Сергей Нечаев
ТАМ, ГДЕ КОНЧАЮТСЯ ДОРОГИ…
Роман
ВВЕДЕНИЕ
В жизни часто бывает так – кажется, давно поставил в конце прожитой гла-вы точку, а она вдруг берет и наглым образом превращается в многоточие, будто хочет тебе намекнуть, что не ты хозяин собственного бытия, ни тебе решать, где начать, где закончить. Когда такое случается, понимаешь, что жизнь твоя завтра может неузнаваемо преобразиться и ты сегодняшний, увидев себя грядущего, восхитишься или придешь в ужас.
Подобные дни, когда случается что-то, заставляющее вспоминать прошлое, рассматривать оттуда свое настоящее, пытаясь проникнуть в будущее, остаются в памяти надолго. И тот день жаркого июня я не забуду никогда.
На часах был полдень. Я сидел в кабинете, занимаясь изучением финансо-вого отчета за второй квартал. Раздался короткий стук в дверь и на пороге возник настоящий ковбой из американского вестерна. На нем джинсы от генерала «Ли», туфли на высоком каблуке с серебряными пряжками и каким-то подобием кавале-ристских шпор, рубаха из грубой палаточной ткани. Шелковый шейный платок малинового цвета оттенял смуглое лицо с правильными чертами. Очевидно, шля-пу с большими полями и уздечкой любитель лошадей и групповых перестрелок решил из скромности снять, входя в помещение.
- Разрешите?
Я встал, протянул руку в направлении стула находящегося напротив меня.
- Проходите, садитесь.
Он прошел и сел на край стула.
- Слушаю Вас, - сказал я.
Немного смущаясь, постоянно водя глазами по кабинету, он проговорил:
- Пришел попытаться устроиться к Вам на работу.
Настроение мое сегодня еще не успели испортить. Я хотел сказать, что ана-лизировать финансовый отчет я только начал, а главбух вчера вечером отпроси-лась на первую половину дня. Поэтому я решил слегка подшутить над ним.
- В качестве? У нас нет ранчо, нет мустанга, нет даже быка. У нас металл, трубы, батареи, сварка.
Он совсем смутился, вперил взгляд в пол и даже слегка покраснел.
- Вы об этом, - и дотронулся пальцами до своего шейного платка.
- Это просто стиль в одежде, мне так нравится. Я пришел наниматься слеса-рем.
- Так, - дальше.
- А, что дальше?
- Стаж, разряд, где работали раньше, до?
- Работал? Исправительно-трудовое учреждение колония общего режима, п/я . . ., стаж четыре года.
- Так, четыре года, за что отбывали?
- Скрывать не стану, - пять лет за мошенничество.
- А еще судимости?
- Была еще одна - он тяжело вздохнул - по малолетке, по дури за хулиганст-во-два года.
- Ладно, такой вопрос, - зачем жулику работать?
Он заметно расслабился, видимо ожидал вопрос на эту тему. Я почувство-вал, что сейчас он наверняка откроется, расскажет о своей судьбе.
- Понимаете? Раньше было все проще, - он слегка задумался - гораздо про-ще. Нахлобучил в Москве в речном порту «Жигуленок» или «Волгу», продал у нас на рынке и хватает на все с избытком. Даже в Дагомыс иногда на недельку можно было закатиться
- Извините за нескромный вопрос, как же Вы попались?
- Очень просто. Кинули в Москве в речном порту «Волгу» свеженькую со-всем, почти без пробега, черную как вороной скакун. Ехали домой довольные, ду-рачились, песни пели. Даже навар уже подсчитывали. Документы в порядке, до-веренность с правом продажи на имя подельника, - здесь он осекся, - то есть, я хо-тел сказать – напарника моего.
Но выяснилось, что радовались мы рано и прибыль подсчитывали напрасно. Нас уже ждали. Скрутили белы рученьки и обули в наручники всю нашу компа-нию. Одного московского и наших кубанских орлов. Оказывается, обманули пол-ковника из Органов. Ох, и дали за это нам!
Тотчас же в разные камеры, браслет к трубе отопления и по ребрам, по пят-кам, а потом в СИЗО куда попало, и к уголовникам, и к ненормальным, отмороз-кам всяким, и к пид…, ну то бишь, к «гомикам» в отдельную камеру… Он помол-чал минуту. Один из наших не выдержал всех этих издевательств, сошел с ума, стал кидаться на всех без разбору, его и убили быстро. Не дотянул до суда.
Открыли сначала дело об угоне, вели следствие, возили нас по местам бое-вой и трудовой славы, все копали, чтобы больше срок накрутить. Но пока мы си-дели в СИЗО, вышел указ «О борьбе с мошенниками», и в Уголовном Кодексе появилась отдельная статья. Наше дело срочно переделали, подогнали под эту статью и тут же быстренько осудили. И вот первыми ласточками мы с приятелем отправились в славный город Нижнекамск, он со сроком семь лет, я пять общего режима.
- Интересная получается история!
Тут уже я призадумался. Меня заинтриговал рассказ посетителя, предпочи-тающего стиль: а-ля «Дикий Запад». Разумеется, мне и раньше приходилось слы-шать о «кидалах», даже с одним быть знакомым лично.
Всегда чисто выбрит, одет с иголочки, представлялся полковником ВВС, Героем Советского Союза, летчиком-испытателем. Разъезжал на солидных авто. Не скажу, чтобы близкий приятель, скорее просто хороший знакомый. Однажды за пивом в летнем кафе сделал мне предложение - слетать в Минск, «поработать». Я в то время трудился на крупном предприятии. Трудился честно: отгребал сто восемьдесят плюс прогрессивка, да еще тринадцатая зарплата. В общем, как все-гда не хватало. Грешным делом даже задумался, не рискнуть ли, но как-то не сложилось, и видимо к лучшему. Давненько его, «полковника», не видно, навер-ное, тоже испытал судьбу, герой-испытатель.
Теперь передо мной сидел яркий представитель этой интересной профессии. Сидел не выпендриваясь, не смотря в упор глазами, полными слез, не строя из се-бя капитанов и полковников различных мастей и окрасок, сыновей лейтенанта Шмидта, внуков Никиты Хрущева и тому подобных продуктов безграничного че-ловеческого воображения.
- А дальше? Вы меня, конечно, извините, но уж очень хочется услышать продолжение.
- Ничего здесь нет интересного. Сидел, в общем, как все. Холодно, когда выгоняют на плац, на мороз, голодно, когда на обед жуткая баланда из протухшей рыбы хек. Убивает морально, когда кругом решетки, солдаты, крики, вопли, ко-лючая проволока и вся жизнь по уставу. Как вспомнишь, как подумаешь.
Ведь за пределами этого заведения, где-то далеко, на воле, существует такое понятие «Дом», которое и материально и нематериально одновременно, и там идет другая жизнь, ...далеко. А ты выпал из этой жизни, все проходит мимо тебя, происходит без тебя, напрасно, бездарно, глупо, - ведь мог, мог жить как человек.
Теперь здесь твой дом. Теперь тебя ставят на правильный путь, обыски-вают, пересчитывают. Захотят посадить на хлеб и на воду - посадят и еще винт от батареи отопления отнимут. Захотят бросить в камеру к беспредельщикам - бро-сят! Как подумаешь, что мог приходить с работы, обнять жену и сына... Хочется зареветь белугой или завыть волком, но лучше об этом и не вспоминать там, ина-че сойдешь с ума, такие случаи были. Особенно трудно в первые два, три месяца. Потом глядишь, ты не один, - вокруг тебя такие же как и ты, не скоты, не зеки, есть, конечно, и подонки, но их меньше, в основном заблудшие, даже без вины виноватые, в общем люди. Живут своими горестями и маленькими радостями, и все, все надеются, считают дни, часы, недели. Волей-неволей и ты начинаешь подсчитывать свои сначала годы, потом время от весны до весны, потом месяцы, дни, минуты.
Он, сам незаметно для себя, разговорился.
- Минуту, - попросил я, затем достал из холодильника «Боржоми», принёс два стакана, вынул пачку сигарет, предложил ему закурить.
- Спасибо, он достал свои сигареты из нагрудного кармана, щелкнул зажи-галкой, протянул мне огонек, затем закурил сам.
- Зачем Вам все это? Давайте лучше расскажу совсем о другом.
Не делая паузы, не давая мне вставить слово, начал говорить:
- Мне рекомендовал, посоветовал устроиться к Вам на работу знакомый мо-ей мамы, Дмитриев Станислав Михайлович.
- Знаю. Достойный человек. Он помог нам в свое время основать это пред-приятие, но разговора о приеме тебя на работу не было. Я переговорю с ним.
Вот, что, пока я тебя узнал в двух ипостасях – автомобильного кидалы и за-ключенного, теперь расскажи как стал слесарем.
Посмотрев на поверхность стола, он продолжил:
- Сидел я как все, то есть не лез в блатные, не прибился к законникам, не вылезал из шкуры в попытках сократить срок, не стучал и в пидерах не ходил. Та-ких как я на зоне называют «мужики». Привезли нас в Нижнекамск осенью - в конце ноября. Погода, как будто специально для исправительных заведений при-думана: так все дни напролет ни зима, ни осень – холодно, сыро, ветер, слякоть. Профессии подходящей у меня никакой. Кого тут надуришь. Определили в груз-чики на тарный двор. Работа тяжелая, натягаешься за день будь здоров, всяких ящиков, тюков, мешков. Вечером тебя прошмонают всего, обыщут до нитки и в барак, затем ужин, на который даже смотреть не хочется - глазам больно. Потом опять барак, телевизор - программа «Время» и придурки, которые вновь прибыв-ших вербуют в свои команды.
Но ни к кому мне прибиваться не хотелось. Зачем принимать на себя еще обязанности, их здесь и так с избытком. По крайней мере, в любом деле нужно осмотреться - так учил меня покойный отец. В первые дни доходило до конфлик-тов, приходилось даже отбиваться. И вот чтобы не мозолить глаза уркам, я запи-сался на курсы газоэлектросварщиков. Занятия проходили в зековском клубе. Там тепло, никакой суеты, записывай себе теорию в тетрадочку, можно даже вздрем-нуть, если сильно хочется. Преподаватель из заключенных - Роман Иосифович щуплый, небольшого росточка, взъерошенный еврейчик, монотонно читал свои записи. В черном рабочем костюме с номером он походил на старую мышь, кото-рая вылезла весной из норы первый раз в этом году погреться на солнышке. Кто хотел записывать - записывал, кто хотел спать - спал. Роман Иосифович не пре-пятствовал этому, да и стоило ли? Потому что спали все двенадцать человек, ко-торые записались на курсы. Можно было конечно записаться еще и на курсы швеи-моториста или закройщика, но мне с детства нравилось, когда ярко, когда искры, когда пламя, когда праздник.
