Я жив еще
И до конца не знаю,
Как это все
Пройдет через меня.
Михаил Сопин " 1941 "
Я передаю образ определенной эпохи, оправленный в гробовые доски.
Что для одних колесо пыток, то для других – карусель.
Станислав Ежи Лец "Непричесанные мысли"
Г л а в а 1. Воскресенье 1 марта 1953 года. Маленький городок на Украине. Неожиданный гость
В одну эпоху дни короче,
В другую – ночи.
Станислав Ежи Лец "Ночи и дни"
Текут ручьи твоей вины
На жернова моей страны.
Станислав Ежи Лец "Порядок вещей"
Атмосфера в комнате была гнетущей. Черная тарелка репродуктора в последнее время ни на минуту не выключалась из розетки. И из этой тарелки день за днем, неделю за неделей слышались голоса знаменитых литераторов, передовых рабочих, прославленных труженников полей, лучших представителей народной интеллигенции. Все эти лучшие люди страны, непрерывно сменяя друг друга, клеймили убийц в белых халатах и прославляли гражданское мужество и смелость отважных патриотов, которые, находясь в Кремлевской больнице, в этом логове шпионов и диверсантов, не испугались злобных врагов и разоблачили гнусные планы подлых и злобных выродков рода человеческого.
Дикторов всесоюзного радио сменяли республиканские дикторы, тех – областные, областных – районные. Герои труда и ораторы местного масштаба сменяли областных, те – республиканских, а последних – лауреаты и орденоносцы, известные в масштабах всей страны... Хорошо поставленными голосами, по шпаргалке и без – все они непрерывным потоком славили и славословили, разоблачали и клеймили, призывали и указывали...
Не вызывало сомнения то, что примеру отважных патриотов из Кремлевской больницы должны следовать мужественные разоблачители из других мест, куда успели протянть свои щупальцы шпионы и диверсанты...
... Радио слушали и не слышали... В смысл слов и фраз не вникали...
Все – Семина мама, и Семина бабушка, и сам Сема - прекрасно понимали: пришла беда. Огромная, неотвратимая, хорошо организованная и спланированная. Вопрос только в том, какие масштабы она примет, в какой мере она их всех коснется. Ибо не может не коснуться. Даже уже коснулась – на завтра в районной больнице назначено собрание коллектива, на котором будут клеймить местных врачей, своими вредительскими методами лечения поставивших под угрозу десятки тысяч жизней труженников города и района, их города, их района. По какому-то случайному или совсем не случайному совпадению, все эти врачи были одной национальности – они были евреями.
И одной из первых в этом списке стояла фамилия Мирошник – фамилия Семиной мамы. Это была фамилия самого Семы тоже. У Семиной бабушки была другая фамилия - Сапожникова, но это не имело никакого значения – каток должен прокатиться через все их судьбы. И исковеркать их всех. Вернее, уже начал катиться – еще недавно на прием к врачу Мирошник записывались больные из других участков городка, а сегодня – почти все табуретки возле ее кабинета пустовали. Некоторые особо активные больные подчеркнуто многозначительно заявляли в регистратуре, что готовы лишний час посидеть в очереди, но лечиться у убийц и отравителей не будут!
Главврач больницы, сколько мог, оттягивал проведение собрания, но, когда его вызвали в горком партии и пригрозили тем, что можно за потерю бдительности расплатиться партбилетом, тут же назначил дату собрания. И не удивительно, так как слова о потере бдительности в данном случае звучали особенно зловеще – все знали, что, несмотря на маскирующую украинскую фамилию мужа, жена главврача на самом деле была еврейкой... Ее фамилия не стояла в списке врачей, подлежащих проработке, - это было все, на что главврач мог решиться... Но ведь никто не знает, как повернется дело... Не зря медсестра Иващенко, профорг больницы, радостно потирала руки, приговаривая со значением:
- Мы никому не позволим спрятаться за широкими спинами влиятельных мужей... Мы всех выведем на чистую воду...
... В дверь дома, выходящую на улицу, кто-то постучал. Это пришел Семин друг Берко, и они с Семой сели играть в шахматы. Сема заканчивал школу, а его друг Берко совсем недавно закончил ремесленное училище и начал работать в железнодорожном депо. Берко перебрался жить из детского дома в деповское общежитие, но когда ему становилось там особенно одиноко, он приходил к своему старому приятелю Семе "поиграть в шахматы". И Семина мама, и его бабушка всегда старались усадить Берко вместе со всеми за стол и угостить чаем с домашним вареньем из местных фруктов и ягод, варить которое обе умели и любили.
