Находить эпитеты и сравнения для нее – гиблое дело. Я никогда не пойму, кто она такая, как она оказалась в моей жизни, надолго ли задержится и – самое главное – чем мне это все грозит! :-)
Без всякого пафоса и преувеличения, она - загадочная женщина, без возраста, без единой какой-то истории – только обрывки, записки на салфетках, на клочках трамвайных билетов, на оборотах чьих-то писем... то, что удастся подсмотреть, выпытать подспудно – мое, в полном распоряжении. Но если попытаться спросить прямо о чем-то, слишком вероятно, что она не ответит. Или ответит так, что я буду долго думать: на что она ответила и что, черт возьми, я спросила????
Она – странная... Она - непонятно каким образом вошедшая в мою жизнь, удобно севшая за стол или у камина, вытянувшая ноги и дерзко посмотревшая мне прямо в глаза.
- Н-ну-с?
- В каком смысле? – теряюсь я. Я не привыкла к такому обращению. Я привыкла, чтобы вокруг меня ходили кругами, непременно заранее договаривались о встрече или, хотя бы, звонили в дверь. Ни звонков, ни хождения кругами я как-то не припомню. Она пришла и села. Спросила «ну-с?», а я сразу заговорила о каких-то смыслах, которые мне до этого моменты были абсолютно безразличны.
- В каком смысле? – спрашиваю.
- В прямом.
- Не смотрите на меня так. Я Вас не знаю.
- И что?
- Неприлично так разглядывать людей ...незнакомых. Я не знаю Вас, - когда я волнуюсь, я могу начать заикаться, а от такой наглости меня просто разбирает на повторы.
- Зато я Вас – вполне, - ее голос невозмутимо-спокоен. - И Вы мне интересны.
- Но позвольте...
- Все, что хотите. В пределах разумного.
- Кто Вы? Что вы тут делаете?
- Я? Гармония... Мне захотелось на Вас посмотреть – разве это возбраняется? – ее внимательный взгляд требует ответа, и я слабенько произношу:
- Нет...
- Вот и чудно. Поэтому я зашла. А теперь я, пожалуй, останусь. Пока не придет время уйти. Вам налить вина?
Неторопливой походкой она идет сразу к бару, не петляя, не ища его взглядом... Словно она тут всегда была, ходила по гостиной, с удовольствием щурилась на огонь в камине, наливала мне вина...
- Прошу. Красное, как ты любишь.
- Я не помню, чтобы мы переходили на "ты".
- Это не важно.
- Но...
- Это условности, тем более, мы уже перешли на него. К чему теперь ворошить прошлое?
- Странно... Мы разговариваем уже долго, а я ничего о тебе не знаю..
- Что тебе хотелось бы узнать?
- Все! – выпаливаю я, решив играть по ее правилам, не терпящим недоговорок, полунамеков и экивоков.
- Ты уже знаешь.
- Как же так? Я вижу тебя впервые в жизни. И я не знаю о тебе совершенно ничего.
- Все - это и есть по сути ни-че-го. То есть, мы оказались в самом начале. Ты не знаешь ничего, значит, знаешь все, - ее голос звучит так, словно опытный преподаватель объясняет элементарные вещи двоечнику, прогулявшему урок. Я упираюсь:
- Слишком сложно.
- Нет. Прозрачно, слишком прозрачно. Как и все, что кажется сложным. Посмотри на небо. Оно сегодня ясное. Если мы поднимемся на крышу, ты увидишь звезды, много звезд, большинство из которых ты видишь каждый вечер... если, конечно, ты смотришь вверх. Небо не вызывает у тебя ощущения сложности?
- Нет, - я еще не понимаю, к чему она клонит.
- Славно. Но если ты начнешь читать книги по астрономии, которые пишут все эти умные бородатые дядьки, ты не сможешь смотреть просто так вверх, ты будешь искать созвездия, вычислять параллели и меридианы, искать основные звезды... И все усложнится. Ты поймешь, как много ты не знала. И как много тебе не суждено узнать никогда. Значит, узнавая, ты признаешь, что не знаешь ничего. Разве не так?
- Не знаю.
- Это мне нравится.
- Что?
- Мне нравится, что ты не боишься признаться в собственных слабостях. Я тебя такой и представляла... Хотя, нет... Чуточку другой...
- Какой? Более взрослой? Блондинкой? Фигуристой? – выпитое вино помогает мне не задаваться ни к чему не приводящими «каким образом?» и «почему?», и поэтому я уже могу спрашивать что-то кроме.
- При чем тут внешность? – хмурится она.
- Ну а как же еще можно представлять?
- Ты должна была это сказать.
- Я так предсказуема?
- Нет. Я просто очень хорошо тебя знаю.
- Откуда?
