Миф о монгольском нашествии

Катя Горчичная
Катя Горчичная: Я нашла на улице очередную тетрадку, где чего-то написано. А я такие завсегда на прозе.ру публикую: чего добру-то пропадать?


Тетрадка:

Предисловие.
Известно два значения слова «история». Первое – наука, изучающая прошлое гуманоидной нашей цивилизации, второе – художественный рассказ о событиях и обстоятельствах, зачастую вымышленных. На самом же деле значения эти порой сходятся до полной потери каких-либо различий, и иные признанные исторические факты по своей достоверности ближе как раз таки к художественным историям, а то и анекдотам.
В настоящей работе наш коллектив… гхм, какой, к чёрту, коллектив? Один я!
«Нет, ты не один. Я всегда с тобой, я всегда в тебе, аз есмь!»
«Кто это?»
«Говорю же: Аз Есмь! Имя и фамилия мои такие! Сейчас я тебе все расскажу за историю: я сам там был!»
 «Где?»
«Да везде!»
«Понятно…»
«И я! И я! Я тоже там был!»
«А ты кто?»
«Азраил Ракшасович, старший инферналитик. Я тоже с тобой! Я буду с тобой, когда ты пойдешь на охоту за лиловым поролоновым Виннипухом, который разгуливает под окном Винницкой мэрии и курит план эвакуации на случай пожара! Ты должен поймать Виннипу…»
Извините, отвлёкся. Ладно, не будем растекаться по древу, не будем размножаться мозгами и личностями, а будем разоблачать исторические мифы и строить правильную концептуальную модель. Пока что ограничимся так называемым «монголо-татарским нашествием». Остальное – завтра: мне еще Виннипуха лилового ловить!

Итак, официальный миф следующий:
«В монгольской степи жили дикие и воинственные монголы; за отсутствием иных развлечений они предавались междоусобной резне, покуда не нашёлся один ушлый парень по имени Тэмуджин и по кличке Чингисхан, и сказал он: «Ребята, а чего это мы друг дружку всё режем да режем? Давайте-ка лучше мир завоюем!» И понеслось…
Войско Чингисхана было блестяще организованно, состояло из легкой конницы, включало как собственно монголов, так и приблудившихся иных кочевников, в нем царила жесткая дисциплина, побеждало оно за счет численного превосходства, мобильности и отличной тактики.
В итоге одолели они многих и раскляксилась их мегаимперия на почти что всю Евразию, производя массовые геноциды, унижение нацдостоинства порабощённых народов и подрывая основы культурного и экономического развития впавшего в депрессию человечества».

