Г л а в а 3. Тысяча девятьсот сороковые годы. Маленький городок на Украине. Оккупация
Как же так получилось, что маленькому мальчику пришлось есть сырую, несоленую, а иногда и мороженную картошку?
... Оккупировав Украину, немцы принялись сгонять еврейское население в гетто – специально отведенные для этого
кварталы городов, огороженные от других кварталов колючей проволокой. В гетто возникала невыносимая скученность
населения. Иногда по несколько семей в одной комнате – с детьми, стариками, больными, инвалидами... Мужчины
призывного возраста, как правило, были или в армии, или в партизанах... Обычно в гетто переселялись целыми семьями.
И шли на растрел тоже всей семьей.
Но мама Берко решилась на из ряда вон выходящий поступок. Она переехала в гетто со своей старенькой мамой, бабушкой Берко, и его грудной сестричкой, а сына, пятилетнего мальчика, оставила одного, да еще не в доме, а в погребе. Надо сказать, что погреб этот был не совсем обычный. В нем еще дедом Берко был вырыт отнорочек - небольшое помещение,
лаз в которое был хорошо замаскирован сундуком. В этом сундуке обычно хранились варенья и соленья. В гражданскую
войну, во время еврейских погромов, в этом помещении несколько раз пряталось все семейство деда.
Но мама с бабушкой рассудили, что одно дело прятаться всей семьей в течении нескольких дней, пока из городка выбьют
очередную банду, другое – в течении нескольких месяцев ( а что война продлится всего несколько месяцев, - в этом никто
не сомневался). Поэтому они решили самим выполнить приказ гитлеровцев и переехать в перенаселенное гетто, а мальчика оставить одного. Так был, хоть небольшой, но все же шанс, что ребенок выживет и дождется наших. Если бы можно было и грудного ребенка оставить в погребе, эти дерзкие и решительные люди и ее бы там спрятали. А так пришлось сестричку Берко тоже взять в гетто. Так втроем – бабушка и мама с сестренкой Берко на руках – они потом и
прошествовали через весь городок к лесной опушке, в окружении немецких солдат, немецких овчарок и украинских
полицаев...
Мальчик получил от взрослых и твердо запомнил четкие инструкции по поведению, по расходованию оставленной еды и
запасанию воды, по тому, как и чем следует нарыть и заготовить осенью картошку, морковь, капусту из огорода. Причем без шума и только ночью. Вообще, выходить из-под земли только ночью. И как можно реже, как можно реже, незаметнее, бесшумнее, осторожнее...
Два или три раза ночью мама незаметно, с риском для жизни, выбиралась из гетто и навещала ребенка.
- Дождись отца, - повторяла она. – Он обязательно вернется. Далеко от дома не уходи. Дождись отца, - повторяла она, как
заклинание...
И дождаться отца стало целью всей жизни маленького подземного человечка...
... Говорят, что общая могила еврейских жителей городка, огромная братская могила, кое-как засыпанная небольшим слоем земли, еще несколько дней после расстрела шевелилась... Ни расстрелять, ни закопать по-человечески оккупанты и их прислужники не удосужились...
Да что это такое я пишу: «расстрелять и закопать по-человечески»! Как будто это вообще по-человечески - расстреливать мирных людей и закапывать расстрелянных. Просто выполнить эти операции так, чтобы расстрелянные не мучились после растрела, оккупанты и их прислужники не удосужились... Ведь многие были не убиты, а тяжелоранены. И все они были погребены, были засыпаны землей заживо, вместе с мертвыми...
... И началась подземная, кротовья жизнь маленького ребенка, одного - в темном погребе, одного – в течении двух с половиной лет, одного – среди враждебного или - в лучшем случае - нейтрального населения, одного – на
оккупированной земле. Без навыков к выживанию, без умных советчиков и заботливых наставников.
Какое недетское, нечеловечье, воистину звериное чутье помогло ему выжить, прокормиться, не выдать себя в те темные ночи, когда он выбирался из подземелья в огород, заготовлял продукты, запасал воду, чутким ухом ловил
приближающуюся артиллерийскую кононаду наступающий Красной Армии, с которой – он был в этом уверен – должен прийти отец?