Спустя некоторое время, снова постучали.
- У вас сегодня день открытых дверей, - пошутил Берко.
Сема пошел открывать. На пороге стоял высокий бородатый человек, запорошенный снегом.
- Вам кого? – спросил Сема.
- Мне нужна твоя бабушка Брайна, - ответил незнакомец, втиснувшись в узкий коридорчик и закрывая за собой дверь, чтобы не застудить квартиру.
Он поискал веник, нашел, отряхнул снег с обуви и одежды, и только после этого прошел в комнату.
- Здравствуйте, милая Брайна! Здравствуйте, доктор Мирошник! – поздоровался гость с бабушкой и мамой Семы. – Признавайтесь, не ждали? Узнаете меня, дорогая Брайна, или нет? Как поживаете?
- Конечно, узнаю, рэб Герш, - ответила Семина бабушка. – Кто еще, кроме Вас, господин Острополер, может задавать такие неуместные вопросы?
- Какие такие неуместные вопросы? – искренне удивился вошедший.
- "Признавайтесь, не ждали? Узнаете меня, дорогая Брайна, или нет?" – передразнила бабушка.
– А о чем еще я мог вас спросить? Ведь мы столько лет не виделись!
- И Вы специально приехали, чтобы спросить "Как поживаете?" Чтоб враги наши так поживали, как мы! – возмутилась старая Брайна.
- Что случилось? Я ведь ничего не знаю!
- Вы что, газет не читаете? Радио не слушаете? Можно подумать, Вы с Луны свалились! – тут уж возмутилась Семина мама.
- Ваша правда, - сознался гость. - Газет я таки-да не читаю и радио тоже не слушаю. А что происходит?
Тогда Сема молча взял со стола газету от 13 января 1953 года и протянул ее гостю. Тот стал читать:
Х Р О Н И К А
А р е с т г р у п п ы в р а ч е й – в р е д и т е л е й
Некоторое время тому назад органами Государственной безопасности была раскрыта террористическая группа врачей, ставивших своей целью, путем вредительского лечения, сократить жизнь активным деятелям Советского Союза.
В числе участников этой террористической группы оказались: профессор Вовси М.С., врач-терапевт; профессор Виноградов В.Н., врач-терапевт; профессор Коган М.Б., врач-терапевт; профессор Коган Б.Б., врач-терапевт; профессор Егоров П.И., врач-терапевт; профессор Фельдман А.И., врач-отоляринголог; профессор Этингер Я.Г., врач-терапевт; профессор Гринштейн А.М., врач-невропатолог; Майоров Г.И., врач-терапевт.
Документальными данными, исследованиями, заключениями медицинских экспертов и признаниями арестованных установлено, что преступники, являясь скрытыми врагами народа, осуществляли вредительское лечение больных и подрывали их здоровье.
- Да не читайте Вы весь текст. Смотрите, что там в самом конце написано, - подсказала Семина мама. – Это самое главное.
Гость стал читать то, что было напечатано в конце сообщения:
Большинство участников террористической группы (Вовси М.С., Коган Б.Б., Фельдман А.И., Гринштейн А.М., Этингер Я.Г. и др.) были связаны с международной еврейской буржуазно-националистической организацией "Джойнт", созданной американской разведкой, якобы для оказания материальной помощи евреям в других странах. На самом же деле эта организация проводит под руководством американской разведки широкую шпионскую, террористическую и иную подрывную деятельность в ряде стран, в том числе и в Советском Союзе. Арестованный Вовси заявил следствию, что он получил директиву "об истреблении руководящих кадров СССР" из США от организации "Джойнт" через врача в Москве Шимелиовича и известного еврейского буржуазного националиста Михоэлса.
Другие участники террористической группы (Виноградов В.Н., Коган М.Б., Егоров П.И.) оказались давнишними агентами английской разведки.
Следствие будет закончено в ближайшее время. (ТАСС)
- Да, дела, - Гершеле положил газету на стол.
- А завтра у нас в больнице должно быть собрание, где будут прорабатывать местных убийц в белых халатах, - сообщила Семина мама.
- И Бэлочка тоже стоит в этом списке, - уточнила бабушка. – Так что веселенького мало.
- Ну, так это ведь должно быть завтра, - возразил Гершеле Острополер. – Значит, у нас есть впереди почти сутки, чтобы подумать.