Однако праздника не было. Были серые, страшные в своем однообразии будни, непогода соответствовала и настроению и отношению к работе. Напарник - подельник мой устроился по великому знакомству в отдел технического контро-ля /ОТК/, нашего швейного цеха. При встрече он рассказал, что и там не сладко.
Кто бы мог подумать, мой корешок – в прежней жизни весельчак, транжира, бабник, чуть ли не записной дуэлянт, щеголявший перед нами тем, что его праба-бушка была аристократкой, после работы берет чужие грязные штаны и несет их стирать. И ведь не просто взял и устроился в ОТК, пришлось заплатить изрядную сумму при этом.
Если бы мне сказал такое о нем кто-то другой, в жизни не поверил бы. Но об этом я узнал от него самого. Увидел его осунувшуюся, постаревшую физионо-мию, на которой раньше вечно была нарисована улыбка, послушал его рассказ, без тени оптимизма и все понял. Пропади все пропадом, ни в Красной Армии, ни тем более, здесь, не следовало этим заниматься. Лучше стоять на смерть, лучше придушить того, кто тебя унижает!
Глаза его разгорелись, ноздри хищно расширились. Мне показалось, передо мной сидит далеко не простой человек, - человек с характером. Хлебнув минерал-ки, он продолжил.
- Пока шли занятия по теории сварного дела - все было нормально, дело двигалось. Хоть и в полусонном состоянии, но конспекты писались. Прошел ме-сяц моего пребывания в Нижнекамске, я вставал как все, была зарядка с песнями, завтрак с вареной рыбой хек, была тяжелая работа - погрузка, выгрузка, к которой я так и не смог привыкнуть. Был бригадир Анастас, самый справедливый из всех греков виденных мной в жизни. Он не давал никого в обиду из своей бригады и горбатил наравне со всеми. Урки перестали приставать. Все попытки подчинить меня чьей бы ни было воле пресекались на корню, зависимости не было ни от ко-го.
Я не пил чифир, не курил анашу, не «гонял по вене», то есть не кололся наркотиками. Один раз только во время кинофильма «Чапаев» в зековском клубе хлебнул из целлофанового пакета граммов двести водки - ее принес мой подель-ник-корешок, но лучше бы я этого не делал. Водка эта до того отдавала резиной, что всю ночь и половину следующего дня чувствовал себя человеком, съевшим, по крайней мере, половину резинового сапога. Но все сошло благополучно. Сам для себя решил таких экспериментов больше не практиковать.
Итак, за один месяц в заключении я немного пообвык к обстановке и даже, при тяжелой работе окреп физически. Начал ощущать мышцы на руках, на ногах и на животе. Ведь за свои двадцать восемь лет нигде физически работать не при-ходилось.
Курсы сварщиков тем временем продолжались, и настал день, когда мы пе-решли к практическим занятиям. Здесь все пошло гораздо хуже. Видно не сужде-но мне в жизни стать настоящим сварщиком. На первом пробном сварочном «уроке», в восемь часов вечера, под руководством Романа Иосифовича, в дальнем углу цеха металлообработки, мы размотали кабели и начали изучать устройство электросварочного аппарата на ощупь. Скажу, что при отключенном состоянии аппарата я разобрался во всем довольно быстро, впрочем как и все остальные, кроме татарина Мусы - Миши из Казани – карманника-профессионала, виртуоза.
Тот, оттопырив губы, незаметно, сказывалась привычка, приобретенная го-дами, подкрадывался к аппарату, незаметно надевал перчатку на руку, незаметно брал держатель, но незаметно вставить электрод было невозможно. Минут за де-сять весь его пыл сгорел и он, вставляя через слово: «ишак или шайтан» - сказал, что пойдет лучше шить женские трусы. В этот вечер, за все время пребывания в колонии, в первый раз я смеялся по настоящему. По настоящему смеялись все. У Романа Иосифовича, очень крупного взяточника из города Черновцы, даже сле-зинка пробежала по морщинистой щеке.
Потом Роман Иосифович сказал:
- Послушайте, Муса-Миша, я не знаю Вашего отчества, но Вам надо идти и быть поваром и незаметно воровать из кастрюли котлеты.
После этого мы опять ржали как лошади, даже прапорщик из охраны поряд-ка прибежал посмотреть, не произошло ли чего.
На следующий день началась непосредственно сварка. Когда подошла моя очередь, я почему-то разволновался и начал вставлять электрод без перчаток, при этом сильно обжог пальцы на левой руке. Потом мне стало все мешать, и рукави-цы и провода-кабели. Особенно мешала маска. Всё время хотелось выглянуть из-под нее. Вот я и выглянул, при этом получив такой сноп искр, такую вспышку, что глаза перестали на некоторое время видеть вообще, только сизая пелена за-стилала все.
Первое задание сводилось к следующему: нужно было написать электриче-ской дугой на листе непригодного к дальнейшей обработке металла, хоть одну букву из алфавита. Увы, после минут двадцати обезьяннего труда у меня, вместо буквы «Е», заглавной буквы моего имени, вышла несуразная, не похожая ни на что закорючка.
Затем произошло вообще страшное событие. Электрод в держателе стал не-управляемым, он прилип к крышке металлического стола. Я сбросил маску и изо всех сил попытался оторвать его, но при этом прикоснулся держателем к столу. Держатель прилип намертво. Наконец, поняв всю бесплодность своих попыток что-либо исправить, я бросил все и отошел от стола. Кто-то успел выключить ру-бильник. Все собрались вокруг и смотрели на мое произведение. Роман Иосифо-вич, покачав головой, только и сказал:
- Да!
Занятия продолжались. Но сваривать металлы больше не хотелось. Учитель, видя такое «усердие», остановил меня на перемене - перекуре, и заговорил:
- Вам, молодой человек, при всем желании сварщиком, скорее всего, не быть. Не дано. А вот я наблюдал, как Вы чертите графики, здесь у Вас получает-ся. При надлежащем обучении из Вас может получиться неплохой слесарь-инструментальщик.
- Нет, не хочу быть инструментальщиком - отрезал я.
Он задумался:
- Смотрю на Вас, вроде не глупый молодой человек, и мне почему-то хочет-ся помочь Вам.
Тогда я предлагаю другой вариант. Здесь у нас есть бригада слесарей-сантехников, из которой недавно освободился один человек. Вы его не знали, да это и неважно. Хотите, переговорю с бригадиром, и Вы станете слесарем. Холод-но ведь на дворе грузить, уже и зима не за горами. А у них в котельной кабинет свой есть - бытовка.
- Холодно - согласился я. Но что нужно, для того, чтобы попасть в это заве-дение? Платить мне нечем, дать нечего, ведь ничего я здесь не имею, совсем ни-чего.
- Пусть Вас это не волнует, молодой человек. Запомните, Не все на свете продается, бывают моменты, хочется просто помочь человеку не из корысти, но во благо. Я сам не понимаю, почему и чем вы мне понравились. Скорее всего, по-хожи на одного пожилого уже человека, он почти ровесник мне. Мы вместе с ним начинали, сразу после войны, работали на железной дороге, на Украине. Да, было время. Теперь он большой человек, а я вот…
- Тогда уже баловались?
- Нет, тогда было строго, очень строго. Я помню, Лаврентий Павлович Бе-рия сам выехал с проверкой на своем поезде. Некоторые начальники станций, уз-нав, вешались. Тогда боялись ни то, что теперь. Я тогда работал простым бухгал-тером, а мой друг инкассатором. Да, кстати, у вас случайно нет родных по фами-лии Бенедиктов?
- Нет, вроде нет.
- Нет, так нет. Теперь не это главное. Глаза режет?
- Режет? Режет и жжет, и печет, и чешутся.
- Так и должно быть.
Роман Иосифович тихонечко засмеялся.
- К ночи еще хуже будет, это профессиональное заболевание сварщиков. Сделаем так. Я сейчас напишу записку, а Вы с ней бегом в столовую, к старшему по смене, пусть дадут несколько крупных картофелин. Их пополам и на глаза, и в постель. Чем быстрее, тем лучше.
- Кто же меня сейчас пропустит на кухню и тем более даст лежать на койке?
- Я сейчас позвоню охране, а минут через пятнадцать сам подойду к Вам в барак. Действуйте молодой человек. Если в бараке будет кто-нибудь возникать, найдите старосту Тормасова и скажите, Иосиф разрешил.
Все так и произошло. Охрана пропустила меня в столовую, на кухне выдали семь штук картофелин, через десять минут я уже лежал раздетым в своей постели. Все было бы нормально, но из-за моей беспечности в этот раз случился инцидент, о котором стоит рассказать.
Только я улегся и приложил к глазам две половинки первой картошки, к кровати, на втором ярусе, где было мое место, подошел парниша, метра под два ростом. Бесцеремонно схватил меня за ногу и начал стягивать вниз. Глаза мои к тому времени до того жгло и щипало, что если открыть их, сразу бежали слезы, и почему-то хотелось чихать. Я, конечно, воспротивился и сказал, что болен. Он в ответ:
- Никто не может до отбоя даже сидеть на кровати, а ты улегся, это бор-зость. Я здесь смотрящий и не допущу блатования. Где справка?
- Какая справка?
- Справка о болезни.
- Нет справки такой. Ты посмотри на глаза, я «зайцев» нахватался, электри-ческих, от сварки.
- Да хоть космических, б…ь! Е… твою мать! Если не встанешь сейчас же, получишь между тех самых глаз, ты меня понял, собака?
Начали собираться любопытные. Зачем смотреть телевизор, если кино пе-ред носом. Неизвестно, чем бы все это представление закончилось, но тут сзади раздался голос Романа Иосифовича:
- Не вздумай спускаться, Евгений.
