразный семейный подряд. Время в стране было непростое. Всюду правили бал криминальные структуры, которые держали под контролем все торговые точки города. Поэтому, не имея легальных прав (ведь даже полиция была коррумпирована), мы вынужденно попали под «крышу» большой криминальной организации. Приходилось отдавать бОльшую часть заработка этим бандитам. Я, конечно, пыталась сопротивляться, но «система» была явно сильнее нас. Моё сопротивление ни к чему хорошему не привело, лишь навлекло на моих детей неприятности со стороны криминала. Я прекрасно понимала, что будущего у моих детей в этой стране нет. И тогда мои старшие сыновья попытались устроиться на работу за границей. Им это удалось, и год спустя, выучив в совершенстве английский язык, они поступили на учебу в Нью-Йоркский университет.
Мои старшие почувствовали, наконец, что будущее их обеспечено, и поняли, что там, в США, их дом. Год спустя младший сын, Сева, женился и вскоре тоже уехал к братьям. В США он нашел себе работу, а кроме того занялся любимым делом, о котором мечтал с детства: организовал свой музыкальный коллектив и стал писать музыку. Я была рада и спокойна за своих детей. Годы шли, я уже вышла на пенсию, дети жили за границей, а мы – вдвоем с мамой. Ребята постоянно звали нас к себе, но из-за здоровья мамы мы не могли переехать жить в Штаты. Материально же мы были вполне обеспечены.
Так что в моей жизни наступил, наконец, «период удовлетворения собой», или, говоря иными словами, период подведения итогов. Я полностью могу быть довольна своими детьми: у меня выросли настоящие, честные, трудолюбивые, талантливые мужчины. Я часто бываю у них в гостях, и отдыхая вместе с ними, чувствую, что действительно счастлива. И если бы мне сказал кто-нибудь, что ради такого счастья моих детей мне нужно снова пройти через все прежние испытания, повторить весь трудный жизненный путь, отведенный мне судьбой, я бы не раздумывая согласилась. Потому что знаю: всё, что я испытала и выдержала в своей жизни, стоило того, чтобы увидеть, наконец, своих детей счастливыми, чтобы иметь счастье наблюдать здоровыми и красивыми своих внуков и встретить, наконец, свою благополучную старость.
* * *
Вот и окончена моя «Исповедь»!
Я посвящаю ее своим сыновьям. Хочу, чтоб они, прочитав мое повествование, никогда не страшились трудных моментов жизни, потому что без трудностей, без испытаний жизни как таковой не бывает. Судьба постоянно испытывает людей на прочность. Лишь пройдя испытания и преодолев трудности, ты сможешь почувствовать себя победителем, и только тогда начинаешь по-настоящему ценить каждый прожитый день.
Лидия ШАБАЛКИНА
май-июнь, 2004 г.
P.S. от Юрия Золотарёва: в настоящее время Лида уже несколько лет проживает в США, почти все ее родные - сыновья с жёнами и внуками, и даже муж Николай, живут там же, рядом с нею. Мы нередко переписываемся (во всяком случае, Лида частенько присылает мне по электронной почте разные довольно интересные материалы: анекдоты, видеосюжеты и т.п.). Поскольку мама Лиды не захотела переезжать к дочери в Америку и продолжает жить в Таллинне, хотя и в весьма преклонном возрасте, Лида порой по нескольку раз в год навещает ее. И таким образом мы, одноклассники, "ядро" нашего класса, при появлении Лиды в Таллинне получаем шанс и возможность встречаться, вспоминать "былое". Традиция эта - многолетняя, и у истоков ее стояла именно Лида ШАБАЛКИНА, человек широкой души, в чем может убедиться каждый, кто прочтет рукопись ее "Исповеди".
Ю.З., 29.04.2015