Что ж, будем разбираться. В том, что войско Чингисхана было многочисленным, сомневаться не приходится: малочисленная армия без автоматического оружия и бронетанковых средств не смогла бы сокрушить Хорезмское царство. Не говоря уж про дальнейшие завоевания. Тот факт, что татаро-монголы не имели автоматического оружия и бронетанковых средств, пока что примем за данность. Хотя мы понимаем, что найдутся скептики, желающие оспорить и эту посылку. Однако мы всё же будем считать, что монголы воевали с луками – но их было много, как пчёл. Вопрос – сколько?
Ясно, что сведения о численности полчищ Чингисхана изрядно расходятся. Тут официальные-то данные о численности нашей российской милиции рознятся в разы – как можно требовать, чтоб монголов кто-то точно подсчитал? Кстати, ментов в России по любым выкладкам больше тогдашних баскаков. А уж по степени деструктивности их воздействия на социум… Впрочем, у нас про монголов речь.
Так или иначе, если говорить о времени падения Хорезмского царства, армия агрессора оценивается минимум в 150 тысяч сабель, столько же луков – и шестьсот тысяч копыт. Шестьсот? Нет, не шестьсот: по показаниям свидетелей, иные из воинов Тэмуджина норовили запастись сменной лошадкой, а то и не одной. К этому моменту мы ещё вернемся, а пока просто поставим галочку.
И вот возникает резонный вопрос: и где же эта армия вторжения успела так обрасти живой силой? «Как где? - пожмёт плечами читатель. - Сказано ж ведь: впитывали в себя всё новых и новых кочевников, как губка. Нарастали, что снежный ком!».
Особо просвещённый читатель даже поименно племена эти кочевые перечислит: уйгуры всякие, тюрки, буряты и прочие киргизы. И добавит: а самих монголов, этнических, там всего ничего было, тысяч так 4-5.
Что ж, против последней цифры возражений никаких не имеется: правдоподобная она. Правдоподобная, потому что больше Монголия тогдашняя выставить и не смогла бы. Заметим, что и нынешняя Монголия человеческими ресурсами не богата, и войско, сравнимое по численности с ордой Чингисхана, смогла бы снарядить разве что при тотальной мобилизации всего мужского населения. Страна такая… неблагодатная: степи голодные, бесплодные, а что не степи – так то и вовсе пустыня Гоби. И климат неприятный, для здоровья пагубный: очень там стремная эпидемиологическая обстановка, даже в наше время. Поэтому даже при современной-то медицине и высоких агрикультурных технологиях (ну ладно, что-то ведь и Монголии перепадает от цивилизации?) – население остаётся весьма незначительным.
Так каким же оно могло быть тогда, в тринадцатом веке, да ещё после почти столетней междусобойной бойни? Ответ, думаю, очевиден: тысяч пять воинов со всей территории – это всё, что мог наскрести тогда Чингисхан.
Идти с ними на Хорезмскую империю – ну разве что до смерти рассмешить хорезмшаха Муххамеда, мнившего себя наследником славы «Искандера». А вот если чувства юмора у шаха не окажется или сердечко покрепче – на победу шансов ноль.
Поэтому, значит, Чингисхан берётся сперва за северных и западных своих соседей, уйгуров, бурятов и прочих сибирских кабальерос, где, значит, и вербует себе новых рекрутов. Причем – вербует только отборных, кочевников, а осёдлых всяких – тех просто мочит… Стоп! А чем, собственно, кочевые уйгуры отличаются от кочевых монголов? Вы, господа уважаемые, представляете себе НЫНЕШНЮЮ плотность населения в тех краях? А ведь нынешние – осёдлые. А те – кочевники были. Знаете, в чём разница? Разница в том, что осёдлое земледелие и скотоводство позволяет прокормиться на одной и той же территории в разы большему количеству народа, чем кочевой, немодный нынче образ жизни. Это аксиома. Видите ли, кочевники занимаются коневодством, а дело это – куда как непрактичное против, скажем, овцеводства или свиноводства. То есть, оно может быть и практичным, если на сторону куда-то лошадок загонять за хорошие бабки, племенным хозяйством, так сказать, заниматься, но кормиться с самих лошадей – морока одна. Травы ей, прорве непарнокопытной, дофига требуется, оттого и кочуют, пастбища меняют, а отдача в мясо – весьма низкая. Ну и по молоку – отнюдь не корова.
Кстати, о соотношении численности кочевников и осёдлых народов, на одной территории, говорит такой факт. Всем понятно, что конница по древним временам была родом войск куда как более эффективным, нежели пехота. Однако ж основную массу во всех армиях развитых государств древности и средневековья составляла именно пехота, а конница – это была элита. Почему? С чего б такая слепота – не лучше ли всех воинов на коней посадить? Лучше. Но… невозможно! Не наберется столько коней, не прокормит земля. Придется пожертвовать всеми иными формами скотоводства и земледелием. Поэтому, хотя армия составляла у оседлых народов лишь незначительный процент от населения – даже такую армию целиком «кобылизировать» не получится. Вот и состояли эти армии в основном из пеших воинов.
И когда вдруг какой-то народ оказывается целиком на конях, вывод один: народ этот обретается на огромной площади, но все равно не может быть очень многочисленным. И любой осёдлый народ, занимающий ту же по площади территорию, шутя выставит армию многократно превосходящую кочевников.
Чуть забегая вперед, отмечу: та же Русь исторически имела на востоке кочевых беспокойных соседей. Печенегов, половцев (кыпчаков) всяких. И те, занимая площадь,  много превосходящую размеры Руси, были способны наносить ей лишь булавочные уколы: набегали, безобразничали в приграничных селах – и быстро сматывались в степь, покуда князь со своей «айнзац-командой» не нагрянул. Бывали, правда, недоразумения, когда князья слишком уж увлекались и даже попадали в плен к половцам, в ходе карательных экспедиций. Но – нет худа без добра: хоть литература от этих дел поднималась. Однако, повторю: инцидент с Игорем Новгород-Северским – это исключение, а не правило. По правилу же оседлая империя практически неуязвима для самых наглых кочевников. Просто потому, что их мало.
И когда вы читаете в летописях, будто происки этих кочевников были не булавочными уколами, а великим бедствием – не верьте: летописцы были и остаются чернушниками во все времена. Этак ведь и по нынешним газетам можно составить представление, будто в обществе нашем доминируют исключительно уличные гопники да квартирные грабители. Что, мягко говоря, далеко от действительности. Вот так и в ту пору было: для приграничных сел степные наезды – конечно, бедствие, для летописцев – журналистский хлеб и жареная клубничка, но реально, в масштабах государства – очень-очень легкий, едва ощутимый дискомфорт.
Кстати, следует учесть и такой момент: приволжские степи все-таки куда обильнее и богаче на всякую там питательную для лошадок флору, нежели монгольские пустыни и скудные южносибирские «пампасы». Поэтому кочевников западнее Урала заведомо было больше, чем  кочевников  же – восточнее. Однако Руси все равно было больше НАМНОГО, потому что это оседлое государство, с развитым хлебородством и скотоло…водством. Но нас уверяют, что пришли эти ребята с востока – и все перед ними сложились, Русь – в том числе. Вот перед кыпчаками – не дрогнула, а перед Чингисханом с его кочевниками, которых заведомо не могло быть по ту сторону Урала больше, чем по нашу – свалилась в момент. Вы в эту чушь верите? Ну – верьте…
А ведь до Руси Чингисхан разгромил ещё и могучее Хорезмское царство. Между тем, со всей ответственностью могу сказать: на всех просторах Монголии, а равно прилегающих южносибирских землях, не могло бы найтись народу больше, чем в одном только крупном городе процветающей среднеазиатской империи, будь то Бухара, Самарканд или Ургенч. Ну, это примерно как город-миллионник Красноярск и Красноярский край без города Красноярска: это самый крупный субъект России, габаритами во всю почти Европу, но по населению, без Красноярска – как пара московских кварталов (а с Красноярском – как четыре).  Хотя и то сравнение некорректное: в Краю, помимо Красноярска, ещё и Минусинск есть, и Абакан, и ряд других городов. А тогдашние земли кочевников, по плотности, против оседлых государств – это как жиденькая пыль в воздухе и ковер пыли на мебели.
И если, как свидетельствуют очевидцы, воины Чингисхана имели коня не только под седлом, но и в поводу – то собирать эти табуны, чтобы хоть как-то сравниться с осёдлыми армиями по численности, ему пришлось бы с таких гигантских территорий, каких ни у монголов, ни у уйгуров, ни у прочих киргизов ни разу не бывало. Замечу еще к слову, что если в бою на открытой местности конница может опрокинуть своим натиском даже многократно превосходящую пехоту (что, скажем, и случилось в битве при Калке), то при штурме крепостей пехотинец и конник уравниваются. Важна лишь позиция в акте: кто «сверху» (обороняющийся), а кто – «снизу» (нападающий). И нападающий непременно несет потери во много  раз большие. Поэтому, собственно говоря, в европейских войнах крепости осаждались на измор, месяцами. Монголы же лезли на штурм, как саранча. Потери их при этом должны были быть просто феерическими – и такую роскошь, крепости штурмовать, Чингисхан с Батыем могли себе позволить не только при подавляющем численном превосходстве, но и при стабильном источнике восполнения потерь. Кстати, задумайтесь, на какое «маршевое пополнение» мог рассчитывать Чингисхан, сорвав с места всех монголов и прочих кочевников тех краев?
Резюмируя, скажу просто: никак не могло сыскаться в Монголии и прилегающих таких же диких и малонаселенных местностях достаточное число воинов, чтобы штурмовать ими крепости Хорезмского царства. Физически не могло!