Верзила не успел обернуться на голос, Роман Иосифович уже стоял перед ним и спокойно, снизу вверх смотрел прямо в его глаза. Казалось, он был готов подпрыгнуть и вцепиться зубами в мощное тело верзилы. Контраст был потря-сающе велик. Маленький человек стоит весь взъерошенный, узкие плечи, тонкие руки, маленькая голова, злые колючие глаза. Напротив, огромный амбал, с расте-рянным бегающим взглядом. Он явно не знает, что делать, что предпринять. Пус-тить в ход свои огромные кулачищи не решается, он явно растерян и подавлен.
- Позовите мне старосту Тормасова, - решительным голосом приказал Ро-ман Иосифович.
Позвали, - через минуту тот явился.
- В чем дело, Удав? - обратился Тормасов к смотрящему.
- Вот - беспредел. Влез на нары, обложился картошкой и балдеет, а времени до отбоя....
- Иосиф, Роман Иосифович, что случилось, почему Вы здесь?
- Я пришел проведать вот этого молодого человека и что вижу? Вижу, твой подручный, тянет его за ногу с кровати.
- А почему он на кровати?
- Евгений, ты подходил к старосте?
- Нет.
- Теперь все ясно, и Роман Иосифович удалился.
Глазам моим к тому времени стало совсем худо, до того жгло и щипало, бе-жали слезы, хотелось чихать. Подошел староста Тормасов, похлопал меня по пле-чу:
- Ты знаешь кто такой Иосиф?
- Преподаватель - ответил я.
- Преподаватель! - без злости передразнил староста и засмеялся.
- Он авторитет в нашей зоне. С ним нужно аккуратно, Женя. Я тебе зла не желаю. Понял?
И Тормасов ушел. Немного позже меня навестил Роман Иосифович. Принес вату и рассказал, что нужно протирать глаза еще и мочой и как это делается.
Так неожиданно для себя я получил поддержку. Два дня пробыл на освобо-ждении от всех работ, это много значит в заключении, а через неделю уже влился в дружный коллектив ремонтной бригады. Через восемь месяцев возглавил эту бригаду, после освободившегося, ушедшего на волю, бригадира. Вот и вся можно сказать история, как я стал слесарем.
Роман Иосифович живет сейчас в городе Черновцы, мы переписываемся.
Разговаривали мы с «ковбоем» почти час. Я хлебнул холодной минералки и спросил:
- А теперь у тебя какое положение?
- Вернулся домой. Радужным надеждам и планам сбыться оказалось не суж-дено. Дома мама в однокомнатной квартире и дочь шести лет. Жена, если ее мож-но назвать женой, ушла, бросив двухлетнюю Юлю. Так и не приехала ни разу ко мне на свидание. Одна мама навещала. Доходов никаких, одна мамина пенсия. Дочка болеет. Все, что было, жена пустила по ветру, даже квартиру, которую ус-пел на нее оформить, разменяла. Вот и вернулся я, как говорится, к разбитому ко-рыту. Рассказы рассказами, а жизнь налаживать, жить нужно. Так-то. К старому уже возврата нет. Я как вернулся, сразу все понял. Остается только с ноля начи-нать. Мне сейчас тридцать три, еще не поздно может быть?
- Поступим вот так - сказал я, доставая из стола два листа бумаги и подавая ручку, пишем два заявления на имя управляющего предприятием, одно о приеме на работу, другое об увольнении по собственному желанию. На втором дату мож-но не ставить.
Он писал быстро и четко. Я в это время, вкратце изложил ему основные по-ложения нашего трудового договора. Главное заключается вот в чем. Подряд мо-жет быть только два нарушения: первое - прогул без уважительной причины, вто-рое - пьянка на рабочем месте. За вторым подряд нарушением по любому пункту следует автоматическое увольнение. Он кивнул:
- Понял.
Одно заявление я подписал начальнику отдела кадров и отдал «ковбою» на руки. Второе с его подписью, на увольнение, оставил на столе.
- Да, прямо напиши на заявлении - Карасев Александр Викторович.
Он написал.
- Завтра с девяти утра найдешь Александра Викторовича, скорее, всего на складе. И еще, нужна медицинская справка по форме для работы в условиях свар-ки, также на завтра.
- А где до завтрашнего дня взять справку?
- Прояви смекалку.
- Попробую.
Я встал:
- Всего хорошего.
- Всего хорошего, до завтра.
Он направился к двери, у порога обернулся.
- На шляпу с широкими полями пока не заработал, - улыбнулся, кивнул и вышел.
Через некоторое время на стоянке у входа затарахтел двигатель автомобиля. Я подошел к окну. Старенький, видавший виды «Жигули-копейка» сделал разво-рот и быстро набрал скорость. Ковбой уехал.
Утром следующего дня, в пятницу ко мне в кабинет вошел Александр Вик-торович, представляющий в нашей фирме отдел кадров в полном составе. Он же главный инженер, он же зав. складом, он же ... В общем, незаменимый человек, душа нашего малого предприятия. Чуть полноватый, немного за пятьдесят, с во-левым подбородком, с проседью в когда-то пышных волосах. Я глянул на часы, девять пятнадцать. Направился ко мне, пожал руку.
- Сергей Михайлович, кого ты прислал ко мне трудо-устраиваться? Ты смотрел его паспорт? Не смотрел? А я посмотрел. Новенький совсем, а в нем за-пись: «Выдан на основании справки об освобождении…», из мест не столь отда-ленных.
- Знаю Викторович, вчера беседовали, больше часа с ним, все он подробно мне рассказал: что, где и почему.
- Михалыч, а знаешь, когда я спросил за что сидел, он сказал за людоедство, со смертельным исходом и последнюю часть фразы еще так обозначил… Не ну-жен он нам здесь, хватает с кем бороться, своих.
Я рассмеялся:
- Викторович, не за каннибализм он сидел, за мошенничество. Рассказал здесь вчера все. Он кидала обыкновенный, такова его былая профессия, специали-зация - автомобили.
- Так он и нас тут так закидает, чует мое сердце, будут неприятности.
- Викторович, послушай мое мнение, надо попробовать.
Второе заявление на увольнение у меня в сейфе, расстаться можем в любое время.
- У него в трудовой книжке всего одна запись - работал два года автослеса-рем, сначала учеником, но это когда было. В книжке пустота размером в целых десять лет. Кто нас назовет умными людьми.
- Слушай, Викторович, у него мать старенькая и дочь болеет, давай примем. Уволить-то всегда успеем. Людям нужно все-таки доверять.
- Лады. Оформлю с испытательным сроком.
- И сколько испытание?
- Я думаю, месяца хватит. Достаточно, чтобы проявить себя со всех сторон.
- К кому его будем определять?
- Не знаю, надо подумать. Хотя погоди, у Михалева слесарь, тот, из приго-родного поселка, запил, два дня прогулял, на третий заявился под хмельком. На-верное, автоматическое увольнение?
- Будет другим в назидание. Михалев - дядька серьезный. У него и Тарасов, они вместе пришли к нам с железной дороги, из паровозоремонтного депо и смот-ри,- уже год нареканий никаких. Правда, прытью не блещут, но все добротно и надежно. Так что Викторович давай на понедельник «ковбоя» к Михалеву, а этого из пригородного, ничего с ним не поделаешь,- рожденный пить в постели не го-дится.
Александр Викторович сдержанно усмехнулся:
- Все правильно. Вот только переживай теперь за твоего «ковбоя». Ха-ха-ха и вправду похож на этого в лодке: по озеру и сигаретой с верблюдом, и вправду «ковбой». Сейчас сидит, изучает наше трудовое соглашение.
- Что на сегодня еще срочного?
- Ничего особого. Расходные, металл, трубы - я все раздал. Теперь в поне-дельник планерка. У тебя ко мне вопросы есть?
- Пока нет, ты свободен. Можешь даже ехать на дачу - пятница, а у меня се-годня работа по бухгалтерии и по налогам, не идет отчет, ну никак не получается, - посетовал я.
Александр Викторович ушел. Мне опять пришлось разворачивать целые простыни отчетности и вникать в цифирь. А погода за окном стояла чудесная. Цвело Кубанское лето. Конец июня, прекрасная пора. В полную силу входит все зеленое. Листва на деревьях изумрудная, еще не успели суховеи, прилетающие с Калмыцких степей, опалить своим зноем зелень.
Недавно я по делам был в районе. Возвращаясь, остановился у лесополосы, на краю клеверного поля перекусить. Какая прелесть! Всюду жужжали шмели. Колючие ветки южной дикой акации с мелкими листочками слабое укрытие от палящих солнечных лучей, но ветерок, властный южный морячок, веял от цвету-щего клевера такой благодатный аромат, что, вдохнув несколько раз полной гру-дью, я чуть не захлебнулся кислородом, даже закружилась слегка голова. Вот это бахч! Так говаривал мой сосед - алкоголик, правда, по поводу совсем других за-пахов.
ГЛАВА 1.
Теперь я думаю, настала пора рассказать о нашем малом предприятии, и о том, как я докатился до жизни такой - буржуйской.
Само собой, никакого наследства ни от кого я не получал, да и не мог полу-чить. Представителей как теперь говорят, «привилегированных сословий» среди моих родных не наблюдалось. А небольшие сбережения, на которые еще возлага-лись скромные надежды, были в один прекрасный момент превращены в ничто фирмой «Егор Тимурович and K°».
Не буду сейчас сильно распространяться на эту тему, тем более что пережил я потерю личных сбережений достаточно легко, хотя бы потому, что сумма даже по советским меркам была небольшая. Зато на некоторых моих знакомых после 1991 года было страшно смотреть, и невыносимо было слушать их причитания. Опыт подобного рода общения убедил меня гораздо эффективнее всех средств советской пропаганды в том, что не в деньгах счастье.
Довольно интересное время открылось нам после того, как рухнула наша советская держава, и не совсем мудрые и не совсем чистоплотные «герои» ново-испеченной эпохи стали учить нас жить по-новому. Что поделаешь, так всегда бывает в эпоху перемен. И каждый, каждый из нас увидел в этом многоликом, по-разительно разномастном скоплении, в который вдруг превратилась «единая ис-торическая общность – советский народ», что-то свое только ему понятное. Одни увидели возможность стать царьками на своей независимой малой Родине, другие совершать преступления вдоль и поперек, не считаясь ни с уголовными, ни с мо-ральными законами, третьи решили, что настало их время пудрить всем мозги че-рез средства массовой информации и так далее…
Я оказался в числе тех, кто, преодолев свое совдеповское воспитание, стал относится к деньгам уже совсем по-другому. Теперь уже это были не просто та-лончики на «жизнь» и развлечения. Теперь это был капитал. Доставался он и трудно, и легко, мог быстро вырасти, а мог пропасть и прийти в негодность за очень короткое время. На пути к нему всегда выстраивалось большое количество «попутчиков», многие из которых были далеко не лицеприятны. И каждый из них подчеркивал свою значимость, постепенно наглея и увеличивая свои запросы, - наглость ведь тоже капитал.
