Конкистадоры песчаных пляжей

Дмитрий Сабаров
Эпиграф

«Когда проезжаешь Cote d’Azure и прикидываешь количество купальщиков, возникают серьезные сомнения в том, что океан составляет три четверти поверхности планеты. По-моему, в географических обществах процветают беззастенчивая коррупция и приписки…»
Жан Лефруа, «Селявилизация»

Еще эпиграф

«Из сотен тысяч известных ныне видов рыб лишь несколько десятков опасны для человека. Но почему-то, заплывая далеко в море, мы думаем об одной только белой акуле больше, чем обо всех морских попугайчиках, коньках и окушках. К слову, о Наполеоне написано больше книг, чем обо всех Валуа и Бурбонах вместе взятых…»
Там же.

И еще…

«Достигнув моря, Ляо Йонг зашел в воду, чтобы победить Морского Дракона. Вызывая чудовище на бой, отважный Ляо Йонг принялся бить по волнам своим мечом в десять тысяч дзиней. Однако Дракон обитал в недосягаемых глубинах и не услышал зова отважного Ляо Йонга. И тот, по смене трех лун, выбрался на берег и принес людям весть о том, что Морской Дракон непобедим. Благодарные люди сложили песнь о научном подвиге храброго Ляо Йонга, который дал им это знание».
Сед Лунь «Легенда о Ляо Йонге»

Да и еще до кучи – чего мне, жалко, что ли?

«Пожалуй, из всех теплокровных способностью НЕ уметь плавать обладают лишь некоторые люди. Домашние кошки плавают замечательно, пусть и неохотно, как я имел немало возможностей убедиться в детстве. Из птиц же самой неводоплавающей считается, пожалуй, курица. Ерунда: в бытность мою в деревне, в том же розовом детстве, мы запускали в пруд цыплят разных возрастов. Все выгребали! И, как показали длительные эксперименты на одноклассниках и друзьях младшего брата одного моего друга, лишь среди человеческих детенышей попадаются индивиды, изначально не владеющие флотацией. Впрочем, у нас этому быстро учатся…»
Артем Железнов, «Mein Pioneerenkampf»







Летнее утро достигло зрелости, солнце начинало палить с жестоким подростковым цинизмом, обещая к полудню стать и вовсе маньяком,  предпочитающим сахарные девичьи плечики да бледные детские спинки и тискающим их особенно люто, до волдырей и отслоения кожи.
Артем не боялся ни подмосковного солнца, ни каких-либо иных грозных светил: он недавно вернулся из Туркмении, из командировки… Но все равно подумал, что кондиционер – штука хорошая. Тем паче, мощный кондиционер – такой, какой стоял в его «пассате».
Машина мчалась по малонасыщенному шоссе, все более удаляясь от огромной сковородки на десять миллионов вяло томящихся бифштексов, шершавой серо-чадной сковородки с ободком в сто двадцать километров, сковородки, носящей ставшее вдруг обманчивым влажно-болотно-чавкающее имя «Москва».

- Там еще кто-нибудь будет, кого я знаю? – спросила Женя, продолжая разговор.
- Только Лёшка. Из знакомых тебе. Еще - Долорес и Лешкин братец. Санька. Милейшее существо… - немного подумав, Артем неожиданно добавил к аттестации, со смешком: - Нах-хал редкостный!
- А Долорес - что?
- Красива, умна, артистична – все с тремя плюсами. С ней, думаю, вы подружитесь – только к юмору ее привыкнуть надо. Бо мрачноват…
- Как твой?
Артем прищурился:
- Понимаешь разницу между кисейным облачком и полным солнечным затмением? Увидишь Долорес – поймешь.
- Ну прямо богиня Кали!
- Хуже – сугубая Геката. Лёшку треплет, что черная пантера – кутенка чихуахуа.
Артем еще что-то хотел рассказать о взаимоотношениях парочки, к которой они ехали в гости, но отвлекся на мобильный: пришла эсэмэска.
- Лёха? – полюбопытствовала Женя.
- Нет, Ирка, моя бывшая, - откровенно, но без какого-либо вызова ответил Артем.
- Интересно, почему я не ревную?
Артем пожал плечами:
- Потому что догадываешься о моей реакции на сцены фальшивой ревности…
- Отчего ж фальшивой?
- Для настоящей повода нет. Мы с Иркой расстались друзьями – но не более того. Кстати, ровно тысячная констатация этой истины за месяц. Юбилейная…
   Женя помолчала: Артем как обычно убедил ее в  отсутствии ревности -и развивать тему не хотелось. Поразмыслив, завела другую:
- Слушай, а почему вы Лешку «Алези» называете?
- Потому что Алексей Зимин и потому что есть такой гонщик Формулы-1, Жан Алези, некогда топовый.
- И что?
Артем вздохнул, будто говоря «сама напросилась», откинулся на спинку сиденья, расправляя плечи – и резко вдавил газ в пол.
Из-под торпеды послышался приглушенный шумоизоляцией рев, похожий на хороший фильм о войне: так же ненавязчиво, но убедительно он давал представление о яростном сражении шатунов с коленвалом, по воле водительской стопы разыгравшемся в неродном альпиновском движке.
Благопристойная бюргерская машина плавно и зримо задрала нос, будто пошла на взлет – и, судя по ускорению, действительно была близка к переходу в авиационную ипостась.
- Артем! – окрикнула Женя, когда «пассат», разогнавшись далеко за двести, принялся с визгом, не сбавляя скорости, лавировать в заметно сгустившемся потоке, то и дело вылетая на встречную.
Артем сжалился и отпустил педаль.
- Страшно? – он улыбнулся, не без самодовольства. – А Лёшка так все время ездит – ему по-другому неинтересно. Оттого и «Алези».
Сзади послышалось недовольное ворчание.
- Ну вот, Нерри разбудил! – упрекнула Женя. – А так славно сопел всю дорогу!
- Да приедем уж скоро… - Артем принялся набирать номер на телефоне.