Тут искушённый читатель встряхнёт головой и воскликнет: «Интересно, а почему, собственно, вы начинаете исследование завоеваний Чингисхана с Хорезмской кампании и пытаетесь ограничить его войско лишь монгольско-уйгурскими кочевниками? Вы что, забыли: он же к тому времени весь северный Китай под себя подмял, вся империю Цзинь! А вот там – там ресурсы человеческие неисчерпаемые. Да будет вам известно, что население ее до монгольского нашествия составляло не много не мало сорок пять миллионов человек! И, хотя сорок из них погибло в войне и в ходе кровавого геноцида, но и оставшиеся пять – это, знаете, очень и очень солидный источник!»
Что ж, я ждал этого вопроса… Да, вопрос, конечно, интересный. Но отвечу: нет, не забыл. Не забыл, но не понял. Не понял одного и главного во всей этой катавасии: А СЕВЕРНЫЙ КИТАЙ-ТО ЧИНГИСХАН КАКИМИ СИЛАМИ БРАЛ?!!
С его-то сорокапятимиллионным населением, хорошо обученной армией и трудами по стратегии и тактике великого Сунь-Цзы, который и в свое время легко утер бы нос Клаузевицу. Не анекдот ли? Про чукотско-китайскую войну: «Однако, и где мы вас хоронить будем?»
Что ж, принято считать, что китайцы всю дорогу были скверными бойцами. То есть, Сунь-Цзы – это Сунь-Цзы, это все теория, ушу – это для личной физкультуры, а на практике – вояки никудышные. Ладно, допустим, но все же: ну не НАСТОЛЬКО же никудышные они были вояки, чтобы позволить пяти тысячам монголам, до стольким же примазавшимся к ним уйгурам, да еще пусть десять раз по столько же прикипевшим душой и телом к Чингисхану прочим северным кочевникам (хотя не могло их столько набраться, далеко не могло) разгромить себя наголову, да потом еще истреблять десятками миллионов?
Ладно, про геноцид Чингисханом сорока миллионов чжоурчжэньских китайцев – это другой анекдот: «Можно ли перестрелять всех китайцев из автомата, если поставить их всех в очередь? - - Можно, но только если последние не будут размножаться по ходу пьесы»
Мягко заметим, что цифры Холокоста выглядят куда менее вопиющими – да и то ревизионисты вполне аргументированно ставят их под серьезное сомнение. Поэтому трогательную историю об истреблении Чингисханом такого количества китайцев, да просто о завоевании их жалкой кучкой диких кочевников, друзей степей – оставим на совести сочинителей. Каковые непременно будут объявлены в нашем исследовании. Если, конечно, читатель еще не догадался…
Сейчас же приведем лишь один факт: до эпохального объединения монгольских племен Чингисханом, как свидетельствуют историки, Цзиньская империя периодически засылала в степи экспедиционные силы, маленькие такие группки, с весь монгольский этнос каждая, для регулирования численности последнего. Ничего не напоминает? Напоминает политику Руси в отношении таких же степных охламонов: так и хазар Олег учил уму-разуму за буйный набег, и печенегов так же крошили, и половцев душили, «пропалывали». И это типично для отношения развитой империи ко всяким деклассированным элементам, шатающимся по окрестным степям. А потом, значит, монголы собрались с силами и с обидой – и сами поперли на Китай. Интересно, а вот если через тысячу лет историки будущего станут травить байки про то, как злобные чеченцы на Москву двинули и захватили ее – тоже потомки поверят? Наверно… Коли и сейчас верят, будто всем в столице заправляет ужасная чеченская мафия…
Ладно, перекинемся еще на один любопытный аспект.
Итак, повторим: армия Чингисхана была жутко дисциплинированной, тактика – блестяще отработанной, снаряжение – донельзя практичным. А состояла она, стал-быть, из разношерстной толпы разноплеменных кочевников. Которые, заметим, даже разговаривали на языках хоть и близких, но все же разных (а то и не очень близких, как монгольский и тюркский, к примеру). И вот интересно, как же это в такой короткий срок удалось несравненному нашему Богдо Тэмуджину состроить весь этот сброд, да еще установить в нем железную дисциплину? Ладно, поверим на слово: он был человеком исключительных ума и воли, при этом – беспощадным, поэтому – удалось. А боевые навыки как он им привил? Тут ведь особая подготовка нужна, чтоб из лука пуляться метко и быстро, да сабелькой махать умело.
Нам возразят: ну, они ж постоянно друг с другом грызлись-резались, потому как кочевники и воинственные люди. Хорошо, допустим. Правда, отметим, что оружие и специфика его применения, хоть немножко, да отличается от одного племени к другому. Кстати, и оружие у кочевников – всегда самый отстой, отбросы промышленности соседних оседлых государств. Поскольку собственной сталелитейной и оружейной промышленности кочевники не имеют: им бы за коняками уследить. И если даже особо знатные и богатые кочевые «бугры» могут себе позволить сабельку не совсем плохонькую и не окончательно иззубренную, то таких все же единицы, да и разнобой в вооружении – удручающий. Тогдашних бравых кочевничков можно уподобить партизанам в современных странах третьего мира, которые и сейчас имеют на вооружении раздолбанный китайский АК-47 – в лучшем случае, а так чуть ли не с фашистскими эмпэшками бразильского производства по лесам бегают. Пример, когда техническая отсталость аборигенов оказалась вдруг неожиданно выигрышной против шикарного оснащения колонизаторов, пожалуй, лишь один: афганцы с их винтовками Ли Энфилд, знаменитыми «бурами», оставшимися от англо-афганских войн почти что вековой давности. Дело в том, что магазинная винтовка конца девятнадцатого столетия – это и на данный момент трехлинейный абсолют, в рассуждении дальности и точности боя. В советской же армии адекватных мосинских винтовок практически уже не было к тому времени, а крупнокалиберных дальнобойных снайперских средств – ЕЩЕ не было (да и те полдюймовки, что есть сейчас, – между нами, дерьмо то еще). И тогда действительно сложилась парадоксальная ситуация, при которой дикие афганцы с допотопным, но грозным оружием вчистую выигрывали снайперскую войну. Но этот пример – действительно единичный, и вы, уважаемые читатели, понимаете, как далек он от аспектов технического оснащения кочевников тринадцатого века? У них же, если вдруг марсиане каких-нибудь ultimate artifacts не подогнали, вооружение была такая суксь, что все они мастдай в войне против оседлых государств с развитыми ремеслами.
 Ну и – главный вопрос: а где это сам Чингисхан выучился так мастерски управлять огромными массами войск (которых в Монголии ни у одного улус-хана отродясь не было), маневрировать ими, координировать действия крыльев, распростертых от горизонта до горизонта? В каких таких академиях он обучался оперативному искусству?  Гениальный самородок? Ну, поставьте башковитого лейтенанта, мастерски управляющегося со своим взводом, на дивизию – он там такого наворотит, что и в мирное время вся эта дивизия на небоевые потери растратится! Не спорю, в ту пору стратегия и тактика, а также матчасть, связь, субординация и все прочее много проще были – но все же, все же… Сложновато как-то конкурировать пусть трижды гениальному самоучке с полководцами, имевшими богатую практику МАССОВЫХ сражений (Китай ведь тоже постоянно дрался, то сам с собой, то с кем-нибудь, и Хорезм – тоже), а в «генной» памяти – многовековой опыт стратегических битв.
Нет, господа, при всей гениальности Чингисхана одной только поднатасканности в монгольских разборках эскадронного уровня ему бы не хватило, чтобы успешно действовать против «регулярной» армии. Вот германским варварам все же два века римской «учебы» понадобилось, чтоб этот Рим сокрушить. Да и то лишь тогда, когда Рим совсем уж развратился, обессилел и выдохся как государство.
К тому же, пестрое и малосознательное сборище Чингисханово (как его рисуют), сдается нам, при всем желании сделать регулярным – невозможная затея. Можно еще допустить, что сами монголы, до крайности уставшие от междоусобиц, добровольно согласились на жесткую дисциплину, десятичную систему деления нации и безусловную власть чингис-фюрера. Но всех остальных кочевников – чем их-то Чингисхан прельстить мог? Возможностью пограбить да похулиганить в покоренных городах? – вот, единственное, чем мог. Каковое мародерство, разумеется, дисциплину подрывает очень здорово и быстро. Поэтому, фактически, пользоваться плодами завоеваний он не давал, к скромности призывал, а оседать в захваченных дворцах – запрещал категорически.
