МОЯ РАБОТА
Сегодня, 29 мая 2100 года, в субботу, я принялся исполнять свою обычную по субботам работу – летописца.
Эта странная работа, не приносящая мне ни жидкого, ни твердого топлива, доставляет мне архаичное счастье – участие в моделировании будущего.
Нас, биологических людей, хотя и осталось не так мало, но, похоже, все меньше и меньше тех, кто способен к моделированию будущего. Обслуживающие нас роботы пока не способны к управлению стихией. Будущее – и есть самая настоящая стихия. Будущее, это как служба «911» – вероятность найти алгоритм противодействия складывают лишь люди, роботы на это не способны. За последние сто лет роботы гибли в результате стихийных катаклизмов в невероятных количествах.
Причем я теперь принадлежу к оппозиции по отношении к большинству биологических людей, которым при рождении Экзархат вживляет так называемый «чип счастья», ограничивающий биологическую функцию человека, способную к моделированию будущего. Давно известно, что нет большего врага для человека, нежели будущее.
А так, радуясь самому процессу, все счастливцы становятся обладателями всего необходимого. У них достаточно жидкого и твердого топлива, они агрессивно борются за источники, получая дополнительные удовольствия от побед.
Благодаря революционной теории и экспериментам Тимоти Лири с химическим веществом ЛСД еще в ХХ веке человек получил возможность обменивать жидкое и твердое топливо на химические вещества, употребляя которые человек получил много настоящего счастья. В течение последующих тридцати лет самые способные погибли. Тогда ученые провели эксперимент с мышами: вживили электрод, который был расположен в центре удовольствий, и соединили его с педалькой, на которую мышки могли залазить, вызывая электрический импульс. Мышки умирали от истощения, им уже ничего в этом мире не нужно было; нужна была только педалька, вызывающая ощущение счастья.
Прошло более ста лет, пока ученые научились регулировать дозировку и структурировали различные виды удовольствия. Теперь, благодаря небольшой операции, в мозг вшивается чип, производящий умеренный электрический импульс – нервный, воздействующий на нервные отростки, а также капсула, производящая химические вещества (гормоны счастья). Они воздействуют на 113-й тип ядра человеческой клетки, вызывающей счастье от работы «в команде». В основе человеческой агрессии осталась борьба за жидкое (оральное) и твердое (рукотворное, собственность) топливо.
С момента, когда мой чип начал барахлить, прошло почти четыре года. Наконец, сегодня утром у меня кончилось жидкое топливо. Я стал по-настоящему свободным творцом будущего. Я начал мерцать.
Теперь я вижу и понимаю таких людей, как я. А еще несколько лет назад я был успешным человеком – хозяином своей судьбы, человеком команды, у которого было достаточно жидкого и твердого топлива, и я мог делиться этим обилием с другими. Мы работали в сфере химических компонентов по регенерации биологических ресурсов человеческого организма. Завод моего дяди производил химические вещества, я занимался распространением и обменом. Результаты своего труда я обменял на большое количество твердого топлива, купил способную и перспективную матриамату, продолжательницу моего рода, и все так успешно и продолжалось бы, пока не появилась она.
Это был сбой в моем чипе. Теперь я точно это знаю, но тогда...
Тогда я воспринял все как еще один выброс химических веществ нового уровня синтеза. Мне тогда исполнилось 35 лет, что-то должно было перемениться. Пару лет до этого я «скучал», но, что точно должно было произойти, я не знал.
Ее звали Елга, она была обычной кандидой матриаматой, готовившейся вынашивать продолжателей рода первого уровня. Теперь и тогда их много скапливается там, где много музыки и дармового жидкого топлива. Они все красиво извиваются в танце, обнажая прелести своего готового к акту оплодотворения тела. Кандида матриамата всегда рискует – она ищет родовитого юнца для уз производства первенца или человека, близкого к Топливному Экзархату, для получения доли в его запасах жидких и твердых ресурсов.