- Что-то Лёха не отвечает… - посетовал он через минуту. – Ладно, Саньке позвоню…

- Саш, привет! В общем, мы сейчас Сенск проезжаем. Минут через десять будем у вас. Так что давай – бей в набат, стучи в бубен, буди спящих, поднимай мертвых!
- Ты там на подъезде, на грунтовке, тогой, поаккуратнее, - из трубки послышался хрипловатый мальчишеский голос. – Песок рыхлый – сесть можно запросто!
- Да уж как-нибудь, твоими молитвами…

Съезжая с шоссе на бетонку, вскоре действительно переходящую в промятую, ухабистую песчанку, Артем все же задрал клиренс до максимума и включил антипробуксовку.

Дом - большой, добротный, трехэтажный, - стоял обособленно от дачного поселка, метрах в двухстах, и напоминал не крайней бедности разночинного интеллигента в сюртуке, пришедшего в зипунно-лапотный народ, но держащегося вне досягаемости онучёвого амбре.
За ажурной металлической оградой, у самых ворот, стояла белая, свежая на вид «нива», но почему-то без стекол и с просевшей на искривившихся стойках крышей.
- Похоже на выпускницу средней школы, оттраханную в канаве прямо в бальном платьице! – Артем кивнул на увечную машину.
- Фу! – Женя негодующе поморщилась.
К воротам на шум «пассата» вышел парень в плавках, со взлохмаченными с недавнего сна русыми вихрами и мрачным, слегка припухшим лицом.
Артем опустил стекла:
- Здорово, Сандро! Что смурной такой на этом празднике жизни? 
Парень закурил.
- Ха-ай! Потому что не мой это праздник ни разу! Потому что затрахали уже трахаться! Дрыхнут, блин, и трахаются – трахаются и дрыхнут! Кролики! Никакого духовного содержания – одни физиологические инстинкты. Вот и сейчас их разбудил – поспасибкали, да заперлись. Типа, мир погибнет, если еще разок не перепихнуться с утра, до гостей!
Артем поцокал языком:
- Экий обличительный пламень в рецех твоих! Кстати, а свою подружку что не пригласишь?
- Танька поступает…. Вот нафига девке высшее образование, спрашивается? – в армию все одно не загребут… - Санька почесал затылок, словно дивясь прихоти недавней одноклассницы: сам он как раз на прошлой неделе сдал последний вступительный экзамен. Вычесав озадаченность, продолжил: - А тут, местные – или при парнях, или «столько водки не бывает». А эти все трахаются! – Санька с ожесточением рванул жалобно пискнувшую травинку и принялся обсасывать сладкий кончик, извлеченный из телескопического стебля. Он еще что-то буркнул, возможно, нецензурное.
- Ты учти – я не один, я с Женей! – строго предупредил Артем. – Выражайтесь культурно, юноша!
Тем временем на заднем сиденье машины произошло шевеление – и наружу высунулась огромная, едва не во все окно, голова с длинным интеллигентным носом и острыми стоячими ушами.
Льдисто голубые, умные, чуть усталые глаза посмотрели с таким холодным, отстраненным, но пристальным вниманием, что Санька едва не выронил сигарету.
- Это Женя?! Уважаю, слушай!
- Женя – это я! – пассажирская дверь распахнулась – девушка вышла из машины и улыбалась, потешаясь фурору, какой обычно производил ее любимец. – А это – Нерри. Мой песик.
- Хороший песик… - Санька покачал головой, все еще под впечатлением.
Нерри (сокращенное от Маннергейма) был рожден финской ездовой собакой, хаски, взалкавшей дикой волчьей страсти – и получившей желанное. От матери унаследовал уникальные в собачьем мире голубые глаза. От отца – жесткую густую шерсть, суровый нрав и габариты. Впрочем, в последнем отношении Нерри далеко превзошел папашу – метис получился не просто крупным, а таким, что повидавшие его переставали ощущать принципиальное различие между доберманом и таксой.
- Кусается? – опасливо поинтересовался Санька, выходя за калитку.
- Сам - как думаешь? – Артем фыркнул.
- Можешь погладить – друзей не трогает! – заверила Женя и разъяснила псу диспозицию: - Нерри - свой!
Гигантский зверь спокойно перенес осторожную ласку и даже потянул шею, будто норовя предоставить Санькиным пальцам побольше меха.
Артем бросил быстрый взгляд за забор:
- Привет, Лёх!
- Дрясте! – Алексей спрыгнул с крыльца, перемахнув через перила, и подошел к машине. В отличие от брата он был не только взъерошенным, но и раскрасневшимся от недавней очевидной активности. – Что-то вы рановато.
- Пробок обещанных не было.
- Вы, вот что… - Алексей прихлопнул ладонью волосы, упорядочивая мысли. – Вы бира зацепили?
- Четыре упаковки. Еще – шашлык и два стакана.
- Два стакана чего? – Санька заметно оживился.
- Того, что некоторым не светит и чем некоторых не греют, - Алексей сурово и назидательно осадил брата. – И так глаза по жизни красные!
- Это от воды…
Проигнорировав явно неубедительное возражение, Алексей снова обратился к Артему с Женей:
- При комплекте, значит, ага? Молодцы… Тогда, Тём, поступим следующим образом: вы нас подождите, пару минут, да и поедем сразу на озеро – чего время терять?
- Можно и так…
- Ну вот и отлично. А я, извините, вас покину… - Алексей подсмыкнул шорты и доверительно, британски-гнусаво-бубнящей скороговоркой признался: - Иначе мое молодое тело совершенно растворится в жидкости!