Может, прав был Гайдар и вся его команда, когда такими методами учили нас «основам рыночных отношений»? В армии, например, тоже учат жестко, даже жестоко. Макаренко офицеры там явно не читают. Зато солдаты учатся быстро. Ну а если один-два погибнет, то не беда, - издержки производства. Так видно ду-мали и наши правители, особенно из молодых, получив в подарок гигантскую страну с огромным и непредсказуемым населением.
Скажу честно, подобные мысли стали приходить ко мне уже после славных времен победы демократии в нашей стране. Когда я уже, конечно не без помощи друзей, встал на ноги. Судьбе моей тогда уже можно было позавидовать - на вид дело развивалось самостоятельно и верно. Не так, чтобы текли золотые реки, но заказов было достаточно для безбедного существования всего нашего небольшого коллектива. Но только лишь я знал истинную цель и меру существования нашего предприятия, скрытую и диаметрально противоположную его видимой части.
* * *
В начале перестройки, когда государственный сектор в экономике не был разрушен, я работал на крупном предприятии, выпускающем продукцию в основ-ном для перерабатывающей и легкой промышленности. Предприятие, крепко стояло на рынке в своем регионе, а часть продукции уходила даже за рубеж, более чем в тридцать стран мира. Даже Япония закупала наше оборудование, правда в качестве металлолома. Платили валютой, но валютных поступлений мы, как и во-дится, ни разу не видели. Все оседало в закромах Великой Родины.
Но между тем, строилось жилье, дети ходили в садик, а пионеры отдыхали летом в пионерских лагерях на черноморском побережье. И еще на работе нам крутили незабвенную песню: «Веселей ребята, выпало нам», однако дела пред-приятия шли все хуже и хуже. И вот года через три, особенно после посещения делегациями некоторых государств кулуаров нашего министерства, цены на нашу продукцию резко упали.
Почти все отечественные предприятия пищевой промышленности стали комплектоваться в основном из зарубежных поставок. Даже колхозы, пока не раз-валились совсем, начали закупать охладители молока в основном с символом страны Восходящего солнца. И вот представьте себе, капиталисты в этот период, предварительно сговорившись, сбросили, опустили цены. Незамысловатый при-емчик, в экономике именуемый «демпинг». Удавили, таким образом, нашу про-мышленность. Тем самым расчистили себе сферу деятельности и на нашем рынке.
Спустя три года, после начала перестройки предприятие, на котором я рабо-тал, в прямом и переносном смысле - рухнуло, провалилось. Продукция, выпус-каемая для нужд перерабатывающей и легкой промышленности, не выдержала конкуренции с аналогами зарубежных фирм. Ничего не поделаешь.
Волей - неволей, не получая зарплату за полгода и более, я начал искать се-бе другое применение, какой-нибудь заработок, впрочем как и многие другие. Бизнесмен из меня на первых порах не получился. Подпольно разливать водку по подвалам, не хватало совести. В моем понимании это примерно то же самое, что торговать на барахолке женским бельем. На работу я приходил, да все без толку. Больно было смотреть, как в мучениях умирает завод, словно огромный раненый зверь.
Если раньше, для того чтобы обеспечить рынок в своем регионе продукцией мы постоянно работали в две смены. Теперь же все склады предприятия и даже подъездные пути были забиты готовой продукцией. Крупнейший в округе литей-ный цех теперь отливал кладбищенские ограды, а цех ширпотреба начал штампо-вать таблички с названием улиц и надписями типа «не подходи во дворе злая хозяйка».
Все. Конец. Более четырех тысяч человек остались не у дел. Как быть. Чем кормить семьи? Некоторые ушли в домашнее сельское хозяйство, чтобы содер-жать себя и хоть что-то продать, стали выращивать овощи и разводить живность. Я мало встречал удачливых землепашцев среди своих знакомых. Большую часть работников завода судьба выбросила на рынок, будем говорить на базар. Даже наш конструктор Анатолий - светлейшая голова и талантливый инженер - стал торговать на железнодорожной станции польскими карамельками, пить горькую, а напиваясь, рыдать.
- Что делать Серега? Не нужны мы на х… в нашей стране! Не нужны инже-неры, врачи, не нужны учителя, которые учат наших детей добру. Нужны жулики и менты, одни наворуют, а другие потом у них отнимают. Поделятся, и кураж на-ступает. А до нас нет никому никакого дела. Хотя нами тоже занимаются – нало-говая инспекция и рэкет, попробуй не отдать за место и тем и другим, да знаешь еще сколько поборов.
Так говорил мой друг Анатолий – инженер-конструктор от бога. Мне было искренне жаль таких людей, которые хотят и могут работать и зарабатывать, но что делать, когда за спиной у тебя трое детей, и их, хочешь, не хочешь, придется обеспечивать сейчас. Тем более, что после развала нашего могучего предприятия я сам оказался в подобном положении.
А между тем проблема добывания средств к существованию, становилась для меня, как и для миллионов других моих сограждан, все острей. Многое при-шлось предпринять вслепую, многое перепробовать, пока я не усвоил первые два урока, данные мне новой, страшной и противоречивой жизнью:
Первое: никогда ни на какой источник материальных благ не надейся, они как люди – рождаются, живут и умирают; одни существуют дольше, другие ско-ропостижно «двигают кони». Чтобы не «лохануться» в один прекрасный день, всегда надо иметь запасное поле деятельности.
Второе: если наступила ситуация в финансовом плане катастрофическая, то есть, в буквальном смысле слова «сел на нуль», не огорчайся, после нуля тоже ведь есть цифры, существование их закономерно, а значит и твой финансовый крах, который ты переживаешь сейчас, еще не самое страшное, что с тобой может случиться. Помни, что пока у тебя еще сохранилась способность осознавать – где ты и как, ты всегда можешь попасть в ситуацию похуже.
Второй урок, преподнесенный, как всегда, исподтишка, я усвоил, переживая свой первый финансовый крах, когда я и еще двое таких же горе-«бизнесменов» вываливали из грузовика в лесу под русским городом Брянском две тонны про-тухшего свиного сала в красивую березовую рощу. Вырыли и закидали землей. Это был мой первый «пролет» на такую большую сумму. Первый раз в жизни я видел, как плачут крепкие мужчины, и плакал сам.
Деньги на эту экспедицию собирали втроем. Собирали где только можно, то есть занимали. Собирали долго. Собрав нужную сумму, грузились на мясокомби-нате. Солили это чертово сало прямо в кузове автомашины. Еще когда грузили и солили, знающие люди говорили:
- Не довезете хлопцы.
Но нам бизнесменам-дилетантам, придуркам под мухой, не терпелось по-скорей получить заветный барыш. Загрузились, засолили и с «энтузиазизмом», на котором у нас часто все и держится, вперед, аж за две с лишним тысячи верст на Беларусь в город Бобруйск. А дорога - это серьезный, тяжелый труд - это «неопи-суенный кошмар», если не более того.
За эту поездку мне и моим спутникам пришлось увидеть такое, о чем рань-ше мы не могли и подумать.
На каждом милицейско-ГАИшном посту требуется дать и не просто дать, а дать долю, именно – долю! Хорошо хоть документы у нас были более менее нор-мальные, с печатями и штампами ветеринаров и санврачей всех мастей, а сколько пришлось заплатить за это!
Иногда доходило до совсем дешевых пакостей. Работник Государственной автомобильной инспекции, одетый по форме, при погонах, с номерным знаком на груди, проверяя документы, производил легкий кивок головой и стоящий рядом патрульный автомобиль срывался с места.
Обычно проверка на стационарном посту заканчивалась положенным штрафом-обложением двадцать-тридцать тысяч, своеобразная такса за проезд, и куском сала килограммов этак пять не меньше, а это уже ментам на закуску. Вы трогаетесь в дальнейший путь, отъезжаете от поста на расстояние не более трех-пяти километров, /зачем ГАИ палить горючее/ вас останавливает экипаж патруль-ной машины, стартовавшей накануне от поста. Также, подчеркиваю, все совер-шающие это в форме и при погонах. Процедура изъятия вашего груза и денежных знаков, только в большем объеме повторяется.
Не хочешь платить штраф? Тогда можешь загонять свой транспорт на штрафную площадку, и пусть пропадает твой товар, гниет твое распрекрасное са-ло. Имеют полное право до выяснения обстоятельств задержать автомобиль до трех суток. На требование сотруднику ГАИ предъявить документы, или хотя бы объяснить причины штрафа подробнее, обычная грубая брань с воспоминаниями обо всех святых и твоих родителях, и угрозой примерить наручники, а то и вос-пользоваться табельным оружием за сопротивление при исполнении.
Что в этом заколдованном кругу остается частному предпринимателю? Скрипя зубами, с болью в сердце отстегивать и выкладывать по требованию. Ни-чего не поделаешь. Жаловаться, доказывать свою правоту? Бесполезно. Кому? Сержантику, которому лет двадцать, двадцать пять, и который в доле с остальны-ми. Либо идти записываться на прием к областному начальству по вторникам и четвергам с десяти до двенадцати. А сало твое тем временем будет попросту пор-титься, гнить. Что доказывать? Что не виноват ты, что просто не по форме про-гнулся перед инспектором. Что документы у тебя куплены как надо, куплены по-тому, что бесплатно сейчас не удастся сделать приличные документы на самый пустяковый товар.
Помнится, в Древней Руси существовало правило: «каждый, да держит вот-чину свою», где за проезд по земле того или другого феодала надо было действи-тельно заплатить. Ну, так давайте узаконим поборы на постах ГАИ, чтобы уже на посту висел прейскурант, существовали скидки постоянным клиентам, выпуска-лись проездные билеты и т.д. Экспериментировать, так нам не впервой!