Ну и чего имеют эти кочевники, поведшиеся на его призывы, от трудов своих ратных? Добычу в обозе? А нафига им все эти китайские телевизоры и видюшники, если селиться нельзя: в степи-то лепистричества нетуть! И ясно, что при такой неблагодарной политике привлеченные ребята на коняках, которые не монголы, а которые – другие кочевники, должны были очень быстро обидеться и возроптать. И если б не замочили Чингисхана – так дезертировали бы точно: строят их по-черному, чуть что – палками по пяткам бьют или даж хребет ломают, а бонусов – шиш.
Нет, кочевые грабители в войске Тэмуджина недолго бы задержались, при таких спартанских порядочках. Тут солдаты с идеологией нужны, фанатики, помешанные на какой-то великой цели…
Кстати, об их идеологии. То бишь, о религии – ну какая еще идеология могла быть в то время?
Итак, монгольская религия. Гм, очень она была странная – исключительная даже, я бы сказал. Дело в том, что, как известно любому религиоведу, в истории народов верования развиваются по вполне определенным законам. И в первой своей формулировке это всегда поклонение силам природы, воплощенным в тех или иных духах. В таком виде религия зарождается еще в первобытном обществе, потом обычно прогрессирует. Хотя общеизвестен пример, когда поклонение духам природы (ками) сохраняется вне зависимости от уровня культуры и социальной формации – это, конечно, японский синтоизм. Ну, Япония – страна во всем особенная. Однако ж во всех остальных культурах поклонение природным духам с дальнейшим развитием преобразуется в языческое многобожие, где божества персонифицированы в худо-бедно человеческом обличии: так их воспринять проще, да и общественные отношения, с себе подобными, начинают превалировать над отношениями с природой, по важности. Видение богов меняется соответственно. Следы многобожия заметны во всех ныне монотеистических религиях – хотя, следует отметить, далеко не во всех случаях политеизм перерастает в «моно-»: в действительности, такой прогресс (?) верований происходит не во всех обществах, а лишь в недостаточно светских и просветленных, где в принципе сохраняется потребность в религии. Вот, к примеру, в Элладе вполне удовлетворились своим Олимипийским пантеоном, придав ему, со временем, не столько сакрально-мистическое, сколько эстетитическое и культурное значение. А в Риме и вовсе отношение к религии было весьма бытовым и лишенным пиетета – покуда не решились приспособить к нуждам имперского деспотического правления монотеизм… наилучшим образом, антр ну, этим нуждам отвечающий.
В ведических религиях развитие было несколько иное: на самом деле, их концепция «брахмана» как «вселенской души» (не путать с неверной, но принятой у нас транслитерацией названия высшей жреческой касты – браминов) – это тоже монотеизм. Но не персонифицированный, рассчитанный на конкретное мышление, а более абстрактного, философского плана, где безликий бог предстает чем-то сродни гегельянскому  абсолютному духу.
Однако ж и индуизм, как первичная ведическая религия, хранит следы многобожия. Да даже – что там следы: просто его пантеон – это система инкарнаций того самого безликого и всеобъемлющего «брахмана» в трех верховных богах, а далее – по нисходящей. То есть, сначала пантеон был - а потом к нему «крышу» приладили, в виде «брахмана». Но и следы более раннего поклонения духам природным в индуизме (в многочисленных его версиях, со всевозможными священными животными) тоже присутствуют.
Соответственно, общая тенденция развития религии следующая: природные духи – многобожие с человеческими лицами – монотеизм (конкретно-персонифицированный либо абстрактно-безликий).
Монголам тринадцатого века, по уровню их социального и культурного развития, полагалось выкрамсывать из дерева статуэтки божков, в виде разных зверюшек, и подвывать шуму ветра – чтоб дух его ублажить и дождик выпросить. Как это, собственно, делают и по сию пору сибирские шаманы. Ну, в самом крайнем случае – наплодить себе пантеон истуканов и резать на алтарях жертвенных девственниц.
А теперь – приготовьтесь, держитесь крепче: у этих дикарей, только-только выходящих из первобытного состояния,  был самый что ни на есть явный и сформировавшийся МОНОТЕИЗМ.
Они поклонялись богу Тэнгри, что означает «Небо». И НИКАКИХ намеков на существование каких-либо еще богов (С одной оговоркой: Чингисхан после смерти был провозглашен «Сыном Богдо», бога, то бишь, и просто «Богдо» - то есть, вторым богом).
Правда, открытым остается вопрос, какого рода был у них монотеизм и каким они видели этого своего Тэнгри: персонифицированным или же абстрактным? Открытым – потому что никаких священных писаний у них не водилось (да и вообще, надо сказать, на удивление мало осталось документов от этой великой империи).
Тут, правда, иной неосведомленный читатель может удивиться: а разве буддизм тогда еще не распространился на Монголию?
Распространился. И было это несколько раньше: веке в шестом. А к седьмому уж и до современных Бурятии с Тувой дополз. И соглашусь с читателем: сам факт зарождения новой веры на территории, где уже в большом ходу была одна из наиболее стройных и доминирующих в мире религий,  - факт этот удивителен. Конечно, буддизм, как и большинство восточных верований, нисколько не грешит агрессивно-экспансионистскими проявлениями и нетерпимостью, присущими абрамическим религиям, – нет, он, напротив, более чем толерантен, допускает даже «двойное религиозное гражданство», в комбинациях «буддизм-даосизм» в Китае или «буддизм-синтоизм» в Японии, - но все же он не склонен за просто так сдавать свои позиции в умах. Именно потому, что религия развитая, догматически устоявшаяся, имеющая хорошую теологическую школу (в смысле, грамотных агитработников). И, если немножко копнуть вглубь и пошелушить эту самую веру монголов в бога Тенгри – то мы придем к выводу, что это и есть буддизм. Только – буддизм искусственно модифицированный, буддизм упрощенный. Буддизм, ориентированный не на духовные ценности и гармонию с миром, а на утилитарные, понятные обывателю ценности. Если угодно – буддизм для бедных. Или – для военных.
И, кстати, много копий ломали исследователи над этимологией слова «тенгри» - и к иранским корням возводили, и к тюркским. Все проще: это искаженное понятие «Шангри Ла», аналог «земли обетованной» в буддизме,  каковое понятие, конечно, лингвистически тоже имеет родство с тем же иранским «денгрим»-«небо», но пришло имя божества в монгольскую религию все же не из иранского языка, а из буддийских канонов дхармы, поскольку эта вновь созданная религия намеренно выведена из буддизма для определенных целей.
Тут можно провести прямую аналогию с исламом: это ведь тоже, по сути своей и изначально – христианство для арабов, тогда не больно-то цивилизованных. В чем-то – упрощенное (прежде всего – в замене абстрактных и душеспасительных ценностей христианства более мирскими и явными трактовками воздаяния/кары), в чем-то – поэтизированное, но в целом и главное – оптимизированное для мобилизации на экспансию. Military version, если угодно.
Ну и монгольский «тенгризм» - то же самое по отношению к буддизму. С той лишь разницей, что если ислам проявляет все же некоторую нетерпимость к «зимми» (Людям Книги, христианам и иудеям), и крайнюю нетерпимость – к язычникам, то монголы всегда были более чем лояльны не только к буддизму, но и вообще к любым верованиям. Они лишь на неподчинение своим политическим требованиям обижались до слез. Чужих....
Итак, отмечаем основную пикантную особенность монгольской религии: она не могла быть порождена кочевыми племенами на тогдашней их стадии развития, и уж совсем невозможно допустить, чтобы племена, пусть даже и принявшие ее извне, не сохранили абсолютно никаких явных следов языческих верований, из каковых «коротких штанишек» они не имели ровно никакой возможности вырасти к тому времени. Скажем проще: это не могла быть религия монголов, это могла быть религия, созданная лишь культурной и развитой нацией, давно уж отрешившейся от языческих верований (или же трансформировавшей их до полной неузнаваемости, как, скажем, китайцы трансформировали заимствованный из Сибири шаманизм в высоко натурфилософский даосизм)

