Дон Жуан. Из сказок ушедшего века

 
 Не было у Дон-Жуана - Донны Анны.
 М. Цветаева

- Ну, что ты так переживаешь, солнышко? Я тебя обязательно вытащу отсюда! Дай мне только уехать и чуть закрепиться.
От сознания собственного везения Павел самодовольно улыбался и щедро обещал и ей в будущем кусок того сладкого пирога удачи, который ощущал у своего рта.
- Ты уедешь и забудешь меня. Твоя фрау будет держать тебя на коротком поводке.
- Анечка, дорогая, ты же понимаешь, что моя фрау - это только ступенька. Тебя не заменит никто! - и он, как всегда, использовал самый сильный и безотказный аргумент, начав проводить губами тихонько по ее шее, спускаясь ниже и расстегивая пуговки ее жакета. Это не убедило ее, но отвлекло от печальных размышлений.

Это началось полгода назад, когда он сообщил Анне, что их мечты уехать жить за границу начинают приобретать реальные черты. Правда, тот хитроумный способ, который он избрал для этого, ее совсем не устраивал. Она была благодарна ему хотя бы за то, что он, приглашая ее на вечеринку, предупредил заранее, что там будет знакомая иностранка, которая поможет им выехать из страны. Когда он в середине вечера закричал повеселевшим от выпитого друзьям: «Представляю вам мою невесту!», Анна почти со спокойным любопытством посмотрела на эту даму, неуловимо отличающуюся от остальных женщин за столом. Некрасивая, но холеная и очень самоуверенная, она невозмутимо сидела, слегка улыбаясь и кивая подходившим ее поздравлять. По-русски она не говорила. Когда Анна, поздравив, заговорила с ней по-немецки, она, так же спокойно улыбаясь, сказала несколько незначительных фраз. Чувствовалось, что эта страна, эта компания и эти проблемы ее совершенно не интересуют. Ее мотивы Анне были совершенно непонятны. Зачем обеспеченной даме средних лет выходить замуж за нищего русского инженера, каким бы талантливым он ни был - Анна понять не могла.
Гости начали расходиться, Павел шепнул ей: «0станься!» - и, улыбаясь, подал руку своей невесте, провожая до машины. Когда он вернулся, отвезя ее в гостиницу, Анна сидела в комнате, не притронувшись к грязной посуде, с бокалом в руке и небрежно затягивалась сигаретой. Павел, привыкший, что она, приходя к нему, тут же бросалась мыть, убирать, готовить в иллюзорном желании играть жену и хозяйку, удивился ее отрешенному спокойствию и, как любой мужчина, тут же решил, что это он - причина шока. Тут и состоялся вышеописанный разговор, нисколько не успокоивший ее, хоть и закончился он, как всегда, бурными любовными ласками. По прошествии нескольких дней, успокоившись и все обдумав, Анна решила, что не стоит делать вид, будто рушится мир. Да, ей казалось, что она любит его, но достаточно ли для того, чтобы всю жизнь скорбеть о разрушенном привычном распорядке, в котором ее любовнику (не мужу ведь!) отводилось определенное место. В конце концов, она самостоятельная женщина, говорят - красивая, с блестящими способностями к языкам, с хорошей работой в издательстве, где ее переводы ценили и всегда предлагали выбирать самую привлекательную для нее работу. Надо просто привыкнуть жить одной, а может и найти кого-нибудь со временем, кто будет скрашивать одиночество. В его обещание забрать ее к себе Анна не поверила. Их расставание было почти холодным, она отстраненно наблюдала за его суетливыми сборами. Он же, осознав наконец необратимость перемен и расставаний, затосковал и, как одержимый, не мог никак отпустить ее от себя, словно пытался насытиться ею на всю жизнь.

Он уехал, а она осталась в привычной круговерти жизни, где бытовые проблемы, вроде прохудившихся сапог, раздумий, купить ли в долг, под будущий гонорар, английский костюм или повременить, привычного стояния в очередях за продуктами, - уравновешивались приятными неожиданностями, как случайные билеты на модный спектакль, приглашение на симпозиум по проблемам литературного перевода или на синхронный перевод фестивальных фильмов.
Телефонный звонок в конце февраля привел ее в недоумение своей неожиданностью. Приятный мужской голос по-немецки попросил ее о встрече и передал привет от Павла (Пауля) из Австрии. Анна удивилась, что ее все еще помнят среди соблазнов заграничной жизни, и предложила встретиться в кафе рядом с издательством. В кафе она пришла раньше и в ожидании назначенного времени достала книжечку испанских романсеро пятнадцатого века, прикидывая, что можно включить в сборник «Испанское Возрождение» наряду с новеллами. Увлекшись, Анна оторвалась от чтения, услышав мужской голос: «Фройляйн Анна?» Она протянула руку, здороваясь.
- Франц Вебер, - представился он - Встретиться с вами меня попросил наш общий знакомый, герр Пауль. Я должен передать вам привет и наилучшие пожелания от него, ко второй части поручения, если вы не возражаете, мы перейдем, познакомившись чуть поближе,.
Они сидели, допивая кофе. Она вежливо поинтересовалась, как идут дела у Павла, как он живет, нашел ли интересную работу, чувствуя, что этот интерес вымученный и ее уже не волнуют подробности его заграничной жизни. Наконец Вебер начал расспрашивать о ее жизни и работе. Анна так же вежливо и немногословно ответила, что у нее все в порядке и с тем и с другим, и в подтверждение указала на оставшийся лежать у тарелки томик «Романсеро»: «Вот моя новая работа.»
- Вы ведь переводчица? - поинтересовался он, - Кроме блестящего немецкого - я могу это оценить - и французского, как говорил герр Пауль, вы владеете еще и испанским? - спросил он, вглядываясь в обложку книги.
- Да, и еще - итальянским.
- Тогда, может быть, вы мне поможете в моей работе? Мне необходимо собрать все возможные литературные источники на тему Дон Жуана, причем нужны не литературные переводы на немецкий, которые я все изучил, а как можно более точный перевод.
- Да, я понимаю. Это называется подстрочным переводом. Но зачем, скажите на милость, вам это нужно, вы литературовед? Я думала, что о Дон Жуане написано все!
- Нет, я не литературовед, я психолог. Мое исследование посвящено изменению мотиваций поступков Дон Жуана в зависимости от эпохи создания образа.
- Боже, как интересно. И вы хотите заняться русскими источниками?
- Да, если они есть. Пока я знаю только о пьесе Пушкина. Вы мне поможете?
- С удовольствием, вы меня заинтересовали. Я бы хотела поговорить с вами подробнее о вашей работе. Я только что, пока вас ждала, прочитала романс о Дон Хуане времен Реконкисты пятнадцатого века вот в этой книге. Но в русской литературе мне еще известны только цикл стихов Марины Цветаевой и пьеса «Каменный хозяин» Леси Украинки.
- Мне это особенно любопытно, так как это взгляд женщины на проблему. Где я могу достать тексты?
- У меня они есть дома. Если хотите, я переведу для вас. В основном я работаю дома, вы можете прийти ко мне в любое время. Если у вас нет других планов на сегодняшний вечер, мы могли бы поработать прямо сейчас.
Оказавшись на улице, Анна предложила пройтись пешком, чтобы он посмотрел город. Они медленно пошли вдоль канала Грибоедова, через Марсово поле, оставляя слева Летний сад, покрытый весенним серым ноздреватым снегом, и вышли к Преображенскому собору, у которого Анна жила в маленькой квартирке со старушкой-соседкой. Они поднялись по лестнице на пятый этаж, лифт опять не работал. Анна провела гостя в комнату, которую он с любопытством оглядел. Комната была тесна из-за рояля, он занимал целый угол, стены заставлены полками с книгами на пяти языках, мебель разнокалиберна, но Анна старалась подобрать ее со вкусом. Трудно было понять, что эта комната - женская, Анна не любила финтифлюшек, захламляющих жилища ее подруг.
Она усадила гостя в кресло, пододвинула пепельницу, предлагая курить, и достала нужные книги. Подстрочный перевод Анна делала легко и вот уже «Каменный гость» Пушкина под ее диктовку записан. Анна старалась дать как можно более точный смысловой перевод, иногда переводя каждое слово несколькими синонимами и давая комментарии, когда не было адекватных выражений на немецком. Они оба увлеклись работой. Вебер задавал ей массу вопросов в интересующих его эпизодах. Наконец она пошла на кухню поставить чайник, принесла бутерброды и печенье, и они начали работать над стихами Цветаевой. Это было значительно труднее. Нюансы Цветаевского цикла подстрочник передаывл с трудом. Анна пыталась объяснить, как она сама понимает эти строки, но Вебер, улыбаясь, прервал ее.
- Ваше мнение субъективно, Анна! Меня в данный момент интересует версия поэтессы, именно поэтому я пренебрегаю литературным переводом, в нем накладывается личность переводчика.
Наконец она добилась наиболее точного перевода, сохраняющего смысл Цветаевского стиха. Они уже перешли на имена, отбросив официальные «герр» и «фройляйн». Заметно было, что Франц доволен результатами:
- Работать с вами, Анна, - одно удовольствие. Вы очень профессиональны. Я надеюсь, что вы согласитесь и дальше помогать мне. Я думаю, пора приступить ко второй части нашего разговора. Вы знаете, что ваш друг Пауль очень хочет, чтобы вы переехали жить в Австрию. Я уполномочен передать предложение на фиктивный брак, который поможет вам уехать отсюда и получить гражданство в Австрии.
- Да, но за кого же я должна выйти замуж? - удивилась Анна.
- За меня. Это одна из причин моего приезда сюда.
Анна была поражена. Она сидела, по-новому рассматривая Франца, и результат этого осмотра ввел ее в еще большее изумление. Перед ней сидел необычайно привлекательный мужчина. Его юношеская улыбка и чуть седеющие виски ей очень нравились…
- Господи, - воскликнула она, не сдержавшись, - Да зачем вам это?
- Ну, не надо так волноваться, Анна. Я не сексуальный маньяк и делаю это без скрытых мотивов. Ваш герр Пауль искал подходящего человека. Я одинок и собирался остаться холостяком, так что женитьба не принесет мне личных неудобств. Когда же я узнал о вашей профессии, я решил, что возможно мы могли бы найти обоюдный интерес в совместной работе, так как я безуспешно пытаюсь найти себе секретаря со знанием нескольких языков, но даже не мечтал о таких способностях, как у вас. Кроме того, признаюсь, я сначала решил познакомиться с вами поближе, чтобы убедиться, что смогу представлять вас своим коллегам как жену, а не просто как секретаря. Вы, Анна, сделаете мне честь, согласившись на это предложение. Безусловно, ваши услуги переводчика будут мною оплачиваться, в остальном - вы останетесь абсолютно свободны. Если вас устраивает мое предложение, мы могли бы завтра поговорить об этом более подробно. Уже поздно, я не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством. Но я надеюсь, что мы при любом вашем решении закончим начатую работу, - и он улыбнулся ей мальчишеской улыбкой, превратившей его из уравновешенного австрийского профессора в подростка, пытавшегося завоевать расположение взрослой женщины.
Анна, придя в себя от неожиданности, попросила зайти завтра с утра продолжить работу над переводом. Когда он ушел, она долго еще сидела в недоумении: как Павел мог прислать ей такого потрясающего мужчину и надеяться, что она не увлечется им! Или он настолько уверен, что она сама не сможет обаять при желании своего мужа? Ведь он всегда твердил ей, что она красива и неотразима для любого мужчины. Анна действительно знала, что она очень привлекательна и всегда тщательно следила за своей фигурой и роскошными пепельными волосами. Доверчивая уверенность Павла в том, что она приедет к нему, не соблазнившись таким великолепным образцом мужчины, как Франц, и не возбудив в нем желания воспользоваться своими правами новоиспеченного мужа, оставалась для Анны загадкой. Впрочем, это были его проблемы. Анна же была очень довольна, что получает не только мужа, которому позавидует любая женщина, но и работу, что даст ей на первых порах возможность устроиться в незнакомой стране.

Утром Анна, все уже решив для себя, села готовить перевод «Каменного хозяина» Леси Украинки. Пришедший Франц включился в работу. Драма увлекла его. Он признался, что такой оригинальной трактовки еще не встречал:
- Русские женщины для меня загадка. Такая незаурядность и сила духа, какие раскрываются в этих двух женских версиях вечной темы, потрясают воображение. Жаль, что нет для сравнения образцов женского творчества на Западе.
- Да, - согласилась Анна, - Это странно.
Франц пригласил ее обедать в ресторан и, сидя за рюмкой вина, спросил, наконец, что она решила. Анна призналась, что размышляла об этом всю ночь и не нашла причин отказаться. Осталось обсудить проблемы оформления.
- Мы постараемся оформить все как можно быстрее и вы, Франц, сможете уехать домой. Я приеду позже, когда закончу все дела.
- Но я бы хотел, чтобы вы сразу приступили к работе, я собираюсь ехать в Испанию заниматься в архивах, - возразил он и опять улыбнулся той самой улыбкой.
- Ну, хорошо, - тут же сдалась Анна, подумав, что Франц делает это бессознательно, иначе ей несдобровать, - Собственно, меня здесь ничто не держит.
- Вы хотите взять с собой что-нибудь из мебели или другой громоздкий багаж?
- Мне хотелось бы взять только книги, да вот еще рояль, это память о матери, но я не знаю еще, где буду жить, и боюсь обременять себя лишними вещами.
- Анна, у меня загородный дом и вы можете пока хранить свои вещи там.
- Спасибо, Франц, вы решаете за меня все проблемы! Теперь продолжим нашу работу? Мы должны побывать в Публичной библиотеке, возможно, есть еще тексты, которые вас заинтересуют. Я позвоню еще своему знакомому из Пушкинского дома.
- Анна, вы бесценный секретарь.
- Меня очень заинтересовала ваша работа. Я хотела бы услышать о ней подробнее. Я никогда не задумывалась над психологическими аспектами образа. Хотя современные трактовки, как у Макса Фриша, и представляют, как мне кажется, клинический интерес!
 Франц улыбнулся.
- Хорошо, я все расскажу вам о своей работе. Если вы согласитесь мне помогать, вы должны быть полностью в курсе дела.
Для Анны началась лихорадка сборов и оформления брака, потому что Франц ничего в этой бумажной волоките не понимал. Наконец они встали перед дамой, официально-слащавым голосом объявляющей их мужем и женой. Он надел ей на палец ее старое колечко с аметистом, она ему - взятое на вечер у подруги кольцо ее мужа. Когда он на ее подсказку о традиционном поцелуе поцеловал ей руку, Анна из озорства возразила: «Жену целуют в губы!». Сзади раздались смешки ее свидетелей, все они понимали по-немецки. Он удивленно оглянулся на смеющихся, а потом формально прикоснулся губами к ее губам. Когда работник австрийского консульства обратился к ней «фрау Вебер», Анна не сразу поняла, что она теперь носит это имя. После церемонии они зашли поужинать в ресторан. Анна извинилась за инцидент в ЗАГСе:
- Я ведь первый раз выхожу замуж и мне вдруг захотелось хоть на миг почувствовать себя невестой, чтобы моя свадьба была такой же, как у всех моих подруг.
- Это я должен извиниться, Анна, я оказался неподготовлен к этому. Это моя вина. Вы молоды и красивы. Я думаю, что ничто не мешает вам в конце концов пережить все прелести свадебных торжеств на самом деле.
- Как знать! Я не испытываю оптимизма по этому поводу и не люблю заглядывать в будущее, - призналась со вздохом Анна, - Сейчас меня больше волнуют житейские трудности, с которыми я столкнусь на новом месте: я пока плохо представляю, как я буду решать проблему жилья и работы. Нужно искать переводы, попробовать обратиться в издательства.
- Анна, я ведь уже предлагал вам поработать у меня. Сразу по приезде мы поедем в Испанию, мне нужен переводчик. Я владею только английским. Подстрочник Байрона у меня есть. Вы поможете мне в работе над текстами Мольера, Мюссе, Бодлера, испанскими первоисточниками, останется только Фигерейду, это на португальском.
- Франц, - внезапно спросила Анна, - Зачем вы ввязались в это? Почему вы все это делаете для меня?
- Анна, я еще раз прошу не искать скрытых мотивов моим поступкам. Меня просили оказать вам эту услугу, и я делаю это с наибольшей выгодой для себя, - Франц был сейчас как никогда похож на типичного австрийского профессора, разговаривающего с туповатой студенткой. (Да ведь он и есть профессор! На кого же еще ему походить? - подумала про себя Анна) - За эти дни я убедился в вашей высокой профессиональной подготовке. Вы мне подходите. Кроме того, мне очень понравились ваши личные комментарии к стихам Цветаевой. В связи с моей работой мне особенно интересна точка зрения женщины на варианты сюжета о Дон Жуане. Я убеждаюсь с каждым днем, что это обоюдовыгодная сделка.
 