- Ну, подумаем мы, а дальше что? – спросил Сема.
- Не все сразу, - ответил Гершеле. – Не сразу и Москва строилась. Пока местных врачей не заклеймили на собрании, на них нет пятен. Поэтому давайте сначала сообразим, что мы сможем сделать, чтобы завтра это собрание не состоялось... Попробуем оттянуть его на один день...
- ТОЛЬКО на один день? – удивилась Семина мама.
- Да, доктор Мирошник! - ответил Гершеле. – На ЦЕЛЫЙ день. Для начала – на один день.
- И Вы думаете, что Вам удастся? – засомневалась бабушка.
Гость уже давно приметил, что Семин приятель, на которого он поначалу не обратил внимания, стоит и как-то напряженно в него, Гершеле, всматривается. Гость незаметно разглядывал подростка, что-то соображая, потом сказал вслух:
- Берчик, мальчик мой, как же ты вырос, что даже я тебя не сразу узнал. Ну, подойди же ко мне, чтобы я смог тебя обнять!
Берко радостно подошел к Гершко, и они крепко обнялись.
- Что слышно о папе? – осторожно поинтересовался Гершеле.
- Я все еще жду его. Папа все еще не вернулся с войны, - ответил мальчик и шмыгнул носом.
... Хозяева и гости немного помолчали...
- Милая Брайна! – обратился спустя пару минут Гершеле к бабушке. – Вы помните, что я сказал Вам в прошлый раз на прощание?
- Нет, не помню... А что?
- Я сказал тогда, что очень хотел бы услышать, как Вы поете... Я сказал еще, что уверен, что Вы и сейчас поете не хуже, чем в молодости!
- Да, что-то такое, помнится, Вы говорили...
- И Вы ответили мне: "Как-нибудь другим разом, рэб Герш". Помните? Так вот, мне кажется, что сейчас именно этот раз наступил.
- Я знаю, рэб Герш, что евреи начинают петь, когда их дела становятся хуже некуда. Вы хотите сказать, что наши дела уже хуже не бывает...
- Нет, любезная Брайна, я хочу сказать, что один день смеха лучше, чем один день страха. Именно поэтому завтра Вам придется петь со сцены перед зрителями!
Г л а в а 2. Понедельник 2 марта 1953 года. Маленький городок на Украине. Внеплановый концерт (начало)
Руки коротки у смерти
Рот заткнуть человеку.
Сквозь ее костлявые пальцы
Он плюет, как сквозь зубы:
"Нет!"
Станислав Ежи Лец " Руки коротки "
Верно ли, что артисту нужно перерезать глотку, чтобы он сделал глубокий вдох?
Станислав Ежи Лец "Непричесанные мысли"
У входа в главный больничный корпус, в вестибюле поликлиники и на здании больничного клуба, гордо именуемого Дворцом культуры, с утра висели яркие афиши. В них сообщалось, что сегодня во Дворце культуры медработников состоится концерт силами артистов областной филармонии. Вход бесплатный. Афиши были наклеены рядом с объявлениями о собрании трудового коллектива, посвященном делу врачей. Начало концерта было назначено на четыре часа - ровно на час раньше начала собрания.
"Здорово начальство придумало с этим концертом, - думали, читая афиши, врачи и медсестры, санитарки и больные. – Теперь, благодаря выступлению артистов, явка персонала и больных на собрание обеспечена".
За двадцать минут до начала концерта зал уже был полон. За исключением первых трех рядов, предназначенных для начальства и прорабатываемых, практически все скамейки были уже заняты. Дворец культуры медработников находился на територии больничного городка, поэтому основную часть зрителей составляли ходячие больные, которые не знали, чем заняться, и обрадовались бесплатному зрелищу. Некоторые из больных пришли со своими табуретками, чтобы их не могли попросить из зала, ввиду недостатка мест для медработников.
Занавес был опущен, и это придавало особую торжественность мероприятию. В четыре часа занавес все еще был опущен. В четверть пятого тоже. В четыре часа двадцать минут первые нетерпеливые зрители начали хлопать в ладоши. Через пару минут к ним присоединился весь зал.
... Занавес заколыхался. Аплодисменты стихли. Наступила тишина.