Соответственно, резюмируем все сказанное:
1. Армия Чингисхана была огромна, численно превосходила всех своих противников, и при этом людские резервы ее подпитки были таковы, что позволяли расходовать живую силу без оглядки – лишь бы обеспечить высокие темпы продвижения.
2. Армия эта была весьма дисциплинированна и отлично управляема, при этом – идеологически мотивирована, по своему этническому составу – безусловно гомологична. Если вкрапления каких-то чужеродных элементов и имелись, то крайне незначительные.
3. Армия эта и ее полководцы обладали высокой военной культурой, оперативной грамотностью, изобличающими хорошую академическую школу и долгую предшествовавшую практику ведения крупных войн.
4. В основе идеологии нашествия лежала монотеистическая религия, восходящая к буддизму, но намеренно и грамотно «купированному» для нужд войны.
5. Эта армия не могла состоять целиком из кочевников по той простой причине, что кочевников в таких количествах во всей Евразии в принципе не водилось. Более того, и сколько-нибудь значительную ее часть не могли составлять кочевники.
6. Какова бы ни была эта армия по численности и умениям, она не имела никаких шансов на захват Северного Китая, не говоря уж про Южный. Просто потому, что для Хорезма или Руси полтораста тысяч – это довольно много (хотя подпитка все равно нужна), а  для Китая – это ничто.
7. С другой стороны, без человеческих ресурсов Китая она не имела никаких шансов на захват Средней Азии и Восточной Европы.

