- Боб, не бей ее! Это же баба, Боб! Боб, тебя опять переклинило! Ну, хватит, Боб!
Марусин отец довез нас до Байкала, высадил, развернулся и уехал.
Мы страдали несовершенством походной экипировки: вместо рюкзаков у нас была огромная сумка из-под резиновой лодки, в которую и было аккуратненько свалено все, что может понадобиться на холодном озере.
Я взялась за одну ручку сумки, Маруся за другую. В остальных руках поводки. На поводках собаки. У жены добер, у меня "полубокс". Мы ступили на рельсы и очень медленно двинулись к желанному полуострову. "Полуостров" действительно таковым и являлся - частью суши, с трех сторон окруженной водой. Кто был в Слюдянке - наверняка знает. Только это очень маленький полуостров, не больше трехсот метров в "диаметре". Весьма живописный. Он был нашей целью, к нему мы шли, перешагивая и наступая на шпалы. Накрапывало. Ну, это как всегда. Зато Байкал в дЫмке - зрелище не из последних.
Маруся очень ждала отпуска: в последнее время ей приходилось выполнять на работе двойную норму - народ на вакациях. Вот и до нее дошла очередь. Недолго думая, мы покидали вещи в сумку, зацепили собак и рванули в горы… то есть на Байкал.
Наконец-то добрались! Я ставлю палатку, Маруся ищет дрова, собаки описывают новую территорию. Идиллия.
Вы любите описания природы? Я не очень…
Помню, что было очень красиво. Мы расположились не на полуострове (было занято), а на горе неподалеку. Оттуда видно все. Красиво до рези в глазах. Исчикали всю пленку в первый же день.
Это о природе.
Когда все дела по обустройству на новом месте были переделаны, мы завалились загорать. Как-то неожиданно разъяснило. Собаки гоняли туристов, какие-то кораблики отходили и приставали к противоположному берегу залива, на котором мы отдыхали. Я взяла подзорную трубу и стала разглядывать птиц, рассевшихся на отмели посреди залива и издававших громкие неприятные звуки. Я таких не знала - довольно крупные птички с ярко-розовой грудью и розовой же частью крыла. Спросила Марусю. Она знает все. Таких птиц не знала даже она. Я предположила:
- Это, наверное, какие-то эндемичные птицы, про которых никому не рассказывают, чтобы их не перестреляли.
Маруся хихикнула. Она знает, что я не знаю многого, но у меня всегда найдется ответ на любой вопрос.
Конец орнитологической части.
По причине блондинистости долго загорать я не могу. Маруся может позволить себе загорать вечно. Мне наскучили птички, книжки, собачки и кораблики. Я отправилась на полуостров, откуда двумя часами ранее отвалила огромная компания (о! почти пОЭзия). Меня сопровождала охрана о восьми ногах… простите - лапах. Там мы облазили все скалы и кустики, обнаружили семь кучек человеческого дерьма и десять кустиков конопли. Странно, что их никто не съел (я имею в виду коноплю). Убедились, что дров нет, покидали камешки в воду, погонялись за ними, вымокли, отряхнулись и пошли обратно.
Маруся загорала.
Маруся загорала три дня подряд. Справка: байкальский загар чертовски красив и практически неотдираем. А главное - прост в обращении. Нет, это что-то не то.
Вечером второго дня приходил знакомиться Ахмед из палатки на самом берегу. Долго рассматривал наши обручальные кольца, чесал курчавую голову. Наконец попросил котелок и ушел варить плов. Компания из Ахмеда, двух девиц и еще одного "молчела" гоготала до трех часов ночи, а потом внезапно затихла. Наверное, плов подействовал.
Спиртного у нас не было. Ночи на Байкале прохладные. Мы с Марусей стали «греться». Греемся-греемся, и вдруг я слышу какой-то посторонний звук. Не знаю, почему не встрепенулись собаки - наверное, убегались за два дня и спали мертвецки. Я высунула из палатки взлохмаченную голову и… тут же спряталась. Торопливо натягивая одежду, шепчу Марусе:
- Слушай, там какой-то мэн у нашего костра. Где нож? Сиди тут.
Маруся не послушалась и все-таки высунулась из палатки. Тут у "мэна", на поверку оказавшегося девятнадцатилетним мальчиком, чуть не случился инфаркт. Он сказал, что сидит здесь уже пятнадцать минут! Представляю, что он слышал!.. Ему были нужны дрова. Почему-то он решил, что нынче ночью мы тут самые добрые и раздаем дрова направо и налево. Ладно, выпимши был человек. До сих пор его жалко. Ночью… пьяный… на Байкале… набрел на лесбиянок… Везет же некоторым!
Конец мирной части.