- Знаю – и все. Этого недостаточно?
- Но...
- Лучше выпей еще вина... и расскажи мне, откуда у тебя шрам над правой бровью.
- Это с детства...
- Я догадалась, - едва заметно кивает она. – А подробнее?
- Чем больше знаешЬ, тем больше хочется узнать, - парирую я, и с удовлетворением замечаю, что она улыбается.
- Один-один. Ты хорошая ученица.
- А ты – неплохой учитель. Наверное, это у тебя в крови? – я приближаюсь к ней и пытаюсь взять ее за руку, чтобы разглядеть линии. Я неплохо читаю ладони.
- Не трогай, - предупреждает она твердо. – Не прикасайся ко мне, - в голосе нет ни грамма кокетства, и я совершенно теряюсь.
- Почему? – недоумеваю я.
- Никто. Никогда. Не смеет. Трогать мои ладони.
- Они что – из редкого материала? – пытаюсь сгладить неловкость я. На самом деле, я заинтригована и чуть напугана.
- Нет. Просто я не люблю. Я никому не доверяю настолько, чтобы позволить разглядывать ладони. Мне там нервно. Ясно?
Памятуя, что чем больше узнаешь, тем меньше знаешь, я молчу. Киваю. Отхожу в свой угол. Может, и справедливо, но очень обидно.
- Спасибо, - роняет она к моим ногам и идет за вином.
Какое-то время мы молчим.
- Я не хотела приходить, - она наконец нарушает структуру тишины.
- Зачем тогда пришла?
Я совершенно не думала ее обидеть или оскорбить, но по дрогнувшим губам понимаю, что именно это и случилось.
- НУ, что привело тебя все же? – пытаюсь спасти ситуацию.
- Ноги.
- ЧТО?
- Ноги. Я проходила мимо твоего дома. И мне стало плохо с коленом.
- Почему?
- Я разбила его. В юности. Играя в поло.
- Упала?
- Да. Мы проиграли...
- Наверное, было больно, - я действительно ей сочувствую.
- Да.
- Ну и при чем тут ноги, - надо прояснить хотя бы то, что мне вроде бы готовы прояснить.
- Колено подвело. Пришлось зайти.
С ней никогда не понятно, то ли она сочиняет, то ли говорит правду. Если это ложь, то совершенно детсадовская... А если правда?
- Даже не надейся, я не специально тут! – добавляет она.
Ясно.
Детсадовская ложь. Но почему-то мне не хочется сердиться и уличать ее в этом. Тем более, что она и вправду слегка хромает. На правую ногу.
Мы разговариваем обо всем и – следуя ее теории – ни о чем...
Время проходит незаметно, догорая поленьями в камине, раскрашивая стекла в утренне-серый цвет. Наш диалог невозможно привести дословно. Он обо всем сразу... и в то же время – ни о чем. Ничего не значащие слова, которые кажутся самыми важными. Междометия, которые несут в себе глубинный смысл, недоступный мне до конца. Вино заканчивается, протопленная комната нагоняет сонливость. Я пытаюсь с ней бороться, ходить из угла в угол, но меня буквально подкашивает.
- Зачем ты это делаешь?
- Что?
- Зачем ты бодришься, если тебе смертельно хочется спать? – она словно и не устала совсем, выглядит бодрой и ни намека на синяки под глазами.
- Я не устала.
- Ложь. Я же вижу.
- Но я не хочу ложиться! Подозреваю, что когда проснусь, тебя не будет.
- Что же я по-твоему – галлющинация? – оскорбляется она.
- Я не знаю, - честно признаюсь я. – Я не знаю, откуда ты взялась, и не спрашиваю об этом. Так же я предпочитаю не думать, куда ты денешься... и когда пропадешь.
- Правильно.
- Очень емко!
- Когда мне придет пора с тобой расстаться, я исчезну. Не раньше, не волнуйся!
- А когда придет пора?
- Ты узнаешь об этом первой.
- Первой? Значит мне придется уходить, а не тебе...
- Уела. Ты узнаешь об этом второй. Так логично?
- Да.
- Значит, ложись спать.
Связи я не вижу. До спальни мне не дойти. Поэтому я скидываю туфли, сворачиваюсь калачиком в кресле у посеревшего внутри камина и закрываю глаза. - Посиди со мной рядом, - прошу я, засыпая.
- Хорошо. Только поодаль.
- Я помню, тебя нельзя трогать, ведь ты – галлюцинация, - вздыхаю я.
Она не говорит ни слова, по легкому ветерку, коснувшемуся щеки, я понимаю, что она – рядом, присела на ковер, умостилась и затихла.
...а секунду или вечность спустя я почувствовала ее ладонь – в своей.
...мне не хочется просыпаться...
29.06.2004