И тогда занавес раздвинулся. В центре небольшой сцены стоял скрипач в темном костюме и белой рубашке. Скрипач торжественно поклонился залу, выпрямился, поднял смычок и заиграл знакомую всем мелодию. Это была музыка Дунаевского, хорошо известная зрителям песня из веселого довоенного кинофильма. Затем на сцену вышла пожилая женщина и встала рядом со скрипачом, немного впереди его. Из-за кулис, с двух разных сторон почти одновременно вышли двое юношей, почти подростков, и встали рядом с женщиной. Женщина начала дирижировать залом. Юноши запели, и зал подхватил:
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек.
После того, как зал под управлением пожилой женщины исполнил эту всеми любимую советскую песню, Брайна (а это была она) запела украинскую песню:
Дивлюсь я на небо
Тай думку гадаю:
Чому я не сокiл,
Чому не лiтаю?
Потом еще одну, тоже украинскую:
Вiють вiтри, вiють буйнi,
Аж дерева гнуться...
Ой, як болить мое серце,
Та сльози не льються...
"Что за безобразие! – удивился сидящий в зале инструктор горкома партии Дубина. – Уже три песни исполнили, и ни о одной о товарище Сталине Иосифе Виссарионовиче. Даже здравницы в его честь ни разу не провозгласили... Как будто его уже нет в живых..."
И Дубина испуганно посмотрел по сторонам: не прочел ли кто-нибудь его крамольные мысли. Кажись пронесло: увлеченные происходящим на сцене, зрители этого не заметили.
"Какая все-таки странная подборка, - продолжал думать инструктор горкома Дубина, - сначала вроде бы все хорошо:
" Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек". Потом: " Чому я не сокiл, чому не лiтаю?" А зачем человеку крылья, если ему и на земле хорошо и вольно дышится? А под конец вообще сплошная жалоба: "Ой, як болить мое серце, та сльози не льються"... Непонятно, почему это у нее сердце разболелось?.. И кто им такой репертуар утвердил?"
Наверное, последняя песня наилучшим образом передавала настроение певицы и многих в зале, потому что зрители долго аплодировали ей и требовали повторения...
После этого певица исполнила еще несколько русских и украинских песен, тепло встреченных публикой, - голос у нее, действительно, был чудесный. Неожиданно скрипач заиграл веселую еврейскую мелодию и солистка задорно запела на идиш песню "Нох а глейзел, нох а глейзел!" Многие из сидящих в зале украинцев и русских неплохо знали идиш, они поняли без перевода: "Еще стаканчик, еще стаканчик!" – и заулыбались.
После исполнения еврейской песни наступила небольшая заминка, потом кто-то робко захлопал в ладоши, его поддержали... Скрипач, не дожидаясь, когда стихнут аплодисменты, заиграл еще одну еврейскую мелодию, и Брайна снова запела:
Ломир зих ыбербетым, ыбербетым,
Штел дем самовар, штел дем самовар!
И снова всем без перевода был ясен смысл:
Давайте помиримся, помиримся,
Ставь же самовар! Ставь же самовар!
После этого скрипач исполнил пупури на темы русских, украинских, еврейских и молдавских мелодий. Затем он объявил:
- Выступают знаменитые танцоры братья-близнецы Саша и Паша Плясуновы. Саша и Паша не обычные близнецы, а сиамские. Только срослись они не спинами, а ладонями рук. Правая ладонь Саши с левой ладонью Паши. Впрочем, зачем я вам все это рассказываю. Сейчас они выйдут на сцену и вы все сами увидите... Попросим, товарищи!
Двое уже знакомых зрителю юношей вышли на сцену, на этот раз они шли, вытянувшись в линию – выставив в разные стороны свободные руки - один левую, а второй правую. Двумя другими руками они крепко сжимали ладони друг друга. (Читатель, наверное, уже догадался, что это были наши старые знакомые внук Брайны Сема и его друг Берко).
Скрипач положил на стул смычок, развернул свою скрипку и стал ладонью отбивать ритм. Юноши, все так же держась за руки, стали танцевать чечетку. Движения их были незамысловаты, но плясали они старательно и долго, пока Гершеле не увидел, что они уже порядком устали. Тогда он положил свою скрипку рядом со смычком и объявил:
- Основную трудность для Саши и Паши, как вы сами можете убедиться, представляет смена рубашек. Но Саша и Паша весьма изобретательно решили эту проблему: в то время, как Саша всегда носит рубашку лицевой стороной кверху, Паша всегда носит рубашку изнаночной стороной кверху. А потом, они меняются рубашками: Саша носит Пашину рубашку лицевой стороной кверху, а Паша надевает наизнанку тоже другую рубашку, но Сашину. Сейчас они вам это наглядно продемонстрируют. Прошу обратить внимание: в течение всего танца на Саше была рубашка лицевой стороной кверху, а на Паше – была рубашка надетая наизнанку.