Г л а в а 4. Сентябрь 1946 года. Маленький городок на Украине. Брайна
- Смотри, моя скрипка нашлась! – сказал, проснувшись утром следующего дня, удивленный Гершеле.
Действительно, и скрипка в футляре, и смычок лежали на телеге, как будто не пропадали.
- Я же говорил тебе, что она найдется, а ты не верил, - пояснил обрадованный малыш.
(Гершеле не мог этого знать, но обнаружив, что у скрипача, заступившегося за беспризорника, увели скрипку, Хромой тут же сказал своим дружкам:
- Шпана! Меня не интересует, чья это работа... Пока не интересует... Но чтобы до завтрашнего утра эта скрипочка была у хозяина! Иначе я выбью из вас эту скрипочку...)
- Что бы ты хотел поесть сегодня? – спросил скрипач у мальчика. – Можешь заказать любую еду. Я могу выполнить любую твою просьбу... Заказывай, пока я добрый!
И опять, как вчера, ребенок начал восторженно повторять за взрослым и смеяться:
- Заказывай, пока я добрый! Хо-хо! Заказывай, пока я добрый! Хо-хо!.. Ты и в самом деле можешь выполнить любую мою просьбу?
- В смысле еды – любую!
Взрослый был уверен, что сможет удовлетворить фантазии голодного ребенка и отвечал с большой уверенностью.
- Разве ты волшебник?
- Конечно! Ты еще сомневаешься?
Неожиданно ребенок стал серьезным и сказал:
- У меня есть приятель Сема Мирошник. Он ходит в школу. Во второй класс, во! Если бы мы эвакуировались, то я тоже,
наверное ходил во второй класс... А может быть, и в третий... Только Сема живет не один, а с мамой и бабушкой. Так Сема говорит, что его бабушка готовит самые вкусные в мире вареники с творогом... Я тоже хочу попробовать самые
вкусные в мире вареники с творогом...
- В чем же дело? – беспечно сказал взрослый. – Пойдем на базар. Там наверняка кто-нибудь продает горячие вареники с
творогом...
- Ничего-то ты не понял, - укоризненно промолвил ребенок. – Я ведь не просто хочу горячих вареников с творогом... Я
тоже хочу попробовать самые вкусные в мире вареники с творогом... Такие, как Семина бабушка готовит...
Гершеле задумался. Он понимал, что ребенок может удовлетвориться только такими варениками, какие Семина бабушка готовит. И никакими другими. И все должно быть без вранья.
- Поехали, - скомандовал Гершеле своей белой лошадке.
И они отправились на базар. Там Гершеле на последние деньги купил два фунта муки, фунт творога, два яйца, сто грамм
сахара и стакан сметаны.
- Теперь показывай дорогу, где живет Сема Мирошник! – приказал Гершеле Берко, когда они с покупками вышли из рынка и уселись на телегу.
- Так ведь Сема сейчас в школе! – удивился мальчик.
- А нам не Сема нужен, а его бабушка. Ну как ты не понимаешь? Кто, кроме Семиной бабушки, может приготовить самые вкусные в мире вареники с творогом? Только Семина бабушка! Вот она-то нам и нужна!
Они приехали, постучали в дверь, вошли в дом и поздоровались.
- Мадам Мирошник! – начал Гершеле, но Семина бабушка его перебила:
- Допустим не мадам Мирошник, а мадам Сапожникова, но это не меняет дела. Мадам Мирошник – это моя дочка.
- Тысячу извинений, мадам Сапожникова... Вы так молодо выглядите, что именно за Вашу дочку мы Вас и приняли, -
исправил свою ошибку Гершеле.
- Молодо выгляжу? Не видели Вы, как я выглядела в молодости, - улыбнулась хозяйка. – Если бы вы еще слышали, как я пела в молодости!.. Что же вас привело сюда?
- Мадам Сапожникова! Мы слышали, что вы умеете готовить для своего внука Семы самые вкусные в мире вареники с творогом... Мой мальчик тоже хочет попробовать ваши самые вкусные в мире вареники с творогом...