Мы начали собираться домой. Я складываю палатку, Маруся разбрасывает дрова, собаки описывают свою территорию.
Двинули к электричке. Между нами огромная лодочная сумка ("Между нами / десять тысяч / километров"). В остальных руках собаки. Нет - поводки. А на поводках собаки. Тропинка, по которой мы идем к железке, очень узкая. Справа болотистая местность.
Справа иду я, перепрыгивая через кочки и хлюпая водой в кроссовках. Раздражительно.
Мы просто хотели как можно скорее пройти это место!
На тропинке мы догнали высокого молодого человека. Было видно, что он изрядно набрался. Его мотыляло как дистрофика на ветру. Расстояние между нами сокращалось, так как передвижение составляло для Боба огромную трудность. Никак не обойти. Ну, никак! С одной стороны болото, с другой круто вверх уходит гора.
Пимпер (мой "полубокс"), натянув поводок, чуть забежал вперед, чтобы хорошенько рассмотреть человека, который не умеет ходить.
С этого все началось.
Боб стал орать:
- А-а-а, сссу-у-уки! Чего вы тут со своими шавками? А-а-а?
Я (очень вежливо):
- Разрешите, мы Вас обгоним. Опаздываем на электричку.
- Ты, сука! Чего шавок распустили?
Я собиралась сказать что-то про поводки, но не успела.
Отступление:
доберу было восемь месяцев, "полубоксу" шесть, так что защитить нас они не могли.
Все пьяное мотыляние вмиг куда-то исчезло. Боб быстро схватил с земли палку и отметил наличие скулы на моем лице. Я успела крикнуть Марусе, чтобы она отошла подальше и отпустила собак. Вдруг все-таки сподобятся куснуть!
…Слишком добрые. Издержки воспитания…
Я лихорадочно оглядывалась в поисках чего-нибудь-чем-врезать. Ничего. Разве что болотной кочкой?
Боб был выше меня на голову, а у меня 174 см росту. Его руки были длиннее. Не верьте, что даже пьяному мужику можно просто так заехать в пах. Ничего подобного. Вы ведь не занимаетесь никакими единоборствами? Я не знаю, куда девался его хмель. Он двигался быстро и правильно. Я - а не он - была в обороне, хотя мой гнев к тому моменту работал на полную мощность.
Мы начали свой tribal dance. Он размахивает палкой, я уклоняюсь. Пытаюсь достать его хотя бы ногами. Бесполезно. Он очень ловок.
Мне прилетает еще раз. Коллекция синяков пополнилась новым экземпляром. Очень быстро проносится в голове: он так похож на моего брата! Высокий, длиннорукий и длинноногий блондин.
Собаки скачут вокруг и оглушительно лают.
Молнией мысль: я, собирая сумку, положила топор поверх всего. То есть, если добраться до сумки и быстренько дернуть замок…
Я сделала какой-то невероятный финт, обежала Боба и рванула к сумке. Быстро выхватила походный топорик и… лицом к лицу с ним. Маруся в трех шагах. Сердце похолодело: если сейчас свой гнев он направит на нее, она даже руку не поднимет в защитном жесте. Она слишком маленькая. Она слишком женщина. Она не верит, что ее можно ударить.
Пытаюсь отвлечь его внимание:
- Слушай сюда, мать твою! Если ты сейчас не отстанешь, я проломлю тебе башку топором! (это приличный вариант моей фразы)
Стоп! Он заметил топор. Он только что увидел, зачем я сюда бежала.
Резким движением отбросив палку, он совершил "приглашающий жест отрицательного героя" руками.
- Иди сюда, сука, со своим топором! Я т-т-те дам - с топором. Меня топором еще никто не рубил. Ты кто вообще?
- И меня по лицу никто не бил. Меня зовут Наташа. Давай разойдемся мирно. Из-за чего буча? Мы просто хотели пройти.
- Ты сука со своими шавками!
Каков стиль! Слова "сука" и "шавка", видимо, были наиболее значимыми в его лексиконе.
Я угрожающе размахивала топором, когда он приближался. Точно знала, что сама не ударю - только если бросится.
И тут появился Макс.
Субтильный молодой человек, покачиваясь, шел к нам.
- Слушай, Боб, чего ты тут? Я жду тебя, жду… Ой, привет, девушки!
…
- Боб, ты чего - с бабой дерешься?
- Отвали, Макс! Меня тут топором пугают. Меня еще никто топором!
И тут случилось то, что позже я назвала "действием тумблера":
глаза Боба (Вовочки в миру) прояснились, он опустил кулаки, распрямился, очень осмысленно посмотрел на меня и спросил
- Ты кто? Как тебя зовут?
- Наташа.