В зале раздались смешки.
- Я вижу, тут есть такие, кто мне не верит. Прошу желающих подняться на сцену и убедиться в справедливости моего утверждения.
Под смех всего зала один из сидящих в зале ходячих больных, настырный дед лет семидесяти забрался на сцену. Он внимательно проверил рубашки Семы и Берко, потом повернулся лицом к залу и подтвердил, что у одного из близнецов рубашка надета на лицевую сторону, а у другого наизнанку. Иначе и быть не могло – Сема заранее надел рубашку на левую сторону.
Тут дотошный дед проивил огромную заинтересованность в проверке того, каким образом братья-близнецы Саша и Паша Плясуновы меняются рубашками. Под смех зала, Гершеле и Брайна поменяли рубашки на юношах местами: для этого обе рубашки пришлось одновременно растегнуть сверху до низу, потом снять у каждого из ребят рубашку сначала со свободной руки, потом со всего тела. После этого одну из рубашек, прямо на руках ребят, просунули внутри другой - с Саши на Пашу, а вторую рубашку - перевернули с Паши на Сашу.
Дед крутился на сцене, не собираясь с нее сходить, и активно вмешивалсь во все этапы операции, не столько помогая, сколько мешая Гершеле и Брайне. Но так как сама операция по обмену рубашками была придумана Семой и Берко для затягивания концерта, то никто не возражал против чрезмерных вмешательств дотошного старика.
Наконец-то, благодаря общим усилиям и к удовольствию артистов и зрителей, операция по смене рубашек у сиамских близнецов благополучно завершилась...
Тут на сцену вышел инструктор горкома партии Дубина, посланный специально на собрание для обеспечения на нем партийной линии, и заявил:
- Время давно перевалило за пять часов. Надо немедленно прекращать этот несанкционированный концерт и начинать собрание.
Неожиданно против прекращения концерта выступил все тот же находящийся на сцене дед, которой вовсе не торопился возвращаться из праздничной обстановки концерта на больничную койку:
- Да ты кто такой, чтобы останавливать концерт для трудящихся на самом интересном месте? – заявил дед, возмущенно. - У меня как раз есть вопрос к заезжим артистам, чтобы вывести их на чистую воду, если они шарлатаны и приехали сюда, чтобы дурить медицинский персонал и больных жителей города. Пусть докажут, что они говорят чистую правду!
- Опомнись, дед! – запротестовал представитель горкома. – Я – инструктор Дубина, уполномоченный горкомом партии. Сейчас по регламенту здесь должно проводиться собрание.
- Что ты Дубина, я и без тебя знаю, но почему ты, Дубина, меня иностранными словечками пугаешь? – заупрямился дед и передразнил: - "несанкционированный концерт", "по регламенту", "уполномоченный". В нашей здоровой среде твой космополитизьм не пройдет!
В зале засмеялись. Старику смех зрителей пришелся по душе, и он решил закрепить успех:
- Тоже мне инструктор нашелся! "Уполномоченный" "упал намоченный", - передразнил дед. - Пусть сначала эти артисты разъяснят мне один вопрос, а потом ты можешь начинать собрание. Всего один вопрос!
- Ладно, задавай свой вопрос и чеши отсюда! – уступил уполномоченный горкома партии.
- Уважаемые артисты! А также не менее уважаемые зрители! Объясните мне, будьте любезны – если, конечно, сумеете, одну таку простую вещь... – начал выкомариваться дед на сцене.
- Кончай тут выкаблучиваться перед публикой, - возмутился инструктор, - и спрашивай поскорее.
- Прошу мне не мешать! – обиделся дед. – А также взять обратно Ваши неинтеллигентные слова, что я тут якобы выкаблучиваюсь перед публикой! Итак, повторяю: прошу вас, уважаемые артисты, ответить мне: как Саша и Паша в первый раз надевают свои рубашки, если они срослись руками? Ну и, конечно, как они их снимают для стирки? Если, конечно, они их стирают... – пошутил дед, чувствуя поддержку зала.
Г л а в а 3. Понедельник 2 марта 1953 года. Маленький городок на Украине. Внеплановый концерт (окончание)
Только на спектакле поймешь, что может сотворить из идеи режиссура.