- Но у меня сегодня нет вареников, и творога тоже нет, - стала оправдываться Семина бабушка.
- Представляете, мадам Сапожникова? Совершенно случайно у нас есть творог, мука и даже сметана, - заявил Гершеле,
выкладывая на стол только что купленные продукты.
- Раз на то пошло, - ответила бабушка, - зовите меня просто Брайна.
- Очень приятно... А меня Гершеле...
- Острополер?
- Естественно!
- Между прочим, я сразу догадалась, рэб Герш, с кем имею дело... Но меня сбило с пантэлыку то, что Вы ошиблись с моей фамилией. Прежний Гершеле Острополер таких ошибок не делал...
- Как видите, я тоже старею. А у Вас, Брайна, не только золотые руки, но и светлая голова...
- Что Вы такое говорите? - засмущалась Семина бабушка. - Ну, куда вы столько накупили? Хватило бы и половины...
- А разве Вы, Сема и Семина мама откажетесь составить нам компанию?
- Вот что, дорогие гости, - заявила в ответ Семина бабушка. – Уходите и не мешайте мне готовить. Через два часа должен
прийти Сема из школы и должна забежать на обед с работы Семина мама. Вот через два часа и приходите. А сейчас прошу
мне не мешать!..
- Кто, ты думаешь, мама у Семы? – спросил Берко у Гершеле, когда они вышли на улицу. – Не знаешь? Она самый лучший
в городе доктор! Знаешь почему?
- Наверное потому, что она всю войну проработала в военном госпитале? Правильно?
- Ну, и это тоже... Но не только... Она самый лучший в городе доктор, потому что для нее все больные равны. Будь ты сын самого председателя исполкома или простой беспризорник! Понял? Вот!
Г л а в а 5. Сентябрь 1946 года. Маленький городок на Украине. Хромой
... Они уселись на телегу, и у них состоялся серьезный разговор.
- Я не хочу ничего тебе навязывать. Решать тебе. Мне нужно двигаться дальше – в Острополь и искать там свою семью.
Если согласен, поехали, Берко, со мной. Вдвоем нам будет и легче, и веселее.
- Не, не могу, - возразил мальчик. – Я должен дожидаться отца.
- Хорошо. Только жить тебе дальше в подземелье нельзя. Мало того, что есть-пить, одеваться-обуваться надо. Тебе ведь еще и учиться надо. Все твои ровесники с первого сентября пошли в школу. Давай сделаем так: мы раздобудем большой кусок фанеры и установим его на месте твоего дома. Поставим так, чтобы твой отец, когда он сюда придет, сразу же его заметил. А на фанере напишем письмо твоему отцу и укажем адрес, где тебя можно найти. А ты будешь сюда регулярно наведываться... Согласен?
- Согласен...
- Значит, об этом мы договорились... Теперь, главное, что меня беспокоит. Это твои друзья... Как бы они не научили тебя воровать. Ведь не станут они тебя кормить за красивые глаза. Придется потом отрабатывать...
- Не, Хромой знает, что я воровать не пойду. Он ко мне по- доброму относится... Его родные тоже были в гетто и лежат в
одной могиле с моей мамой и бабушкой... И сестренкой моей... Поэтому он меня жалеет...
- Что ты о нем знаешь?
- Когда началась война, ему не было и одиннадцати лет. Он приехал из города к деду и бабушке в деревню и жил у них. А
когда пришли немцы, то сосед их стал старостой в деревне и сообщил немцам, что дедушка и бабушка Хромого евреи. Он
ведь не Хромой, Хромой это прозвище, а по-настоящему он Левка Хромченко. И его предки всегда жили в деревне.
Хромой говорит, что песню «Широка страна моя родная» по радио поет его не то двоюродный, не то троюродный дядька
Соломон Хромченко. Многие не верят ему, только возразить боятся... Хромой, знаешь какой нервный? Просто бешенный... Чуть что не по нем, бьет по морде без предупреждения... Его даже ребята старше его боятся и беспрекословно подчиняются ему... И ты был бы нервный, если бы тебя расстреливали...