Совсем по-другому дело обстоит с государственными грузами. Обычно там водитель, предъявив документы, вправе, при возникновении конфликтной ситуа-ции, отдать под расписку ключи от автомобиля и документы на груз стражам по-рядка. Пусть загоняют хоть на сто штрафных площадок, пусть портится товар. Тогда ответственность за ущерб, нанесенный не частному лицу, а Государству, ложится на плечи работников органов ГАИ. Это документально может доказать любой адвокат средней руки, опять-таки получивший свое вознаграждение.
Вот третий урок нашего нового времени:
- Также как существует реальность настоящая и виртуальная, существуют в нашей стране и поборы, - официальные и виртуальные, в которых, между прочим, деньги участвуют вполне реальные. Поборы эти, – которых как бы не существует, но всякий обязан их платить, часто значительно превышают поборы официальные и взыскиваются с несравненно большим рвением, нежели последние. Поэтому суть третьего урока в следующем: когда надумаете что-либо затевать, сядьте и все вместе хорошенько посчитайте «без грима» во что может вылиться ваше пред-приятие материально, да и морально тоже.
Не зря же А.Куликов, принимая кресло министра, запустил для проверки фактов жалоб грузовик-фуру с водкой из города Москвы до не менее знаменитого города Ростов-на-Дону /Ростов-папа/. Добился поразительных результатов: из со-рока милицейских постов, не взяли только на двух!
Известный Чеченский атаман Шамиль Басаев как-то, после теракта в Бу-денновске, сказал:
- Можно, скупая на корню работников Государственной автомобильной ин-спекции, доехать не только до Москвы /столицы государства, как известно/, но и совершить круиз по золотому кольцу России на КАМАЗах или броневиках, с воо-руженными до зубов моджахедами на борту. Лишь бы денег хватало, чтобы заты-кать ненасытные глотки вонючих сержантиков - будущих генералов.
Плох тот сержант, у нас в милиции нет ефрейторов, который не мечтает стать генералом, /читай брать как генерал/, да и не его в этом вина. Само положе-ние обязывает брать. Не берущих там попросту нет, их там не держат. Я знаю по-чему, но рассказывать не стану, - не хочется расставаться со своим водительским удостоверением.
Брали, конечно, и раньше - было, нечего скрывать. Одно дело отдать улы-бающемуся гаишнику, который тебе объяснил за какое нарушение, в чем ты не прав, предварительно не забыв представиться первым. Но теперь, когда у тебя вымогают не трешку, как было раньше, а с наглым видом и надменным выраже-нием лица /и все при погонах/, чувствуя свою безнаказанность, вымогают по ны-нешним временам целое состояние.
Однажды, еще в восьмидесятых, я зарулил против движения, что называется «против шерсти». Я признаюсь к своему стыду, частенько так делал. Улица без-людная, мало проезжая и чтобы не давать круг, примерно километра в три, легче повернуть /пусть даже под знак/ и быстро проскочить метров триста незаметно против движения. Эдак раз и ты дома,- раз и в дамках. Вот я повернул и еду. Вдруг из-за пятиэтажного дома, можно сказать из засады, выходит и при этом поднимает жезл, дородного вида сержант-гаишник. Делать нечего, включаю по-ворот, жму на тормоз. Влип. Житейская история - бывает. Выхожу из авто. Он без лишних слов:
- Попался?
Я говорю:
-Да.
Он оглядел меня всего с ног до головы, потом с головы до ног, оцениваю-щим взглядом. Нужно сказать зрелище занятное. Весил я тогда чуть-чуть за цент-нер, да и он сам примерно такого же роста, весил, наверное, столько же. Погля-дел, на меня значит, и заявляет:
- Что земляк, тоже с голоду пухнешь? Гони червонец.
Я сначала ничего не понял, причем голод, причем пухнешь. Но потом дош-ло. И вдруг стало до того смешно, что я расхохотался. Он, глядя на меня, тоже не выдержал. Представьте себе картину. Посреди дороги стоят два здоровенных му-жика и закатываются диким хохотом. Я без разговоров достал бумажник, рассчи-тался и уехал. Потом долго еще рассказывал приятелям эту историю. Смеялись вместе. Да, были времена.... А теперь? На дорогах наглость, беспредел.
По-моему, я знаю, что с ними делать. Пример Китайской народной респуб-лики здесь будет очень кстати. Их работники, контролирующие дорожное движе-ние, неделю дежурят на посту, вторую неделю строят и ремонтируют дороги. Только в труде человек может проявить себя, свою суть. Показать, кто он есть на самом деле. В результате и дороги станут лучше, и ездить станет легче. В конеч-ном итоге выиграют все. Особенно органы. Бездельник, взяточник не пойдет ма-хать киркой и лопатой. Это не деньги «сшибать» из засады или с наглой рожей в двадцать лет, оскорблять стариков.
Именно труд сделал из обезьяны человека. А когда он постоянно загружен контрольно-учетными функциями, когда слишком часто чувствует зависимость других людей от своих решений, то рискует превратиться обратно - в обезьяну человекообразную, оформленную (в смысле, - одетую в форму), вооруженную, наглую, жадную и злую. Эта болезнь называется - звездная болезнь. Не поддаю-щихся излечению, разогнать всех к е…ой матери!
Такие проекты «перевоспитания» нашего ГАИ мы с друзьями-компаньонами придумывали и обсуждали в дороге, по пути расплачиваясь день-гами и салом с каждым вновь возникавшим постом. По мере расхода материаль-ных средств, закономерного итога «общения» с автоинспектором, предложения становились все более смелыми и радикальными, все более украшались крепкими словечками в адрес ГАИ.
Тут уже и я не знал что сказать. Когда так остро чувствуешь свою безза-щитность, испытываешь чувство унижения и стыда за себя и за свою страну. По-чему? По какому праву? Почему твоя страна не может защитить тебя, своего гра-жданина?
Эти вопросы мы задавали себе уже в дороге. За те двое суток, которые про-шли с момента начала нашей экспедиции, мы с большими трудами преодолели расстояние почти в две тысячи километров и достигли, наконец, пограничного с Белой Русью г. Брянска.
Маршрут наш пролегал через Ростов-на-Дону, в Воронеж. Из Воронежа на Курск и Орел. В дороге мы потеряли такое количество средств, что наш груз можно было перевезти на самолете, а салом накормить целую роту бульбашей в течение недели, не меньше.
Брянская таможня встретила нас неприветливо. Ответственный чиновник рассказал; документы представляемые таможенному досмотру нужно было гото-вить еще дома, на месте, получив при этом массу справок и паспортов с надлежа-щими согласованиями, подписями, печатями и штампами, и заплатив при этом таможенные пошлины и сборы в размере, составляющем примерно четверть от предполагаемой суммы выручки.
Мы схватились за головы, - что делать? А делать что-то необходимо, при-чем срочно. Ведь товар - сало. Делать нечего, пришлось идти к шефу таможенной будки. И я направился туда. В жизни не приходилось видеть такого необычайно надменного человека. Выслушав мои пожелания, он четко и ясно, сверившись с инструкцией, сказал:
- Нет.
Но примерно минут через сорок, после моих домогательств, я увидел в его глазах алчный блеск. Через час, заплатив практически все деньги, имеющиеся у нас в наличии, мы пересекли таки нашу, российскую линию таможенного контро-ля. Впереди нас ждала Белорусская таможня. Начались третьи сутки наших ски-таний. Я бы даже сказал лишений. От поста до поста я ехал со все возрастающим, по мере приближения к Белорусскому таможенному посту, страхом.
Увы, чудес на свете не бывает. Белорусская земля оказалась для нас непре-ступной. Чиновник на Белорусской таможне оказался тверже и стоял как скала. Любые методы воздействия на него оказались безуспешными. Опять те же требо-вания, опять бумаги с подписями и штампами, квитанции подтверждающие опла-ту.
Когда я вышел из его кабинета, соратники по выражению моего лица сразу все поняли без лишних слов. Но это было только начало беды. В кузове грузовика появился запах. Я бросился к автомобилю и с ужасом унюхал таки запах разла-гающейся плоти, удушливый запах смерти. Сердце мое едва не разорвалось на части. После стольких переделок в пути, передряг, потерять все. Сразу вспомнил и дом родной, и жену, и сына. Ведь там ждут и надеются. Нужно принимать ре-шение, причем срочно. И я принял его без колебаний.
Мы развернули грузовик на сто восемьдесят градусов и поехали в обратную сторону. Проехав километров пять по шоссе свернули и по наезженной грунтовой дороге углубились в лес. На краю солнечной поляны, под огромным дубом, оста-новились. Стащили с грузовика тент, расстелили его, начали выгружать сало, пе-ребирая его при этом. Работа отняла почти полдня. Пришлось выбросить одну четвертую часть. Из шести тонн осталось примерно четыре. Его разложили по ящикам, с таким расчетом, чтобы их содержимое продувалось ветром.
В котельной воинской части, находящейся неподалеку удалось достать во-семь мешков крупной технической соли. Затем весь остаток дня мы перебирали и досаливали все, что удалось спасти – все четыре тонны. Решено было, на сле-дующий день рано утром вывезти на перекресток дорог, неподалеку, килограммов триста сала с тем, чтобы продать и заработать на обратную дорогу‚ для решения вопроса с документами. Лететь решено было мне - самолетом. Раздобыть дома любой ценой, любыми путями документы, а сало тем временем дойдет, просолит-ся.
Во время выгрузки сала к нам подошел лесничий. Сначала вроде бы с пре-тензией:
- Нарушаете экологию.
Но потом, когда понял в чем дело, принес две лопаты, и мы с его помощью перетащили подальше и закопали пропавшее сало. Узнав, в чем состоит наша проблема, лесник предложил свои услуги. Он мог за небольшое вознаграждениё, в виде семидесяти - восьмидесяти килограмм сала, провести нас лесными дорога-ми на Беларусь. Он говорил:
- Дорога будет не из легких, в некоторых местах есть непролазная грязь, но рискнуть можно.
В начале лета, после весеннего половодья, ехать по лесным дорогам - это устраивать поединок с природой, наподобие «Кемел – трофи». Только не на джи-пе «Дискавери», а на грузовике КАМАЗ, у которого проходимость по грязи равна ноль целых одна десятая процента.
