- Есть два состояния, в которых человек пребывает всю свою жизнь: бой и сон. Чтобы человеку чувствовать себя живым необходимо бороться с окружающими его обстоятельствами, ну а если таковых нет, что маловероятно то и с самим собой. – услышал я от него, когда вода уже лилась через край ванны. Лежа в которой я пытался вскрыть себе вены.
- Странные люди, они, даже уходя из своей гребанной жизни, ищут легких путей. Что ж действуй, а я посмотрю…
Острая бритва легко вошла под кожу, чье чуть ощущаемое покалывание было даже приятным в теплой воде. Как та окрашивается красным мне не было видно, поскольку, боясь вида крови, я вылил в ванну немало пенного шампуня.
- …Хотя, что будет дальше, могу сказать уже сейчас. Через час, а может быть через два, твое тело найдут, заберут в больницу, поставят диагноз, прошу прощения, сделают заключение о смерти. Затем морг, кладбище и похороны, которые будут малозаметным событием для этого города. А твою предсмертную записку вообще не найдут, возня врачей, «ментов» и другой подобной публики смахнет ее на пол под кресло за стол. Неделю, от силы месяц тебя будут оплакивать, а потом, как бы те не хотели благополучно забудут. Они то живут, им деваться некуда. И ты бы забыл, чтобы только изредка вспоминать, – последующие его слова я слышал уже сквозь расслаблявшую тело дрему, в которую погружаться хотелось все меньше и меньше.
- А ты, что с тобой будет? В гробу засыпленном землей очень темно и страшно. В котором ты только один. Но это еще, что потом твое тело начнется разлагаться и не только под действием физического распада веществ, а червей и прочей живности живущей в черноземе.
- Я не хочу умирать, вытащи меня отсюда, - наконец попытался я крикнуть, но от крика остался лишь еле слышный хрип.
Вытащив меня из ванны и наложив затем жгут на вскрытое запястье, он попросил еще раз повторить последнюю фразу.
- Не ты, твои нерожденные дети… - закатав рукава, он обнажил на своем левом запястье глубокий затянувшийся шрам.