Гершеле не стал возражать, не стал рассказывать, что и его расстреливали, а просто сказал:
- Нет, он говорит правду. Действительно, песню «Широка страна моя родная» по радио поет Соломон Хромченко. Так что
вполне возможно, что он двоюродный или троюродный дядька вашего Хромого...
- Во! – обрадовался мальчик. – Эти дурни не верили... А я верил...
- А дальше? – напомнил взрослый.
- Когда их стали растреливать, дед Хромого заслонил собой внука и упал на него в яму сверху. Чтобы не убили его, когда немцы начнут стрелять по трупам из автоматов...А ночью Хромой выбрался из общей могилы и поклялся отомстить
соседу за то, что выдал его с дедушкой и бабушкой немцам. Они сто лет прожили в этой деревне и ничем от других не
отличались. Немцы бы ни за что не догадались, что они евреи.
- Ну и отомстил?
- Послушай, - испугался малыш. – Я тебе ничего об этом не говорил.
- Понятно, - согласился взрослый. – Кто ж будет об этом рассказывать?
- Конечно, - тут же согласился пацан. - Кто ж будет об этом рассказывать?
Только ему одному Хромой доверил свою тайну, взяв с него страшную клятву. Выполз одиннадцатилетний мальчик из
братской могилы и начал жить не своей, а чужой жизнью. На еврея он не был похож, поэтому мог он свободно ходить по
ближайшим селам и добывать себе пропитание. Сначала работой, а иногда и воровством. Потом больше воровством, чем работой... Только в родное село не заходил.
А заключалась тайна Хромого в том, что собрал он на местах боев целый арсенал немецкого оружия и патронов к нему. И
надежно спрятал. Больше всего полюбился ему трофейный пистолет-автомат. И стал четырнадцатилетний мальчик
уходить с ним в лес и тренироваться в стрельбе по деревьям, потом по птицам. А однажды выследил и подстрелил зайца... И понял тогда, что не промахнется и сможет отомстить за смерть деда и бабушки.
... Когда линия фронта приблизилась к их селу, местный староста, подобно многим старостам и полицаям ушел в лес, и
встретил Красную Армию в обличьи партизана, притворившись народным мстителем. Наступающей армии некогда было
разбираться, одели его, подобно многим, в советскую форму и послали вперед, на Запад. И вернулся он после победы в
родное село воином-победителем, внесшим свой вклад в победу над врагом. А если чего и было в период оккупации, то ведь он, как принято было говорить, собственной кровью смыл это пятно.
... Не знали ни Берко, ни тем более Гершеле Острополер, что узнал Хромой в том самом мужике, который наступил одним
тяжелым сапогом на большое не по годам пальто мальчика и занес свой второй страшный сапог над упавшим ребенком, того самого немецкого старосту, который сдал в гетто единственных еврейских жителей села - и самого Хромого, и его деда, и его бабушку. И понял пятнадцатилетний растрелянный и не убитый пацан Левка Хромченко, что больше
откладывать нельзя. Он уже давно продумал в мельчайших подробностях сцену казни, сцену мести за любимых бабушку и
дедушку.
Поздним вечером того же дня, никем не замеченный, Левка проник в свой тайник, достал трофейный пистолет-автомат, две обоймы патронов к нему, немецкий штык и гранату. Гранату он предусмотрел на тот случай, если старосту не удастся казнить, и тот возьмет самого Левку в плен. Тогда придется подорвать себя гранатой. Но обязательно вместе со
старостой.
После этого подросток пошел в родное село. Дорога была ему хорошо знакома. По ней пять лет тому назад гнали его вместе с бабушкой и дедушкой четверо полицаев, развалившиеся на телеге.
Подросток вспомнил, как выволокли их из собственного дома, как жена старосты закричала бабушке:
- Усе, Хромчиха! Тепер не будуть твои куры у мий огород лазыты.
- Так це, Параска, за мою ж глупу курку, що ты колись схопила в своему огороди та зъила, ты мене тепер на той свит посылаеш? – спросила бабушка.