Национальные трагедии могут идти без антрактов.
Станислав Ежи Лец "Непричесанные мысли"
Появление дотошного деда с его въедливыми вопросами не планировалось ни организатором концерта Гершеле, ни его помошниками Брайной, Семой и Берко. По программе концерта, наспех придуманной его участниками, после номера с сиамскими близнецами-чечеточниками должны были идти совсем другие номера - отнюдь не демонстрация того, как сросшиеся руками Саша и Паша в первый раз надевают свои рубашки.
В то же время Гершеле прекрасно понимал, что их целью является не исполнение запланированных номеров, а затягивание концерта. И здесь въедливый старик оказался как нельзя кстати – грех было не воспользоваться его помощью...
Гершеле и Брайна о чем-то посовещались, и Гершеле объявил:
- По просьбе зрителей приступаем к демонстрации секретов нашего творческого мастерства. Поскольку эта демонстрация не была нами заранее запланирована, то и необходимые для этого инструменты не были нами взяты на сцену, а оставлены в филармонии. Поэтому попрошу уважаемую публику посодействовать нам в данном вопросе и обеспечить следующими инструментами:
- ножницы – две пары, допускается замена ножниц скальпелями,
- иголки – две штуки,
- нитки белые – одна катушка, можно начатую.
- Пока мы будем обеспечены необходимым реквизитом, чтобы зрители не уснули, артисты согласны сыграть или спеть для вас популярные песни советских композиторов, - заявила Брайна.
Тут же посыпались заявки: "Темную ночь", "Вьется в тесной печурке огонь", "Землянку", "Смуглянку"... Гершеле играл, Брайна пела, а зал подпевал.
Инструктор горкома партии Дубина снова вышел на сцену и заявил, что он так этого не оставит. После чего удалился - под бурные аплодисменты зала.
Кто-то принес два скальпеля (все-таки концерт проходил на территории больницы!), две иголки и катушку белых ниток.
- Прошу двух работников хирургического отделения больницы подняться на сцену! – объявил Гершеле Острополер.
На сцену поднялись операционная сестра Фаня Шустер и врач-хирург Гаянэ Акоповна Тер-Петросян. Фаня была в числе тех, кого сегодня должны были прорабатывать, и очень обрадовалась возможности отвлечься от мыслей о предстоящей проработке. Гаянэ Акоповна была женой работника районного военкомата капитана Тер-Петросяна. В их семье сообщения о врачах-убийцах было встречено без особого энтузиазма, и, в ожидании начала собрания, южная женщина Гаянэ Акоповна не могла скрыть своего волнения...
Брайна вручила Гаянэ Акоповне и Фане по скальпелю и начала инструктировать обоих, как следует распарывать рукава рубашек по шву, чтобы, не приведи Господь, не разрезать сами рубашки:
- Тетя Брайна, - сказала операционная сестра Фаня Шустер. – Не волнуйтесь, мы у себя дома все время перекраиваем старую одежду старших в семье для младших. Так что я хорошо знаю, как это делается...
Они быстро распороли рукава и сняли рубашки с Паши и Саши. Брайна продемонстрировала залу обе рубашки. Потом она с помощью Гаянэ Акоповны и Фани надела обе рубашки (с одним распоротым рукавом каждая) на ребят.
Дедок и тут вылез вперед, чтобы самолично убедиться, что одна рубашка надета на правую, а вторая на левую сторону.
После этого Брайна вручила обеим медицинским работницам иголки с нитками и громко произнесла:
- Прошу вас зашивать аккуратно, чтобы ребята могли носить после вас свои рубашки не меньше месяца!
Пока дед занимался своей проверкой, Гаянэ Акоповны успела шепнуть Фане:
- Фанечка, куда ты, глупышка, торопишься? Разве ты еще не поняла, что чем дольше мы будем шить, тем больше шансов на то, что это гнусное собрание сегодня не состоится?
Когда врач-хирург Гаянэ Акоповна и медсестра Фаня Шустер закончили шить, дед придирчиво осмотрел их работу и объявил под хохот всего зала:
- Могу под присягой подтвердить, что мы вывели заезжих артистов на чистую воду и убедились, что они никакие не шарлатаны, а настоящие мастера своего дела!
... Долго еще после концерта Сема и Берко не могли разнять свои занемевшие ладони – пришлось Семиной маме отвести их в свой кабинет, и только после того, как им сделали горячий компресс на руки, ладони удалось разнять...