Но самая главная проблема заключалась в другом. Мы уже побывали на та-можне, следовательно, раскрыли свои планы. По этой причине нас могли уже поджидать на лесных проездах. В случае задержания, по Белорусскому законода-тельству, нам вменялось: нарушение Государственной границы страны и контра-банда. Заключение под стражу следовало неминуемо, затем следствие, а на суде приговор, до десяти лет лишения свободы с конфискацией нажитого имущества. Идти на такой, по-моему, огромный риск, страшновато, да и просто глупо. Поте-рять сразу все: и жилье и, скорее всего, семью,- кто же станет дожидаться целых десять лет.
В итоге мы остановились на том, чтобы, заработав денег на дорогу, лететь домой за документами. Все-таки оставаться законопослушными до конца.
Хотя Прибалтийские, /да и не только/ контрабандисты успешно пересекают Российско-Белорусскую границу именно в этих местах. По-видимому, все схваче-но, как говорится. Провозят все, что хотят, начиная с дешевой порнухи, алкоголя и сигарет, заканчивая наркотиками. От нас в основном цветные металлы, да неза-конных иммигрантов - китайцев с вьетнамцами.
Как-то в пути, на ночной стоянке, мы видели грузовой КАМАЗ набитый ко-соглазыми репатриантами. Ночью они выбрались из машины и жарили на костре селедку. В округе стояла ужасная вонь. Представьте себе душистую селедку из бочки, еще жарить на костре. Такой шашлык я еще ни разу не видел. Они с аппе-титом ели эту жареную сельдь и запивали ее русской водкой, разбавляя послед-нюю фантой и колой. При этом веселились, плясали, прыгали вокруг костра.
Веселье длилось недолго. Примерно через час, в самый разгар вакханалии, из кабины грузовика вылезли двое крепких русоволосых парней с дубинами. И в прямом смысле, при помощи этих нехитрых орудий человеческого общения, за-гнали веселящихся мелкорослых ребятишек в кузов под тент. При этом дико ма-терясь по-русски, с типичным прибалтийским акцентом на С.
* * *
Закончив работу по повторной засолке оставшегося груза, обсудив вечером все детали на завтра, поужинав жареной картошкой с хлебом и салом, без обыч-ных ста граммов /денег оставалось в обрез, неприкосновенный запас на горючее в обратный путь, хотя еще и не добрались до места назначения - города Бобруйска/, легли спать, кто как сумел устроиться. Мне досталось место в кузове грузовика. Там я приспособил под лежанку несколько еловых лап, накрыв их двумя более менее чистыми мешками. Свалился, не раздеваясь, накрылся опять же мешком, быстро согрелся и уснул.
Не знаю, сколько удалось поспать. Меня разбудил жуткий крик среди ночи. Вскочив на ноги, ничего не понимая, добрался до края кузова и вцепился руками в борт. Ночь выдалась темной, без луны, практически ничего не видно, хоть глаз выколи. Выпрыгивать через борт, по-армейски, я не решился. Черт его знает, что там произошло. Крик прекратился через некоторое время. Затем кто-то разжег за-готовленный на утро костер. Плеснул из канистры соляры и бросил туда спичку. Костер вспыхнул сразу, ярким пламенем, сначала горела солярка, потом начал по-трескивать сушняк.
Я спустился на землю, подошел к остальным. Оказывается, один из нашей горе - купеческой команды Илья Забуг, сильный, мускулистый мужик, выше среднего роста и не из трусливого десятка, расположился на ночь на краю рассте-ленного тента под самым стволом здоровенного дуба. Илья, постелив постель из пахучих еловых веток, расположился рядом с тем местом, где днем мы сложили ящики и мешки с салом.
Теперь он стоит, переминаясь, у костра. Обычно мы никогда не видели Илью настолько перепуганным, - у него трясутся сразу и ноги, и руки, и голова. Слегка заикаясь, рассказывает:
- Лежу я значит, сплю, и снится мне мой дом, в котором жили раньше с ма-терью, на краю Кубанской станицы, и как будто мы с пацанами погнали коней купать на речку. Мчались, конечно, галопом, быстрее ветра. Прискакали к речке. Коня направляю к воде. Не идет в воду, сопит не идёт. Я его босыми пятками под ребра, все равно стоит как вкопанный, не хочет идти, только сопит сильнее. А конь хороший, Ворончик. Черный как грач, поэтому и Ворончик. Даже чувствую его горячее дыхание, не идет. Потом, он слышу, зарычал, тихонько, как например собака рычит. Что за ерунда думаю, конь рычит. Проснулся и что же вижу? Вер-нёе почти не вижу, а слышу и чувствую. Огромная харя обнюхивает мне лицо, при этом тяжело дышит, горячим, вонючим перегаром и потихонечку рычит, так порыкивает. Вот тебе и конь Ворончик. Тут я спросонья так перепугался, страсть, да как заору. Ну, думаю, пришел мне писец, зверь такой северный. Вы все навер-ное слышали, как я орал.
- Слышали, слышали - почему-то ответили мы хором.
- Когда я начал орать, да еще так сильно, это зверь, скорее всего это был медведь огромных размеров, как ломанется от меня, только я и слышал, за поля-ной нашей, где мы стоим, хруст ломаемых медведем веток. Выходит, что он тоже перепугался. На него напала, наверное, медвежья болезнь. Ему хорошо, он хоть без штанов. Сбежал подлец. Видимо сало унюхал, а тут я. Выходит спас я общее добро и мне за это причитается.
- Чего тебе причитается, Илюша - спросил Шахов, еще один участник на-шей коммерческой группы.
- Штаны в клеточку тебе причитаются, наложил, наверное, в свои со страху-то?
- Эх, Шах, ты бы помолчал, вечно со своими прибаутками. Не было ничего и не было! Понял, несчастный любитель сала и цыбули – лука с чесноком.
Все уже смеялись. Шутка была уместна. Шахов сквозь смех задыхаясь про-изнес:
- Я то грешным делом подумал, и с тобою медвежья болезнь приключилась, брат.
Мы еще долго смеялись. Водитель наш Савелий Кузьмич Платов, усы точь в точь как у казачьего атамана Платова, рассказал, что, будучи в Ленинграде, праздновали юбилей в шикарном ресторане. Там на горячее подали экзотическое блюдо - медвежатина под клюквой в собственном соку, с хреном. Так вот, он сам не знал и никто из присутствующих ему не рассказал, что такое медвежья бо-лезнь. По простоте душевной, наш Савелий Кузьмич, запил медвежатину стакан-чиком «Нарзана». Напротив сидела интересная дама. Когда Кузьмич глотал мине-ралку, очень мило ему улыбалась. Началось практически сразу, уже через не-сколько минут. Едва успел добежать до заведения с двумя нолями и шляпой. Хоть и бежал, говорит, быстро. Задумано так было, а может и нет. Ну да бог им судья. Вот, что такое медвежья болезнь. А съел кусочек хозяина тайги, запил водичкой и заболел…
Наутро мы выбрали место для торговли у развилки двух дорог, рядом с ка-фе под названием «Дубрава». Приехали мы туда рано, в начале восьмого. Поста-вили рядом с грузовиком раскладной стол, на стол весы. Очистив ножом соль, разложили наш товар.
Нужно сказать, когда я соскреб соль и разрезал крупный кусок кубанского сала толстый и розовый, с тонкой мясной прослойкой, внешний вид мне самому очень даже понравился. Такого бы нарезать тонкими ломтиками, да на тарелочку (с голубой каемочкой), да еще огурчик малосольный, да кусочек ржаного хлеба да все это под рюмочку. Вкуснотища.
Но местные жители, судя по всему, не торопились восхищаться вместе с нами.
Мы стояли уже около часа. Торговли никакой. Только из проезжающих гру-зовиков люди удивленно смотрели на нас. Не принято, видимо здесь, на краю земли русской, торговать салом на перекрестках. Еще когда ехали, Платов гово-рил мне:
- Если первым покупать будет мужик, это к добру. Первому покупателю нужно уступить, сбросить цену и как только купля-продажа состоится, похлопать купюрами по товару, будет удача. Если же первой покупать будет баба, да еще толстая впридачу, добра не жди. Продавать ей конечно нужно, но как только она купит и будет уходить, нужно незаметно сунуть левую руку в карман, скрутить дулю, потом повернуться направо и сплюнуть три раза через левое плечо. Так учила его родная бабушка.
Но к нам не подходили почему-то ни мужчины, ни женщины, ни одного по-купателя. Только автомобили проносились туда и обратно, не снижая скорости, хотя на обочине, недалеко от нашего торгового места был установлен дорожный знак, предписывающий - движение со скоростью, не превышающей сорока кило-метров в час.
- Гаишников на них нет, - угрюмо бормотал Савелий.
Ровно к восьми ноль ноль в кафе «Дубрава» стали собираться работники. Сначала прикатил старенький зеленый «Москвичок» изготовленный в столице солнечной Удмуртии, - городе Ижевске, никак не позже третьей пятилетки. За-скрипев натруженными тормозами, остановился у парадного входа. Из него, вы-шла дородная мадам лет тридцати пяти - тридцати восьми.
- Фешенебельная барышня, рассчитывая, а скорее раздевая ее глазами, ти-хонько сказал мне Савелий Кузьмич.
Важно ступая, она преодолела десять шагов, остановилась у входной двери. Открыла толстенькими пальчиками, с красными ноготочками, черный редикюль, извлекла из него связку ключиков, нашла подходящий, сунула в замочную сква-жину, не спеша повернула, замок щелкнул и дверь открылась. Но, прежде чем шагнуть, она с высока как-то искоса оглядела нас /как рублем одарила/. Затем промолвила командирским голосом:
- Это еще, что такое?
И не дожидаясь ответа, вошла в помещение.
- Вот это да! – восхищенно сказал Савелий. - Сразу видно шахиня, /так обычно называли заведующих столовыми, ресторанами, магазинами.../ от слова шеф.
«Москвичок» зарычал, как здоровенный пес и уехал.
Спустя минуту, на велосипедах приехали еще две женщины, открыли воро-та на задний двор, закатили туда свой транспорт. Они выглядели гораздо проще. Одна постарше, лет сорок на вид, другая совсем молоденькая, едва за двадцать, с рыжими волосами и конопушками на маленьком носу. Та, которая старше смело подошла к нам и спросила:
- Откуда же, вы такие мужики будете?
Мы ответили:
- С Кубани.
