Мягкая шкура неведомой длинношерстной овцы, вернее несколько шкур сшитых воедино для имитации крупного зверя, вроде медведя, - служит главным и единственным украшением гостиной. На нее ступают, сняв домашние тапочки, не только из бережливости, но и ради удовольствия понежить ступни теплом чужой, давно отданной жизни. Каждую неделю я кропотливо чищу ее пылесосом с двух сторон и расчесываю слежавшиеся пряди щеткой.
Теперь, когда я уволилась с работы, я более тщательно занимаюсь домом: потихоньку разгребаю запущенные, отодвинутые в сторону объекты. Разбираю ящики и полки с кухонными мелочами и приспособлениями, шкаф в туалете с просроченной и запылившейся бытовой химией.
Чищу мех, сидя прямо на шкуре, предаюсь несбыточным мечтам о домработнице и вспоминаю рассказы своего мужа об Эфиопии, где ему когда-то случилось прожить месяц в командировке. Каждый день служанка – мамита убиралась в его апартаментах, приводила в порядок его вещи и делала ему салат из грейпфрутов, оголяя каждую дольку своими эфиопскими двухцветными пальчиками – черными снаружи и розовыми внутри. Пока она всем этим занималась, в ее собственном доме хозяйничала ее мамита, соответственно за меньшие деньги, поскольку мамита моего мужа была, по сравнению со своей мамитой, привилегированной дамой. А у той мамиты была тоже своя мамита, работающая и вовсе за гроши.
В середине девяностых мне не раз приходилось заниматься «сводничеством», пристраивая одних моих подружек «мамитами» - к другим. Мало чем отличались друг от друга «барыни» и «служанки», но в тот отрезок отечественной истории их семейные доходы отличались по масштабу примерно так, как у белого человека и мамиты, обслуживающей белого человека. И «угнетатели», и «угнетенные» имели высшее образование и относительно успешную профессиональную биографию. Аналогично - чуть с большей или меньшей степенью карьерного роста - функционировали их мужья. Только деньги у всех были совсем разные.
Все смешалось и поменялось несколько раз. Безумные предпринимательские надежды добавляли гонора авангардистам, их пример озадачивал терпеливо выжидающих бюджетников. Новоявленные предприниматели разорялись, а бюджетники, научившись приворовывать, не нарушая законов, начинали считать себя удачливыми коммерсантами. Врачи торговали тушенкой на рынке, и от них смущенно отворачивались их преуспевающие знакомые. Через год преуспевающие, приходя в частную клинику, узнавали, что торговцы тушенкой – ее владельцы, а еще через два уже сами лечились в обшарпанной районной поликлинике. И, наоборот. Кто-то лопнул на дефолте, а другой расправил плечи.
И, наоборот. Хотя в целом, конечно, кто процветал при совке, тот вырулил и при рынке.
И, наоборот.