В общем, любезный читатель, надеюсь, вы уже догадались, на ком сходятся все стрелки и кто на самом деле были эти мифические «монгольские завоеватели континента»?
Конечно, это были китайцы, в чистом виде (ну, может, немножко примешали тех же монголов-уйгуров разнообразия ради и юмора для).
По сути же, в мифе о Чингисхане и монгольских завоеваниях, мы сталкиваемся с мистификацией куда более масштабной и остроумной, чем в фальшиво щурооких лицах летчиков Ли-Си-Цина и Си-Ни-Цина во Вьетнаме – хотя из той же серии.
Причем, мистификация эта, задуманная в правящих кругах северокитайской империи Цзинь, направлена была в первую очередь на одурачивание собственного народа. Тут чувствуется матерая закалка в политических интригах, идейное наследие Конфуция, который мог бы дать фору Макиавелли ровно так же, как Сунь Цзы – Клаузевицу.

Дело было так: ситуация в царстве нестабильная, народ, даже такой кроткий народ, как китайский, постоянно бухтит и бунтует, нужно чем-то его образумить. Чем? Конечно, внешней угрозой.
И вот запускается проект под названием «Чингисхан Великий и Ужасный».
Мы помним, что в монгольские степи регулярно отряжались карательные войска, в сафари на кочевников?
Надо полагать, очередной такой маленький отрядик просто вынес всех этих монголов-немонголов, шуданов-нешуданов окончательно и к чертовой матери: чтоб под ногами не путались и фишку не ломали. Думаю, монголы как нация тогда и перестали существовать, а монголы нынешние – это, скорее, всего, какие-то китайские пацифисты, отложившиеся от войска «Чингисхана» и бежавшие туда, где человеку жить, в общем-то, заказано. Милейшие и мирнейшие люди.
Отряд же этот, пробыв какое-то время в степи на «переподготовке», приучился носить одежды кочевников, хамить, как кочевники – и даже исковеркал язык до такой степени, что простым крестьянам он мог казаться каким-то даже некитайским (с другой стороны, там столько диалектов, что последнее и вовсе необязательно).
Одновременно разносится неблагая весть: некий хваткий перец по имени Тэмуджин сплотил-таки грозных монголов, сделал им полный курултай, где была принята в первом и окончательном чтении их конституция, Ясса.
 Что за Ясса, какая такая Ясса – никто не в курсах, как тогда – так и сейчас. Есть какие-то отрывки-обрывки, в переводах и пересказах на иранский, арабский, китайский – но суть уловить трудно. Прямо как гнусный фашистский план Ост….
В общем, ничего про ту Яссу не «яссно», кроме одного: кочевать монголам предписывается, потому как зело для здоровья полезнее, нежели дышать угарным воздухом мегаполисов. Да, мы уже отмечали, что с документами монгольской империи на монгольском языке вообще голяк полный наблюдается? «Сокровенное предание», тайная история Чингисхана якобы дворцового исключительно  употребление – это, как мне тут подсказывает Азраил Ракшасович, фальшивка явная, новодел, навроде славянской «Велесовой книги». А больше никаких монгольских писаний и не сохранилось… Неудивительно: солдат заставить язык ломать – дело одно, но самим грамотным китайским махинаторам до этой тарабарщины опускаться – зазорно. Поэтому и официальная история монгольской империи, «Юань Шу», только на китайском и существует.
Дальнейшее развитие событий: из степи наваливается скопище этих порядком одичавших и озверевших там красавцев, имитируется сражение с доблестными китайскими пограничниками и полнейший разгром последних; император выходит на балкон и заявляет народу: «Опаньки, граждане, приплыли: оккупировал нас монгол поганый! Ну не умеем мы воевать, не умеем! Зато (хитро прищуривается) – торговаться умеем еще как. И сейчас за ваши никчемные и презренные жизни торговаться будем – а то ж ведь монгол всех вас, уроды неблагодарные,  под корень извести мыслит. Ну а вы – того: молитесь за нас и материально не забывайте!»

