И на раскорчевке, где утренний туман набирает силу, затягивая пространство, цепляется за прутья кустов, а холодный воздух наполняет свежестью легкие, ты начинаешь понимать свое присутствие в этом реальном мире. Соскользнув с камня, ударяешься с размаху о валун, ты еще не проснулся. Душа твоя наполнена молчанием, сознание при этом говорит - ты не один в мире. Ворочаются птицы на ветвях, невидимые в предрассветных сумерках, вороны расправляют крылья и каркают в эхо, разносящееся гулко в лесу, неуютно им, чувствуют свое одиночество.
Слабый пока свет зари выстужает, выбеливает глаза, прибивая к кочковатой земле клочья тумана, неясными растворяющимися призраками колыхающиеся в пространстве. Еще не звучит гимн нового дня, но оркестр уже занял свои места. За дальними сопками, скрывающими море, скоро поднимется занавес утра. И радость вольется в жилы, и ты снова закричишь «ура» жизни. Мысли приведут в порядок желания, сознание включится в новый день и заботы, как штопор в пробку бытия. Сапоги, неуютные и холодные ночью, освоятся окончательно на ногах, понесут тебя уверенно навстречу твоей удачи.
Тянет с моря густой туман, скрывая очертания синих сопок, плотным телом растекаясь, наполняет долины. Как будто, солнце взошло, проясняя голубизну неба и желтизну мокрых саранок на равнине, но птицы не поют.
За плечом ладно пригнанное ружье, казавшееся с утра тяжелым. Ты главнее зверя, ты вышел на охоту, может туман к полудню исчезнет, но пока тебе надо найти следы пребывания добычи. И ты уверенно направляешься к сопкам, ты охотник. Рано-рано, попив чаю с кусковым сахаром и хлебом, ты вышел с кордона, ставшего сразу чужим, влекомый неясным предчувствием сегодняшней удачи. Сколько их, избушек, было на твоем пути, приютивших тебя на один день. Три пустых дня обнадеживают тебя, уверенность только окрепла и толкает тебя к действию, к свершению охотничьей цели, словно найти решение трудного уравнения, - оно вдруг само выдает себя.
Когда гонят Зверя, единственный шанс тому спастись – остаться самим собой, не поддаваться воле охотника. Это как с женщиной – «он позволял ей делать с собой, что ей угодно, но оставался всегда собой». Зверя же загоняют в заранее подготовленную ловушку.
Раненый зверь, потеряв самоконтроль, идет вниз в долину, чтобы спрятаться там, уменьшая шансы свои оторваться от преследования. Умный вожак ведет стадо верхами,и чтобы склон скрывал его от глаз охотника, в какую бы сторону зверь не повел – охотнику неизвестно. Спускаясь вниз к морю поесть водоросли в прибойной зоне, олени попадали часто в засаду. Летчик в бою должен держаться выше противника, хотя по логике, чем выше в пустом пространстве, тем его виднее снизу, но – недоступен!
Приходя на солонец, олень отдавал себя ждущим его убийцам, вот почему охотники и хищники устраивались там, несмотря на осторожность зверя, и могли ждать часами, а то и днями, заранее обреченные жертвы. Терпение хищника всегда оправдывается.
Идя по следу, пользуешься нижним чутьем, видишь перевернутый мох, пахнущий клочок шерсти на колючках кустов. Верхний запах сбивает даже собак со следа, они могут пробежать рядом со зверем, чуя густой его запах, не ведая, что он выше их на скале, открытый со всех сторон.
Тигры зимой в период любовных встреч охотятся парами, интересно наблюдать за ними. Вот они гонят зверя испуганного вниз по ручью, и один из них прыгнул на холку сверху, со скалы. Кровавое зрелище. Останки животных на гребнях и перевалах сопок всегда в ловушках у ручьев или в густых кустах, на открытых низинах, куда порой погоня загоняла жертв, и они готовы умереть.
Есть выражение – «скрадывать» благородного зверя. Копытному надо двигаться, есть непрерывно, хищник же может голодать неделями. Охотник всегда «выше» жертвы в этом «умном» мире. Воздействуя на нее, численность хищников падает только вместе с падением численности их жертвы.
Не проси у сильных мира милосердия, стань выше их – останешься жить, - и они не смогут обладать вами.