ВЫСОТА
Я не любил высоту с детства. Не знаю, почему. Возможно, после того, как на моих глазах, когда мне было еще меньше пяти лет, погиб человек (солдат, электромонтер), работавший на телеграфном столбе: столб неожиданно завалился и убил солдата металлической перекладиной...
Носясь с пацанами, сверстниками, по сопкам Порт-Артура, я наблюдал город и его бухту с высоты. Страшно не было, было красиво. Мы лазали по кручам сопок и по деревьям, зависая на ветвях. Никто не свалился, не убился. Мы даже прыгали с довольно высокой стены, чтобы воспитать в себе бесстрашие. Тоже обошлось: никто ничего себе не повредил. Но страх перед высотой все же успел каким-то боком проникнуть в меня. Не панический, нет! Но устойчивый.
Как-то раз дед по отцовской линии, Алексей Иванович, рассказал мне, что ненавидит людей, моющих окна в домах на высоте третьего и выше этажей. Почему? А потому, что в октябрьские события 1917-го года, находясь в Питере среди революционных толп, Алексей Иваныч видел, как из окон третьих и выше этажей «революционеры» выбрасывали живых людей, «богатеев». Люди падали на брусчатку, и черепа их раскалывались, как орехи, выплескивая на мостовую кровь и мозг… С той поры дед и не мог видеть людей, работающих на высоте.
Меня бог миловал (кроме того случая гибели солдата у меня на глазах). Я не стал свидетелем ужаса падения какого бы то ни было человека с высоты. Но рассказы других людей, в том числе рассказ моего деда, Алексея Иваныча, время от времени потрясали воображение. Как, скажем, потрясла история, рассказанная свидетелем падения на землю парашютиста, у которого не раскрылся парашют. Навсегда запомнились такие детали: парашютист не «влип» в землю, но наоборот, после удара тело его подскочило, словно мячик, на пару метров вверх, и только после этого окончательно рухнуло вниз. Когда подбежали видевшие падение, то тЕла как такового не увидели: вместо тела погибшего на земле лежал синий раздувшийся «баллон». Когда этот «баллон» пытались взять с одной стороны, его внутренности перетекали в другую сторону. И только при вскрытии установили, что все кости внутри тела погибшего были раздроблены чуть ли не в порошок, то есть скелета практически не осталось. Такова сила удара при падении тела человека с большой, очень большой высоты.
И вот, зная подобные истории, я не мог не поразиться отсутствию страха перед высотой у некоторых людей. В самом деле, КАК удается работать монтажникам-высотникам? Разве страх не замораживает их движений? Выходит, что нет… СтоЯт же на поверхности Земли разного рода небоскребы и башни, монтаж которых так или иначе, но требовал присутствия на огромной высоте людей! Более того, на Земле постоянно возводятся всё более и более высокие объекты.
Словом, люди, спокойно работающие на высоте, для меня загадка…
Когда-то, лет двадцать назад, я пытался побороть в себе страх перед высотой, занявшись скалолазанием в Таллинском клубе альпинистов. Запомнилась первая «покоренная» мною высота – старая полуразвалившаяся каменная мельница под Таллином. Когда забрался по стене наверх, под остатки крыши, думал, от страха «отдам концы». Но надо было возвращаться назад, вниз (что, в общем-то, страшнее, чем вверх!), и пришлось лезть, и только оказавшись на земле, я наконец испытал прелесть победы над собой, над своим страхом. Возможно, именно ради «победы над собой» и тянутся, упорно тянутся в горы поколения альпинистов.
Окончательно одолеть боязнь высоты мне так и не удалось, но занятия на скалах не прошли бесследно: высоту я стал воспринимать чуть спокойнее, чем прежде. Но все равно человек, которого я однажды увидел на середине стометровой заводской трубы, вызвал во мне смешанное ощущение восторга, уважения и страха: он красил металлические «обручи» трубы, просто передвигая жиденький настил из досок, причем сам передвигался, похоже, безо всякой страховки… Я не смог долго наблюдать за ним и ушел весь в смятении.