Берко отправился в свое общежитие.
Брайна постелила Гершеле спать на табуретках.
- А что будем делать завтра? – грустно спросила Семина мама.
- Будет день, будет и пища, - серьезно ответил великий шутник, укладываясь спать на четырех табуретках сразу.
Г л а в а 4. "Никогда я не поверю Вам, что евреи в Израиле не говорят на идиш!"
Труднее всего развязать гордиев узел, когда он затянут вокруг твоей шеи.
Чудес нет как нет. Но ведь должно же когда-нибудь произойти хоть одно!
Станислав Ежи Лец "Непричесанные мысли"
На следующий вечер Бэлочка, Семина мама, снова засобиралась на собрание.
- Вот что я Вам скажу, доктор Мирошник, - заявил ей, уходя из дома, Гершеле. – Можете сегодня не ходить на собрание. Мне почему-то кажется, что и сегодня оно не состоится.
- Нет уж, уважаемый Гершеле, - ответила Бэлочка, - я не могу себе позволить такой роскоши. Я просто обязана там присутствовать. Ведь моя фамилия числится в списках!
- Ладно, идите, - не стал настаивать Гершеле, - только не очень переживайте, если собрание все же не состоится!
Бэлочка ушла, а Сема и бабушка остались вдвоем.
Сема сел готовить домашнее задание, но уроки не шли ему в голову...
Вскоре вернулся Гершеле, и Сема стал прислушиваться к беседе, которую негромко, чтобы не мешать ему, Семе, учить уроки, вели его бабушка и Гершеле Острополер.
- Где же Вы побывали за это время, что мы не виделись? – спросила Брайна у Гершеле.
- Лучше, милая Брайна, спросите, где я не бывал.
- Неужели, и там тоже? – Брайна со значением качнула головой куда-то в сторону и заговорщицки подмигнула.
- Представьту себе, и там тоже!
- В Израиле? – одними губами, чтобы Сема не слышал, спросила Семина бабушка.
- Можете себе представить – и в Израиле тоже!
- Представляю, как Вы там наговорились на нашем идиш!
- В том-то и дело, что там совсем не говорят на идиш!
- А на каком языке там говорят, если не на идиш? На турецком?
- Там говорят на древне-еврейском языке. Они его называют ивритом!
- Я понимаю, что в синагоге там говорят на древне-еврейском языке. Но между собой, по радио, в газетах?
- И между собой, и по радио, и в газетах исключительно на древне-еврейском языке.
- Как такое может быть? Ведь на древне-еврейском языке - на лушен койдиш! – на святом языке!! – можно только молиться!!! Я не могу в это поверить...
- Скажу Вам больше! Как только старики, вроде меня, начинают между собой говорить на идиш или на русском, то молодые их тут же останавливают и требуют: "Рак иврит!"
- А что это означает?
- Это означает: "Говорите только на иврите!"
- Вот что, любезный рэб Острополер, - заявила Брайна, - Вы, конечно, известный выдумщик. Но всему есть свои пределы. Никогда я не поверю Вам, что евреи в Израиле не говорят на идиш! Рассказывайте свои сказки другим легковерным людям. Только не мне!
- Но это же сущая правда!
Брайна была неумолима. Она демонстративно отодвинулась подальше от гостя и принялась кочергой перемешивать уголья в печке, делая вид, что не хочет слушать выдумки известного острослова. Гершеле подсел к ней и стал мягко объяснять:
- Понимаете, Брайна, не идиш говорят только европейские евреи, и то не все, а только часть, так называемые ашкеназы. Это те евреи, предки которых когда-то жили в Германии, а потом стали жить в Польше, в Прибалтике, в Белоруссии, Украине, Венгрии, Румынии... А те евреи, предки которых жили в Испании, называются сефардами и говорят они на ладино.
- И на что оно похоже?
- Знаете, Брайна, я не большой знаток в иностранных языках, так для меня что ладино, что испанский звучат одинаково... Но это еще не все... Наши советские евреи, выходцы из Средней Азии, так называемые бухарские евреи, говорят на своем языке – бухари, горские евреи и вообще евреи Кавказа – даже не на одном, а на нескольких языках, каждый на своем. Я уже не говорю о жителях азиатских или африканских стран... Афганские – на фарси, эфиопские – на амхарском языке... Названий всех языков, на которых говорят евреи, я и не знвю...
- Какие же они после этого евреи, если у них не наш язык, не идиш? – не выдержала Брайна.