- Ни, я ии зъила, бо вона була моя!
- Ты хоч сама послухай, що ты кажеш... Коли курка була твоя, то выходить, що не лазылы мои куры у твий огород.
- А ты на жыдивську пасху людську кров у мацы лыла! Я бачила!
- Коли ты бачила, що я людську кров у мацы лыла, чого ж ты заходыла на еврейську пасху у мою хату та вгощалася тою
мацою?
- Брешеш, не вгощалася, не вгощалася я тою мацою! – заверещала Параска.
- А якою? Я ж не робыла одну мацу для себе, другу для тебе!
Староста, видя, что Параска проигрывает в споре старой Хромчихе, прикрикнул на полицаев, с удовольствием слушавших
спор двух женщин, чтобы они поскорее трогали в город.
- Чого стали? Рушайте!
- Вот що скажу вам, добри сусиды, - сказала под конец бабушка, - не вмерты вам своею смертю. Застрелють вас обоих у ваший кровати, як поганых собак! Тьфу на ваши головы!
- Смотрите мени добре, щоб не убиглы по дорози, - приказал староста полицаям. – Привезете мени из гетто розпиську за
них!..
... Придя в село, Хромой направился к дому дедушки и бабушки. Дом стоял заброшенный, с распахнутой дверью, без
стекол и без крыши. Видно было, что, из-за отсутствия хозяев, его начали растаскивать соседи. Заходить в свой дом
Хромой не стал, а вошел во двор к соседям. Сквозь узкую щель он поддел штыком запертый изнутри крючок на двери, проник в дом бывшего старосты и зажег на кухне керосиновую лампу. Кот соскочил с лавки и стал тереться выгнутой спиной о Левкину ногу. Хромой пошел,
держа лампу в левой руке, в комнату, где спали староста с женой. Он поставил лампу на стол и сказал фразу, которую
часто слышал по радио:
- Именем Союза Советских Социалистических Республик...
Договорить он не успел. Первой проснулась старостиха и, сонная, уселась в кровати. Мальчик готов был поклясться, что на ней была вышитая ночная рубаха его бабушки. За ней и староста начал приподниматься над кроватью. И тогда мальчик
разрядил в них всю обойму, приговаривая:
- Это вам за дедушку...
Когда патроны кончились, он перезарядил свой трофейный пистолет-автомат. И опять разрядил всю обойму в старосту и
старостиху, приговаривая:
- Это вам за бабушку...
Потом вылил весь керосин из лампы под стол и под кровать и поджег:
- Приговор окончательный и обжалованью не подлежит, - подвел итог пятнадцатилетний мститель.
Левка взял за шкирку кота, вышел с ним из хаты, бережно опустил кота на землю и, с помощью штыка, снова закрыл дверь изнутри. Затем пошел в сторону деревенского пруда и забросил свой пистолет-автомат поближе к самому центру пруда.
От матерых урок он слышал, что оружие, которым кого-то убили, следует выбрасывать немедленно и так, чтобы его не
могли найти. Иначе оно обязательно всплывет при следующем убийстве и потянет за собой первое убийство.
Когда Левка в последний раз оглянулся на село, над домом фашистского прихвостня, над домом старосты и его Параски,
отправивших на верную смерть единственных еврейских жителей села, стоял высокий столб дыма.
Из села подросток отправился на то место, где были расстреляны еврейские жители района, где были погребены его
бабушка и дедушка. Огромная братская могила заросла бурьяном. Ничто не говорило о том, что здесь похоронены люди – ни памятник, ни табличка... Но подросток хорошо помнил эту страшную могилу, где и сам был погребен заживо. Левка даже безошибочно определил то место, где лежали его бабушка и дедушка. Он прошел туда, упал на землю и завыл по-звериному:
- Бабушка и дедушка! Спите спокойно, я отомстил за вас этим выродкам... Спите спокойно...
-------
Количество прочитавших этот текст в виде
http://www.proza.ru:8004/2003/12/31-64
на 30.6.2004 - 32