- А чего у тебя топор?
- Ты меня бил. Я защищалась.
- Я? Тебя? Бил? - детское удивление в глазах.
- Бил, - показываю синяки.
- Не может быть! Ты же баба!
- Баба.
- Макс, чё - правда?
- Правда. Боб, пойдем домой. Светка, наверное, тебя ждет. Опять орать будет.
- Да не-е-е
Тумблер.
- Макс, эта сука на меня с топором! Я ее щас порву!
Я не знаю, как это получилось. Я защищалась.
Взмах топором, опускаю, металл соприкасается с чем-то твердым, ужасный звук. Цвет? Очень красный. Запах? Бронза. Вкус? Нет вкуса. Цвет? Вся майка Боба в крови. Он трясет левой рукой. В его глазах…
Тумблер.
- Макс, у меня кровь!
- Боб, она тебя рубанула! Чего ты к ней пристал? Боб, тебя переклинило! Помнишь, ты меня просил? Я говорю, Боб, у тебя опять фаза!
- За что она меня?
Я рассекла ему запястье там, где кость. Звук… И ниже по всей тыльной стороне ладони. Кровь хлещет. Макс, удерживающий Вовочку, тоже весь в крови.
Тумблер.
Боб высвобождается из нерешительных объятий Макса, отбегает в сторону и хватает увесистый камень.
Анекдот с израильского сайта:
Учительница спрашивает мальчика
- Скажи, как тебя зовут?
- Пися Камушкин.
- Я не слышу. Скажи громко и по-русски.
- *** БУЛЫЖНИКОВ!
Просто к слову. О камнях.
Боб очень близко. Сантиметров семьдесят. В заряженной руке камень. Мой топор стараниями Макса давно покоится в болоте. Добрый человек пытался нас помирить.
Я думаю, что если сейчас Боб бросит в меня камень и не убьет, в лучшем случае я останусь калекой. И тогда до самой смерти на внимание девушек мне рассчитывать не придется. Странные мысли в жизненно-смертельной ситуации?
Я опять бегу. Опять обхожу Боба. Я нашла! Нашла! Длинная палка (больше метра). Наступаю и отламываю кусочек сантиметров в тридцать. Палка сырая, просто ветка, забракованная кем-то на дрова. У меня настоящий цеп. Ну, почти настоящий. Все! Мне плевать! Я размахиваюсь и опускаю это на его голову. Только сейчас замечаю, что залысины грозят скоро превратиться в настоящую лысину. Длинная, оттянутая, смачная ссадина ложится на его голову. Еще раз - по боку. Хватается обеими руками. Роняет камень.
Тумблер.
- Слушай, тебя как зовут?
- Наташа.
- А чё ты меня топором?
- Ты меня ударил по лицу.
- Я? По лицу? Точно. Синяки. Ты меня топором. Кровь идет.
- Идет.
- А чего я Светке скажу?
- Не знаю.
- Макс, она меня ждет. Опять ругать будет.
- Будет.
- Блин, у меня вся майка в крови!
- Боб, пойдем!
- Нет, подожди, как я в кровище-то приду?
Мне:
- Постираешь?
Если бы мне было, чем блевать, я бы блевала.
Можете плеваться в мою сторону, но я пошла к Байкалу и постирала ему рубашку. Просто для того, чтобы его тумблер снова не включился. Сидела на большом камне, стирала рубашку и разговаривала с ним о его девушке. Угораздило же дурочку! В смысле - его девочку.
Они ушли. Маруся зачем-то пошла искать топор. Она видела, куда он полетел. Я стояла на берегу. Со мной случилась истерика. Я рыдала в голос. Я корила себя за трусость. Надо было убить его к херам собачьим, оттащить в болото. Никто бы не нашел. Фак! Вокруг была куча людей, и никто не пришел, слыша наши крики!
Пятнадцать минут прошло. Маруся еще шастала по болотам. Я начинала успокаиваться. Вдруг появились четыре человека. Двое молодых и еще двое за сорок. В руках у одного был пистолет. Настоящий. Кажется, даже револьвер. С барабаном. У второго мачете. Не знаю, где он его нарыл. У третьего топор. У четвертого огромный охотничий нож. Один из них был Ахмед! Палатка Ахмеда была в полутораста метрах от места действия! Не слышать это было невозможно!
Просто люди пошли дрова искать. С пистолетом.
Потом мы ехали в электричке. Мои губы были размазаны по лицу. Я чувствовала, что они, как разогретый пластилин, растекаются по подбородку. Верхняя губа нещадно саднила. Мою рубашку не стирал никто. А она тоже была в крови. Ревизорша странно на меня посмотрела и ничего не спросила про "билеты для собак".