Пока Анна заканчивала сборы и устраивала свои дела, они с Францем успели собрать все необходимые документы, статьи и упоминания о Дон Жуане в русской и советской литературе. Совместная работа так сблизила их, что они общались уже как давние друзья. Франц был очень внимателен к Анне и живо интересовался ее проблемами в связи с отъездом. Анна же все больше попадала под его обаяние. Его мужественная внешность, привлекательное лицо с сияюще-серыми глазами из-под темной челки, оттененной чуть посеребренными сединой висками, притягивали ее взгляд с неотвратимостью магнита. Его спокойный интерес к жене казался Анне обещанием каких-то новых отношений в будущем, и она сознавала, что не была бы шокирована этим. Когда, наконец, они сели в самолет, Анна была приятно возбуждена в предчувствии новой жизни.
- Анна, - вдруг сказал Франц, доставая бумажник, - тебе, безусловно, захочется провести несколько дней с другом. В Испанию мы поедем дней через десять-пятнадцать, до этого времени ты свободна. Я хочу заплатить тебе за работу, которую ты уже проделала для меня. Тебе нужно сделать кое-какие покупки и оплатить отель, - и он протянул ей деньги.
Анна невольно покраснела. Ей казалось, что между ними начинают складываться отношения, исключающие меркантильность, и вдруг его спокойное предложение провести неделю с любовником на его деньги - это вывело ее из равновесия. Франц заметил ее реакцию и поинтересовался:
- Я сказал что-то не то? Извини, я думал, это очевидно, что ты едешь к Паулю. И вы давно не виделись. Разве не так?
- Да, это так, - безрадостно согласилась Анна, - Мы давно не виделись. Я не знаю, Франц, за полгода многое изменилось. Вообще все изменилось. Мне надо разобраться, Меня смутило не это. Понимаешь, мы вместе работали, нам было интересно, я ведь тоже увлеклась. Мы - я надеюсь - стали друзьями, по крайней мере я рада нашему знакомству. В то же время - ты мой муж. И ты так по-деловому расплачиваешься со мной за то, что я считала дружеской услугой, доставившей мне удовольствие. Это тройное противоречие выбило меня из колеи.
- Я понял, Анна. В этих трех фактах для тебя должен потерять значение один - что мы женаты. Когда ты перестанешь придавать этому значение, возможность работать и получать деньги от человека, который дружески к тебе относится, не будет так шокировать тебя. Ведь так? Если ты еще разберешься в личных проблемах, ты станешь значительно уверенней в себе.
- Франц, ты психолог и отлично все проанализировал. Посмотрим, что из этого получится.
- Я думаю, что у тебя все будет отлично. Вот мои координаты, позвони мне дней через пять.
В Венском аэропорту ее встречал Павел. Анна догадалась, что это Франц сообщил ему время их прилета. Она смотрела на Павла, стоявшего с букетиком тюльпанов, вот он заметил ее и, улыбаясь, быстро пошел навстречу, обнял и поцеловал крепко в губы, но она отстранилась. Ей показалось неделикатным вести себя так на глазах у Франца. Она оглянулась на него, и он поймал ее растерянный взгляд. Павел, не замечая этой немой сцены, улыбнулся Францу и, все еще обнимая Анну за талию, воскликнул:
- Герр Вебер, примите благодарность за то, что доставили мне мою красавицу!
- Не стоит благодарности, я рад, что смог помочь. Фрау Анна, я жду вашего звонка. До свидания, - он вежливо улыбнулся, кивнул и быстро ушел вперед.
Павел увлек Анну за собой. Пока они ехали в отель, он показывал достопримечательности города с гордостью истинного венца.
- Я покажу тебе все самое замечательное в Вене. Аня, Анечка, я так соскучился! – шепнул он и пожал ей локоть, покосившись на шофера.
Они приехали в отель на Стефанплац, где стоит знаменитый собор св. Стефана. Павел начал пространные переговоры с портье, но Анна решительно перебила его и заказала недорогую комнату для одного на неделю. Она поняла, что Павел хотел произвести впечатление: отель этот слишком дорогой и шикарный. Если бы не деньги, заработанные у Франца – он был бы недоступным для нее, а ждать помощи от Павла Анна не собиралась. В сопровождении служащего, несущего ее вещи, они поднялись в небольшую, но приятную комнату с ванной, довольно шумную из-за того, что окна выходили на автостоянку. Едва служащий вышел, Павел привлек Анну к себе и принялся настойчиво целовать, расстегивая на ней плащ.
- Павел, подожди! –слабо сопротивлялась Анна, - Мне надо привести себя в порядок, отдохнуть, поесть наконец! И нам необходимо поговорить!
- Ну конечно, дорогая, прости мое нетерпение, мне так тебя не хватало…
Анна хотела спросить о его жене, но поняла внезапно, что это ее не интересует. Но все же его присутствие так живо напомнило их счастливые дни вместе, их встречи украдкой, отпуска, проведенные вдвоем, наконец, их бурную любовь после его развода с первой женой, когда они могли позволить себе, не прячась, свободно устраивать по выходным чудесные свидания в его холостяцкой квартире. Эти воспоминания пробудили если не страсть, то воспоминание о страсти, смягчили ее, и уже сама Анна притянула его к себе, шепча: «Я рада снова видеть тебя!». Опомнившись через некоторое время, она все-таки отстранила его и начала разбирать вещи, раскладывая все в шкаф. Потом Анна отправилась в ванную, привела себя в порядок и, надев элегантный, удачно купленный костюм, который очень шел ей, вышла к нему.
- Я стал забывать, какая ты красавица! - восхищенно воскликнул Павел, ведя ее к лифту.
Пообедали они в небольшом ресторанчике недалеко от Оперы, под нежные мелодии венских вальсов. Павел постарался гостеприимно угостить ее всем самым-самым австрийским. И меню: венский шницель, фруктовый десерт и кофе по-венски со взбитыми сливками, все эти вкусности вкупе с музыкой Штрауса, негромкая немецкая речь за соседними столиками, прекрасное белое вино, напоминающее когда-то давно пробованное «Либфраумильх» - все это очень понравилось Анне. После обеда они прогулялись по бульвару до площади, обошли собор св. Стефана, заглянули внутрь и посидели на скамьях некоторое время, слушая орган. Потом Павел увел ее в отель и там, срывая с нее одежду, нетерпеливо уложил в постель. Анна даже забыла вертевшийся на языке ехидный вопрос о том, как там поживает его фрау. Ее тело мгновенно вспомнило все и расцвело навстречу его ласкам, после полугодового одиночества. В тот вечер они не говорили о будущем. Павел заказал ужин в номер - вино, тосты, бисквиты, кофе - и допоздна они лежали в постели, между ласками и любовью вспоминая свои прежние встречи, смешные и печальные случаи, связывающие их. Анна чувствовала, что он тоскует о прежней беззаботной, нищей жизни, в которой они оба находили повод для радости и любви. Наконец он оторвался от нее, уже утомленно задремывающей, и, целуя, прошептал:
- Ты устала, дорогая, отдыхай. Завтра я могу с тобой встретиться в обед, давай в том же ресторане в половине первого. Ты ведь найдешь, чем заняться с утра? Я дам тебе денег, может, ты побродишь по магазинам?
Но Анна, отказавшись от денег, проводила к его до двери, юркнула в постель, еще хранящую тепло и запах любви, и мгновенно заснула. Утром магазины не отвлекли ее от запоздалого ощущения утраты налаженной и привычной жизни, и ей пришлось взять себя в руки, чтобы купить самое необходимое для поездки в Испанию. Она решила, что нужно приберечь деньги, у нее появилось предчувствие, что надеяться ей не на кого. Встретившись за обедом с Павлом, она принялась его расспрашивать о жизни в Австрии, ее интересует все: цены, стоимость жизни, зарплата, жилье. Когда она рассказала Павлу о предложении работать переводчиком, то заметила явное облегчение, которое написано у него на лице. Чувствувалось, что он не мог ей особо помочь и нервничал из-за этого. Она из вежливости расспросила о его жизни. Сначала Павел отделывался фразами: «У меня все отлично, чудесная работа, прекрасная зарплата и все о'кей», но постепенно выяснилось, что работал он на предприятии, совладельцем которого была его жена, и вся его жизнь у нее под контролем. Как Анна и предполагала, она держит его на коротком поводке. Практичная немка не привыкла разбрасываться тем, за что заплачено.
- Как ты представляешь нашу жизнь теперь?
- Ну, Анечка, нужно потерпеть, мне же иногда удается вырваться на день-два. И потом, не вечно же я буду на ней женат. Может, удастся найти другую работу, тогда я уйду от нее.
 Анна догадалась, что он сам не верит в это.
- Тебе тяжело с ней жить?
- Да нет, она, в общем, неплохая женщина. Я имею все, что захочу.
Анна едва не расхохоталась. Так мог бы хвастаться породистый пес - новым ошейником, полной миской, лаской хозяйки.
- Зачем ты вызвал меня сюда?
- А разве я сразу не обещал тебе это? Ты же умница, ты без проблем найдешь работу и устроишься.
- Спасибо, Павел, - вежливо улыбнулась Анна, - Я конечно постараюсь тебя не обременять. У меня действительно все складывается неплохо. Через неделю я уезжаю в Испанию, а пока буду работать у Вебера, он живет в загородном доме. Может, мы и увидимся до моего отъезда.
Павел ошеломленно посмотрел на нее. Этого он не ожидал, он и забыл уже, какой независимой гордячкой бывала Анна.
- А что ты, собственно, ожидал, что я буду сидеть в отеле и ждать, когда же ты сможешь улизнуть на часок от своей фрау, чтобы она не заметила и не урезала тебе карманные деньги? – раздраженно добавила она, но тут же постаралась успокоиться, мысленно упрекнув себя в неблагодарности.
- Ты стала злой, Анна! – только и вымолвил он.
- Я стала реалисткой! Мне надо подумать о себе. У меня нет богатого мужа, который посадит меня в золотую клетку. По крайней мере, от Вебера я получила предложение продать лишь свои знания. Хорошо, что я должна уехать сейчас, попытаюсь все обдумать и решить - и лучше, если тебя рядом не будет. Раз уж я сама должна устраивать свою жизнь, то пора об этом позаботиться. Нам было хорошо вместе. Когда я устроюсь здесь и захочу встретится, я позвоню тебе.
- Анна!
- Пауль?
- Что с тобой?
- Я за полгода научилась жить одна. Ты не можешь мне помочь, значит, мы встретимся, когда мне не нужна будет твоя помощь. Все.
Он спешил на работу и отложил препирательства, надеясь на ее отходчивость, а она вернулась в отель и позвонила Францу:
- Я могу приступить к работе в любой момент.
- Хорошо, Анна, я заеду за вами завтра утром.

Утром Франц выяснил, что Анна сама не может водить машину, поэтому предложил до отъезда в Испанию поселиться у него. Его дом стоял недалеко от Вены на окраине старинной деревни, сохранившей чудесные домики под черепичными крышами и мельницу, в которой устроили пивной ресторан. Все выглядело очень живописно. Когда они проезжали мимо крохотного отеля, Анна предложила поселиться там, но он, улыбаясь, заметил, что не до такой степени пренебрегает общественным мнением, чтобы позволить фрау Вебер жить в отеле рядом с домом Веберов.
- Я создаю тебе трудности, - огорчилась Анна.
- Это пустяки, - небрежно уверил Франц.
Просторный двухэтажный дом пришелся Анне по душе. Он соединял в себе сельскую простоту, уют и современные удобства. Они прошли через большую комнату, которая служила одновременно гостиной, кабинетом и библиотекой, из которой лестница вела на второй этаж.
- Вот твоя комната, Анна. По утрам приходит фрау Беккер, делает уборку и готовит обед, остальное я привык делать сам. Устраивайся, а потом я познакомлю тебя с моей работой.
Так началась новая жизнь Анны, принесшая ей счастье и разбившая сердце.
 
До отъезда в Мадрид Анна начала переводить «Севильский Озорник» Тирсо де Молина и одновременно Мольера. Франц много рассказывал ей о своей идее анализа Дон Жуана. Анна получала от этих разговоров все больше удовольствия, но не собиралась анализировать причины этого.
- Франц, тебе не кажется, что он большее удовольствие получал не от самого соблазнения, а от сознания общественного скандала?
- Почему ты все время подозреваешь его в патологических наклонностях?
- Ну, в пятнадцатом веке в народном романсе ему в вину ставили только флирт с красотками и непочтительное отношение к мертвым. Это уже через сто пятьдесят лет он вдруг начинает бесчестить женщин с маниакальным упорством. Почему умалчивают о его неудачах?
- У него не было неудач, он неотразим.
- Точка зрения мужчины! – горячилась Анна, - Нет, пусть будет как у Цветаевой: «В этот самый час Дон-Жуан Кастильский повстречал - Кармен». Вот это тема для драмы.
- Это не драма, а фарс.
- Достойная противница - какой же это фарс!
- Две сильные личности оттолкнутся, как кстати, предполагала Цветаева, или взаимоуничтожатся.
- Ты уверен, что это правда? Это страшно, - Анна покачала головой и вздохнула, - Я не верю! Неужели две сильные личности не могут любить друг друга без угрозы потерять себя?
- Анна, мы ведь не говорим о любви! Дон Жуан никого не любил.
- Не знаю… Мне так хочется, чтобы он влюблялся в каждую! Пусть хоть на короткий миг. Более шестисот лет весь мир интересуется мужчиной, если он совершенно необычен, если выходит за общепринятые рамки морали. Я читала «Историю нравов» Фукса. Тебе не кажется, что глупо делать героем мужчину, который ведет себя, как любой мужчина Европы, и всю жизнь живет в разврате, который был нормой поведения при всех европейских дворах? Тогда как герой, который обладает волшебной силой любить каждую женщину, которую он видит и желает, поражает воображение, - Анна воодушевлялась все больше, - Дон Жуана придумали мужчины! Они должны были наделить его теми качествами, которые реабилитировали их в глазах женщин, то есть способностью любить. После этого они могли грешить как угодно, женщины им прощали все!
- Анна, ты умная женщина и отлично разбираешься в любви, но ты ведь сама переводила мне все тексты, где там хоть одно слово о любви? Как может любить человек, который пробирается ночью к даме и, назвавшись именем ее жениха, проводит с ней одну ночь, они даже не видят друг друга в темноте!
- Но ведь он видел ее при дворе, влюбился, но знает, что она любит своего жениха. Поэтому он и обманывает ее. На этом свидании он создает чудесную иллюзию гармонии: он любит ее, она любит в его лице жениха. Это действительно была ночь любви! Так же он влюбился в рыбачку, которая его спасла. У нее может быть только одна претензия: что он недолго у нее жил и не вернулся, уехав. Остается только эта дурочка-невеста, но если бы она любила своего жениха, она не поддалась бы на соблазн сменить простого мужа на знатного. Он ведь ее не принуждал!
- Дон Жуан получил в твоем лице отличного адвоката !
- Я делаю обязательную оговорку: мужчине многое прощается, если он любит.
- Анна, а почему ты позвонила мне через день, а не провела в Вене неделю, как я предлагал?
- Франц, так не честно! Все, что я говорила, было теоретическими размышлениями. Это никакого отношения не имеет к моей личной жизни.
- Прости, пожалуйста. Но именно твои теории меня насторожили. Ты так защищала мужчин, словно хотела скрыть личную неприязнь. У тебя что-нибудь произошло? Ты явно обижена на мужчин.
- Нет, на мужчин я не обижена. Может быть, слегка и на одного. А скорей всего - на себя. Хотя, может, грех жаловаться? Я получила то, что составляет мечту многих женщин у нас. За это они согласились бы продать душу дьяволу. Пауль тоже продал, но меня удручает только то, что он смирился с этим и не хочет ничего менять. Он и меня пытался втянуть в это - но я так не могу.
- Ты гордая женщина, но разве в любви не отказываются от гордости?
- В любви - настоящей и очень сильной - да, отказываются. Хотя не знаю, смогла бы я. Я так не любила. Мы были любовниками четыре года, но никогда не говорили о любви. Я бы ему простила все, даже его фрау, от которой он не хочет отказываться, потому что ему комфортно с ней жить, если бы он сказал мне три дня назад: я тебя безумно люблю и каждый день с другой для меня мучение.
- Но может так и есть?
- Нет, я уверена, что все так, как я сказала. Тем печальнее выглядит мой приезд сюда. Франц, я не хочу, чтобы ты об этом думал, - нахмурилась Анна, - Это не предмет для обсуждения.
- Для постороннего человека, ты хочешь сказать? Я льщу себя надеждой, что ты можешь советоваться со мной, как с другом. Я все-таки психолог и могу тебе помочь.
- Спасибо. Пока же давай вести себя, словно я одинокая женщина, которой ты помог приехать в Австрию и дал работу. Когда я ее выполню, я буду заботиться о себе сама, как делала это всю жизнь. А теперь давай работать.
До отъезда Анна старалась не мешать и своим присутствием не изменять привычный распорядок жизни Франца. Но по утрам она теперь сама готовила завтрак, и вообще как-то естественно стала хозяйкой на кухне, что доставляло ей большое удовольствие, так как сводилось это в основном к включению посудомоечной машины, пользованию кухонным комбайном, кофеваркой, тостером и прочей техникой. Все остальное делала фрау Беккер, которая сначала скептически отнеслась к новой хозяйке, но поняв, что Анна не собирается вмешиваться в ее работу и не критикует ее стряпню, стала вполне дружелюбной. Вечерами после прогулки по деревне Анна сидела с книгой у камина. Франц включал музыку. Анна, опустив книгу, замирала, глядя в огонь. Один раз Франц попросил ее сыграть что-нибудь, и она долго играла ему Дебюсси, которого очень любила ее мать.
- Ты замечательно играешь. Ты училась в консерватории?
- Нет, моя мать была пианисткой, это она меня учила.
В этом доме Анна чувствовала себя очень спокойно и умиротворенно после треволнений переезда и встречи с Павлом, так сильно разочаровавшей ее, хоть она и не хотела в этом признаваться. Единственное, что грозило этому спокойствию - это хозяин дома. Анна все больше и больше подпадала под очарование его личности. Он был не просто незаурядный человек. Его ум и интеллигентность служили отличным обрамлением его чисто человеческим качествам и, конечно же, внешним достоинствам, которые тревожили Анну, вызывая сердцебиение, когда ее взгляд скользил по его склоненному над письменным столом лицу или встречался с его спокойным дружелюбным взглядом.
По утрам до завтрака Франц предложил вместе бегать трусцой, и они по тропинке, спирально огибавшей холм за деревней, поднимались на его вершину, где Анна, с непривычки запыхавшись, садилась на молодую травку, а он бегал вокруг, подсмеиваясь над ее слабостью, потом поднимал за руки и они сбегали вниз, к дому. Все это неуловимо сближало их и действовало на Анну подобно отраве, ежедневно добавляемой к пище. Целыми днями все их разговоры так или иначе вращались вокруг любви. Когда они собрались в Испанию, Анна уже думала только о нем. Она еще но осознавала этого, но она влюбилась в своего мужа.