У Елги были глаза, рот, очертания лица, волосы, тело, сразившее меня, закоренелого циника по отношению к таким дешевым штучкам, мужчину. Но факт остается фактом – она была удивительно похожа на мою первую матриамату по имени Закра, которая теперь живет с несколькими мужчинами на холостом топливном интересе. Закра оказалась хорошим управленцем топливными активами одного из авторитетов, близкого к Топливному Экзарху. Этот авторитетный мужлан даже обещал меня убить, чтобы я не доставлял неприятностей ему, Закре и моему первенцу Ека.
Мне иногда кажется, что с Закрой у меня были те же проблемы, что и теперь. Я тогда начал мерцать, и перспектива заканчивающегося топлива обернулась нашим неожиданным разрывом. Мы разменяли с Закрой твердотопливные запасы на жидкие, и она уехала в новые земли. Я иногда встречался с моим первенцем – Екой, но что я мог ей предложить? Я мог лишь понять, что рано или поздно ее чип даст сбой, и мне от этого было почему-то неприятно. Хотя еще более неприятно мне было бы, если бы я Еку увидел несущейся в какой-нибудь команде для расчленения чьих-то запасов топлива. Я ведь так и говорю: мой чип дает сбой. Закра тоже говорит – ты лох, у которого ничего, кроме мерцания и угасания, не останется после последнего сбоя чипа. Мне иногда кажется, что правильно быть в армаде этих всех «правильных» команд, и я зря так просто расходую энергию на моделирование будущего. Особенно по субботам, вроде сегодняшней.
ЕЛГА
Когда мы случайно познакомились на городской дискотеке, ей не было еще и двадцати. Она извивалась в танце, а я пытался двигаться ей в такт. Ее подруга представляла собой удручающее зрелище, но я не придавал этому значения. После дискотеки мы выпили в баре несколько бокалов напитка «РР» и поехали кататься на моем бусе. Ей было понятно, что я парень не простой, только она не знала насколько.
Бедная девочка, тогда она еще не знала, сколько разочарований ее ждет! Это был лишь первый сбой чипа, который перерастет в устойчивое угасание его сигналов.
В следующий раз Елга позвонила мне на работу, и я уехал на встречу с ней. Мы катались без дела на моем бусе по заснеженным улицам города, иногда даже проскакивали кольцевую, оказываясь в десяти или даже двадцати километрах от города. Автопилот работал нормально и начинал нас отвлекать от разговора только в трудной обстановке на дороге, где я должен был снижать скорость и следить за участниками движения.
Иногда это были такие же, как и мы, отвлекающиеся на вижен-сеанс или разговор пассажиры, не успевшие перестроиться на второстепенной дороге на другую высоту. Однажды мне даже пришлось перестраиваться самому, чтобы избежать столкновения. Ей нравилась езда по ночному городу, мне нравилась девушка, которой нравится такое обыденное дело – кататься на моем бусе.
Однажды, когда я поправлял положение перемычки левого окна салона буса, моя рука нечаянно коснулась ее груди, и я услышал вырвавшееся из ее груди дыхание. Я приблизился к ее лицу и увидел близко-близко ее затаившийся взгляд. Мои губы коснулись ее мягкой и нервно вздрагивающей щеки, потом я дотронулся до ткани ее губ, и мне стало необычно жарко от объятия, в которое я вдруг ее заключил с необычной силой. Я хватал ее за хрупкие плечи, сжал с неизвестной мне ранее силой, мои руки скользили вдоль ее тела, пока нам не захотелось больше, больше, больше...