Кстати, примечательное обстоятельство: даже официальная история признает, что монголы сохраняли китайскую администрацию, а в последующих походах в Юго-Восточную Азию использовали так же китайские армию и флот – и походы эти иначе как «монгольско-китайскими» не называются. Хорошо, Гитлер тоже использовал Власовскую РОА (на самом деле – не больно-то и использовал, боялся), но она по сравнению с Вермахтом все же была слаба. А как вы представляете себе принудительное использование армии противника, когда эта армия превосходит вашу собственную многократно – исходя из одной лишь демографии этого противника? Конечно, ни о каком принудительном использовании речи идти не может – только о добровольном и равноправном военном союзе. В действительности же следует понимать так: для походов в современный Индокитай использовались войска Южного Китая, ставшего чем-то вроде протектората, выступающие в качестве таковых, и войска Северного Китая, «косящие» под «монголов».

Но – это мы чуть вперед забежали, а пока что у нас – полный триумф антрепризы с ряжеными кочевниками.
Дело слажено: народ трепещет и терпит все тяготы, все довольны.
Потом, правда, решили не останавливаться на достигнутом: почему бы, в самом деле, имея такую силищу, не завоевать, скажем, глобус?
Раньше-то Китай реноме своим дорожил, миролюбивым и просвещенным, а теперь – чего стесняться? Это все не мы, как мы есть сами оккупированные – это все варвары нехорошие!
Ну и пошло-поехало. Под завязку цзиньские правители, испытавшие головокружение от успехов, решили, наконец, и Южный Китай, Сунскую Империю подмять. А заодно – чего уж мелочиться? – и Корею. Ну, кстати, если кто-то еще сомневается в том очевидном факте, что с самого начала «Чингисхан» был генералом Цзиня, и войско его – это, по сути, войско Северного Китая, а никаких не монголов, сравним просто протяженность тех или иных завоевательных кампаний:
Хорезм – 2 года;
Русь – 5 лет;
Южно-Сунская империя – 21 год, несколько походов, не всегда успешных.
Корея – 42(!) года в общей сложности.
Тенденция, по-моему, очевидна: когда агрессор имеет дело с западными державами – они складываются очень быстро, время тратится в основном на переходы. Когда же его противник – восточная страна с хоть сколько-нибудь сравнимой демографией, войны получаются затяжными (не верю я в геноцид китайцев горсткой монгольских и прочих кочевников, но вот Северный и Южный Китай, схлестнувшись, действительно могли разменять миллионы; что называется, «…и друг друга извела»)
И тут такая оговорка: Цзиньская империя, первое захваченное Чингисханом китайское государство, по численности населения хоть и уступала Сунской, но все же заметно превосходила Корею (а Хорезм с Восточной Европой вкупе – раз так в несколько).  И монгольские орды тогда, если верить официальной истории, состояли из одних только кочевников. И как вы думаете, сколько времени понадобилось этой шпане, чтобы покорить могучее китайское царство?
Четыре года – по самое Хуанхе, с заходом в Тангут, относительно слабый (для Цзиня, а не для степных конокрадов, естественно). Почему так? Да потому что бутафорская эта война была, бой с тенью, сплошное надувательство и арапство!

Правда, конец этой величайшей в истории китайской оккупационной империи был бесславным: в штабе произошел пожар, планы военные, а главное – разговорники по искусственному «монгольскому» языку пропали безвозвратно; несчастные солдаты, оказавшиеся вдали от поднебесной родины и без связи с центром, впали в уныние и печаль… А потом и вовсе ум за разум зашел от необходимости изображать из себя черте знает кого, кочевников диких, и говорить на языке, которого они сами не понимали (разговорники-то все погорели!) Китайский, само собой, они забыли давно… Да тут еще и лиловый Виннипух с севера приперся – пойди поймай его, когда Чуйская долина за дальними горами осталась… Проблемы одни…

От такой жизни бравые завоеватели затосковали и деградировали окончательно.
Кое-как перебивались подсобными работами: колесо тележное починить кому, сено покосить. Или, вот, такой еще промысел был: Стояние на Угре. Поймает мужик угря – и надо его через трубочку воздухом надуть, чтоб потолще смотрелся да уходил подороже. А угорь – он же скользкий, вёрткий: самому держать противно.
Вот мужик и нанимал баскака неприякаянного, чтоб тот ногой угря придавил, постоял на нем.
 Или, скажем, на разборку между русскими князьями вписаться. Кому свезло – те и в Европу на приработки поехали, в Грюнвальдской стрелке фартово бабок срубили, за содействие.
Ну а потом и вовсе рассосались.
И если честно, мне их не жалко ничуть. Потому что сказано в Писании: «Кто к нам с мечом придет – тот пусть мушку спилит!»
Одно меня теперь беспокоит и тревожит: я ведь самую страшную китайскую хитрость и подлость разоблачил. А они ведь ни перед чем не остановятся…
По хорошему-то счету, мне б теперь эвакуироваться надо – но план эвакуации, как уже отмечалось в нашем исследовании, скурил лиловый Виннипух… Вот ведь какая досада…
А китайцы? Что китайцы? Китайцы красят яйца!
И пудрят мозги.
Думаете –  они так и обломились на том эпизоде тринадцатого века? Никаких реваншистских настроений?
Нет – вы их плохо знаете! А я знаю про них ВСЁ! Про каждого персонально: имя, фамилия, адрес, группа крови, сахар в моче.
И они знают, что я знаю.
Что план их, неуемная жажда мирового господства, снедавшая их все эти столетия, ныне раскрыты.
Впрочем, план скурил Виннипух – но вот что с жаждой-то делать?
Кровью утолить – вот что!
Кровью народной залитые троны
Сталью наших багров обагрим!
Дайте мне багор – я наконец пойду на охоту за этой лиловой и поролоновой, тринадцатой, как столетие, инкарнацией  Будды-Богдо, мишки Шангрилапового!
Но сначала – будем решать вопрос с китайцами, в рабочем порядке.
О, китайцы – хуже иезуитов.
Хуже фашистов.
Хуже таксистов!!!
Набатный хрип двухдолларовых будильников.
Надрывный треск мгновенно линяющих футболок.
Тревожная какофония неумолимой беды.
Но мы – не слышим. Они закупоривают наши уши коварными headfones, у которых тут же отлетают контакты. Да, мы теряем контакт. И ловим массу. А надо ловить Виннипуха…

Сполохи красных зарниц на желтом небе. Желтое небо становится ближе с каждым днем.
Ну мы – не видим. Они хоронят наши глаза под кривыми стеклами очков в пластиковой оправе.

Лица желтые. Над городом кружатся.
И без шороха умеют опускаться.

Это здесь. Это десант. Это сейчас. Это война. Это уже.

Фабрика фаянсовых болванчиков отчайнизации работает без роздыха – ей отдали мощности всех заводов по выпуску презервативов. Статуэтки миллионными рядами, на сотни Тяньаньмыней. На одно лицо, на одну голову, на одну идею. Вселенский вернисаж синих роб на песочных роботах. Полчища муравьев-солдат, пожирающих самую землю, по которой ползут. Абсолютный фашизм с девятью нулями за фюрерским колом. Фашизм ночных кошмаров с лицом имени Боткина. И лиловый паралон Виннипуха.

Тень костлявого дракона застит нам солнце. Шакальский тигр изготовился к прыжку.

Над Китаем небо синее,
Меж трибун вожди косые.
Хоть похоже на Россию –
Только все же не Россия.

Китайское небо громоздится над нами. Ветхая эмаль лупится и пудрит свежие головы омерзительной коростой. Уринотерапия юных мозгов грязными струями Хуанхэ. И тебя вылечат, и тебя вылечат, мальчик-хунвейбинчик, наливное китайское яблочко. С тебя сдерут личность, как шкурку с утки по-сычуаньски. Так что, воистину,  и тебя вылечат!
Только меня не вылечат… Шинофрения крепчает!

Мы несем знамя.
Знамя – это Мао.
Мао – это Дао.
Дао – это Мао.

Полная даонизация. Вечная, как черная дыра, философия. Культура, окуклившаяся в своем статичном, как кошачье электричество, бессилии.
Стань деревом, стань травой, слейся с миром, откажись от самости! Размокни в мокше, не нервничай в нирване! Вот их девиз, их подсибирская язва в сознание, фурункул на живот и на смерть человечеству.
Тотальное стадо затопчет английские парки, булонские леса и рязанские огороды, оставляя за собой пустыню. Желтая клякса расползается по глобусу.
И уже кунгфуистские персты тискают белые перси конфуцианскими ногтями!

Это сейчас. Это война. Война с саламандрами, не щадящими собственной икры.

Война началась. 

Или мы – или они. Или – тараканы.
Но лучше – мы.

Есть ли у нас шанс?
Неважно – у нас есть воля к борьбе! К борьбе за волю!
Пусть порох придумали они, но он – в наших пороховницах.
Бесплатные аптеки забиты антихинином.
Открыты пункты раздачи мелков для рисования свят-круга индивидуальности.
Люди с глазами, широко открытыми на мир, распахивают их еще шире: и столбенеют при виде правды.
Но временно.
А потом – спохватываются за руки. Друг друга.
Окладистые православные бороды в спасительном экстазе сливаются с пейсами под белоснежной чалмой.
Наша хоругвь – Звезда Давида на Зеленом Поле, в боевитом перекрестии Юнион Джека.
Наш гимн – Нагила Аллилуйя Храни.
Наш тотем – волоокий павлино-утко-еж!

Почистить зубы, спасти мир, купить жвачку!
Не отдадим родимой Костромы!
Защитим китов нашей цивилизации от безжалостных гарпунов!
Отстоим Китай-город!

Мы не можем не победить. Победа останется за нами. А мы пойдем дальше.
И мы помножим тебя на все девять нулей, несуразный атавизм, зловредный рудимент, гнусный аппендикс слепой кишки эволюции, поганый копчик над  седалищем воцарившейся политкорректности. Мы словим тебя, омерзительно лиловый китайский поролоновый Виннипух!

Vidi et dixi!»

К.Г.: К сожалению, в тетрадке не было указано ни фамилии, ни адреса – даже и не знаю, куда вызывать… Досадно…