Она, не спрашивая, взяла с нашего стола нож, отрезала тоненький кусочек сала и положила на язык. Я видел, жевать не стала. Удовлетворительно покачав головой, произнесла:
- Ах сало, чудо сало. Но вам его надо побыстрее сбывать. Чуть-чуть, не-множко отдает уже. Возьми, попробуй, Зинуха.
Девушка отрезала ломтик, пожевала.
- Да нет, все нормально, мы такое под Новый год возили в город Жлобин. Пересыпали семечками укропными и чесночком переложили, доехали и продали, за будь здоров.
- Послушайте - сказал я. - Мы тоже едем на Беларусь в город Бобруйск. Уже три дня и три ночи в дороге. А неприятности на каждом шагу, и таможня через границу не пропускает, и горючее почти на нуле, и товар начинает портиться. Будьте добры, подскажите, куда бы сдать, продать, сбыть это чертово сало.
- Мальчики, а много его у вас? - спросила женщина.
- Много, тонны четыре и две уже выкинули.
Да, дела - покачала головой женщина. Ребята, знаете, у нас здесь почти в каждом дворе держат поросят. Кто по одному, кто по два, а кто и больше. Есть, специально выращивают штук по десять, пятнадцать, для Белорусов. Так, что у нас с салом, сами понимаете… В общем, вам надо в Беларусь.
- Тихоновна, а что если - вмешалась Зинуха – а пусть поговорят с Макаго-новой - нашей завшей. Может она знает куда. Может в городе можно сдать, в за-готконтору какую или в столовую - сказала девушка.
- Попробовать можно - кивнула Тихоновна.
- Пойдем за мной - сказала она мне.
Мы вошли в кафе, проследовали через зал на кухню, там, в конце коридора находилась конторка «шахини». Женщина постучала в дверь. Мы вошли. Дород-ная руководительница сидела за столом, перед ней были разложены бумаги.
- Галина Андреевна с Вами хотят поговорить - без тени смущения произ-несла Тихоновна, затем развернулась и вышла.
- Это Вы – взглянула уже помягче Галина Андреевна.
- Говорите, что нужно? А второй где? Этот с усищами. Я когда заходила на работу, показалось, он меня разденет глазищами-то с усищами - и она чуть сму-тилась, - съест. Засмеялась - Говорите.
Я начал с того, что в общих чертах объяснил коротко сложившуюся ситуа-цию. Что нам необходимо продать хотя бы часть товара, чтобы на вырученные деньги продолжить наше мероприятие.
Да, задумка конечно у вас неплохая. Чуть-чуть вы не дотягиваете. Я, в об-щем-то, знаю, скорее, предполагаю как помочь вашему делу, но для этого нужно время и транспорт, хотя бы доехать до поселка и позвонить оттуда, из дома. На попутке я не поеду. На велосипеде бы поехала, но уже не те годы, да и все сме-яться будут. Галка на старости лет... А, что? - она рассмеялась, смотря мне прямо в глаза - Ты меня сажаешь на велосипедную раму, сам за педали. И мы по деревне с белым развевающимся шарфом. Каково,- а!?
Она рассмеялась красивым грудным смехом.
- Это же какой велосипед нужен, какая рама, чтобы нас с тобой двоих вы-держал, - как представлю, ой батюшки!
И, наверное, спохватившись, сообразив, что разговаривает с совершенно не-знакомым человеком, переживающим далеко не лучший период своей жизни,- это у него написано на лице, сразу каким-то другим голосом сказала:
- Да не влезу я уже на эту раму, по габаритам не пройду…
- Не до смеха мне сейчас, Галя, пойми, - отозвался я.
- А сколько его сала то?
- Было шесть осталось четыре.
-Тонны?
- Да! Ох, и серьезные вы мужики. Откуда же вы будете такие?
- С Кубани мы.
- Ага, казаки значится, особенно этот с усами, ну просто вылитый Матвей Савельевич Платов, был вроде такой атаман раньше, граф, - весь Петербург, жен-скую его часть в смысле, к себе притязал.
- Он и есть Платов, правда Савелий Кузьмич, но фамилия у него настоящая, казачья, а тот Платов был Матвей Иванович, ну а по женской части и наш тоже не промах, - сам не зная, почему парировал я.
- Божечки, надо же, ну прямо как с картины сошел как две капли воды по-хож. Ладно.
Она встала.
- Я сейчас переговорю с девчатами, а вы пока загрузите ваше сало от греха подальше. Тут этот Степанюга, гад ползучий, участковый наш, паразит, каждый день на меня по протоколу пишет, а то и по два, чтоб ему... Если он тебя с этим салом поймает, он же с тебя с живого не слезет. Понял? Пошли.
Пальчики с красными ноготочками щелкнули ключиками в замке. Она по-шла совещаться, я загружаться от греха подальше. Мы с Платовым не успели еще поднять в кузов стол, весы и ящик с салом, как появилась Галина Андреевна. Я был на верху, в кузове, Савелий подавал. Она кокетливо обошла вокруг грузови-ка, приблизилась к Савелию Кузьмичу, пышная, белолицая, по-своему неотрази-мая. Встала напротив него, уперши пухлые ручки в крутые бедра.
- Дозволь мне помочь, атаман Платов.
Савелий Кузьмич, парень тоже не промах. Он тыльной стороной ладони пригладил буйный ус.
- Так боже ж мой, завсегда рады добрым людям.
Она подошла к столу, начала собирать на лоток сало. Савелий стоял сзади. Сложив сало, она взяла со стола нож, большой тесак, которым разделывают жи-вотных и повернувшись к Кузьмичу, с усмешкой растягивая слова и делая ударе-ние на последнем слове проговорила:
- Вот бы и подрезать тебе усс… Знал бы наших партизанок Брянских!
- За, что ж такая немилость, я ж не успел еще с Вами ничего такого сделать, дорогая, - вытаращив глаза, отчего усищи у него на лице вообще буквально вста-ли дыбом, отвечал Савелий Кузьмич.
- Ах, паразит, значит, ты уже и делать собрался? Вот дает. Вы все такие ка-заки? Как скажу своему Женечке!
- Это тот, который Вас утром привез на работу, на «Москвиче»? Не пойдет, серьезно Вам заявляю. Так Вы ж посмотрите на него и на меня? Есть разница? Весовая категория не подходит. Мелковат он для Вас.
Савелий явно распушил хвост и пошел гоголем. Он попытался даже ущип-нуть ее.
- Ох! Как хочется до Вас дотронуться, аж невтерпеж, - шутливо сказал он. Но она подняла нож на уровень пышной груди:
- Только без рук. Глянь на него. Разок увидел и сразу дай ему!
Шутливая перепалка явно затягивалась. Я, сверху видя это, и изо всех сил пытаясь быть серьезным, рассудительно сказал:
- Ты же знаешь Савелий.
- Знаю.
Мы благополучно загрузились и направились в поселок. По дороге я расска-зывал Галине Андреевне о наших приключениях - злоключениях. Она только раз-водила руками от изумления и поминутно вставляла «Ох, Божечки»:
- Я думала только Степанюга у нас один такой, а они оказывается, милиция эта, все одним миром мазаны!
А Савелий, сидя за баранкой, постоянно накручивал свои кавалерийские усы. Пару раз я даже хотел ему напомнить, чтобы почаще смотрел на дорогу. Су-дя по всему, не на шутку завела его Галина.
Позже он говорил мне:
- Бывает же, сразу зацепила. В мои-то годы! Много отдал бы за ночку с ней. Ох, женщина, ох стерва. Такое со мной выделывала, видел? Ох, молодец. Есть же... Повидал в жизни девок, и скажу тебе как другу, - с такими самое интересное. Кровь по жилам быстрее начинает бежать, ох умница. Завидую я этому «дохли-ку», что и говорить…
- Так, беседуя о превратностях судьбы на наших дорогах, мы добрались до поселка, в котором проживала шахиня – Галина Андреевна. Благо не далеко. Пер-вым делом на телефон. По межгороду начали созваниваться с Брянском. С база-ми, рынками, магазинами, столовыми, с хорошо знакомыми Галине людьми и не очень.
Прошел час - результатов ноль. Галя все время успокаивала:
- Не переживай, казаки, не такое бывало, не пропадем.
Странное дело, совсем незнакомые, посторонние люди, которых мы встре-тили у кафе, можно сказать на большой дороге, отнеслись к нам с добротой и по-ниманием. Зачем нужно той же Галине Андреевне бросать свой уютный кабине-тик и заниматься нашими проблемами. Никакой материальной выгодой, барышом здесь и не пахло. Наоборот. По моим только приблизительным подсчетам теле-фонные разговоры по тарифу превышали месячную зарплату инженера на нашем заводе. Вот уж действительно, что ни говори, чужая душа – потемки…
Тем временем борьба продолжалась. На вопрос «Примите ли сало?» начи-налась полемика. Шли сначала обычные для оптового покупателя вопросы: сер-тификат, карантинные документы, откуда товар, цена, форма оплаты, доставка. Галина Андреевна срывалась на крик, говорила в трубку:
- Сало хорошее. Привезли с Кубани. Хорошее, хлебом кормленное, толстое, ровное, с прослойкой розовое. Сама бы ела, да столько не съешь.
Потребкооператор наотрез отказал: «Со шкурой не берем». Магазины со-глашались брать на реализацию, с условием выплаты, как объясняли поэтапно, по мере реализации.
Заведующий заготконторы на рынке сказал:
- Привозите, все заберу.
Но выставил цену… ниже закупочной цены в полтора раза. Впоследствии сведущие в этом секторе рынка люди сказали мне, что такая цена даже у нас на Кубани на подобный товар смехотворно низкая, что легче застрелиться, чем про-дать его с такими условиями, если конечно сало не ворованное. Не знаю, может быть, подобные надежды лелеяли деятели местной потребкооперации? Может быть, им не впервой осуществлять такие комбинации?
Процесс шел. Мы сидели на чистенькой кухоньке, она звонила, я записывал адреса и результаты переговоров. Савелий кипятил чай и делал бутерброды из колбасы с булкой, любезно предоставленных хозяйкой.