... мы стояли в переулке, между искусственным садом и кварталом новых блоков для роботов авиасервиса. Она расстегнула пуговичку на своих брюках, в бусе было тепло, а за окном почти двадцать градусов мороза. Такой контраст и звук ткани, сползшей с ее ног вместе с колготками и трусиками, обнажил ее маленькие, аккуратные складки кожи между ног, которые взорвали, взбесили меня. Моя плоть пришла в невероятное бешенство. Я тогда еще не понимал – мой чип дал серьезный сбой. Дозированное вещество, вырабатываемое обычно искусственно, вдруг начало вырабатываться моим организмом самостоятельно. Я идиот. Мне нужно было обратиться в специальную санитарную службу, и недолгая госпитализация могла бы уладить все проблемы с чипом. Но я допустил непростительную ошибку.
Все пошло совсем не так, как было принято. Это была проблема не только для меня, но и для нее. Я продолжал мучить ее нашими сеансами грязного, плотского секса; ничего не предлагая на более серьезную перспективу.
К тому времени мой дядя ушел на пенсьйон. Химическим заводом завладела другая группа людей и роботов; моя фирма начала «сыпаться» на осколки, одним из которых оказалась и она – матриамата Елга. Ее уволили, даже не предупредив меня, скрывающегося от санкций новой группировки, знаменитой своими акциями по досрочной ликвидации конкурентов без выплаты компенсации.
Елга пропала куда-то, появившись лишь в виде постановления местного Экзархата о недовыдаче ей положенного при увольнении жидкого топлива. Да, Елга была специалистом по юридическим тонкостям. Потом она это доказала, когда у нее на пути появился юный, неопытный парнишка, от которого Елга родила первенца, уговорила его войти в фиктивный брачный договор о производстве потомства и доказала Экзархату, что брак праведный, подлежащий пожизненному топливному обеспечению. Очевидно, Елга в какой-то момент заскучала, а может, просто была вдохновлена победой в пенсьйоне для своего первенца Ри.
Она позвонила мне тогда, когда я уже совершенно перестал о ней думать, жил на новых землях, с большими трудностями возобновлял работу по укреплению пошатнувшихся после ухода дяди в нашей семейной ячейке. Я в тот момент был старшим, дядины дети и их родственники звонили мне и просили обеспечить их топливом. При этом они просили жидкое, оральное, на каждый день. Но им также казалось, что я должен свое жидкое топливо для техперсонала и роботов конвертировать в их твердое, уже никаким образом не участвуя в судьбе этих запасов. Короче, обстановка была трудная.
Она позвонила, я ответил, и мой чип, к тому времени немного «подзабывший» уровень сопротивления для сигналов блокировки избыточных гормональных выделений, опять дал знать о несовершенстве этой системы.
СИСТЕМА
В начале прошлого века Ноам Хомский писал, что наша новая система также известна, как Вашингтонский консенсус. Политика, проводимая правительством США в XXI веке в значительной степени подконтрольными ему международными топливными ресурсами, стала главенствующей по отношению к более уязвимым обществам.
Этот курс зачастую представлялся в роли программы неотложной структурной корректировки других систем. Его основные правила в двух словах таковы: либерализовать потребление жидкого топлива («всех накормить»), осуществить раздачу твердого топлива (приватизация). Правительства XXI века должны «уйти с дороги» – а значит, и население тоже, ведь правительство демократическое, хотя этот вывод явно и не афишировался.
Главными архитекторами Вашингтонского консенсуса являются хозяева частной экономики, преимущественно гигантские корпорации, контролирующие значительную часть международного хозяйства и обладающие всем мировым топливом после энергетического голода 2015 и 2032 годов. Определенно, что волюнтаризм, допускавшийся ранее (во времена Архаизмов и Доктринерства), ставился на полку истории. Мировая террористическая мафия, окопавшаяся на территориях третьего мира, была отгорожена жесткой стеной Вашингтонского консенсуса. Нужно было думать об ограничении волюнтаризма, нужны были методы для формирования мыслей, желаний, выбора людей.
Когда Вашингтон готовился к свержению первого демократического правительства Гватемалы в 1954 году, Госдепартамент официально предупреждал, что Гватемала «превратилась в растущую угрозу для стабильности Гондураса и Сальвадора. Ее аграрная реформа является мощным пропагандистским оружием, ее обширная социальная программа помощи рабочим и крестьянам в победоносной борьбе против господствующих классов и крупных иностранных предприятий чрезвычайно привлекательна для населения центрально-американских соседей, у которых преобладают те же условия».
Теперь «стабильность» означает безопасность для Экзархата господствующих классов и крупных иностранных предприятий, чье благополучие надо сохранить.
Наиболее важные изменения произошли в 80х годах XX столетия, когда администрация Никсона демонтировала послевоенную глобальную экономическую систему, в рамках которой Соединенные Штаты, по сути, были всемирным владельцем жидкого и твердого топлива для потребления людьми и механизмами.
С такой ролью они больше не справлялись. Этот был односторонний акт, осуществленный, разумеется, при содействии других держав, привел к гигантскому увеличению неуправляемых потоков топлива. Огромное количество жидкого топлива в срочном порядке требовалось уничтожить в океане и желудках американцев. К 1998 году это привело к ожирению и неспособности к активному передвижению и деторождению более половины граждан США. Население уже не бузило, оно просто вырождалось. Ведение мирового хозяйства было осложнено такой «победой» демократии, которая была с 1991 года атакована реальным топливом с Востока и в течение 15 лет обменяла свои жидкие запасы на твердые. Жесткие и мягкие методы развитых стран по захвату реальных рынков и обмен реального энергетического запаса топлива на их «клоны», удовольствия обернулись сущей бедой для пограничных государств.
Признавались лишь две статьи импорта в Экзархат: топливо и чипованные люди. На экспорт хорошо шли архаические удовольствие и их синтезированные заменители.
Эксперименты Тимоти Лири пригодились уже для специальных ведомств ведущих архитекторов будущего.
МЕРЦАЮЩИЕ
Конечно, это люди. Только такой голографический эффект достигается за счет специального детектора в их чипе.
Вы спокойно работаете, спокойно взаимодействуете с людьми, вызывающими доверие, если уверены в их положительном балансе, запасе топливных ресурсов для себя, для их семей.
Сейчас крупным производителем зеркал, стекол с эффектом отражения мерцающих людей является компания Zancig, одним из акционеров этой компании является друг моей первой матриаматы Закры. Его имя вслух нигде не произносится, его имени я нигде не обнаруживаю в Сети, и я не думаю, что он обещал меня убить ради красного словца. Он давал знать, что ЕГО НЕТ. Так и есть, за последние 12 лет с момента нашего знакомства я едва перекинулся с ним более десятью предложениями.
Я житель современной цивилизации и не могу не подвергать вас и себя скрытым страхам, порожденным высокотехнологичным веком. Даже если вы гоните эти мысли от себя, они есть. Скорее всего, весь наш мир – это игра, причем игра с неизвестным концом. Конечно, вы что-то представляете в результате. Только что может быть результатом игры для человека из Экзархата, у которого все есть?
Думаю, что это игра В НИЧТО. Каждый, кому позволено играть в такие игры, – это вызов этому НИЧТО.
Можно сказать, что я тоже играл в эту игру.
Теперь я мерцающий человек, мне заказан путь в любые агентства Экзархата, риэлторские конторы техперсонала. Как дела?
Какие у меня теперь дела? Общественные? Творческие? Все это настолько структурированные и жестко управляемые структуры, что здесь не только проблема в моем чипе. Проблема еще и в том, что мне нравится это мое состояние по субботам.
Осталось всего 40 минут до полуночи, завтра, в воскресенье, мой чип вернется к своему программному коду. Возможно, случится чудо и восстановится мой бус, Экзархат снимет санкции с моего аккаунта на жидкое и твердое топливо, Сеть сотрет размноженные мною измышления о сбое чипа ІSX 6574, приводящего к столь невероятным последствиям. И я забуду о Елге. Была ли она?
Была. О Елге я не забуду никогда. Не забуду, пока мерцаю...