В Мадриде они остановились не в отеле, а в студенческом городке при университете и долго препирались, кто займет спальню, а кто кабинет трехкомнатного номера в преподавательском корпусе. Наконец она, схватив свой чемодан, захлопнула за собой дверь кабинета, заявив, что она все-таки лишь секретарь и отлично устроится на диване. Анне очень хотелось сразу пойти бродить по городу, увидеть все, что она знала по описаниям в литературе, но она не хотела отрываться от работы, лишая Франца переводчика.
Они проводили все время в библиотеке. Молодой библиотекарь был очарован Анной и ежедневно делал ей комплименты, восторгаясь ее знанием языков, а когда выяснил, что она русская, попросил проконсультировать по поводу полученных русских книг. Анну забавляло это внимание, оно возбуждало ее сознанием того, что Франц видит это и должен оценить ее привлекательность. Ей казалось, что он должен гордиться тем, что его жена нравится всем мужчинам. Франц же смотрел на все ухищрения библиотекаря завоевать внимание Анны с улыбкой. Казалось, его все это забавляло. Причем пикантность ситуации заключалась в том, что библиотекарь быстро понял, что Франц не говорит по-испански, и позволял себе комплименты, которые не говорят дамам в присутствии мужа. Анна смеялась и краснела под его горящим взглядом и поглядывала на Франца, пока тот однажды, расхохотавшись, не сказал:
 - Анхен, я догадываюсь, что вводит тебя в смущение, можешь сказать ему, что я, хоть и не понял ни слова, мог бы почти дословно повторить все, что он тебе говорит. Его лицо так красноречиво! Если тебя это развлекает, можешь принимать его ухаживанья, сколько хочешь. Ты просто расцвела среди его комплиментов.
Анна, покраснев, гневно сделала выговор бедному парню, указав, что она находится здесь с мужем и не позволит ему так вольно вести себя с ней. Когда смущенный ее отповедью библиотекарь занялся своими делами, Анна оглянулась и встретила задумчивый взгляд Франца.

Наконец они закончили работу в Мадриде и поехали в Севилью. Этот город так очаровал их, что они уделяли время, чтобы побродить по нему. Сказочно красивый город вызывал благоговейный восторг. Во время прогулок Анна читала на память стихи о Севилье Габриэля Гарсия Лорки по-испански, переводя потом Францу:
 ...Она смешала, пьяная от далей,
 в узорной чаше каждого фонтана
 мед Диониса,
 горечь Дон Хуана.
 Севилья ранит,
 вечна эта рана.
В Севилье они проводили все свободные вечера в тавернах, где собирались исполнители - гитаристы и певцы Канте Хондо, танцоры фламенко. Анна всю жизнь мечтала посмотреть на это необыкновенное зрелище. Сначала они просто сиделит за столиком, на который им ставили запотевший кувшин с густым красным вином. Слушая гитару, хлопками отбивая ритм танцорам, Анна так увлекалась, что переставала замечать окружающее, щеки ее пылали, губы полураскрыты, она неосознанно шептала слова песен, наполненных скрытой страстью. Иногда она переводила их Францу. Танцор с изумительно гибким телом, весь в черном, с алым платком на шее, ловил ее горящий взгляд и однажды поднес красную розу. Она поблагодарила его с улыбкой, и парень вдруг, схватив за руку, увлек ее танцевать. Когда ей удалось, подражая танцовщицам, не сбиться с ритма, ее наградили восхищенными возгласами и хлопками. Танцор усадил Анну возле площадки на стул с высокой спинкой и танцевал перед ней с кошачьей грацией, принимая позы, похожие на позы тореадора перед быком. Все это напомнило Анне фильм Сауры, где знаменитый Антонио Гадес танцует с Кармен. Зрители наградили танец такой бурей ликующих криков, доброжелательных аплодисментов и смеха, что Анна смутилась. Один из гитаристов завел песню, в которой в каждой строфе перечислял достоинства возлюбленной, причем все с пламенными эпитетами, и чем дальше, тем откровеннее, под восторг слушателей. Молодой человек подвел ее к столику, с достоинством кивнув Францу. Тот жестом пригласил его сесть и налил всем вина. Анна по просьбе Франца принялась расспрашивать его. Оказалось, что Мануэль (так звали танцора), как и большинство собравшихся здесь любителей фламенко - именно любитель. Сам Мануэль служащий фирмы, торгующей компьютерами. Он сделал Анне комплимент по поводу врожденного чувства ритма и пригласил приходить еще, обещая научить ее танцевать.
Днем они с Францем работали в архивах, встречались с пожилым историком, знатоком Севильи, который рассказывал им генеалогию семьи Тенорио. Анна была поражена тем фактом, что человек с таким именем действительно существовал, хотя и раньше воспринимала героя как живого. Она расспрашивала о нравах того времени, они безусловно сильно отличались от нравов остальной Европы, Испания была стиснута в кольце религиозного фанатизма и очень строга в морали. Живой интерес Анны к истории и блестящее знание испанской литературы очаровали старого историка. Он галантно называл ее «Донна Анна». Анне это очень нравилось.
Вечерами они заходили в таверну, где их ждал Мануэль. Анна считала, что он славный мальчик. Он был явно восхищен Анной, но когда они сидели за столиком, не позволял себе ни одного дерзкого взгляда. Зато когда он увлекал ее к площадке танцевать, страсть закипала в нем, выплескиваясь в каждом движении и взгляде. Они танцевали по очереди, Анна пыталась усвоить андалусскую самоуглубленную манеру танца, у нее становилось отрешенное лицо, она погружалась в ритм. В нем же за маской сдержанности на лице и в теле бился бешеный темперамент. Франц наблюдал за этим с неослабевающим интересом.
- Анхен, когда ты танцуешь, у тебя внутри все туже и туже закручивается пружина. У эмоции нет выхода. Так нельзя, - однажды заметил Франц.
'Гут он встретил ее взгляд и умолк в задумчивости. Но Анна, опомнившись, уже подливала всем вина и начала переводить Францу стихи, которые Мануэль ей читал:
 Танцует в Севилье Кармен
 у стен, голубых от мела,
 и жарки зрачки у Кармен,
 а волосы снежно-белы
 Девушки, закройте ставни,
 не смотрите. (Стихи Г. Г. Лорки)
- Как здесь в танце, в поэзии ярко выражено сексуальное напряжение, причем если в Европе танцы и песни дают разрядку во фривольном содержании, во флирте, здесь разрядки нет.
- Ты не прав, Франц, ты видишь только внешнюю сторону фольклора, просто здесь считается неприличным открыто выражать свои чувства, особенно к женщине. Ритм танца и взгляды очень выразительны, а песни бывают очень нежными и откровенными, просто нужно читать между строк.
Анна спросила об этом у Мануэля. Он смутился, как подросток, тогда она начала уверять его, что Францу это интересно как специалисту. Мануэль попросил одного из гитаристов спеть какую-нибудь любовную песню. Анна тихо переводила ее для Франца, сразу узнав стихи Хуана Рамона Хименеса, они звучали как заклинание:
 Вернусь я на землю волною
 и вновь полюблю тебя женщиной.
 Вернусь я на землю пламенем
 и вновь полюблю тебя женщиной.
 Вернусь я на землю мужчиной
 и вновь полюблю тебя женщиной...
Она заметила, что Франц смотрит на нее так странно, что ей стало не по себе. Она принялась рассказывать Мануэлю об исследовании, которое Франц проводил здесь. Мануэль припомнил, что в детстве прабабка, когда еще была жива, рассказывала ему сказку о доне Хуане, который искал любовь и не мог нигде найти, наконец он встретил девушку, понял, что любит ее, и тут же умер от любви.
- Вот видишь, Франц, тут тоже мотивы его поступков ясны и снимают налет порока. Что может быть прекраснее поиска любви. Это оправдывало все!
- Анна, давай на пасхальные каникулы съездим к морю, устроим небольшой отдых, - вдруг предложил тот.
- С удовольствием, но я и так все время отдыхаю, - удивилась она внезапному переходу, - Надо тебе сказать, что у меня в жизни не было такой приятной работы, как сейчас.
- Мне тоже приятно с тобой работать. И может с обычным переводчиком я бы не получил впечатления, нужные мне для работы.
Утром они отправились на побережье. Мотель был расположен прямо на берегу океана, но во время отлива море отступало далеко-далеко, обнажая каменистое дно. Вода в океане еще довольно холодная, поэтому Франц предложил поехать от Кадиса, минуя Гибралтар, на средиземноморское побережье, где уже можно было купаться. Машина, взятая напрокат, неслась по шоссе вдоль моря, оставляя за собой роскошные отели и крохотные рыбачьи деревушки с белеными домиками. В полдень палящий зной загнал их в поисках прохлады в оливковую рощу, но тень от шелестящих на ветру узких серебряных листьев так призрачна, что они отправились дальше к ближайшему городку.
В придорожной таверне, войдя с облегчением в полутемную и прохладную комнату, которая свободна была только одна, они с наслаждением умылись из кувшина над старинным фаянсовым тазом и с жадностью выпили холодной воды со льдом и лимоном.
- Боже, какое блаженство! Сиеста, сеньор Франц, - улыбаясь, пробормотала Анна и повалилась на постель.
Франц сел на единственный стул у столика возле окна и расстегнул рубашку. Анна посмотрела на него сквозь ресницы и ее вдруг начал пробирать озноб. Она непроизвольно шумно вздохнула и закрыла руками лицо. Он сочувственно посмотрел на нее.
- Анхен, я хотел бы поговорить с тобой, пока не поздно. Я еще в Мадриде заметил твое внимание ко мне. Я хотел бы, чтобы ты не питала иллюзий на мой счет. Я к тебе очень хорошо отношусь, ты умница, прекрасный собеседник, ты талантлива, обладаешь тонкостью чувств. Я был бы счастлив, если бы у меня была такая сестра. Но мне не хочется разочаровывать тебя, если ты захочешь большего. Я не могу тебя полюбить.
 Анна резко села на кровати.
-Я очень жалею, что не начал этот разговор раньше. Пока не поздно, давай поговорим откровенно. Я надеялся, что твое чувство к Паулю даст нам возможность свободно работать и жить под одной крышей.
- Но почему?! - изумленно выкрикнула она, - Со мной что-то не так?
- Это со мной не так. Видишь ли, я не могу смотреть на тебя, как на объект сексуального влечения, потому что женщины в этом смысле меня вообще не интересуют. У меня есть друг, с которым меня связывают сильные чувства, он сейчас в экспедиции, иначе я бы вас давно познакомил.
Он еще что-то говорил, но у Анны потемнело в глазах, тело стало ватным и она упала на кровать. Она пришла в себя, когда он приложил мокрые полотенца ей на лоб и на грудь, расстегнув блузку. Она подняла на него глаза, полные слез и пролепетала: «Прости, это от жары.»
- Анхен, я знаю многих людей, которые совершенно не приемлют мой тип отношений. Если тебе теперь сложно будет со мной общаться, я пойму. Я помогу тебе найти другую работу.
Анна взяла его руки и прижала к своему лицу.
- Это не имеет значения. Как если бы ты был женат и был ей верен. Я все равно любила бы тебя.
Он резко убрал руки.
- Анна, это опасно. Ты не должна мучить себя.
- Франц, я клянусь, что никогда больше ты не услышишь от меня ничего о моих чувствах. Закроем эту тему. Только не прогоняй меня! - она умоляюще посмотрела на него и ее бледность сменилась румянцем.
- Я только забочусь о тебе.
- Спасибо. Ты можешь прилечь, места хватит. Я не буду тебя совращать.
Они замолкли, лежа вдвоем на кровати на некотором удалении друг от друга, но Анна чувствовала, что пропасть между ними бездонна и непреодолима. Каждый думал о своем, но мысли Анны путались, она не могла еще до конца осознать услышанное, она только начинала понимать, что не может иметь его, но ведь он будет все время рядом, они будут разговаривать, он ведь заботится о ней. Она хваталась за любую спасительную мысль, которая возвращала ей надежду. На что - она сама не знала, но ей становилось легче. Она повернулась к нему:
- Ты действительно мог бы полюбить меня, как сестру?
- Конечно, Анхен, у меня никогда не было друга, с которым я бы мог делиться всем и быть понятым. И мне бы хотелось делать то же самое для другого человека, бескорыстно. Ну, ты понимаешь, без секса. Такие чувства, мне кажется, наивысшая степень близости.
- Спасибо, Франц, ты даешь мне больше, чем можешь себе представить. У меня никогда не было так, только постель. Но ведь ты сказал, у тебя есть друг, разве вы не близки?
- Мы видимся очень редко, он много времени в разъездах. Сейчас он в Антарктиде и пробудет там еще почти полгода.
- Франц, прости, если я буду задавать глупые вопросы, но это просто от незнания. В общественном мнении гомосексуалисты - это всегда группа риска из-за своих беспорядочных связей. Разве не может быть такое сильное чувство, связывающее людей на долгие годы?
- Понимаешь, Анхен, вокруг тебя было множество мужчин, многие давали тебе понять, что увлечены тобой, но ты почему-то обратила внимание на меня и ничего, кроме разочарования тебе это не дало. У меня же выбор настолько узок, что вероятность безответного чувства возрастает десятикратно. В этой ситуации каждый решает проблему по-своему. Или довольствуется «постелью», как ты выразилась, что не может без любви длиться долго, или ищет и надеется.
- Я понимаю, Франц. Я рада, что ты избежал такой участи.
Он нашел ее руку и легко пожал. Они опять надолго замолчали. Анна уже не думала о том, что он пренебрег ей, как женщиной, она мечтала, как они будут жить вместе, она будет заботиться о нем, помогать в работе. Эта иллюзия не дает ей соскользнуть в отчаяние, и она почти успокоилась.
- О чем ты думаешь? – тихо спросил он.
- О том, что мне надо тренироваться, чтобы не отставать, когда мы бегаем по утрам, и потом, может фрау Беккер не обидится, если я иногда буду сама готовить что-нибудь, ведь я хорошо готовлю, знаешь? А еще я всегда мечтала завести собаку. Да, еще мне нужно выучить английский язык. Или может начать с португальского?
Франц с тревогой посмотрел на нее.
-Анхен, ты действительно думала только об этом? Дай мне слово, что ты будешь мне все рассказывать. Не скрывай ничего. Когда ты будешь страдать или возненавидишь меня, скажи. Я теперь несу за тебя ответственность. А собаку мы, конечно же, можем завести.
Дневная жара уже спадала, но сильное душевное потрясение и обморок так ее обессилили, что Анна лишь в пятом часу призналась, что проголодалась. Они привели себя в порядок и вышли в зал таверны. Их накормили очень вкусным андалузским газпачо - холодным томатным супом и восхитительным рагу из мидий, раков и сардин с овощами в оливковом масле. Красное андалузское вино дополнило обед. Повеселевшая Анна пила холодное вино и поглядывала на Франца.
- Мне нравится, что ты сохранила присутствие духа, - проговорил Франц.
- Я радуюсь тому, что ты еще полгода будешь только со мной. И ни одна женщина никогда не сможет отбить тебя!
Он с изумлением посмотрел на нее и она засмеялась:
- Прекрасный самообман, да? Можно найти хорошую сторону в любом несчастье. Ты ведь сам просил меня все тебе говорить! Прости, я выпила лишнее.
Но она пила еще, пока он не отобрал у нее стакан.
- Не бойся, Франц, твоя сестра не сопьется. И не сойдет с ума. И не покончит с собой. И ты сможешь исследовать мотивации ее поступков и написать научный труд, - она хихикнула, - Дон Жуан и Донна Анна! Теперь-то мы знаем, была ли она у него, правда? Завтра утром я буду в порядке, - она похлопала Франца по руке, словно это он нуждался в утешении, - Прости, Франц, слишком много на меня сегодня свалилось.
Они сели в машину и отправились дальше. К вечеру они уже добрались до отеля на берегу и заняли номер с двумя спальнями с видом на море. Измученная Анна лежала в своей комнате и смотрела в открытое окно. Ветерок развевал шторы. Лунный свет заливал половину комнаты, передвигаясь от кровати в угол. Когда луна уже не видна, Анна закрыла глаза. Через секунду она провалилась в сон. Утром ее разбудил Франц.
- Анхен, ты проспишь целый день, скоро одиннадцать. Как ты себя чувствуешь? Ты хорошо выспалась?
- Да, благодарю тебя. Я сейчас оденусь. Ты уже позавтракал?
- Нет, я ждал тебя. Здесь можно завтракать прямо в купальнике, кафе на террасе у моря. Пошли?
- Франц, может, ты выйдешь и дашь мне одеться?
-О, прости, - он покраснел, быстро вышел в распахнутое на террасу французское окно и ждал, пока она наденет купальник, умоется и быстро причешет волосы. Они устроились на террасе над морем и выпили по чашке кофе, есть Анна отказалась. Тогда Франц взял с собой пакет с фруктами и они спустились на песчаный пляж. Анна с наслаждением погрузилась в теплую воду и поплыла в открытое море. Франц догнал ее и они плыли вместе, а потом легли на спину, отдыхая.
- Ты отлично плаваешь. Я думаю, что бегать мы с тобой тоже будем легко и долго.
Они так же неспешно поплыли к берегу и улеглись на песке. Франц принес стаканы с холодным апельсиновым соком. Анна поймала себя на том, что, не отрываясь, смотрит на его спортивную и очень мужественную, с широкими плечами и узкими бедрами фигуру, и поспешно отвела глаза. Ей мучительно видеть рядом такое желанное и недоступное тело. Она перевернулась на живот и опустила голову на руки. Анна уже начала осознавать, на что она пошла. В полдень Франц озабоченно посоветовал уйти в тень. Они отправились в свой номер, но комната Анны и гостиная оказались залиты солнцем. Франц позвал ее к себе. Он устроился в кресле, она - на его кровати.
- Жаль, что мы не взяли с собой книги, - поспешила начать ничего не значащий разговор Анна, - Расскажи мне о себе. Ты так свободно собой распоряжаешься, ты нигде не работаешь?
- Я преподавал в университете психологию, но после того, как получил наследство, решил, что могу позволить себе заниматься тем, что мне самому интересно.
- Теперь я в полном объеме могу понять твой замысел. Как ты считаешь, такая трансформация образа Дон Жуана в двадцатом веке, у Фриша и особенно Фигерейду, она подводит к следующему типу - гомосексуальному?
- Анна, ты так странно говоришь об этом, как будто кто-то сядет и задумается: развратник описан, женоненавистник тоже, убежденный девственник был, теперь пора браться за гомосексуалиста. Это ведь не самоцель. Если за этим будет стоять та же схема - мужчина и множество женщин, то вполне вероятно, их судьба заинтересует кого-нибудь.
- Интересно, что могло бы связать этого мужчину и множество женщин? - задумчиво спросила Анна, - Может, он сначала не понимал, почему связь с каждой женщиной кончается, почти не начавшись? Он думал, что они просто не те женщины, но наконец понял, что они не те, потому что женщины? - начала увлеченно фантазировать она и впервые непринужденно заглянула в его глаза, - Так может быть?
- Анна, ты молодец! Да, так может быть. Каждый открывает мир и себя в этом мире по-своему. Кто - легко и просто, кто - путем мучительных ошибок. Ты хочешь написать об этом?
- Я? - поразилась Анна, - Я никогда не писала ничего своего, я только литературно излагаю чужие мысли. И потом, я ничего об этом не знаю. Скажи, присутствие женщины вызывает у тебя отрицательные эмоции?
- Когда ты сидишь и разговариваешь с подругой или коллегой, она вызывает у тебя отрицательные эмоции? Ты не замечаешь ее пол. Ты можешь обнять и поцеловать ее при встрече и прощании, но это никак не повлияет на твое отношение к ней как к подруге или коллеге. Я в полной мере могу оценить привлекательность женщины и с юмором отношусь к ситуации, когда некоторые начинают кокетничать со мной. Меня это не шокирует и не вызывает отвращения.
Анна задумчиво посмотрела на Франца.
- Как ты можешь оценить женщину, ведь в оценке всегда есть сексуальный подтекст?
- Безусловно, у меня он тоже есть. Но ты ведь можешь в равной мере восхищаться произведением искусства с изображением мужчины и женщины, разве нет?
- Ты прав. Более того, я больше восхищаюсь красивым женским телом. Это ненормально?
- Все нормально. За исключением одного, Анхен: я боюсь за тебя. Я боюсь, что нагрузка на твою психику станет непосильной.
- Франц, не будем говорить об этом заранее. Обещаю, что если я пойму, что мне невыносимо быть с тобой, я скажу об этом. Вернее, я просто уйду. Ты не хочешь рассказать мне еще о себе?
И Франц долго рассказывал Анне о своем детстве, о родителях, которые безумно его любили. Потеряв во время войны старшего сына, уже в преклонном возрасте они решились завести еще одного ребенка. Об учебе в университете, сначала на химическом факультете, чтобы продолжить дело отца, но потом - на факультете психологии.
-Я очень заинтересовался психологическими проблемами сексуальной ориентации. В Вене сам Бог велел заниматься психологией.
- У тебя были сложности?
- Нет, в общем нет. Мне повезло. Первый раз я влюбился в университете. И потом встретил Карла, мы вместе уже семь лет. А ты? Почему ты, такая красивая и умная женщина, до сих пор одинока?
Анна пожала плечами.
- Я была воспитана матерью. Она была пианисткой, очень талантливой. И она мне всегда внушала, что брак только разрушает жизнь мелочными проблемами. Она концертировала, пока ее не свалила болезнь, была все время в разъездах. Музыка для нее была - всем. Ни дом, ни семья не могли ее затмить. Отец умер, когда она была на гастролях, она не отменила концерт и прилетела через три дня. Она играла, когда ее болезнь уже развилась в полной мере, пила болеутоляющее перед концертом. Потом слегла. Заставляла меня играть. Теряла сознание, приходила в себя и опять просила играть. Так и умерла. В моей жизни было три увлечения, но видно недостаточно сильных, чтобы разорвать тот круг, который очертила вокруг меня моя мать, и уйти своей дорогой. Я была очень горда и самостоятельна. Я не встретила тогда человека, которому я могла бы пожертвовать и то и другое.
- А Пауль?
- Павлу было удобно со мной. Когда мы познакомились, он был женат, когда он разошелся с женой, он не предложил мне выйти замуж, даже не хотел жить вместе. Его устраивала приходящая любовница. Хотя он по-своему любил меня. Но появилась возможность уехать - и он с легкостью женился на другой. Когда я приехала в Вену, он опять предложил мне тайно встречаться. Его жизнь и жена его устраивали, не хватало только любовницы. И он думал, что я из благодарности буду всю жизнь расплачиваться в постели.
- Да, я понял, это тяжело для тебя. Меня утешает, что не я послужил причиной вашего разрыва.
- Я не осознавала тогда, но ты просто послужил причиной моего приезда.
- Совсем «просто»! Анхен, я чувствую такую вину перед тобой!
- Ax, ты ни в чем не виноват. Пути господни неисповедимы. Пойдем еще купаться? Жара проходит.
Они отправились купаться, потом долго сидели за столом в саду ресторана, пока солнце не село и внезапно не опустилась тропическая ночь. Совершенно неправдоподобная, с яркой огромной луной и сияющими россыпями звезд, с терпкими одуряющими запахами цветущих апельсиновых деревьев и еще каких-то неведомых цветов. Они лениво потягивали вино и молчали. От всего этого и от присутствия Франца у Анны кружилась голова. Ей хотелось рыдать, но еще больше - не выдать своих чувств. Я буду так жить, пока хватит сил - решила она. Жизнь без Франца она представить уже не могла.

Через два дня они возвратились в Севилью. Анна загорела, ее волосы выгорели на солнце до цвета светлого пепла. По вечерам они по-прежнему встречались в таверне с Мануэлем. Он тихо влюблен в Анну и учил ее танцевать танцы фламенко. Когда танцевал Мануэль или кто-нибудь другой, она теперь смотрела не на них, она не сводила глаз с Франца. С болезненным любопытством она всматривалась в его лицо, ожидая увидеть в нем признаки увлечения. Замечая ее взгляд, он неизменно ласково улыбался в ответ. Ей становилось стыдно. Когда она рассказала Францу о своих чувствах, он поинтересовался, следила бы она так же за ним, если бы он любовался танцами женщин. Анна замерла на секунду, а потом засмеялась:
- Да, конечно, это обычная ревность, но ведь я не ревнива!
Работа в архиве наконец подошла к концу, но Франц предложил пожить здесь еще. Он заказал перевод с португальского книги Фигерейду. Анна заканчивала перевод Мольера с французского. Франц работал с готовыми материалами. Когда Анна была занята, она легче переносила постоянное ощущение холодка в сердце. Сеньор Фернандес, профессор истории, с которым она работала в архиве, попросил ее однажды помочь в переписке с генуэзскими коллегами, которые прислали ему копии некоторых документов на итальянском языке. Она с радостью взялась за эту работу, потом перевела его статью на итальянский и французский языки. Несколько смущенно она попросила его помочь найти еще работу переводчика, ведь она знает еще немецкий и русский, объясняя это желание тем, что пока муж занят своей работой, она скучает.
 - О, конечно, Донна Анна, я понимаю вас.
Сеньор Фернандес познакомил ее со своими друзьями, у которых есть необходимость в ее услугах. Дни ее были заполнены работой до отказа. Теперь, когда Францу нужна была ее помощь, он отрывал ее от переводов - и ей это нравилось.
- Так я сильнее чувствую, что иногда нужна тебе.
- Анхен, я с каждым днем убеждаюсь, что без тебя я не смог бы работать.
Несколько раз в неделю они виделись с Мануэлем, который трогательно ухаживал за Анной, дарил цветы, читал стихи, танцевал для нее. Однажды он подвел к столику и познакомил с ними своего старшего брата Франсиско, который только что вернулся из поездки в Японию. Он был профессиональным музыкантом и танцором.
- Франчо, сыграй нам, - слышалось со всех сторон, и он взял гитару.
Играл он блестяще, а когда начал петь, у Анны вдруг прошел холодок по спине, вдоль позвоночника. Любовная песня в его исполнении волновала, словно он своим напряженным, со страстной хрипотцой голосом, как руками, касался ее тела. Франсиско не смотрел на нее, но она чувствовала, что он пел именно ей. Мануэль переводил взгляд с брата на Анну, и замешательство отражалось на юном лице. Анна рассердилась на то, что Франсиско так бесчувственно отнесся к чувствам брата. Когда он закончил петь и поймал ее гневный взгляд, он отбросил гитару и вышел на середину зала. У Анны участилось дыхание. Его танец нес такое эротическое напряжение, что ей казалось - еще минута и она потеряет сознание. Это было неуловимо. Величайшее мастерство состояло в том, что все движения были на первый взгляд благопристойными, но скрытый заряд страсти в убыстряющемся ритме движений гибкого тела давал ошеломляюще откровенный эффект. Анна обернулась к Францу - и кровь прилила к ее щекам: в его глазах и стиснутых руках она разглядела те же чувства, что терзали ее саму. Она встала с потемневшим лицом и, бросив Францу: « Прости, голова... Я приду в отель», - выскочила на улицу. Несколько минут Анна просто стояла, прислонившись к двери, у нее дрожали и подгибались ноги. Пошатываясь, прошла она несколько шагов к скамейке, стоявшей под деревьями, и буквально упала на нее, не в силах справиться с захлестнувшими эмоциями. Анна даже не могла понять, что ее потрясло больше: собственный эротический накал или то чувственное напряжение, которое увидела в лице Франца. В голове шумело, ее сотрясала дрожь, ей казалось, что сердце сейчас разорвется. Когда к ней подошел Франсиско, она уже не могла рассуждать здраво.
- Сеньора, что с вами? - наклонился он к ней.
Она смотрела на него затуманенными глазами, и вдруг он обхватил ее лицо ладонями и крепко поцеловал в губы. Она задохнулась от неожиданности, только стон вырвался, когда он обнял за талию, прижимая безвольное тело к своему, напряженному как струна.
- Ни одна женщина не смотрела на меня так, как вы, - проговорил он зло и страстно, - я хотел бы, чтобы вы посмотрели на меня с любовью!
 И он опять потянулся ее поцеловать, но она испуганно прошептала: «Только не здесь, он увидит...». Франсиско увел ее за собой к таверне и проскользнул в комнату сбоку, из тех, что сдают посетителям. Он прижал ее к двери и начал целовать. Анна закрыла глаза. Все напряжение и тоска последнего месяца наполнили ее страстным желанием, пальцы зарылись в его волосы. Франсиско целовал ее все призывнее и настойчивее, расстегивая блузку и обнажая плечи, потом подтолкнул к кровати и их тела жадно сплелись в любовном объятии. «Франц, Франц!» - почти кричала Анна в безумном ослеплении чувств. Когда они, обессиленные, лежали, успокаивая дыхание, он тихо поцеловал ее ладонь и прошептал:
- Я не ожидал, что так получится. Малыш мне только о тебе и говорил, а когда я увидел тебя, сам сошел с ума.
- О Боже, бедный Мануэль! - застонала Анна.
- Да, он влюблен в тебя. Но почему ты не вспоминаешь о своем бедном муже? Хотя мне кажется, что ты не меня звала сейчас. Похоже - но не меня. Не так ли?
- Прости, Франсиско, ты прав, - виновато вздохнула Анна, - Но все так сложно, что трудно объяснить. Сегодня именно ты свел меня с ума своим танцем. Мой муж не имеет к этому отношения.
- Но ты любишь его!
- Да, очень.
- А он?
- Я не хочу об этом говорить.
- Анна, мы увидимся еще?
- Нет, скорее всего - нет. Я тебя очень прошу, не надо, чтобы Мануэль узнал. Мне пора. Но мне хотелось бы выпить немного, все еще руки дрожат. И кофе.
Он кивнул и вышел. Через две минуты он возвратился, неся в одной руке кофейник, в другой - бутылку и кружки. Франсиско налил вина, они молча выпили. Потом он взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал во влажные от вина губы.
- Ты опьяняешь меня, как вино.
- Франсиско, я тебя умоляю, если мы еще увидимся, сделай вид, что этого не было. Мне так будет легче.
- Ты боишься мужа?
- Нет, я ему все расскажу. Но мне тяжело, пожалей меня.
- Ты так сильно его любишь! – с горечью воскликнул Франсиско, и Анна кивнула.
- Больше жизни, - она одним глотком допила кофе, - Пора идти. Спасибо тебе. Возможно, ты сегодня спас меня, - и она легко поцеловала его в губы.
- Проводить тебя?
- Нет, я дойду сама. Прощай.

Анна медленно шла по улице, пытаясь разобраться в том, что произошло. Но так болела голова, - и она перестала думать о случившемся. Она подошла к отелю, но медлила войти, дошла до конца квартала, пошла обратно. «Анхен!» - вдруг послышалось за ее спиной. Анна остановилась и подождала Франца, опустив голову. Когда он подошел, она взяла его руку и прижалась к ней лбом.
- Анхен, все в порядке? Как твоя голова?
- Франц, Франц, прости меня, я негодяйка, - прошептала Анна и глаза наполнились слезами. Никогда раньше не чувствовала она себя такой уязвимой.
- Анхен, успокойся, пошли домой, - спокойно и как всегда доброжелательно ответил Франц.
Он привел ее в номер.
- Налить тебе ванну?
- Да, пожалуйста.
Она долго лежала в теплой воде, словно хотела смыть с тела чужие ласки. Потом вышла и замерла, не зная, куда идти. Ее тянуло забиться под одеяло от стыда и одновременно хотелось сесть и поговорить с Францем, излить ему душу и видеть в его глазах понимание и прощение.
- Анхен, - позвал он, - иди, я почитаю тебе то, что написал.
Она села на диване, свернувшись калачиком, закурила сигарету и рассеянно слушала его, но когда он что-то спросил, она извинилась:
- Прости, Франц, я невнимательна сегодня.
- Что с тобой произошло, Анхен? Неужели тебя так потряс факт, что тебе понравился другой мужчина? – Франц наклонился к ней и дружески улыбнулся.
- Нет, не это. Меня потрясло, что нам понравился один и тот же мужчина. Разве не так?
- Возможно. Но разве ты не ожидала этого?
- Н-н-нет, пожалуй я не ожидала, что мое потрясение будет таким сильным. И потом, когда он догнал меня - ты ведь догадался об этом? - я испытала ощущение вины, что увела его от тебя... А потом я закрыла глаза и только представляла, что это ты... Ты простишь меня?
Она закрыла лицо рукой.
- Анхен, дорогая, мне нечего тебе прощать. Ты вольна жить, как хочешь. Когда ты смотрела на него со мной вместе, ты ведь не представляла, что это я, правда? Франсиско тебе просто понравился. Он талантлив и способен увлечь. Чего же ты стыдишься? Тебя сбил мой интерес к его выступлению и ты придумала себе чувство вины. Оно заставило тебя думать обо мне, когда тебе нужно было думать только о своем любовном приключении. Мне жаль, что я невольно помешал тебе. Ты успокоилась?
- Спасибо, Франц, я была уверена, что ты прекрасно все объяснишь мне. Но ведь он тебе понравился?
- Да, он мне понравился, но это ничего не значит. То, что он пошел за тобой, доказывает это: из нас двоих он выбрал тебя. И запомни, cегодняшний случай не может меня травмировать. Я люблю Карла
- Хорошо, Франц, забудем об этом.
Анна тоскливо посмотрела на него. Она-то не забудет. Из всего разговора сознание выхватило: «я люблю Карла». Опять сердце сжали холодные пальцы. Франц принес ей стакан вина, подал сигарету. Взял за руку и внимательно вгляделся в лицо.
- Неужели ваше свидание принесло тебе только страдание? Вспомни, ты столько дней не могла найти выход своим чувствам - и вот появился такой прекрасный мужчина, талантливый, красивый, страстный, который смотрит только на тебя, хочет только тебя, вы остаетесь вдвоем и все твои желания, которые ты подавляла, вырываются наружу, ваша страсть прекрасна, она удовлетворяет вас обоих. Твое тело до сих пор помнит его прикосновения и ласки. Задержи этот момент, не стыдись его...
Пока он говорил это тихим ласковым и размеренным голосом, Анна сидела с закрытыми глазами, постепенно расслабляясь, как под гипнозом, улыбка невольно тронула ее губы.
- Я так тебя люблю, Франц! – прошептала она почти спокойно и нежно посмотрела на него. Он похлопал ее по руке.
- Я тоже люблю тебя, Анхен. Ты очень дорога мне. Ты вошла в мою жизнь против моей воли, и я чувствую нежность и большую ответственность за тебя.
- Не пора ли нам ехать домой? – спросила погодя Анна, мечтая втайне оказаться с Францем подальше от соблазнов Севильи.
- Как хочешь, дорогая, а может, съездим еще куда-нибудь? Давай посмотрим Гранаду.
Анна согласилась. Вечером они зашли последний раз в таверну, попрощаться с Мануэлем. Мануэль посмотрел на нее тоскливыми глазами и спросил:
- Но когда-нибудь вы еще приедете?
- Может быть, Мануэль.
Франсиско подошел поздороваться, он спокоен и сдержан, на Анну почти не смотрел. Мануэль начал уговаривать Анну станцевать с ним на прощанье. Они танцевали по очереди. Анну поразила деликатность Франсиско. Он сегодня не танцевал, он словно понимал, что не должен соперничать с Мануэлем. Но когда они сели выпить вина за столиком вместе с Францем, Франсиско запел своим невероятным голосом очень печальную любовную песню. Анна перевела для Франца:
 ...Я этой ночью до рассвета
 Горел в огне твоего тела,
 Горел, и чье оно, не ведал*... (* Стихи Г. Г. Лорки.)
Он резко оборвал песню и начал другую:
 Ax, любовь,
 ты прошла, словно ветер!
 Проложены по Севилье
 для парусников дороги.
 По рекам твоим, Гранада,
 плавают только вздохи.
 Ax, любовь,
 ты исчезла навеки*. (* Стихи Г. Г. Лорки.)
Франц посмотрел на Анну:
- Может, мы останемся еще? Неужели тебя не трогает это?
Анна перевела разговор на другое:
- Тебе ничего не напоминают эти слова: «горел в огне твоего тела, горел, и чье оно - не ведал... Ax, любовь, ты прошла, словно ветер!»
- Да, Анхен, это дон Жуан, то, о чем мы с тобой говорили. Понять все это можно только в Испании. Здесь особая атмосфера и особая манера выражать любовь. Я так тебе благодарен, без тебя я не осознал бы все это и не смог бы правильно оценить.
Анна улыбнулась: «Все для тебя.»
 
Утром они отправились в Гранаду. Анна купила два томика стихов, Лорки и Хименеса, и в вагоне читала и переводила их Францу. Они решили поехать на поезде, чтобы посмотреть Андалузию. Пересекая Андалузскую низменность от Гвадалквивира, поезд приближался к горам. Отложив книгу, Анна с Францем любовались видом из окна.
- Все, как тысячу лет назад. Цивилизация наложила лапу на Испанию, но мне кажется, она больше, чем другие страны Европы, сохранила самобытность. Я имею в виду самобытность психологии.
- Да, ты права. И такие стихи мог написать только испанец. И только испанец может очертя голову кинуться за женщиной, даже не будучи уверен в успехе предприятия. Или он уверен?
 - О чем ты?
 - А ты не обратила внимания, что в Севилье Франсиско сел в наш поезд?
- Нет, клянусь тебе! – Анна даже побледнела, - И вчера я вообще с ним не разговаривала. О, Боже! Франц!
Она подняла на него такие растерянные и страдающие глаза, что он не посмел уговаривать ее не отказываться от свиданий с Франсиско.
- Ну что ты, Анхен! Может, это чистая случайность. Может, он и не знает, что мы едем этим поездом.
Анна посмотрела на него сквозь слезы, как перед расставанием, словно должна была сейчас запомнить и уйти навсегда. Франц, чтобы отвлечь ее, спросил, как продвигается перевод с французского.
- Да, - оживилась Анна, - Я почти закончила Мюссе, остались Гольдони, стихотворения, статьи. Я скоро буду не нужна тебе.
- Нет, ты должна помогать мне и дальше, твой взгляд на проблему отличается от моего. Я привык каждую свою мысль рассматривать с тобой вместе. Я уже не могу без тебя обходиться.
Сияющий взгляд Анны без слов говорил, как она довольна его словами. О Франсиско они больше не вспоминали.

Гранада, стиснутая среди гор, так не похожа на вольготно раскинувшуюся Севилью, бело-розовую, в буйной зелени на берегу Гвадалквивира. Гранада, более сдержанная, наделена необъяснимой прелестью. Франц и Анна, оставив вещи в отеле, пошли бродить по узким улочкам, непременно упиравшимся в церковь или старую башню, рассматривали мавританские сооружения. Все здесь было прекрасно. Беленые дома с узкими, как бойницы, стрельчатыми окнами. Глухой каменный забор с массой плетущейся зелени. Они наслаждались зрелищем. Ближе к вечеру они сели ужинать на открытой площадке среди глухих каменных стен, заплетенной со всех сторон хмелем и уставленной столиками с желтыми и зелеными скатертями. Анна веселилась, как ребенок, пробуя новую еду, долго выбирая, какое вино заказать, попросила мороженное на десерт. Когда пили кофе, она заглянула Францу в глаза и воскликнула: «Как хорошо вдвоем!»

На другой день они так же бродили по городу, задержавшись у речки, где мальчишки ловили с моста рыбу. Рыбешка попадалась мелкая. Несколько котов сидели неподалеку и вылизывали лапы. Анна тут же подошла к мальчишкам и попросила дать ей половить немного. Мальчишки, сверкая черными глазами, встали полукругом возле нее, чтобы давать советы. Анна в азарте подергивала леску, то и дело доставала ее, чтобы проверить, цела ли наживка, забрасывала снова и снова. И вот наконец все принялись кричать разом, чтобы она тащила, и она выдернула резко - рыбешка ракетой выскочила из воды и, сорвавшись с крючка, шлепнулась обратно в реку. Мальчишки начали ее утешать, шумно объясняя, что рыбешка отправилась за крупной рыбиной и в следующий раз ей непременно повезет. Франц, наблюдавший за всем этим со стороны, подошел, хохоча, и, обняв ее одной рукой за плечи, увлек в тень, где они столкнулись с Франсиско, который тоже следил за рыбной ловлей. Он вежливо поздоровался с ними, поздравил Анну с несомненной удачей и, указывая на дом, возле которого они стояли, пригласил зайти к нему в гости, чтобы провести время сиесты в прохладе. Он ввел их в просторную комнату с распахнутой балконной дверью, удобную и красивую, полную книг и музыкальных инструментов (кроме гитары Анна узнала только лютню). Рояль и отличный лазерный проигрыватель довершали интерьер. Франсиско пошел приготовить угощение и попросил располагаться. Анна подошла к роялю.
- Я так давно не играла!
- Сыграй что-нибудь. Может, Дебюсси? - предложил Франц.
Но она села и заиграла Шопена - вальсы, этюды, ноктюрны. Их утонченная красота и покой возвращали ей утраченное душевное равновесие, перечеркивая это испанское безумие. Тихо вошедший Франсиско сел и тоже стал слушать.
- Сеньора, вы профессиональная пианистка? Вы великолепно играете.
- Спасибо. Нет, я не профессионал. Моя мать была пианисткой и учила меня.
Она подсела к ним, взяла стакан холодного апельсинового сока и на мгновение приложила к пылающей щеке. Франсиско предложил попробовать вино, которое ему привезли из Малаги. Анна начала расспрашивать его о коллекции, объяснив, что узнала только гитару и лютню. Франсиско объяснил, что есть еще две лютни, остальные - старинные испанские виуэллы, предшественницы гитары. Он брал то одну, то другую и играл на них старинные мелодии, иногда подпевая. Анна узнала некоторые романсы, им не менее пятисот лет. Она тихонько переводила на немецкий для Франца. Потом Франсиско начал играть на гитаре мелодии фламенко. Они сидели, наслаждаясь музыкой, пока Анна не успокоилась настолько, что унялась дрожь в руках. Наконец, Франсиско попросил Анну сыграть для них еще. Раньше музыка приводила ее в равновесие, помогала отключиться от проблем и неприятностей, но теперь… Анна играла Шумана, Листа и чувствовала, что покоя ей не дождаться, но можно попробовать хотя бы сделать вид. Они пили кофе и неторопливо беседовали о достопримечательностях Гранады. Франц спросил, кто же такой Франсиско - музыкант или танцор.
- Трудно сказать. Я танцую, как и Мануэль, с детства, нас учили отец и дед. А консерваторию я закончил как композитор, игра - это тоже для удовольствия. Но иногда меня приглашают гастролировать.
- Мы с Анной были очарованы вашими танцами. Вы считаете, что Анна может учиться танцевать, у нее есть способности?
Анна бесстрастно перевела вопрос.
- Да, теперь я понимаю, откуда у сеньоры безупречное чувство ритма. Если она возьмет несколько уроков, она будет хорошей танцовщицей.
- Вы бы не согласились обучать ее, пока мы живем в Гранаде?
- Но Франц, мы ведь скоро уезжаем домой, - резко обернулась к нему Анна, - И зачем мне учиться? Ты хочешь, чтобы я развлекала танцами твоих коллег?
- Анхен, почему бы тебе ни развлечься самой? – спокойно улыбнулся Франц, - Я имею в виду - ты ведь любишь танцевать.
Анна перевела Франсиско вопрос Франца.
- Конечно, сеньора, можете передать вашему мужу, что я с удовольствием дам вам несколько уроков.
- Скорей всего, ничего не получится, сеньор Франсиско, до отъезда я буду очень занята с переводами.
- Анна, спроси, когда он может уделить нам время?
Услышав это «нам», Анна перестала сопротивляться. Как она может препятствовать желанию Франца видеть этого человека под любым предлогом?
- Ну ладно, Франц, я договорюсь об уроках. Ты не возражаешь, если они будут в это же время?
Она натянуто улыбнулась Франсиско и спросила его об уроках во время сиесты.
На другой день, как и договорились, Франсиско заехал за ними в отель. В той же комнате, что и вчера, он поставил магнитофонную запись и показал Анне основные танцевальные приемы. Анна легко повторила их. Они перешли к ритмически более трудным движениям. Анна увлеклась. Франсиско показывал все более сложные движения, она повторяла, началось своего рода соревнование, наконец она упала в изнеможении на стул.
- Я больше не могу!
- Анхен, я такого не ожидал! - воскликнул Франц, - Это было так увлекательно!
Франсиско снова угостил их вином, кофе, фруктами. Потом попросил Анну сыграть еще что-нибудь. Она начала играть Дебюсси.
- «Девушка с льняными волосами»? Это ведь о вас!

На следующий день они уже танцевали по очереди, Франсиско учил ее импровизировать, отвечая на танец партнера, ведь это своего рода диалог. Анна не смотрела в сторону Франца. Ей казалось, что если она увидит его взгляд, обращенный на Франсиско - такой же, как в Севилье - то она умрет. Когда Анна села отдохнуть, Франц внезапно вспомнил, что ему нужно позвонить в Вену.
- Анхен, ты останься, мне не хотелось бы прерывать ваши занятия. Если я не вернусь до четырех, может, сеньор Франсиско отвезет тебя в отель?
- Франц, не оставляй меня! - умоляюще посмотрела она на него.
- Я скоро приеду, - он похлопал ее по руке, улыбнулся Франсиско и ушел.
Анну опять начала сотрясать дрожь. Она налила себе стакан вина, быстро отпила несколько глотков и поставила на стол, чтобы не пролить. Ей хотелось кричать, плакать, разбить что-нибудь. Если бы сейчас здесь оказался Франц, она бы ударила его. Неужели все это он устроил, чтобы оставить их вместе? Или все-таки она была права и ему самому было приятно наблюдать, как танцует Франсиско? И тот и другой вариант мог довести до бешенства. Когда в комнату вошел Франсиско, провожавший гостя, Анна бросила на него взгляд, который может испепелить. Он молча сел напротив. Анна нервно закурила и тут же загасила сигарету, чтобы он не увидел ее дрожащей руки.
- Ты хочешь продолжить?
Не поняв, что он имеет в виду, и смутившись от двусмысленности сказанного, Анна резко встала и отошла к роялю.
- Я еще не отдохнула.
Анна начала громко и бравурно сонату Бетховена, но не смогла продолжать и резко оборвала игру.
- Моя мать убила бы меня за такое исполнение.
Она не могла собраться с мыслями. Франсиско подошел и встал рядом, потом опустился на пол к ее ногам и, взяв руки в свои, начал целовать ладони, прижимая их к своему лицу.
- Анна, отпусти меня, я больше не могу ни о чем думать!
- Как это было бы просто, если бы меня тоже можно было отпустить... – безнадежно вздохнула она.
Франсиско схватил ее за плечи и резко притянул к себе.
- Я ничего не хочу об этом слышать. Разве ты сейчас не хочешь только меня?! - и он приник к ее губам, раскрывая их и дразня языком.
Анна всхлипнула, еще полная переживаний, но Франсиско уже страстно целовал ее на ковре у рояля, пока она не начала отвечать на его ласки. Одежду они нетерпеливо сдвинули и расстегнули, нет времени снять ее. Руки блуждали по телу, вызывая дрожь и наслаждение. Никто еще не доводил Анну до такого экстаза. Когда она, бессильно соскользнув с него, распласталась рядом, он нежно провел по ее щеке и получил в ответ почти ненавидящий взгляд из-под ресниц. Анна вдруг разразилась безудержными рыданиями. Франсиско, догадавшись, что лучше ее не трогать, протянул стакан и она, всхлипывая и захлебываясь, выпила. Потом молча оделась и молча пошла к двери.
- Я отвезу тебя! - вскочил он, застегивая рубашку.
- Не надо. Я не хочу тебя видеть, никогда! – тихо проговорила Анна, не оборачиваясь.
- Неправда! Пройдет время и тебя опять толкнет ко мне.
Она молча закрыла за собой дверь.
Анне даже не пришло в голову взять такси, она брела в ослепительном жарком солнечном свете по пустынному городу, и ей казалось, что она сейчас растворится в этом зное, растает, как Снегурочка, и ей хотелось этого в надежде забыться, избавиться от муки, терзающей сердце и ум. Она пришла в гостиницу совсем больная и буквально упала Францу на руки. Он отнес ее в спальню, положил холодное полотенце на лоб. Анна временами приходила в себя, но потом опять впадала в сон, похожий на обморок. Ее начало лихорадить. Франц побежал к портье, который говорил по-английски, и попросил позвать врача. Врач поставил диагноз - тепловой удар.
- Сеньор по возможности должен увезти ее из Испании, - посоветовал он, опять и опять выслушивая сердце Анны, - У сеньоры не очень хорошее сердце, она наблюдалась у кардиолога? Ей вредна жара. И советую чаще делать прохладную ванну, через неделю она сможет перенести перелет на самолете.
Франц несколько раз в день опускал Анну в прохладную воду, потом относил в постель, прикрывая одной простыней, чтобы было не так жарко. Он целыми днями сидел в ее комнате, поднимая голову от работы при каждом ее движении. Во сне Анна иногда говорила - чаще по-русски, иногда по-испански, порой она спокойно разговаривала с Францем, словно и не спит вовсе. Она начинала обсуждать его работу, рассказывала о романе, который она якобы пишет о Дон Жуане, а иногда начинала плакать и просить: «Франц, не оставляй меня здесь. Не бросай меня, Франц!» Тогда он подходил к ней, гладил по щеке, успокаивая, менял компресс, и она опять засыпала, сжимая его руку. Через день пришел Франсиско. Франц разрешил ему посидеть недолго у ее постели. Он печально и жадно смотрел на ее бледное лицо, синие круги под глазами, а потом тихо ушел.
На четвертый день Анне стало лучше. Она чувствовала себя слабой как котенок, но лихорадка прошла. Ничего не понимая, она оглядела комнату, по которой разбросаны полотенца, на диване - подушка и одеяло, Франц все время, пока она болела, спал здесь же, в ее комнате.
- Франц, что случилось? – позвала Анна, и он тут же бросился к кровати.
- Ты слишком долго была на солнце. Как ты себя чувствуешь?
- У меня болит голова, а в остальном - довольно хорошо, - она заметила, что лежит раздетая, и вопросительно посмотрела на него.
- Врач прописал тебе холодные ванны несколько раз в день.
- О, Франц, неужели ты сам... Сколько ты сделал для меня.
- Анхен, ты напугала меня. Я только сейчас понял, как привязался к тебе и как ты мне необходима. Я бы все для тебя сделал.
- Спасибо, Франц, такой жертвы я от тебя не потребую, - и они оба покраснели, отводя глаза.
- Я хочу домой, Испания мне явно противопоказана, - поспешила сменить тему Анна.
- Врач сказал, что дня через три тебе можно лететь в Вену. Тебя заходил навестить Франсиско.
Но Анна равнодушно кивнула головой и спросила:
- Моя болезнь не мешала тебе работать?
- Нет, я сидел возле тебя и писал, я прочитаю, если ты не утомлена.
Они обсуждали его работу, пока Анна не заснула. На следующий день она уже встала с постели и провела день полулежа на диване.
- Анна, когда ты была без сознания, ты в бреду говорила о своем романе...
- Я бредила?! - испугалась Анна.
- Да, ты все время говорила по-русски и по-испански, а со мной обсуждала роман о Дон Жуане, который ты писала. То, что я понял, чрезвычайно интересно. Может, тебе действительно подумать об этом? Подсознательно ты его пишешь, видимо ты обдумывала тему? Помнишь, ты мне говорила о ней: несколько женщин до осознания, что не они ему нужны?
- Что я еще говорила? - тихо спросила она.
- Ничего, что я бы понял, - успокоил он.
- Франц, я никогда не буду больше обсуждать с тобой то, что произошло до моей болезни, но если звонок в Вену был предлогом уйти, дай мне одно обещание. Дай слово, что ты никогда больше не будешь толкать меня к другому мужчине. Моя гордость страдает от этого. Позволь мне самой решать такие вопросы, если они возникнут. Даже брат не ведет себя с сестрой, как сводник.
- Прости меня, Анхен, я вел себя, как последний дурак! Я не доверял тебе! Я боялся, что...
- Что я попытаюсь соблазнить тебя! Я скорее покончу с собой, чем увижу, как ты с отвращением отшатнешься от меня. Я люблю тебя, Франц.
Он подошел к ней и нежно поцеловал в лоб. Анна закрыла глаза, чтобы не видеть его лицо так близко.

 Они возвратились в Вену, и жизнь их приобрела видимость размеренного семейного существования. Анна, как и мечтала, занялась хозяйством, настолько подружившись с фрау Беккер, что та с огромным удовольствием учила ее готовить австрийские кушанья - тирольские, зальцбургские, каринтийские, они сильно отличаются друг от друга. Они вместе увлеченно пекли, обмениваясь рецептами. Франц заставлял ее бегать по утрам дольше обычного, «чтобы не растолстеть от обилия вкусных вещей за столом». По воскресеньям они ездили в дальние прогулки по стране, останавливаясь на обед в крохотных деревушках из нескольких домиков, церкви и обязательного отеля. На тихих деревенских дорогах Франц учил Анну водить машину.
Анна взяла на себя всю секретарскую работу, и он уже не мог обойтись без нее, поминутно спрашивая, где те или другие заметки и материалы. Она старательно освоила компьютер, без которого Франц не мог работать. Анна признала, что и переводами значительно удобнее заниматься на компьютере. Франц открыл ей счет в банке, переведя довольно крупную сумму за ее работу. По просьбе Анны Франц познакомил ее с университетскими преподавателями, которые давали ей работу по переводу с нескольких языков. В университете ее приглашали синхронно переводить, когда нужен переводчик одновременно с нескольких языков, и она начала консультировать литературных переводчиков.
Анна стала очень занятой и нужной сразу многим и очень гордилась этим. Но большую работу, например перевод романа, она брать не хотела, так как в голове у нее начала складываться, страница за страницей, история трех несчастных женщин и мужчины, ставших жертвами природы. Она все время приставала к Францу с вопросами, например что он почувствовал, когда первый раз влюбился, на что он прежде всего обращает внимание, когда смотрит на понравившегося мужчину, и тому подобное. Он терпеливо отвечал, стараясь быть объективным, но в свою очередь задавал ей такие же вопросы. По безмолвному соглашению они не касались совместных переживаний. Анна вообще замечала, что теперь ей значительно легче с Францем, чем в Испании. Инстинктивно она перестала ощущать его как мужчину рядом с собой. Франц ей как-то заметил, что психика из чувства самосохранения способна на чудеса. Он не понимал, а она не рассказывала, как порой мучительно тоскливы ее ночи. Ее сны, как горячечный бред, всегда были связаны с ним.
Тогда ей и пришло в голову назвать всех трех героинь одним именем. Юная жизнерадостная Анна-Мария, друг детских игр, подводит юношу своей наивной чувственностью и любопытством к первому любовному опыту, который кончается для него ошеломительным фиаско. Девушка, не осознающая границы между попыткой совращения и совращением, устраивает грандиозный скандал. Через несколько лет, уступая просьбам родителей, он знакомится с Анной-Кларой, которая стала бы прекрасной женой любому другому мужчине: из хорошей семьи, образованная, спокойная, она строит с ним планы их совместной жизни, и постепенно он начинает понимать, как вокруг его шеи захлестывается петля ее бестрепетной эгоистической воли, способной удушить любую его инициативу и индивидуальность. Освободиться от нее Хуан находит силы в последний момент, у алтаря, опозорив ее этим скандальным отказом. Третья будет - донна Анна, его поэтическая душа, жена его друга, того, кто станет его наваждением, большой и несчастной любовью.
Анна понемногу рассказывала замысел Францу и он слушал с напряженным вниманием. Писалось ей иногда очень легко, тогда Франц старался ее не отвлекать. Иногда же все в ней засыпало, ни строчки не могла она выдавить из себя, тогда принималась хлопотать на кухне, печь торт, вечером долго играла Францу на рояле. Она призналась, что когда писала первую часть - она была сама Анной-Марией и писала как бы на ее эмоциях. Анну-Клару она возненавидела с первой строчки и была - Хуаном. Писать о донне Анне ей было страшно, она всячески оттягивала это.
Она опять начала помогать Францу заканчивать его работу. С удовольствием слетала в парижскую Сорбонну с делегацией социологов. В начале августа на день рождения Франц подарил Анне машину. Теперь она могла сама иногда уезжать в небольшие путешествия, в основном на юг, в Штирию или Тироль. Однажды в Вене Анна столкнулась с Павлом и с удовольствием поболтала с ним в ресторане за обедом. Он смущенно извинился, что у него начинается совещание и неизвестно, сколько оно продлится, на что она удивленно подняла бровь, как бы спрашивая, зачем ей об этом знать. Павел растерянно пояснил, что надеялся встретиться с ней вечером. Анна спокойно сказала, что на вечер у нее другие планы, и пошла к машине под его изумленным взглядом.
Мучительно трудно, вспоминая свои ощущения и чувства в Вене и в Мадриде до того сокрушительного разговора в придорожной таверне, Анна начала строить отношения донны Анны и Хуана. Она замужем, но замужество для нее формально. Начинаются разговоры обо всем, которые сплетают их вкусы, пристрастия, таланты, мысли, эмоции в неразрывную цепь, которая связывает их воедино, потому что они словно созданы друг для друга. Это две половинки целого, которое разделили боги, чтобы люди в поиске пары познавали себя. Понемногу начало получаться именно то, что она хотела - щемящее чувство единения душ. В жизни это редко приводит к добру. Анна теперь всячески оттягивала работу, возвращалась к написанному, обдумывала каждое слово. Она боялась приблизить кульминационный момент, когда вместе с героиней придется снова пережить осознание безысходности для себя и озарение истины для него.

Между тем дни шли, и Анна начала замечать во Франце лихорадочное возбуждение нетерпеливого ожидания.
 - Франц, - решилась она наконец, - я хочу попросить тебя об одной услуге: скажи заранее, когда должен приехать твой друг. Я уеду на это время, не хочу мешать во время вашей встречи, вы так долго ждали этого. Пожалуй, я поеду в Севилью, может там мне удастся закончить этот несчастный роман. Здесь работа больше не идет. Может, удастся снять какое-нибудь жилье, не хочу останавливаться в отеле. Мне нужна лишь крыша над головой и рояль.
- Но Анхен... – только и мог сказать растерянный Франц.
- Просто пощади меня, Франц. Я хочу в это время быть как можно дальше от тебя. Где я остановлюсь, будет знать сеньор Фернандес. Позови меня, если я буду тебе нужна. Так когда мне ехать?
- Карл приедет через три недели. Анхен, я не знаю, что тебе сказать. Самое невыносимое для меня, что именно я - причина твоих страданий.
- Франц, все в порядке, я не страдаю, просто так будет удобней всем.
Неделя была для Анны невыносима. Она видела, как Франц иногда задумчиво замирал, уносясь мыслями в ему одному известные воспоминания, или вдруг начинал беспричинно улыбаться. Однажды они полдня искали по винным магазинам определенный сорт виски, который любил Карл. Анне казалось, что еще один день - и она сойдет с ума.
Наконец, Франц отвез ее в аэропорт и нежно поцеловал в лоб при прощании. Во время полета Анна все время плакала. Ей наплевать, что все обращали на нее внимание. В Мадриде она пересела на самолет до Севильи. Забросив вещи в отель, Анна сразу поехала в архив к сеньору Фернандесу. Он радостно поприветствовал ее и тут же предложил помочь чем может. Когда она объяснила, что хотела бы снять жилье с роялем, он предложил занять квартиру своей сестры, которая уехала на все лето и осень к морю. Анне очень понравилась квартира в третьем этаже, с огромной террасой на крыше нижней квартиры, удобная и тихая. С террасы открывался великолепный вид на реку. Рояль в гостиной был прекрасного звучания и настроен. Чего же еще желать?
Анна поблагодарила сеньора Фернандеса, пообещала, пока она здесь, делать ему любые переводы и предупредила, что ее муж может связаться с ним, чтобы узнать ее адрес. Два дня она ничего не делала, валялась на террасе, загорая ранним утром нагая, поскольку ее никому было не видно из-за высокой балюстрады, во время сиесты лежала на подстилке у распахнутой двери в ленивой полудреме, питалась только виноградом, апельсинами и кофе. В Вене Анна завила волосы волнами, они теперь доставали почти до талии. Когда она ходила по комнате нагая с распущенными волосами, в зеркале видела незнакомую женщину, похожую на русалку, с волосами светлее тела, с золотисто-зелеными глазами и с тоскливым лицом. На улицу она почти не выходила.
Наконец, начал складываться конец романа. Анна лежала ничком на террасе, а сердце ее исходило кровью от вновь и вновь переживаемой страшной правды. Она готова уже была все записать, но вспомнила, что она не в Вене, и под рукой нет компьютера. Тут Анне пришло в голову, кто может помочь. Быстро одевшись, она отправилась в ту таверну, где часто бывал Мануэль, в надежде, что он не уехал куда-нибудь. Когда Мануэль увидел Анну, он радостно вспыхнул. Сияя улыбкой, он бросился к ней, принялся ухаживать, заказывая вино, кофе, угощая сластями.
- Сеньора Анна, вы будете танцевать?
Анна впервые со дня приезда засмеялась: - Я уже и позабыла все. Я пришла сюда специально, чтобы встретиться с тобой. Можешь мне помочь? Мне нужен напрокат компьютер, недели на две, может, на месяц, пока я здесь буду работать.
- Конечно, cеньора Анна, я все для вас сделаю. Мы привезем вам опытный образец, это будет с большой скидкой.
Он записал адрес. Действительно, назавтра он приехал с мастером и привез все необходимое. Они подключили компьютер, и пожелали прекрасной сеньоре удачи. Мануэль, стесняясь, достал из дипломата бутылку вина и букет роз: «Это пожелание удачной работы!»
- Спасибо, Мануэль, я буду работать, но иногда ты ведь составишь мне компанию, когда я захочу отдохнуть? – улыбнулась Анна, отпивая вина,
Анна поставила розы в воду и села работать. Наконец все, чем она в который уже раз мучительно переболела, облеклось в слова. Закончив последнее предложение, она заметила, что писала по-испански, будто все, что произошло с ней, неразрывно связано с этой страной. Анна принялась переводить роман на немецкий, словно страшилась закончить работу. Приближался день, когда Франц обретет долгожданное счастье - далеко и не с ней. Анна начала нервничать, ее сжигала внутренняя лихорадка, и когда, открыв на звонок дверь, она увидела перед собой Франсиско, испытала почти облегчение.
- Как ты меня нашел? Как узнал, что я здесь? – пропустив его, Анна прислонилась к косяку и посмотрела сквозь ресницы, стараясь, чтобы он не заметил блеска в глазах.
- Это все мой маленький братик. Он позвонил мне в Гранаду - и вот я здесь. Мы ведь не закончили занятия. Я тогда так испугался за тебя, ходил в отель узнавать, как ты себя чувствуешь, проводил вас в аэропорт, но побоялся подойти. Анна, ты ведь заболела из-за меня? Для меня все это так и осталось загадкой. Франц ведь по-настоящему любит тебя. Когда я пришел в гостиницу посмотреть на тебя, у него было такое лицо, словно в доме больной ребенок.
Анна в изумлении посмотрела на него. Как он точно выразил отношение Франца к ней.
- Франсиско, эта тема закрыта. Я никогда и ни с кем не обсуждаю наши отношения с мужем.
- Тогда, может, обсудим наши отношения с тобой? – он не делал попытки обнять, но Анна чувствовала его близость, - Ты - единственная женщина, которая действует на меня словно электрический ток. Что ты собираешься делать со мной?
- Я собираюсь угостить тебя кофе, потом поиграю, потом, может быть, ты отведешь меня куда-нибудь пообедать?
У него заблестели глаза.
- А потом?
- Я никогда не загадываю так далеко. Но думаю, что ты не будешь разочарован!
Франсиско схватил ее в объятия, но, внезапно сообразив, что под тонким сарафаном на ней ничего не надето, со стоном оттолкнул.
- Анна, я потеряю рассудок!
Она принесла из кухни кувшин с апельсиновым соком и кофе, угостила его и сама выпила чашечку кофе, непроизвольно улыбаясь нежной улыбкой, а потом села играть Шопена и Дебюсси. Закончив «Девушку с льняными волосами», Анна отправилась переодеваться, не забыв прихватить соломенную шляпу, без которой теперь не выходит на улицу. Франсиско повел ее в дорогой ресторан с национальной кухней, где угостил андалузскими блюдами и винами.
- Франсиско, я сейчас лопну, - Анна, наконец, отодвинула от себя тарелку и впервые беззаботно засмеялась: - Я никогда столько не ем!
- Ничего, моя голубка, сейчас с тебя сойдет семь потов, мы идем танцевать.
В таверне их приветствовала буря восторженных криков, Франсиско всегда так встречали, радуясь возможности послушать его игру. Франсиско взял гитару, и Анна опять подпала под очарование его голоса. Опять у нее побежали мурашки по спине и бросало то в жар, то в холод. Анна не спускала с него глаз. Мануэль сидел рядом с ней и восхищенно прошептал:
- Ax, Франчо поет лучше всех, правда?
- Да, Мануэль, у тебя талантливый брат, но ведь и ты танцуешь отлично!
- Так пошли? - он схватил ее за руку и потащил на середину.
Когда они уступили место другим танцорам, Мануэль сказал, усаживая ее на стул:
- Вы стали танцевать еще лучше, сеньора Анна!
- Когда мы с мужем ездили в Гранаду, Франсиско дал мне два урока. Может, он согласится учить меня дальше, если не занят? Ты не знаешь, он надолго в Севилью?
- Не знаю, - пожал плечами Мануэль, - Он никогда не говорит, где будет завтра.
Анна посмотрела задумчиво на Франсиско. Спору нет, он был необычайно хорош, не слащавой картинностью итальянцев, а как истый испанец: суровым, мужественным обаянием сухощавого тела, умеющего быть таким вкрадчиво гибким, и бесстрастного лица, которое в любви (она знала!) расцветало обворожительной нежной улыбкой. У Анны кровь прилила к щекам, когда они встретились глазами. Франсиско отложил гитару и начал танцевать перед ней, как в Гранаде.
 Они долго танцевали по очереди. Все наблюдали за этим немым диалогом, так как неопытность Анны была очень выразительна, а Франсиско танцевал так, словно сошел с ума от любви. Наконец, Анна в изнеможении села на стул. Мануэль тут же подал ей вина, рука ее чуть дрожала, и она пролила несколько капель на блузку.
- Ax, я такая растяпа! Но я сильно устала. Сеньор Франсиско, мне было приятно с вами встретиться. Вы знаете, где я живу, навестите меня. Мануэль, ты проводишь меня домой? - и она кивнула всем, улыбаясь.
Они не спеша пошли по ночному городу домой, Анна рассказывала Мануэлю о России, о белых ночах, о том, как она студенткой гуляла по набережным Невы все ночи напролет. У дома Мануэль взял ее руку и робко поцеловал.
- До встречи, сеньора Анна!
- До свидания, Мануэль. Спасибо тебе.
Она поднялась к себе, медленно разделась, приняла ванну и, пока сохли волосы, села к роялю. Лампы она не зажгла. В окно с террасы лился яркий лунный свет. Ноктюрны Шопена успокоили ее, но вдруг захотелось чего-то иного, эмоции холодком возбуждения бродили в ней, ища выход, и она начала играть сонаты Бетховена. Франсиско тихо вошел в комнату и слушал, стоя у двери, пока она не закончила играть.
- Ты забыла свою шляпу.
 Анна подошла к нему вплотную и, закинув руки на плечи, попросила: «Поцелуй меня!». Франсиско не надо было просить дважды. Мягко увернувшись от его настойчивых губ, но так же часто дыша, она повела его в спальню и начала медленно раздевать, лаская напряженное тело, по которому пробегала дрожь. Не выдержав, Франсиско распахнул халатик и, опустившись на колени, прижался к ней, перемежая поцелуи со словами любви. Всю ночь они то неистово бросались в любовные объятия, то усталые засыпали ненадолго, то тихо и нежно ласкали друг друга. Рано утром они вышли на террасу и устроились на солнышке, пригревающем их обнаженные тела. Анна заснула, вытянувшись на спине и подложив руки под голову. Франсиско разбудил ее около десяти:
- Дорогая, тебе нельзя быть так долго на солнце.
Пока они завтракали, Анна сокрушалась, что ей нечем накормить мужчину, утомленного любовью. У нее только фрукты и кофе. О, есть еще сыр! Она принесла французский сыр и маслины. Франсиско усадил ее рядом с собой и каждый глоток перемежал поцелуями.
- Анна, я хочу быть с тобой всегда!
- Франсиско, не надо говорить об этом, - она ласково провела пальцами по его губам.
- А я хочу говорить!
- Тогда ты уйдешь и не придешь больше, - нахмурилась Анна.
- Разве тебе плохо со мной?
- Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Но я люблю своего мужа.
- Я не понимаю, Анна. Я ничего не понимаю.
- А я ничего не хочу объяснять, - осталась она непреклонной.

Франсиско предложил показать ей окрестности, Анна с удовольствием ездила с ним вдоль по реке, потом они отправились в Кордову. Франсиско знал Андалузию, как свои пять пальцев. О каждом селении, о каждом дворце и башне он спел ей песню. Анна была очарована. Когда они вернулись, она попросила отвезти ее еще куда-нибудь. Он повез ее вниз по течению Гвадалквивира, в Херес-де-ла-Фронтера. Там в тавернах Франсиско учил ее отличать по вкусу разные сорта хереса. К вечеру Анна бывала пьяна от вина, его страсти и собственного огня, сжигающего изнутри. Совсем рядом был Кадис, порт, из которого испанские галионы уходили в Америку за золотом. Побродив по городу, они ненадолго остановились в мотеле на побережье, и Анна наслаждалась купаниями в океане, не страшась холодной воды и самых высоких волн, с грохотом бьющихся о берег. Когда она лежала, покачиваясь на волне, а вокруг колыхались светлые волосы, Франсиско, придерживая ее за талию, говорил:
- Я все время жду, что ты растворишься в воде и исчезнешь, как сирена.
Анна улыбалась ему и целовала солеными от морской воды губами.
- Пора возвращаться.
Он уговорил ее съездить к мысу Трафальгар и они поехали по дороге среди оливковых рощ. Вдруг Анна поняла, что они повторяют тот путь, которым весной они ехали с Францем, и где-то здесь, среди этих рощ стоит таверна в маленьком селении, где она услышала признание Франца, разбившее все ее надежды. Она замолчала, оборвав разговор, потом слезы потекли у нее по лицу, и она зарыдала впервые за все эти месяцы. Испуганный Франсиско остановил машину и пытался ее успокоить, но она только просила сквозь судорожные всхлипы:
- Я хочу домой! Отвези меня домой!
Он гнал машину, как сумасшедший, напуганный ее неподдельным горем. Поздно вечером они были в Севилье. Франсиско бережно уложил Анну в кровать, от еды она отказалась. Сам он, чтобы не мешать, ушел в гостиную, где усталый повалился на диван. Найдя на столике распечатанный на испанском языке роман, на титуле которого значилось: Анна Вебер, «Дон Жуан», и приписка от руки: «Сеньору Фернандесу с надеждой на снисхождение - автор», он, не сразу сообразив, что автор - это его Анна, начал читать, сначала просто, чтобы занять возбужденный произошедшим ум, потом увлекся. Дочитывал он уже почти на рассвете. Его сонное сознание, ошеломленное прочитанным, не могло соединить факты воедино и сделать единственно верный вывод. Он только понял, что узнал про Анну что-то, что может или спасти, или разбить его любовь.
Он спал на диване, а Анна на цыпочках ходила по квартире, потом вышла на террасу, чтобы не мешать ему. Она была безмерно благодарна Франсиско за то, что он вчера так деликатно и заботливо вел себя с ней. В двенадцатом часу, не догадываясь, что он заснул под утро, она решила, что ему пора вставать. Анна вошла в комнату и тихонько начала играть «Девушку с льняными волосами». Франсиско просыпался медленно. Подойдя к нему и присев на край дивана, Анна начала ерошить ему волосы, проводить пальцем по бровям, потом принялась мизинцем обводить его губы, заметила, что его ресницы дрожат, а губы напрягаются, чтобы не улыбнуться, и тихо засмеялась: «Я иду варить кофе!». Она хотела подняться, но он удержал за талию, и притянул к себе.
- Анна, - прошептал он, - Анна, Донна Анна. Это правда?
- Что?
- То, что я прочитал. Это про тебя?
Анна на миг растерялась.
- Что ты прочитал?
- Твой роман.
- Что ты хочешь услышать?
- Я хочу услышать, правда ли то, что написано в твоем романе!
- Франсиско, я придумала все от начала до конца.
- И ты хочешь сказать, что Донна Анна в романе - это не ты? Анна, почему ты здесь одна, и где твой муж?
Анна сердито нахмурилась.
- Франсиско, я ведь тебе говорила, что не хочу ни с кем обсуждать свои отношения с мужем. Давай завтракать, я ужасно проголодалась.
Анна отправилась на кухню варить кофе и яйца, нарезала ветчину; она теперь держала в холодильнике что-нибудь, чем можно накормить мужчину. Возвратившись в комнату с подносом, Анна налила апельсиновый сок, кофе, они молча принялись за еду. Между ними возникло напряжение тайны и это было невыносимо. Наконец Анна не выдержала.
- Франсиско, ты затащил меня в постель прямо от мужа, тебя это не смутило. Так почему теперь ты терзаешь меня ненужными вопросами? Ты хочешь меня и имеешь. Тебе должно льстить, что и я тебя тоже хочу в эти минуты. Давай оставим все, как есть. Да, я написала этот роман, мы уже долгое время работаем над исследованием о психологии Дон Жуана, я во всем помогаю мужу. В процессе работы мы обсудили разные версии современного романа и я высказала предположение, что сюжет может развиваться в таком направлении. Героиню уже пятьсот лет зовут Анной, что ты еще хочешь узнать?
- Анна, почему ты так волнуешься? Меня растревожил твой роман. Он чужд мне, и я не могу понять, почему на такую тему пишет женщина. Ты должна быть очень связана с этим, чтобы так написать. Твоя семейная жизнь для меня загадка. Ты мне не безразлична, я люблю тебя! И я хотел бы на тебе жениться.
- Спасибо, Франсиско. Но я очень люблю своего мужа.
- И спишь со мной!
- И иногда сплю с тобой. Разве я единственная женщина, которая кроме мужа имеет еще и любовника?
- Почему ты вчера плакала?
- Это очень личное и не имеет к нам отношения.
- У тебя на все один ответ - вздохнул он, - Что будем делать?
- Сиеста, сеньор. Хочешь, я поиграю тебе?
- Если ты позволишь мне слушать лежа. Я спал сегодня пять часов.
- Бедный дон Франсиско! Так и быть, ложись в спальне и открой дверь. Что тебе сыграть?
- «Лунную» Бетховена.
Анна села за рояль, а он задремал в спальне. Закончив играть, Анна опять почувствовала подступающую тоску. Господи, почему она не может полюбить Франсиско и жить, как все нормальные люди! Она легла рядом со спящим и закрыла глаза. Воображение опять услужливо нарисовало ей безумные картины: вот они вдвоем, бросаются друг к другу, обнимаются, Франц нежно заглядывает в глаза, перебирает волосы, целует Карла, гладит по лицу, вот они начинают раздеваться... Она закусила губу и застонала в смятении от ярких, как галлюцинации, видений. Франсиско, проснувшись, потянулся к ней:
- Что с тобой?
- Держи меня, я схожу с ума! – почти закричала Анна в отчаянии, - Франсиско, люби меня сильно!
Она бросилась в его объятия, как в омут, чтобы отогнать воображаемые сцены. Только бешеный шквал страсти мог бы отвлечь ее...
К вечеру бледная, с синими кругами вокруг глаз, Анна сидела на диване в гостиной, Франсиско играл для нее. Она слушала его любовные песни и слезы текли по ее лицу.
- Франсиско, не приходи ко мне несколько дней, - попросила она не поднимая глаз.
- Я тебе надоел?
- Нет, дорогой. Мне нужно отдохнуть, у меня болит сердце. Такие оргии, как нынешняя, могут меня убить. Ты можешь меня навестить.
Он послушно поцеловал ее и ушел. Анна легла в постель и не вставала два дня, питаясь только апельсинами. Она тосковала, но начала находить прелесть в сознании, что Франц сейчас счастлив. Не обращая внимания на болезненно сжимающееся сердце, она начала прикидывать, когда же новизна встречи пройдет, и он решит ее разыскать и позвать обратно. «Франц, я тебя жду!» - на разные лады повторяла она целыми днями, произнося это то по-французски, то по-русски, то по-итальянски.
 
Он появился, словно вызванный ее заклинаниями. Анна открыла дверь непричесанная, в одной майке, в которой валялась в постели, думая, что это служанка из соседней квартиры, которая по ее просьбе приносила иногда продукты, или пришел Франсиско, чтобы ласково и тревожно заглянуть в глаза, поцеловать и исчезнуть в страхе за ее здоровье. На пороге стоял Франц, который выглядел не лучше ее, словно после тяжелой болезни. Она отступила в комнату и выдохнула:
- Франц, что с тобой произошло?
Он вошел, оглядел комнату рассеянным взглядом, отнес дорожную сумку в спальню, спросил, не накормит ли его Анна, он с утра ничего не ел. Анна внимательно и тревожно за ним наблюдала. Она заметила, что все это Франц делал чисто механически, разум в его действиях не участвовал. Анна быстро сварила кофе, достала все, что есть в холодильнике, и с подносом застыла в дверях, пораженная увиденным. Франц сидел на диване, стиснув руки и опустив на них голову в такой отчаянной позе, что у Анны от жалости опять сжалось болезненно сердце. Она быстро подошла и, присев рядом, подняла его лицо, отнимая от него руки. Ласково поглаживая по волосам, она зашептала: «Ну что ты, милый, не надо, успокойся, все будет хорошо, все наладится...» - путая русские и немецкие слова, понимая, что сейчас главное - не что, а как говорится. Она утешала испуганного и страдающего ребенка. Франц привалился к ее плечу, прижавшись лбом к шее, но Анна, первый раз почувствовав его тело рядом со своим, - о чем мечтала в горячечных снах и до головокружения желала наяву, - не почувствовала при этом ничего, кроме желания успокоить и взять часть его боли на себя. Они долго сидели так, пока он не обрел наконец способность взять себя в руки. Анна почувствовала это по тому, как чуть напряглось его расслабленное тело. Она тут же убрала руку с его волос и тихонько спросила:
- Ты мне расскажешь, что произошло, или сначала поешь?
- Анна, все кончено для меня. Карл... – запинаясь, Франц не мог подобрать слова, - Он ушёл от меня! Там, в Антарктиде, он полюбил другого человека, они вместе работают и очень связаны. Наше объяснение, оно было таким страшным для меня, таким мучительным. Я не знаю, как буду теперь жить, Анхен, мой мир рухнул.
Она взяла его за руки и встряхнула.
- Разве ты перестал любить его? Твой мир остался с тобой. Может, он осознает это и вернется, а может - ты постепенно забудешь его, или новое чувство тебя освободит. С этим можно жить, поверь мне!
Когда до него дошел смысл последних слов, Франц поднял голову и так на нее посмотрел, что Анне захотелось плакать. Никогда в его глазах не было такой нежности и сочувствия.
- Анхен, бедная моя, я ведь совсем не понимал, что с тобой происходит то же самое!
- Не будем об этом говорить, Франц, мы переживем это, - Анна еле удержалась, чтобы снова не обнять его, не утешить поцелуями… Господи, как это все тяжело! Выдержит ли она и это?
Анна налила кофе, сделала бутерброды, потом предложила отдохнуть.
- Может, я поиграю тебе? Что ты хочешь услышать?
- Что ты захочешь сама. Анхен, мне с тобой так спокойно. Три дня я думал, что не смогу жить.
Он лег на диван, Анна начала играть Рахманинова. Она вспомнила, как когда-то играла фортепьянный концерт ее мать, уже тяжело больная. Она вкладывала в звуки такую жажду жизни, что Анна верила, будто она никогда не умрет.
- Анна, расскажи, что ты здесь делала, как жила? – спросил Франц, когда замерли последние аккорды.
- Я дописала роман. Я дам тебе прочитать, мы должны его прочитать вместе, ты главный эксперт. Я немного путешествовала, побывала в Кордове и Кадисе, перевела статьи сеньору Фернандесу, скучала без тебя. И виделась с Франсиско.
Она прямо и спокойно посмотрела на него. Тут он заметил темные круги у нее под глазами.
- Ты болела? 0пять солнце?
- Нет, Франц, на этот раз причиной был ты. Мне тоже было тяжело.
- Франсиско тебе не помог?
- Он иногда отвлекал меня. Франц!
- Что, моя дорогая?
- Давай уедем куда-нибудь, где мы с тобой никогда не были. И хорошо бы, чтобы там было море! И не так жарко.
- А где ты не была?
- Я нигде не была, а ты?
- Италия - это жарко? А Нормандия? Поехали в Довиль? А может - Греция?
И они начали увлеченно обсуждать, где они смогли бы забыть все, что пережили. Анна переоделась и они отправились ужинать в ресторан, вернулись опьяневшие от выпитого вина, держась за руки, и столкнулись у дома с Франсиско. Анна улыбнулась ему и сказала счастливым голосом: «Франц приехал!».
- Я зашел узнать, как ты себя чувствуешь, - пояснил он с непроницаемым лицом.
- Спасибо, теперь все будет хорошо.
- Ты знаешь, где меня найти.
Он отказался подняться с ними в квартиру, попрощался и ушел. Анна уложила Франца спать в спальне, а сама ушла на террасу. Она лежала, глядя на черный бархат неба, искрящийся звездами, и впервые чувствовала, что сможет пережить все это и жить дальше. Утром Анна дала Францу роман, сама села за перевод, но все время поглядывала на него, чтобы понять, как он все воспринимает. Поздно вечером, когда он приближался к концу, она уже не спускала с него глаз. Она в лихорадочном возбуждении время от времени отпивала вина, но оно не пьянило ее. Наконец Франц начал читать последнюю страницу:

 «- Донна Анна, Анна, дорогая, ты знаешь, что я всей душой привязан к тебе. Мы можем мыслить и мечтать, как единое целое, так мы похожи и близки. Но ты хочешь большего… Я много думал об этом, и все во мне противится нашей близости. Плотское единение оскорбит нашу духовную любовь не так ли? Я вижу, ты не согласна со мной. Страдание на твоем лице доставляет мне мучение. Я чувствую разлад в душе.
Анна подошла к нему и нежно провела рукой по щеке.
- Да, Хуан, я люблю тебя и мечтаю, что ты прижмешь меня к себе и докажешь, что мы действительно одно целое. Иногда мне снится это во сне, иногда я ощущаю наяву твои прикосновения с такой реальной силой и полнотой, что почти теряю сознание. Мой муж начинает подозревать у меня душевную болезнь. Но моя болезнь - это ты. Пока мы живы и пока мы не вместе - я не могу чувствовать себя счастливой, - заметив тень на его лице, она быстро добавила, - Но если ты не хочешь этого, я смирюсь. Что мое счастье - против твоего желания! Я всего лишь женщина, не обращай внимания на женские капризы. Это не должно встать между нами.
- Ты святая, Анна!
- Нет, я не святая. Один твой поцелуй может дать мне больше счастья, чем все книги, что мы прочитали вместе, и еще прочтем.
Дон Хуан, стараясь, чтобы она не заметила в его взгляде жалости, склонился к ней и легко поцеловал. Анна потянулась за его губами, не в силах оторваться от них, словно жаждущий - от благословенной влаги.
- Вот как, моя жена способна вызвать страсть в мужчине? - дон Диего, с краской на лице от увиденного, застыл у балконной двери, - Донна, я посоветовал бы вам осмотрительней выбирать предмет благосклонного внимания. Вы безусловно знаете, что за этим сеньором тянется цепь скандалов. Вы будете следующей жертвой. А вы, дон Хуан, не могли бы, уважая нашу дружбу, поискать развлечений в другом доме?
Язвительность его слов возросла, подстегнутая недавними насмешками приятелей в таверне. Разве можно было стерпеть все, что они наговорили, разжигая его ревность! Хмель и злость ударили в голову, ослепляя разум.
- Диего, что ты говоришь! - вскрикнула в смущении Анна, но он уже закусил удила и понесся к скандалу, как исхлестанная лошадь.
- Вам, донна, надо бы уделять часть этого пыла собственному мужу, не убедите же вы меня, что этот поцелуй - единственный и невинный, а до этого вы вели возвышенные разговоры о душе!
- Дон Диего, образумьтесь, - с улыбкой заметил Хуан, не понимая серьезности происходящего, да и как к этому вздору можно было относиться серьезно! - мы ведь друзья, вспомните, какие чудесные минуты мы с вами переживали, занимаясь науками, беседуя о поэзии или охотясь. Как можете вы все это зачеркнуть!
- Зачеркнуть из-за женщины, вы хотите сказать. Вы правы, она того не стоит.
- Если бы вы знали ее хорошо, вы бы поняли, что она бесценна!
Диего дернулся, как от пощечины и глаза его налились кровью, словно у быка на корриде.
- Вот как, вы узнали ей цену лучше меня! Ну что ж, может, мы выясним цену двум мужчинам, стоящим перед этой женщиной?
- Дон Диего, я заклинаю вас...
- Ты струсил?!
Поединок неизбежен. Донна Анна стояла бледная и почти спокойная, хотя понимала, что ее муж имеет меньше шансов. В мыслях она одного Хуана видела рядом с собой, ее сознание, преломленное тоскующей любовью, уже сделало свой выбор.
Дуэль стремительна и коротка. Дон Диего, ослепленный ревностью, бросился в бой с энтузиазмом быка, несущегося на красную мулету тореадора, и наткнулся на выставленную из чувства самосохранения шпагу Хуана. В тот миг, когда сталь проходила сквозь его сердце, Диего встретился с глазами Хуана и увидел в них такую муку, словно он сам его смертельно ранил. Хуан, ошеломленный произошедшим, несколько секунд стоял неподвижно, а потом бросился перед телом на колени, ощупывая его, тряся, вслушиваясь в сердце, которое уже замолкло. Потрясение словно сняло пелену с его глаз, и он рассматривал лежащего перед ним друга иными глазами. Легко касаясь кончиками пальцев бледных щек, приглаживая непослушную прядь волос, он смотрел на густую тень ресниц под закрытыми глазами, на губы, минуту назад такие подвижные и алые, а сейчас сжатые в смертной тоске, он почувствовал желание прижаться к ним губами и вдохнуть свою жизнь. Хуан прижал голову Диего к своей груди, как мать прижимает ребенка, вернее, как прижимают к груди возлюбленную.
Анна смотрела на это широко открытыми глазами, потрясенная до глубины души, потом со стоном закрыла лицо руками. Она не смогла выдержать открывшейся внезапно глубины чувства, которое до сегодняшнего дня никогда не преображало любимое ею лицо. Она подобное чувство вызвать не смогла…
- Диего, - услышала она шепот, полный душевной боли, - Диего, не уходи, я ведь так люблю тебя!
Анна первая догадалась, что происходит. Ее любящее сердце, разрываясь от отчаяния, прозрело истину, которая для него брезжит впереди, еще полностью не осознанная. Рыдания подступили к горлу и она, не глядя на него, сказала почти холодно:
- Оставьте меня, дон Хуан, я должна оплакать мужа.
И услышала, как в бреду, твердый и почти незнакомый голос:
- Мы будем оплакивать его вместе!»

Франц закончил читать со слезами на глазах.
- Анна, я потрясен. Я мог бы тебе сказать, что я потрясен тем, что ты смогла описать сознание мужчины, как если бы ты была им самим. Но больше я потрясен тобой самой, ведь Анна - это ты? Твоими чувствами, о которых я имел весьма смутное представление. Только сейчас я начал понимать, что ты сама переживала все это время. Девочка моя, что я могу для тебя сделать?
- Я была бы счастлива, если бы ты нуждался во мне. Если ты всегда будешь идти со своими печалями ко мне, прося утешения, мне больше ничего не нужно.
Через три дня они уехали в Барселону, откуда морем отправились в Грецию. Две недели жизни на острове Эгина принесли им облегчение. Они остановились не в отеле, а арендовали небольшой домик прямо на берегу, в маленькой бухточке. Хозяин по договоренности заезжал к ним на катере, привозил продукты, иногда отвозил их в городок, где они смотрели кинофильмы на английском языке, и Франц переводил Анне, гордясь, что хоть чем-то может быть полезен. Фильмы в основном были американские детективы, и Анна всегда заранее говорила, кто преступник, они даже заключали пари. Франц, как проигравший, после кино водил ее обедать в ресторан. И опять они оставались одни у моря. Анна загорала обнаженной и с наслаждением так и купалась, отдаваясь ласкавшим кожу волнам. О делах они не говорили, о своих чувствах - тоже.
Франц купил книгу «Мифы Древней Греции» Роберта Грейвза на немецком языке и они читали ее вслух, обсуждая разные точки зрения на историю матриархата и переход к патриархальным отношениям. Анна, увлекшись, строила модели современного мира при сохранившемся матриархате, Франц смеялся над ней. Они спорили, Анна обижалась и убегала купаться. Он бежал за ней и уговаривал простить его, или наоборот, оставался на берегу и ждал, когда она, остынув от наигранного гнева, выйдет к нему из воды мириться. Перед отъездом Франц признался, что она спасла его от отчаяния.
- Я ничего не забыл, Анхен, но осталась только печаль утраты. Этим я обязан тебе. Спасибо!


Они вернулись в Вену и жизнь вошла в привычную колею. Анна готовила роман к печати, переводила его на французский и итальянский языки. Франц заканчивал работу над своим исследованием, тайком включив в него анализ ее романа. Время от времени Анну приглашали переводчицей. Однажды, вернувшись из небольшой поездки в Милан, она увидела в гостиной похожего на клубок шерсти забавного щенка бобтейла, который жизнерадостно пустил лужу на пол и заковылял к ней. Анна обожала его, назвала по-русски Шарик, возилась с ним по вечерам, расчесывала специальной щеткой. Франц шутил, что за своими волосами она ухаживает меньше, чем за его шерсткой. Утром они брали его на пробежку.
У Анны вышел роман. Он не стал бестселлером, но был замечен. Франц уговаривал ее попробовать написать еще что-нибудь, но она все еще сомневалась в своих способностях. Иногда она вспоминала Франсиско, тоскуя по его ласкам. Через полгода она решила, что стоит пожалеть молодого переводчика, стажера из университета, которого она консультировала по литературному переводу с французского. Он смотрел на нее влюбленными глазами. Они провели три дня в Тироле. Но на предложение выйти за него замуж, Анна ласково потрепала его по волосам и засмеялась. Анна не знала, были ли у Франца такие же приключения. Но однажды, сидя вечером у камина и поглаживая Шарика, выросшего уже в огромного лохматого пса, Анна внезапно спросила:
- Франц, не мог бы ты мне сказать, куда возишь своих друзей? Где-то вы встречаетесь?
- Ну, в общем, это не проблема, ведь так?
- Франц, тебе не кажется, что я усложняю тебе жизнь?
- Анна, что с тобой? Ты опять начинаешь разрушать гармонию, которой мы с трудом достигли.
Анна решила идти напролом.
- Франц, о какой гармонии ты говоришь? Мы создали себе какие-то извращенные отношения, которые не могут принести удовлетворения ни тебе, ни мне. Ты не можешь в собственном доме принимать любовника, а я в тридцать два года не могу завести ребенка!
- Анхен, дорогая, но ты можешь завести ребенка! Господи, да я был бы счастлив, если бы ты позволила своему ребенку считать меня отцом!
Анна растерялась, она начинала этот разговор совсем с другой целью. Ее мучила мысль, что она мешает Францу найти новую привязанность. Но его реакция ошеломила. Она выбрала не тот предлог, чтобы уйти из этого дома, устраниться. Анна начала понимать, как эгоистично вела себя, своим присутствием связав его свободу. Она замкнулась на собственной несчастной любви, не желая понять, что она получила от любимого человека все, о чем может мечтать женщина, кроме секса, и свободу получить столько секса от других, сколько ей захочется. Что же получил он? Что она могла ему дать кроме сознания невольной вины за ее неразделенную любовь? Она смотрела на его оживленное лицо и думала о том, что слишком мало уделяла внимания его душевному состоянию. Неужели он действительно хочет ее ребенка?
- Франц, ты это серьезно? Ты согласен признать моего ребенка своим? Ведь и я свалилась на твою голову независимо от твоего желания!
- Анхен, ты не представляешь себе, как тяжело большинству из нас сознавать, что у нас не может быть детей. Мы лишены счастья воспитывать ребенка. На какие ухищрения приходится идти тем, кто хочет усыновить ребенка в так называемую неполную семью! Для человека, любящего детей, это настоящая трагедия. Я боготворил своих родителей, я им обязан всем в жизни, я думаю, что и сам буду хорошим отцом. Анхен, я тебя умоляю, роди ребенка!
- Как ты себе это представляешь? – спросила ошеломленная поворотом разговора Анна.
- Ну, процедуры для рождения «ребенка из пробирки» ведь слишком унизительны, не правда ли? Я не могу быть к тебе так жесток, чтобы удовлетворить собственное тщеславие сознанием, что ребенок действительно мой. Я знаю, например, одного человека, чьего ребенка я бы с гордостью считал своим, я уверен, что это будет красивый и одаренный малыш.
- Франц, ты меня смущаешь! Я не думала никогда об этом с такой точки зрения.
- Ну, так подумай! Ты сделаешь меня очень счастливым человеком! Особенно, если сама хочешь того же.
- Это правда? Франц, а как же... У нас будут трудности с воспитанием!
- Я все-таки профессиональный психолог. Я сделаю все, чтобы ребенок вырос счастливым.
- Хорошо, Франц, я подумаю об этом.
На самом деле Анна уже все решила для себя. Боже, если ему нужны дети, она согласна рожать их каждый год!
Анна долго обсуждала с Францем, когда лучше следует появиться на свет юному Веберу.
- Тебе ведь больше хочется сына?
- Я не знаю, Анна, девочка - это тоже так загадочно и прекрасно! Как ты.
Она засмеялась:
- Я поеду в Испанию в апреле, хорошо?
- Ты собираешься ехать одна?
- Ну конечно! Франц, с этим я справлюсь сама.

Она тщательно разрабатывала план, как поймать Франсиско в те же сети. А вдруг он женился? Или уехал куда-нибудь? Или больше ее не хочет! Господи, вот это проблемы. Но Анна ни на миг не задумалась о нем самом, его она тогда не брала в расчет. Анна прилетела прямо в Гранаду и, заехав в отель, начала узнавать его телефон. Наконец, их соединили. И вдруг она испугалась до потери голоса. Она начала понимать, что собралась сделать и в какой узел завязать три судьбы и еще не рожденного ребенка.
- Франсиско, - едва слышно прошептала она в трубку, - ты меня помнишь? Можно я приду к тебе?
Анна подошла к его дому и подняла голову вверх, к балкону. Он стоял там, не шевелясь, и молча смотрел на нее. Радости оттого, что она здесь, на его лице не заметно. Смущенная Анна поднялась по ступеням и вошла в комнату. Она неуверенно приблизилась и встала перед ним, вопросительно и умоляюще глядя в суровое лицо, пытаясь угадать, чего можно ожидать.
- Анна, ты вспомнила старую игрушку? Тебе захотелось развлечься на денек! – резко, почти грубо поинтересовался Франсиско, пристально оглядывая поникшую фигурку.
Слезы брызнули у нее из глаз, и Анна заплакала, не закрывая лица. Франсиско крепко взял ее за плечи, но она рывком прижалась к нему. Этого он выдержать не смог и, отбросив гордость, принялся легко и упоенно касаться губами мокрого от слез лица, сходя с ума от ее близости.
- Анна! Анна! – страстно шептал он, не отрывая губ - Что ты со мной делаешь! С тобой я забываю себя, я существую только в тебе. Ты опять на один день?
- Нет, Франсиско, я надолго, может на месяц, может больше У меня здесь работа. Переводы. Ты меня не выгонишь?
Он только вздохнул, уткнувшись лицом в ее волосы.
Франсиско повез ее в маленькую деревушку на побережье недалеко от Малаги. Они поселились в простом беленом домике, окнами выходящем в апельсиновый сад. На берегу они находили укромные местечки, где загорали нагими и любили друг друга. Анна старалась не анализировать свои чувства, но ей было так покойно и хорошо здесь, ее мучительная любовь затаилась в дальнем уголке, она почти забыла ее. Она была почти счастлива здесь, с мужчиной, который любил ее так самозабвенно.
Вечерами он играл ей на гитаре свои произведения. Анна потрясенно вслушивалась в прекрасные мелодии. Она и не подозревала, что кроме песен в народном стиле он пишет серьезную музыку.
- Это лучше звучит в оркестре. Это я написал, когда ты болела… А это - после твоего отъезда, это фортепьянная соната.
День за днем проходили незаметно, сливаясь в единый миг покоя и любви. Анна уже не вспоминала, с какой целью приехала сюда. Чем очевиднее становилось, что она получила то, что хотела, и может возвращаться, тем тревожнее у нее сжималось сердце от предстоящего разговора с Франсиско. Но когда она сказала робко, что ей пора уезжать, он только крепко ее встряхнул и повторил снова:
- Следующего раза не будет, если ты не приедешь навсегда! Запомни!
- Хорошо, Франсиско, я поняла! - покорно кивнула она.
И она поняла, что действительно, еще одного такого долгого свидания с ним она не выдержит, слишком большое значение начал приобретать для нее Франсиско. Последней ночью Анна тихо напомнила ему строчки, которые поразили ее своей мудростью:
 Выдумкой всякая страсть живет:
 Сама назначает себе черед -
 Час свой, и день, и год,
 Влюбленного выдумает, а вслед
 Возлюбленную, приносящую счастье:
 НО ЕСЛИ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ НЕ БЫЛО, НЕТ -
 ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО НЕ БЫЛО СТРАСТИ.
 (Стихи А. Мачадо)
- Анна, я люблю тебя! Я буду ждать, - отчаянно твердил он при расставании, - Но только навсегда! Запомни!

Анна возвратилась в Вену в конце мая. Франц тут же затеял ремонт в доме, отделывая детскую комнату. Анна была задумчива и самоуглубленна. Но, как в Испании она ощущала любовь к Францу, глубоко спрятанную в душе, но живую, так и сейчас она уверена, что ей уже не освободиться от воспоминаний о радости наслаждения, что связаны с Франсиско. Она сошла бы с ума перед выбором, если бы не ребенок. Анна выбрала его.
 В январе у нее родилась дочь.
Анна заранее запретила Францу присутствовать при родах. Она боялась, что это шокирует его. Но Франц в последнюю минуту привез ее в клинику, где ее ждали не раньше, чем через неделю, и бежал рядом с каталкой, держа за руку, пока срочно вызывали кардиолога. Анна так и не отпустила его руки, а он другой нежно отирал пот с ее лица. Когда врач положил новорожденную к ней на грудь, и она затуманенным взором взглянула на Франца, то встретила такой же полный облегчения сияющий взгляд.
- Как мы назовем ее? - спросил счастливый Франц.
- Франсуаза, хорошо? - попросила Анна.
- Отлично, в честь отца. Я люблю ее! И так тебе благодарен, Анхен, ты принесла мне счастье, - воскликнул Франц, нежно поглаживая ее руку.
Слезы побежали по лицу Анны.

Через год вышел ее второй роман.
Теперь, когда ей становилось тоскливо, Анна спешила в детскую, где черноглазая Франсуаза, весело лопоча, училась ходить.
Покоя в душе у Анны не было. Ей безумно хотелось увидеть Франсиско.

 ВЫДУМКОЙ ВСЯКАЯ СТРАСТЬ ЖИВЕТ:
 САМА НАЗНАЧАЕТ СЕБЕ ЧЕРЕД...


 


в