Что же получается? Со всех сторон, как не крути, нашему предприятию по-дошел полный крах. Материальный, финансовый и моральный капут. Опять вста-вал вопрос: что делать? Не сдирать же, в самом деле, шкуру с того, что осталось и потом подкрадываться, прогнувшись, к этому потребкооператору: «прими, мол, пожалуйста», а он, сидя своем кресле, будет диктовать тебе условия. Примет, вложит в товар свой интерес и будет потом выдавать тебе деньги через бухгалте-рию в течение многих лет, по мере реализации, как говорится. Если вообще от-даст. Начнет изворачиваться. Я, даже не видя его в лицо, представлял сытую ро-жу, плавно переходящую в задницу, плотно сидящую в кожаном кресле. И секре-таршу его, лет эдак на двадцать моложе. В кабинет не пройдешь, нет. Секретарша грудью станет у порога. Про грудь пока говорить ничего не буду, сам не видел, чего зря болтать.
Напряжение возрастало. Савелий Кузьмич сидел и уже не крутил свой ус. Галя встала, открыла холодильник и извлекла оттуда поллитровку. Мы сидели молча, притихли. Во все глаза смотрели на хозяйку.
- Чего вылупился, усатенький? - обратилась она к Савелию. - Беги в свой грузовик, тащи шмат сала.
Савелий вышел. Она достала две пузатые рюмки, наполнила их до краев.
- Давай, казак, за удачу.
Не чокаясь, выпила до дна. Я последовал ее примеру.
Она завинтила пробку, убрала бутылку обратно в холодильник. Вернулся Савелий. Положил на стол большой кусок сала, но есть мы его почему-то не ста-ли.
- Это я так для храбрости, - сказала она.
- Не может такого быть, пристроим мы твой чертовый наркотик для народа, я не я буду.
Позвонили на армейские окружные склады. Отказ. Сало не принимают.
- Везите говядину, свинину, везите крупы, сахар, муку - будем работать.
Под ложечкой у меня противно засаднило. Круг суживался. Результатов ни-каких. Что же делать?
Галя сидела, оперев голову на согнутую в локте руку.
- Послушайте, мужики, есть последний шанс, последняя надежда. Прошлым летом я отдыхала в Карпатах, в санатории, там познакомилась с интересным дя-дечкой. Он начальник управления исправительно-трудовых учреждений, - УИТУ нашей области. Ну, там все как водится, рассказывать долго не буду. Скажу глав-ное: когда я уезжала, он дал мне телефон и сказал:
- Обращайся ко мне, Галюнчик, в любое время дня и ночи, если нужна бу-дет помощь, а помочь я могу во многом.
Я еще ни разу к нему не обращалась с тех пор, давай испробуем. Ведь кор-мят же они зеков чем-то. Если даже это не сработает, тогда не знаю, что и делать? Не знаю, чем вашему горю помочь.
Она встала, вышла в комнату. Савелий, хватаясь за голову, мотая ею из сто-роны в сторону, произнес:
- Ну, какая женщина! Я бы полжизни отдал и глазом не моргнул. Я б ее скушал!
- Да, помолчи ты. Тоже «Казанова» нашелся.
Вернулась Галя, принесла визитку. От выпитого щеки ее стали румяными, глаза заблестели. Савелий беспокойно заерзал на стуле. Она бросила на него уничтожающий, можно сказать испепеляющий взгляд. Присела на край стола и стала накручивать аппарат. Дозвонившись:
- Девушка, будьте добры, Йозефа Алексеевича, да, скажите по делу.
- На прием?
- Нет, это междугородка, скажите межгород, будьте добры.
- Знакомая?
- Да, знакомая, - она закрыла трубку ладонью. Вот гадина, но сейчас соеди-нит.
Прошло некоторое время.
- Йозеф Алексеевич? Здравствуй. - Пауза - ни в жизни не угадаешь, нет - пауза - нет, Галина Андреевна. Да - нет ничего удивительного, ведь не разу по те-лефону не разговаривали. Как встретиться? Далеко очень. Ладно, потом погово-рим. Теперь, Йося, слушай внимательно. Приехали мои знакомые, привезли то-вар, нужно помочь сбыть, сдать - пауза - товар, сало. Четыре тонны.
Она кивнула мне, я сказал:
- Четыре.
Она повторила
- Да, четыре. Документы в порядке и качественный, и карантинный серти-фикаты. - Пауза - Йозеф, ты все помнишь? Что было помнишь? Что обещал? - на-ступила тишина, пауза. - Ладно, когда я уезжала не дала свой телефон, теперь пи-ши.
Она продиктовала номер своего телефона затем код, я тоже записал. Они еще поговорили немного на личные темы, потом она положила трубку, встала, потянулась, будто кошка. Потом расслабляясь, глядя на Савелия угасающим взо-ром.
- Ох, чего ж мне это стоило, Савелий! – она расслабила плечи.
- Как будто ночь с тобой переспала, с казаком усатым. Ладно, шутки шут-ками, а вроде бы договорилась. Обещал помочь. Поможет, куда денется. Ты же слышал. Хочет, ой как хочет встретиться. А ты, Савочка?
Савелий сидел как пришибленный.
- Хочу, - уныло пробормотал он, потом не выдержал
- Ох, и стервы вы бабы!
Она, глядя на него в упор, презрительно:
- А вы, мужики, кобели вы все, потом махнула рукой,
- Ну, да ладно, дела житейские…
Посидели, помолчали.
- Так теперь смотрите мальчики. Колесить на вашем КАМАЗе за шестьдесят километров, наверное, ни к чему. Сейчас поедем, отпросим моего Женечку с ра-боты, он у меня токарит, токарь наивысшей квалификации, - сказала она, явно гордясь мужем. - Да жалко за квалификацию, за эту, сейчас ничего не платят. Зальете ему в бак бензина и вперед. Сейчас одиннадцать часов, начало двенадца-того, в час дня будете на месте.
- Смотри, Сергей, аккуратно там. Представишься мужем моей подруги, учи-лись вместе. Цену себе держи. Набери в чистый ящик сала, самого отборного, есть ящик пластмассовый, не то я дам. Не понесешь же ты его в открытую? Возь-мешь у меня белой бумаги оберточной, чтобы при одном виде слюнки потекли, понял? Надо представить товар лицом. Еще хочешь? - кивнула она на холодиль-ник - я наотрез отказался.
- Не до того сейчас, ни к чему.
- Правильно - одобрила она.
Мы втроем вышли из аккуратного белого домика, ключ повернулся в замке, замок щелкнул, белые пальчики с красными ноготочками ловко сунули ключ в черный ридикюль. Мы забрались в КАМАЗ и тронулись. Отпросить Евгения с ра-боты не составило особого труда. Он только и сказал:
- Сейчас помою руки и переоденусь.
И уже через десять минут был полностью готов. После того как его зеленый «Москвич» тронулся вслед за нами, Галя перебралась в машину к мужу.
Пока ехали по асфальтовому шоссе, Савелий Кузьмич прочитал мне целую лекцию, на тему «женский вопрос». После того, что произошло сегодня, я начал ценить его, прислушиваться к его речам. Ведь если бы не он, не его яркий, живо-писный казачий колорит, умение вовремя подыграть и т.п., еще неизвестно как бы нас приняла наша новая знакомая, да и приняла бы вообще. Стала бы поднимать заново такие страницы своей жизни, которые изо всех сил хотела забыть, выбро-сить как будто и не было их никогда.
С огромным возмущением, видя во мне благодарного слушателя, а себя, на-верное, считая большим экспертом в данном вопросе, Савелий говорил:
- Ты представляешь, как она там лечилась, в этих Карпатах. А доктор кто, милиционер, ха-ха-ха. Да если бы моя жена, да если бы я только узнал, да ремень бы снял и т.д. и т.п. с окончанием. Вот и пускай мужнюю жену одну лечиться. Никогда и ни за что. В жизни бы не отпустил свою.
- Савелий, а как же ты в командировки ездишь, ведь часто?
- Моя нет, моя из деревни. Больше похожа на старшую, из тех, что подходи-ли к нам у кафе. Себе ничего такого позволить не может. Я работаю, зарабатываю на хлеб. Она детей растит, хозяйство опять же все на ней. Стирает, готовит, уби-рает, за детьми, за скотиной, за огородом смотрит. Так набегается за день, некогда ей ширли-мырли разводить. При доме женщина…
- Да, подумал я, казак ты Савва действительно на все сто, но вслух этого не сказал.
Мы проехали несколько километров по трассе, затем свернули на грунтов-ку, ведущую к нашему лагерю. Несколько минут езды по красивому светлому бе-резовому лесу и мы на месте.
Но, что это? Встречать нас никто не вышел. Савелий заглушил двигатель. Я спрыгнул на землю и услышал пение Ильи Забуга. Когда я обошел вокруг дерева, под которым мы сложили груз, глазам открылась следующая картина.
Илья, голый по пояс, вскарабкался на нижнюю ветку дуба, обнял ее ногами, раскачивается, при этом машет зажатой в правый кулак синей рубахой. Он поет, скорее, орет песню состоящую из малопонятного набора слов с припевом: «лучше водку пить и веселиться, лучше баб е…ть /в общем любить/, чем воевать!».
Лесничий, наш вчерашний знакомый лежит под веткой, на которой сидит Илья, почему-то вниз головой. Ноги на пустом ящике, туловище, в районе таза, лежит на втором таком же пустом ящике, голова ниже на брезенте, левая рука под туловищем, правая протянута вперед и в ней зажат граненый стакан. Рядом еще один ящик. На нем, застеленном газетой, хлеб, лук, нарезанное кусочками сало и главное,- оплетенный лозой трехлитровый стеклянный баллон, с мутноватой жид-костью, опорожненный на две трети. Мне сразу все становится ясно.
- Твою ж мать так...
Недалеко, упираясь в дерево, стоит огромная дубина. Ее еще утром вырубил Илья. Как он говорил, для защиты от медведя. Я хватаю эту сучковатую жердь, подбегаю к Забугинскому насесту и замахиваюсь, хочу сбить этого гада с ветки. Но не тут то было. Просто не могу достать, высоковато сидит. Убедившись в тщетности своих попыток, я отскакиваю шага на три в сторону и с яростью, ши-роко замахнувшись, что есть мочи, запускаю дубинку в певца. Его счастье, дуби-на со свистом пролетает рядом с его ухом.
- Эх, промазал!
Но потом на полной скорости снаряд влетает в рубаху, которой певец вер-тит над головой. Запутывается в ней и по инерции вырывает ее из рук. