... Я сижу на крыше. Я не один, со мной моя верная спутница - чуть помятая пачка сигарет. Она уже опустошена на две трети, но я продолжаю курить, не заботясь о том, сколько сигарет останется на завтра.
Я смотрю на город вокруг меня. Прекрасный город, раньше он был чист и зелен, по его улицам раскатывали автомобили, ходили изящно одетые пешеходы, в его садах радостно смеялись дети и тайком целовались влюбленные.
Сейчас этот город - не более чем горящие руины.
Я уже успел забыть его название, равно как и название планеты, на которую мы высадились. Я знаю только причину высадки: ''Неповиновение''. Причину и методы наведения порядка...
Я спокоен. Я знаю, что больше никто не выстрелит из-за угла, не кинет в спину нож, не швырнет под ноги самодельную бомбу. Этого не будет, потому что мы истребили практически все население. Стариков, мужчин, женщин, детей - всех.
Я опускаю глаза на свои руки, с зажатой в пальцах сигаретой. Мои руки затянуты в отличные кожаные штурмовые перчатки, уже порядком изношенные, но тем не менее всё ещё хорошие. Руки не дрожат - они и не должны дрожать, ведь они - инструмент снайпера, такой же инструмент, как и винтовка. Такие же смертельно опасные...
Моя винтовка лежит рядом. Я с любовью посмотрел на неё. Мы с ней сегодня отлично поработали! Столько противников увидели мир иной с нашей помощью...
Один получил пулю в голову и натурально пораскинул мозгами. Ещё один пытался пересечь мой сектор огня и был наказан пулей в грудь. Следующий словил мой свинцовый подарок прямо сердцем и умер мгновенно. И таких выстрелов было много...
Особо мне запомнился молодой паренек, который пытался поднять за собой в атаку залегших горожан. Я хотел проучить и его, и остальных: тяжелая пуля раздробила ему коленную чашечку. Он пытался уползти назад, за баррикады, ноя уже держал его голову в нитях перекрестья.
В последний момент он дернул головой, и пуля попала ему в горло.
С почти четырехсотметровового расстояния я внимательно наблюдал за его недолгой агонией. Он корчился на асфальте мостовой, щедро обагривая все вокруг своей кровью, он скреб этот асфальт руками, словно пытаясь вырыть себе могилу.
Хоть нас и разделяло много метров, я ясно представил себе его хрипы, свист и бульканье крови, которая била фонтаном из его пробитого, развороченного пулей горла. Я беззвучно смотрел на то, как он умирает. Он умер не от огромной кровопотери, а из-за того, что он просто захлебнулся своей собственной кровью...
Когда мы шли по улицам, выискивая своих убитых и раненых, то я спиной чувствовал прикованные к нам взгляды детей. Взгляды, полные ненависти. Эти дети и будут нас убивать, всех, до последнего. И дети их детей будут охотиться за нами и за нашими детьми. И так будет бесконечно...
Я поднял голову и понял одну простую вещь: мы не инквизиторы, не каратели, даже не палачи. Мы - убийцы. Безумные фанатичные мясники, для которых жизнь человека не стоит ничего. Для которых убийство - это что-то совершенно простое, обыденное, привычное.
Я закрыл глаза и вдруг увидел лицо. Это было изящное женское лицо. Лицо той, которая меня любила и ждала. Меня, кто был в крови по самую маковку головы!
Я никогда наверное не смогу этого понять. Знать о том, что я убийца, и любить меня? Ждать и молиться, чтобы я вернулся целым и невредимым? Зная кто я, как я живу, и что я виртуозно умею делать? Парадокс...
А ведь она знает, что я привык к виду крови, к виду разлагающихся, горящих и раздавленных трупов. Ко вкусу чужой крови на своих губах. И она знает, что это все мне даже нравится...
И она продолжает меня любить. А я продолжаю себя ненавидеть. Ненавидеть за то, что я больше ничего не могу делать, только убивать. Я был рожден и взращен для войны, и без войны я подохну. Я ненавижу себя. И её я тоже ненавижу... и люблю больше своей поганой жизни...
...Я открыл глаза. Я сидел на своем балконе, вокруг была ночь, а в моих руках тусклым огоньком светилась недокуренная сигарета. Сердце бешено билось, руки внезапно задрожали, а на лбу вдруг выступил пот.
Я затянулся сигаретой. Потом ещё и ещё, чувствуя, как вместе с дымом я наполняюсь спокойствием и умиротворенностью.
Я аккуратно затушил сигарету и, перед тем, как зайти в комнату, посмотрел на небо. С неба на меня глянули чьи-то глаза. А через мгновение в воздухе медленно выделилось лицо. Моё лицо, с небрежно завязанной узкой полоской черной ткани вокруг головы, покрытое копотью недавнего боя, небритое, с двумя свежими кровоточащими порезами над бровью и на щеке. Но страшнее всего были всё-таки глаза.
Они были наполнены болью, гневом, смертью... и любовью. Но любовью не к смерти, а к жизни. А ещё через секунду это лицо медленно растаяло в ночной тишине...
...Я знаю, что в каждом из нас живет свой демон. Некоторые это знают и признают, некоторые этого не признают и отрицают, но всё-таки свой демон есть в каждом.
Но может ли каждый контролировать его так, как это делаю я, не выпускать наружу? Не давать ему вырваться на свободу, а черпать из него особую силу - силу жить...
...ненавидеть...
... и любить...