Заодно припоминаю еще один случай, точнее – человека в нем. Было это в те давние годы, когда я работал на Таллиннском Балтийском судоремонтном заводе (БСРЗ), куда устроился сразу же по окончании школы. Многих людей там повидал, многое пришлось пересмотреть в себе, наивном пацане, сыне офицера, вблизи тех суровых работяг, которым хлеб их доставался не даром, но путем сурового труда далеко не в «белых перчатках». Я работал тогда простым «трюмным машинистом» на плавдоке №3 – ступень в судовой иерархии самая низкая. Работу приходилось выполнять самую что ни на есть черную: к примеру, отдирать годовые наслоения ржавчины в понтонах дока. При погружении дока для принятия судна под ремонт понтоны эти элементарно затоплялись. Морская вода – среда довольно агрессивная, а док был построен из обычной листовой стали еще в довоенной Германии. Можете представить, КАКИМИ были наслоения ржавчины в затопляемых трюмах дока! И наш главный инженер Власов, и старший механик Волков, заботясь о техническом состоянии дока, естественно, посылали людей вниз, в трюмы, чтобы счищать «временнЫе накопления» солидола и ржавчины. Кого было посылать вниз? Естественно, не механиков же да бригадиров, и вполне понятно – трюмных машинистов. И я лез по скользким ржавым вертикальным трапам вниз, вниз и вниз, в самую глубину тридцати-, а может и пятидесятиметрового дока, в его жуткое чрево. Лез, таща за собой «переноску» (низковольтный светильник) и скребки для отдирания ржавчины. Было мрачно и страшно спускаться по гулкому трапу, а тем более – находиться внутри этой преисподней. Но чтО бы вы сделали на моем месте? Сказали бы старшему механику, что боитесь? Он вполне резонно мог бы спросить: «А за что ты получаешь зарплату?». 80 руб. в месяц («новыми», образца 1961 года) даже в то время были деньгами невеликими, но это были мои, честно заработанные деньги! И я, недавний школьник, гордился ими, гордился тем, что два раза в месяц – в аванс и получку – мог отстегивать матери и отцу на питание рублей эдак… по 10-15!
Но это еще не та история, о которой я собирался рассказать. А «та» история произошла чуть позже. И не со мной. Мне лишь рассказали свидетели. На сторонний взгляд – ничего особенного. Но зная мое «трепетное» отношение к высоте, можете вообразить, как я был шокирован, услышав о происшедшем.
Дело в том, что на территории нашего судоремонтного, вполне понятно, находились не только наш плавучий док и целая армада рыболовецких, торговых и военных кораблей. Естественно, было много судовых кранов: доковых, береговых и прочих. Однажды пригнали громадный, кажется – 150-тонный плавкран. Для ремонта, наверное, а может быть и для работы. Но как бы то ни было, возникла необходимость покрасить стрелу того крана. А это – на высоте метров пятидесяти над уровнем… хорошо бы еще моря, то бишь воды. В любом случае под выделенные на покраску деньги нужно было найти исполнителей, добровольцев, согласных работать на такой высоте. Нашли. Человек пять, в том числе нашего главного инженера (он согласился подработать, но поскольку, как ИТР, не имел на это права, то деньги, заработанные им, решили записать на кого-то из рабочих, по договоренности, конечно). Помимо главного инженера в «команде» были такелажный боцман и бригадир такелажников. Всеми правдами и неправдами стрелу крана они все же выкрасили. Но то, чтО рассказал мне потом боцман, повергло меня в легкое смятение. Оказывается, бригадир такелажников, работая на громадной высоте, вёл себя там совершенно идентично тому, как вёл себя в любой обстановке на земле, словно под ним не было бездны. То есть, ни тени страха либо там беспокойства ни на лице его, ни в душе не было. Пренебрегая страховкой, он совершенно спокойно расхаживал внутри стрелы, передвигая ноги с одной растяжки фермы на другую. И один раз, поскользнувшись на свежей краске, рухнул вниз… Но удержался на локтях, спокойно вылез и продолжал работать как ни в чем не бывало… Все, кто видел это, были в шоке! Я же, зная бригадира не очень хорошо, тем не менее был убежден, что такое его поведение на высоте – не бравада, не стёб. Просто в его натуре было такое свойство: не обращать внимания на мелочи. И то, что он сорвался и едва не погиб – это и было, по его разумению, «мелочью», не достойной внимания.
Пожалуй, более храброго человека я в своей жизни не встречал. Причем «храброго» изначально, в своей основе, может быть даже – на генетическом уровне. И до сих пор не могу найти объяснения подобному бесстрашию: может, такой человек просто не дорожит жизнью? Или видел и испытал в ней столько, что подобные «мелочи» уже не способны его затронуть? Не знаю. Ответа у меня нет. Есть лишь недоумение и восхищение.
Высота… Не для того ли она «придумана» природой, чтоб человек, столкнувшись с нею, проявлялся весь, до основания? Ведь ее, высоту, не обманешь. И чтобы узнать нутро человека, проверить на надежность, достаточно просто затащить его куда-нибудь наверх: на скалу, стену, высотный дом либо горную вершину. Не зря же спел когда-то Владимир Высоцкий:
Парня в горы тяни, рискни
Не бросай одного его.
Пусть он в связке одной с тобой –
Там поймешь, кто такой.
8-11.06.2004
Таллинн