Когда здесь грянет мега-взрыв, он не покажется удивительным, потому что удивляться будет некому. Обрывки шнурков будут долго летать в воздухе, выписывая фигуры, а здесь останутся лишь лишенное запахов море, светлые дюны, и Фади, суррогат этой многострадальной земли.
Спросил я:
"Где отыскать мне монастырь пузатый,
Чтобы стоял он на вершине
Зеленого холма,
И чтоб соседние холмы,
Как кошки, выгибали спины?".
Кофейная земля пузырится,
Бурлит, струится
Из медного арабского кофейника.
Без сахара. Щепотка соли.
Как море вспенившееся
На зеленых камнях Яффо,
Соль вытекает.
Море левантийских слез? Банально.
Чашки, как два наперстка на столе.
В них цвет земли.
И в центре –
Кофейник желтый лампой Алладина.
Горечь на языке -
Приглашение неспешное к беседе.
Статично, с низкого угла,
Как Яссужиро Озу,
Арабскую недвижность ты снимал -
Холодный пол и черные глаза сестры,
Как пропасть. Немой вопрос.
Восточные напевы из открытого окна.
Седой отец
И смуглощекий мальчик,
Во дворе играющий с мячом.
Здесь объектив не выдержал
(Не знаю, вынес ли бы это Озу) –
Срывается, взмывает ввысь -
К небу, выше.
Разворотом полным ловит солнце,
Воздушным шариком
Застрявшее в густой оливковой листве.
Четыре года в Технионе –
Не шутка. Мог бы
Из Силиконовой долины равнодушно наблюдать
За тем клочком земли.
Или в израильском хай-теке,
Снося ухмылки
Бритоголовых отставных пилотов,
За указательными пальцами следить...
Нет, лучше соль Земли
И камера в руке, как третий глаз.
Иль Третье Ухо?
На фоне кампуса и майского цветенья,
Как призраки,
Твои герои плывут
Сквозь беззаботность отроков толпы
Гудящей на языке пророков.
В стать целлулоиду,
В Стинбек вставленному неумело,
Рвут перфорацию,
Идут рывками.
Спотыкаясь на каждом
Двадцать четвертом шаге,
Сбивают мерное шуршание подошв.
Средь зверя-города
Разлегшегося
На средиземноморском мысе,
Ступают босиком
По серому песку,
Где некогда грузили в баржи
Многоликую толпу.
Откуда, словно нечистот потоки,
Выброшены в море
Из ржавых канализационных труб,
Стекались они в Газу и Рафиах
(Кому повезло, добрались до Каира),
Оставив теплые слепые стены
Белокожему художнику.
Шаг за шагом,
Медлительно,
Как призраки,
Уходят в море,
Сантиметр за сантиметром
Проглочены волной.
Чужие на своей земле.
Задумался:
"Чем склонами холмов иерусалимских
Тебе бродить,
Ты лучше
Пройдись вдоль побережья -
Здесь много ты найдешь развалин.
Согласись,
Останки храма
Выглядят намного экзотичней,
Чем оштукатуренный рукой молчальниц
Бет-Джамаль с причесанным двором...
....
Как видишь, разрушали храмы
Не только на твоей земле."
22 июня 2004 г.