- Что это он такой сердитый на тебя? – поинтересовался Артем у Саньки, когда хозяин дома поспешно скрылся за углом.
Тинейджер поморщился и буркнул:
- Да он с похмела по жизни гундит… Слушай, Тём, а у тебя пиво холодное?
- «Бодун крепчал, пора принять таблетку»?
- Уй, да не то слово!..
- Холодное. Кстати, с «днем варенья», Саша! – Артем, вместе с банкой, протянул сверток, перевязанный розовой лентой.
- Ух-ты! – распотрошив сверток и раскрыв таившийся в нем футляр, паренек тут же нацепил на нос солнцезащитные очки, купленные явно не Черкизовском рынке.
Потом, щелкнув открывашкой, приложился к вожделенной, почти что эротическим шепотом зашипевшей банке и оргастически застонал.
- Да ты алкаш, - не без осуждения диагностировал Артем.
- С ними станешь… Днюхи косяками идут, без продыху, без просыху. В прошлый четверг – Лёхина, в субботу меня отхэпибёздили по полной программе… А вчера Ло отмечали – и это был critical damage! Хитпойнтов на пару тяг осталось.
Словно озаботившись расшатанным здоровьем, он отстрелил недокуренную сигарету.
- Попробуй не мешать вискарь с пивом!
- Да это все они! – Санька оправдательно раскинул руки. – Обжимаются, чмокаются всю дорогу – а до меня никакого дела! Не уследили за подростком, эгоисты! Доверяй таким свое воспитание…
Вдруг он осекся, схватился за затылок и едва не выронил банку. Все повернулись к дому: на крыльце стояла…
Женя едва удержалась от того, чтобы протереть глаза: смуглая девушка в изумрудно-серебристом купальнике, стоявшая на крыльце, была не просто хороша, а ослепительно хороша. Женя одновременно почувствовала мимолетную досаду, подумала злорадно, но едва ли справедливо «Слишком уж спортивные формы – и впрямь черная пантера, а не женщина!» - и тотчас раскаялась в собственной инстинктивно-извинительной, но неуместной ревности.   
- Ты чего? – Санька обиженно потер затылок.
- Воспитываю, - лаконично объяснила Долорес – и тут же сделала неуловимое движение пальцами, отчего парень снова ойкнул, припал на одно колено - и завалился на бок, явно преувеличенно стеная на манер футболиста, «вымучивающего» штрафной.
- Привет! – неспешно, по-кошачьи грациозно приблизившись, «пантера» лучезарно улыбнулась и протянула Жене «лапу» с перламутровыми «когтями».
- Долорес. Женя. – представил Артем.
- Чем это ты его? – спросила Женя, кивнув  на продолжавшего корчиться Саньку.
Долорес раскрыла левую ладонь и предъявила горсть крупных спелых вишен:
- Не желаете?
Сама отправила в рот сочную ягоду, аристократично сплюнула косточку, небрежно взмахнула кистью – раздался краткий щелк, и Санька схватился за шею.
- Вставай уже, нытик!
- И что – можно вот так запросто свалить человека с ног вишневой косточкой? – подивилась Женя.
- Можно и вовсе завалить – все от точек зависит… - профессионально-серьезно растолковала Долорес и задумчиво посмотрела сначала на вишни, а потом – на Саньку. Тот моментально вскочил на ноги.

- Так, ну что, все готовы? – бодро поинтересовался вернувшийся Алексей.
- Мне бы в купальник переодеться… - Женя раскрыла сумку. – Где бы?
- Да вот здесь! – Санька, вполне оправившийся от вишнево-педагогического расстрела, ухмыляясь, показал на застекленную едва не от пола террасу. – Погоди, я только билетики в поселке продам…
- Пойдем, провожу! – пригласила Долорес.
Проходя мимо Саньки, продолжавшего ухмыляться самым вызывающим образом, Женя не удержалась:
- Парень, я знаю тебя всего пять минут – но мне уже хочется сделать вот так… - и ее ладонь ощутимо шваркнула по тинейджерскому затылку.
- О! – нисколько не смутившийся Санька поднял палец. – Обрати внимание, Тёма: твоя дама знает меня всего пять минут – и ей уже хочется прикоснуться к моему телу!
- Мне тоже… - кивнул Артем – и тут же реализовал свое желание: пользуясь превосходством в росте, положил свою широкую ладонь на неуемную вихрастую голову и медленно, но неотвратимо придавил тщетно извивающегося паренька к земле, уронив-таки на траву.
- Ну чего, от всех получил? Теперь, видимо, моя очередь? – осведомился Алексей. Младший брат откатился и продемонстрировал средний палец.
- Именно это с тобой и будет! – серьезно подтвердил Алексей. – Аннигилируйся, Отдых Природы: нам с Тёмой побеседовать надо.

Оставшись вдвоем, коллеги закурили.
- Я слышал, в «Чуркестании» жарко было? – риторически уточнил Алексей.
- Градусов сорок, - Артем улыбнулся с обворожительной непроницаемостью.
- Типа, top-secret?
- Да какое там… - Артем покривился, сбрасывая обворожительно-непроницаемый грим. – Собственно говоря, рассказывать нечего. «Бедуины» накатили на «Петройл», хотели захапать на халяву Каспийский филиал. Аверин – до нас: вспоможите зарамсить проблему, братушки-супермены! Ну меня и отрядили, «рамсить». Усилил охрану  вышек взводом «Денеба», приказал бить на поражение по всему, что сунется на территорию. А если в масках – то сразу меж прорезей! Позвонил этому… их… паше-баши  - Артем бросил взгляд в небо. – Ну и поставил сходу резко: русскую нефтяную компанию всякий обидеть норовит – а не слабо ли ему наехать на назгула Ауэрза? И сколько он после этого прожить планирует? В общем, извинились за недоразумение…
- «Назгул Ауэрза»? – Алексей засмеялся. – Внушает, е-мое!
- Внушает, - согласился Артем. – Если не слышал еще, нас так фээсбэшники прозвали, наш первый агентурный дивизион. По-моему, остроумно: как раз девять персон.
- Я, стал-быть, тоже «назгул»? – Алексей гротескно надул щеки и выпятил грудь.
- Ну так, - Артем неопределенно покрутил кистью. – Комедийная версия. Из Гоблиновского перевода...
- Да иди ты…
- Ладно, у тебя все впереди. Ты лучше ответь мне, Лёша, откуда домишко такой нафокстроченный? В нашем поселке бассейн свой два года уж как до ума довести не можешь – а на стороне недвижимостью обрастаешь? Или Ло подарила?
- Неа, сам купил. По случаю: коммерса одного знакомого прокуратура припекла, железными рогатинами и вилами двойными – ну он понял, что надо подрывать из Раши. Я ему экстренную эвакуацию сделал – он мне дом за бесценок отписал. Нормальный, кстати, дом: я только дизель и насос заменил… И район, кстати, замечательный…
- Да я уж видел вашу знаменитую белую гору, по дороге! – Артем усмехнулся. – Монументально! Монблан!
- Фосфогипс! – Алексей отмахнулся. – То есть, не фосфогипс, в чистом виде – полуфабрикат, типа, или просто шлак. Но его здесь все фосфогипсом называют. Отход химкомбината, в общем. Штука вполне безобидная: на этой горе уж и деревца растут. В конце концов, люди тут десятилетиями живут, при комбинате этом.
- В Чернобыле тоже живут. И даже говорят, что восемь сосков на вымени – молока вдвое больше.
- Да ну тебя… Зато тут озера реальные, карьерные, песчаные. А не заиленные навозные лужи, как везде! Сам сейчас увидишь!
 

Озеро находилось километрах в пяти – но по уверению всех там побывавших, оно стоило дороги, донельзя скверной песчаной дороги, проложенной сквозь сосновые посадки и местами больше походившей на пожарозащитную просеку, нежели на хоть какой-то транспортный капилляр.
- Тём, дай порулить! – первым делом попросил Санька, оказавшись в машине. – Я «пассатку» твоего еще не пробовал!
- A propos, а что это за «нива» во дворе у вас стоит? – как бы невзначай поинтересовался Артем.
Тинейджер мгновенно стушевался и насупился. Алексей же, напротив, принялся объяснять весьма охотно:
- А это, Тёма, мой Саше подарок на семнадцатилетие. Ну и на поступление заодно. Права купил, «ниву» купил – вот только «ездить» хрен этому оболтусу купишь!
- Ладно тебе… - младший брат примирительно пожал плечами. – С кем не бывает?
- Со мной не бывает. С Артемом не бывает.
- С тобой? Сам же пьяный в хлам летаешь!
- Летаю – но не падаю! Заметь, у меня за шесть лет ни одной аварии, ни одного касания (Алексей постучал по черному подлокотнику). А у тебя – на первой же неделе. Знаете, господа, как дело было?
Санька, пристыженный и раскрасневшийся, отвернулся.
- Как? – спросил безжалостный Артем.
- Дело было так: отметив траурный день своего рождения в семейном кругу, в последующие сутки Саша решил продолжить торжества с такими же малолетними деградантами и прочим браком эволюции. Понятно, что бухла им хватило лишь для осознания необходимости «усугубить». Поселковый магазин встретил разгулявшуюся молодежь амбарным замком, потому что на землю неожиданно спустилась ночь. Впрочем, это ли преграда на пути к желанному поросячьему визгу? И вот в Сашину «ниву» под завязку набиваются уквашенные да укуренные друзья и подруги – и мчатся в Сенск за догонкой. Благополучно затарившись, на обратной дороге они приходят в окончательную эйфорию от того, что удачно разминулись со всякого рода «гиббонами» – и Саша принимается потрясать своим немеряным водительским мастерством нездорово хихикающих юных гопников и поросячьи визжащих ссыкушек. «А слабо сто двадцать дать?» «Да говно вопрос!» «А полицейский разворот - слабо?» «Ась? Саше – слабо? Да Саша не знает такого слова!» Ну и, ясен перст, «нива» кувыркается через крышу разов пять и надежно оседает в кювете. Замечу, что это был самый мягкий и спасительный вариант развития событий. Хорошо, рук из окна никто не высовывал... А так – лишь частичное протрезвление и легкий нервный тик на полчаса. Без сотрясения мозгов, понятное дело, обошлось…
- Ты утрируешь! – возразил Санька. – Мы всего-то пару раз и вертанулись. Я и шел-то на шестидесяти где-то… Кто мог знать, что она такая… неустойчивая?
- Неустойчивая? Ну извини: какие ноги – такие колеса! И какая, блин, разница, сколько пируэтов через голову вы исполнили? Крыша прогнулась, стойки повело. Нулёвая, блин, «нивка» была!
- Да расплачУсь я за ремонт…
- Попробуй только не! Завтра отгоню ее в сервис, и если в течение месяца не расплатишься – хрен когда ее увидишь! А еще хоть раз пьяный за руль сядешь – права с руками и ногами вырву!
- Лёх, ну я ж обещал уже… Мне что, расписку кровью дать?
- И дашь! И больше скажу: сам разобьешься – твои проблемы. Но сшибешь кого-нибудь – я палец о палец не ударю, чтоб тебя отмазать! Это я серьезно говорю!
Алексей и в самом деле говорил серьезно, распалившись до крайней степени, а его благодушная беззаботная физиономия ожесточилась  тигриной свирепостью.
- Ладно, сейчас-то можно порулить? – Санька вновь напомнил о своей просьбе.
- Вот ведь наглость… - вздохнул Алексей, неожиданно и разом остыв.
- Порулить? – Артем задумчиво пожевал губы.
- Ну, типа, я дорогу знаю – а тебе показывать придется.
- Хорошо. Только учти: малейшая царапинка – и у тебя будет одно право: выбрать способ казни.
- Если он выберет банальное волочение на тросу по зарослям облепихи или автоклавирование в оливковом масле – я подам кассационный протест! – категорично заявила Долорес.
- Ну какие ж вы все добрые – это что-то! – с чувством сказал Санька, перебираясь за руль.

- Так вот, озеро – отличное! – живописал Алексей, пока «пассат» предельно осторожно тащился по коварной рыхлой песчанке. – Глубина – до пятнадцати метров, замеряли. Вода – чистейшая. Кстати, вода реально голубая – это от фосфатов. Тут все озера такие. А главное – мы пляжик такой подыскали, уединенный… Народу почти не бывает: можно купаться с комфортом. Я ведь плавки органически ненавижу – всем протестующим организмом… Санька Долорес стесняется, та – младенца боится развратить, ну а я… мне, как бы, стесняться некого… «а я рыба, а я рыба без трусов», блин! Кстати, Жень, надеюсь, я тебя не очень… пошокирую?
Девушка фыркнула, немного смутившись, но сказала:
- Да чего я там не видела?
Артем покашлял:
- A propos, интересный вопрос: а чего ты ТАМ видела? И когда?
Женя смутилась еще больше:
- Ну, я в общем плане…
Смущению ее не суждено было развиться: внимание пассажиров машины переключилось на иной предмет.
Дорога проходила по краю огромной котловины, в дальней стороне которой тянулось неширокое, но весьма длинное карьерное озеро. С обрыва берег просматривался превосходно, и представшая глазам картина никак не могла порадовать Алексея, столь ценящего приватность: у заветного пляжа стояли два джипа, а на склонах песчаных пригорков, окаймлявших облюбованное лежбище, расположилась изрядная компания с надувными матрасами и даже шашлычницей: расположилась явно основательно, надолго.
- Нарисовались, блин, хрен сотрешь! – проворчал Алексей и обратился к Долорес: - Ну что, запускаем план «Ужас и моральный террор»?
- Тём, у тебя в машине снайперка есть? – деловито осведомилась Долорес.
Артем пожал плечами:
- Снайперка? Зачем она мне? Автомат – в багажнике. Впрочем, надеюсь, вы не собираетесь устроить бойню? Мне, знаете ли, как-то эстетически претит загорать на песке, пропитанном кровью… 
- Да какую, блин, бойню! Короче, суть плана «Ужас и моральный террор»  такая… - принялся объяснять Алексей. – Долорес берет снайперку, или автомат – неважно - облачается в «намордник»… - он увернулся от ленивых перламутровых когтей и поправился: - в элегантную черную масочку фасона «ОМОН-Dieux!» и занимает позицию на холмике поблизости. Целит по шоссейке, на том берегу, над кручей. Народ просекает эту фишку – и скипает в момент: теория и практика показывают, что в свидетели заказного отстрела не рвется никто…
- А через полчаса здесь становится тесно от ребят в таких же черных масках! – дополнил Артем.
- Уй, да ладно: кто сейчас в ментовку позвонит? Народ твердо усвоил: если кого-то мочат – значит, так надо!
- Вы уже проделывали этот трюк?
- Нет – но надо ж когда-то начинать…
Артем с сомнением покачал головой:
- Не сработает! Не поведется никто. К тому же, бряцать оружием перед цивилитиками – это пОшло!
- Это не цивилитики… Это паразиты: вот какого хрена они наш пляж оккупируют, а?
- Нет, сие противно моим «принсипам»! – отверг щепетильный Артем. – Увы, бывают ситуации, когда приходится смириться со вторжением в твое жизненное пространство. Представь, что ты в театре – ты же не будешь мочить сидящих рядом зрителей, как бы они ни храпели и ни шуршали чипсами?
- Зависит от громкости! – оспорила Долорес.
- Да вы, ребят, совсем одичали на лоне натуры! – укорил Артем. Он собирался, возможно, углубиться в морально-этическую лекцию – но прислушался и быстро спросил с опасливой брезгливостью: - Чего это у них играет? «Руки вверх»? «Я от тебя письма не получаю – и на журнал «Колхозница» кончаю»?
Машина добралась до спуска в котловину, достаточно крутого и «зыбучего», чтобы отвратить от озера легковушки. Многие уже убедились, что завлекательный ландшафт таит в себе гибельную ловушку. «Вход – бесплатно, выход – сотка за буксир», как определил Алексей, наблюдая с пляжа, под пивко, самонадеянные «Жигули», съехавшие к озеру – и теперь беспомощно елозящих по неприступному склону, с бессильно яростным ревом, в облаках пара, источая предсмертное сладковатое амбре дисков сцепления.
К его сожалению, два внедорожника, стоящие на берегу, могли не опасаться этой доли ровно в той же степени, что и тюнингованные оперативные машины, вроде его «баварца» или Артемова «пассата».
- «Руки вверх»! – подтвердил Алексей, тоже прислушавшись, - и выжидательно-плотоядно заухмылялся. – А что?
- Гхм! – сказал Артем.

- А как же принципы? А как же высокие убеждения? – ехидно полюбопытствовал Алексей, нисколько не опасаясь спугнуть столь удачную смену умонастроения друга.
- Как говорил граф Толстой, «постоянство убеждений – есть душевная подлость». Нет, что угодно – но только не «Руки вверх!» В общем, есть идея получше вашего «маски-шоу»… - он наклонился к уху Алексея и что-то прошептал. Тот кивнул, всецело-чеширски обратившись в одну сияющую восторгом улыбку.
Когда «пассат» поравнялся с пляжем, из-за джипа вышел крепкого сложения мужик с красной орлиной головой на плече и синей, как несвежий зомби, обнаженной женщиной на животе. Слегка пошатываясь, он расставил руки, приглашая вновь прибывших остановиться.
- Притормози! – приказал Артем Саньке.
- А может, задавить нафиг? – кровожадно предложил тинейджер – но все же остановил машину.
На заднем плане маячило еще человек пять крепких угрюмых ребят в компании трех девиц, явно хмельных и не самого благонравного образа жизни.
- Так! – сказал татуированный мужик, заметно икнув. – Короче, это, типа, наше место. Мы его, типа, застолбили – и теперь отдыхаем. Короче, озеро большое, места реально много. Намек понятен? Без базара? – тут он, очевидно, заметил в машине Нерри и, ощутимо сбавив тон, отрекомендовался на всякий случай: - Я – Коля Багор! Меня тут все знают!
- О! – Алексей почтительно вскинул подбородок и вполголоса обратился к Артему: - Однако, они еще и крутые… Может, без затей рыла начистить, за хамство?
- Неизящно… - Артем выглянул из окна, раскрасив свое хмуроватое лицо самыми теплыми и доброжелательными колорами: - Брат, да мы не купаться приехали. Мы так – порыбачить немного.
- Чо? – хранитель пляжа вскинул брови едва не до бритого темени. – Какая тут, нах, рыбалка? Да еще днем…
- Рыбалка – самая что ни на есть реальная. Клев такой, что забудешь обо всем на свете!
- Чо ты лепишь? Чо за фуфло?
- Братан, я отвечу! Спорим на сто баков, что через минуту первая рыба будет уже в банке?
- Сто баков… - собеседник почесал мужественный, в мускулистых складках затылок и помотал головой: - Нет, ты ведь лепишь? Братан, ты реально лепишь!
- А давай мы во-он там, за грядой встанем – а ты проверь-проведай через минуту. Если у нас голяк – тебе сто баков.
- Ну… - озадаченный атлет пожал могучими плечами столь энергично, что красный орел, казалось, раскрыл клюв в крайнем недоумении. – Типа, ты сказал!

Через минуту к странным рыболовам подвалила вся компания, даже девица, настолько пьяная, что буквально висела на своем кавалере и непослушным языком выводила витиеватые тирады, смысл которых, если соскоблить риторический орнамент, сводился к «Ну чо там?»
- А вот! – Алексей горделиво поднял трехлитровую банку, в которой действительно плавала голубовато-зеленоватая рыбка размером с бутерброд.
- Это хтой-то? – давешний скептик наклонился к стеклу и хотел, было, сунуть руку в горлышко.
Алексей быстро убрал банку:
- Осторожно! Они кусаются!
- Кто кусается?
- Окушки эти. Не знаю, может, порода такая местная, мутанты… от солей, химии, все дела… Но тяпнет – мама не горюй: до кости палец прокомпостирует!
- Погоди-ка! – другой отдыхающий, постарше и потрезвее прочих, надел очки, прильнул к стеклу. Потом вдруг отшатнулся и вскрикнул: - Бля, да это пиранья!
- Косымыч, какая, нах, пиранья в наших водах?
- Натуральная! Чо, я пираний не видал? У Монстрюка их полный аквариум – жену по обширке как-то чуть не затолкал туда! В натуре пиранья, говорю!
- И чего, много здесь таких? – поинтересовался один из атлетических мужчин у Артема, стоявшего над самой водой со спиннинговой складной удочкой.
- Раз на раз не приходится. Но чтоб меньше тридцати за час – такого не припомню. Берут в любую погоду. Берут на все: на червя, на тесто, хоть на голый крючок. О, вот опять клюет!
Он резко подсек – и выдернул из воды леску. Как оказалось, пустую. Более того, металлический поводок был порван: наживка досталась рыбе вместе с крючком.
- Надо было потолще ставить… - посетовал Артем. – Бывает: перегрызают почем зря. Лёх, давай запасной!
Алексей углубился в сумку.
- Мужики, вы чего, не поняли? – «ихтиолог» так возбудился, что принялся без надобности протирать очки. – Это ж пираньи! Ясен-красен, что она и поводок тебе перегрызет, и палец отхапает!
- Да, снимать аккуратно приходится! – невозмутимо согласился Артем. – Значит, пираньи, говоришь? Тогда понятно… А мы еще удивлялись: откуда окушки такие зубастые? Ну чего там, Лех, - где поводок-то?
Алексей поднял лицо, выражавшее необычайно правдоподобные конфуз и растерянность:
- Слушай, Тём, я, кажется, это…
- Что «это»?
- Того…
- Чего «того»?
- Запасные забыл в сумку кинуть…
- Ну вот черт! – Артем досадливо хлопнул себя по бедру. – Тут рыбы полное озеро, а ты – снасть забыл! Вот ступай теперь сам в воду: если пираньи – должны и на тебя клевать!
Тут с самой хмельной девицей случилась истерика: ее кавалер, кое-как закрываясь от яростных кулачков, узнал очень много нового и не самого лестного о себе, своем происхождении, а особенно – о своей способности выбирать места для купания. Их разняли – и девица, обессиленная гневом и ужасом, разрыдалась.
Две другие подруги также не дышали благодушием – и вся компания как-то незаметно отодвинулась от воды метров на десять, будто опасаясь, что произойдет резкий скачок в эволюции и рыбы выберутся на сушу, как уже случилось в девонском периоде.
- Да, кстати, что насчет пари? – спросил Артем. Крепыш, еще недавно выражавший сомнение в успехе рыбалки, обернулся, порывисто кивнул, поднял палец, будто намереваясь сказать нечто важное, раздумал, покрутил пальцем у виска, чтобы хоть как-то его употребить – и через полминуты оба джипа взмыли по крутому склону.
- За баксами поехали! – без тени улыбки сказал Артем.
Алексей скорчился на песке, конвульсируя смеховыми спазмами. Остальные были близки к его состоянию – кроме нордического Артема. Тот же достал из банки рыбешку и галантно преподнес Долорес:
- Кстати, это наш с Женей подарок тебе на день рождения. В память о колумбийской родине!
- Спасибо! – вымолвила растроганная недавняя именинница и, приняв презент, чмокнула пиранью в покатый лобик.
- Дай-ка заценить! – попросил Алексей и, завладев рыбкой, разевающей кошмарного вида пасть, тотчас поднес подводное страшилище почти вплотную к голове подруги, держа так, будто собирался сделать групповую фотографию на два фаса: Долорес и ее новое приобретение. Обратился к остальным: - Правда, как сестры-близняшки? С намеком такой подарочек…
- Querido, верни, пожалуйста, животину в домик! – ровно попросила Долорес. Алексей, исполнив просьбу, через мгновение оказался в воде.
- Ага, огреб! – порадовался за брата Санька – и утешил одаренную: - Он гонит, нифига не похожи: у рыбки глаза добрые!
 В тот же момент он присоединился к брату.
Алексей швырнул на берег мокрые шорты и, презрительно сверкнув из-под воды белесой кормой, ушел на глубину.
Санька, во всем подражая брату, тоже изогнулся в воде и на секунду приспустил плавки.
- Не будь подарок – выпустила бы сейчас ее в озеро, чтоб этим охламонам скучно не было… – заметила Долорес.
- Да молодая рыбешка еще, неопасная, - возразил Артем.
- Знаю… - вздохнула Долорес не без сожаления.