- А все дело в том, что религия у них всех еврейская, точнее - иудейская, молятся они все на древне-еврейском языке, и священные книги у всех на этом языке написаны...
- Даже не знаю, можно ли Вам верить, Вы ведь извесный насмешник...
- Поверьте, Брайна, Вы мне так нравитесь, и как человек, и как женщина, что над Вами шутки шутить я бы себе не позволил...
- А как же Ваша жена Хана?
- А что – Хана?.. Я уже больше десяти лет не могу ее найти... Поверьте, что Хана только порадовалась бы, если бы узнала, что мне было приятно посидеть пару вечеров и поговорить с такой интересной и умной женщиной, как Вы...
- Немедленно перестаньте говорить комплименты! Или я обижусь, - засмущалась хозяйка дома.
... Кто-то постучался. Это пришел Семин друг Берко, и они сели играть в шахматы.
Вскоре вернулась домой Бэлочка, и Брайна поинтересовалась у дочки, что было на собрании.
- А никакого собрания не было. Его на этот раз должен был проводить первый секретарь горкома партии, но он почему-то не приехал, а без него проводить побоялись... Опять пришлось отложить, - притворно закручинилась и даже развела руками доктор Бэла Мирошник.
- А что я вам говорил! – засмеялся Гершеле. – Думаю, что и завтра оно тоже не состоится!
... Вскоре Берко стал собираться к себе в общежитие.
- Берчик, мальчик мой, - задержал его возле двери Гершеле. – Чует мое сердце, что завтра в вашем городке мое участие больше не потребуется... Но я могу понадобиться в другом месте, и мне придется срочно отправляться в дорогу... Так что давай попрощаемся с тобой заранее... Я знаю, что ты все еще ждешь, когда возвратится с войны твой отец. И правильно делаешь, что ждешь. Если ты ждешь его, то он вернется и найдет тебя...
Они крепко обнялись, и подросток шагнул за порог...
-------
Количество прочитавших на 30.6.2004 в виде
http://www.proza.ru:8004/2004/04/11-91 : 20
-------
РЕЦЕНЗИИ на 30.6.2004 на http://www.proza.ru:8004/2004/04/11-91
Этот рассказ о страшном времени, когда "вождь всех времен и народов" задумал очередной процесс. Так что он не для любителей легкого чтения.
Но сейчас я бы хотел обратить внимание на давно уже мной замеченный и интересный феномен, наблюдаемый у авторов этого сайта (именно у авторов, а не у неизвестных читателей) - они настолько прозорливы и гениальны, что читают у своих коллег только окончания произведений. Заглянули в хвост (или под хвост - как кому угодно!), и этого им уже достаточно, больше читать не надо. Так, например, первую часть этого рассказа прочло 6 человек, а вторую - уже 8! Причем, часть из прочитавших первую часть вторую уже не стали читать (что поделаешь - не понравилось - это закономерно), зато большинство сразу ухватились за вторую часть!
<I.Pismenny> - 2004/04/15 11:57 •
ЗАМЕЧАНИЯ: (добавить)
Добрый день,Иосиф! Как всё знакомо И мой Берко поселился у Вас.Я вижу, что он начал жить своей жизнью,независимой от его первооткрывателя. Пусть живёт. Наконец-то нашёл у Вас опечатку(не ошибку).В главе 4 Сёмина бабушка говорит оБними губами(следует читать ОДними). Язык бухарских евреев -фарси(слегка изменённый ),как и идыш от немецкого.
Спасибо за несколько приятных и грустных минут. Ким
<Гарбуз Ким> - 2004/06/14 17:15 •
ЗАМЕЧАНИЯ: (добавить)
Дорогой Ким!
Очепятку исправил - и в компьютере, и на сайте. Спасибо за то, что обратили на нее мое внимание. Впредь прошу поступать так же.
Заодно я уточнил названия большинства глав. Заметили как?
О том, что бухари произошел от фарси, не знал, спасибо за информацию. Но текст уточнять не стал - Гершеле тоже этого не знал.
Теперь о главном - я не скрываю, что прототипом моего Берко послужил Ваш Берко. Но все дело в том, что я его полюбил, и теперь он живет своей самостоятельной жизнью, а поэтому появляется в моих рассказах, когда он того захочет (а не я). Так что нам обоим придется с этим смириться.
Рад, что доставил Вам "несколько приятных и грустных минут".
<I.Pismenny> - 2004/06/15 09:17