Ближе к сумеркам, когда компания, приятно утомленная водными забавами, расположилась у костра на шашлыки, на дороге показалось четыре джипа: два уже памятных и два новых.
- Чего им еще надо? – недобро пробурчал Алексей.
Из подъехавших внедорожников высыпала целая толпа подвыпивших мужчин и женщин.
- Вы еще здесь? – удивился атлет с красным орлом на плече.
- Позагорать решили – раз рыбалка не задалась, - безмятежно ответил Артем.
Кто-то загоготал, в адрес утренних хозяев пляжа, бежавших от «ихтиологической угрозы»:
- Пацаны, да вас просто развели, как детей! Поляну отбили. Какие, нах, пираньи в Подмосковье?
- Да? – крепкий мужчина, уязвленный, поднял банку и ткнул ею в лицо сомневающемуся. Тот, увидев зубастую «улыбку», усугубленную выпуклым стеклом и особенно демоническую в красноватом отсвете костра, отпрянул и поперхнулся заглохшим смехом: «Уй, ё!»
- Вот и я говорю: на наших глазах выловили!
Вперед выступил рыжий парень в тельняшке и камуфляжных брюках:
- Пираньи! Хераньи! Ой… - заметив чужих дам, он прихлопнул неосторожный рот рукой. – Пардон! Короче, фигня война! Хоть крокодилы! Итак, спорю на косарь, что переплыву эту лужу! Туда – и обратно!
- Принимается!
И отчаянный спорщик, скинув тельняшку и брюки, с уханьем бросился в воду.
Толпа на берегу, притихнув, следила за его продвижением, совершаемым на удивление хорошо поставленным и мощным кролем.
Минуты через три смельчак благополучно вернулся, ни разу никем не укушенный. Встав по пояс в воде, он вопросительно развел руками:
- Ну и где ваши пираньи? А? Эй, пи-ра-ньи! Ау! Куть-куть!
- Да они ночью спят! – авторитетно заявил кто-то.
- Я тоже переплыву! – с обреченной решимостью дернул лысой головой обладатель красного орла.
Вскоре акватория наполнилась суровыми мужчинами, бросающими вызов хищной пучине и доказывающими собственную отвагу.
Из немногих оставшихся на суше к компании вдруг обратился вполне респектабельного вида господин в светлом костюме:
- Лёша?
- Филарет Георгиевич? – отозвался тот, будто впервые заметив респектабельного господина.
Филарет Георгиевич приблизился, обменялся рукопожатиями с мужчинами, удостоив и юного Александра, галантно поцеловал руки дамам. Встретившись глазами с Долорес, засиял в сгущающейся темноте:
- А, и вы здесь, алмазная донна! Mes compliments!
- Так это, значит, ваши быки? – усмехнулся Алексей, кивнув на плещущихся в воде суровых мужчин.
- Мои… - вздохнул Филарет Георгиевич, будто бы даже извиняясь. – Да, я так понял, они были не совсем вежливы?
- Они были само очарование! – возразил Артем.
Филарет Георгиевич засмеялся – негромко и мелодично:
- Рискну предположить, с пираньями в пруду – это шутка? Для моих дебилов?
- Конечно, шутка, - заверил Алексей. – Нового способа избавления от неживых тел не выгорит. По старинке, в фосфогипс…
- Гнусные сплетни и инсинуации! – дежурно отпарировал Филарет Георгиевич. – Ладно, господа, я своим скажу, чтоб этот пляж не занимали – а больше сюда никто и не сунется. Оки?
- Вы очень любезны!

- Это что, местечковый «тихий донушка-корлеонушка»? – поинтересовался на обратной дороге Артем, припомнив Успенского.
- Типа того, - Алексей зевнул. – Бывший начальник милиции, теперь – крестный папа. Я как здесь обосновался – сразу с ним перетер, разъяснил, чо да как, чтоб непоняток не выходило… Толковый мужик! Даже милый…
- Меня больше ребята его умилили! – заявила Долорес. – Им показывают, что в пруду – пираньи. Они в это верят. И уверовав – гурьбой лезут в воду! Ох уж эта загадочная русская душа!
- Эт-точно! – Алексей снова зевнул. – За грибами завтра пойдем?
- Пойдем! – охотно согласился Артем. – А конкурентов много будет – Нерри фосфором намажем!
Огромный пес, утомленный активными пляжными играми, услышав свое имя, заворчал сквозь дрему: возможно, он тоже смеялся – с собачьим акцентом.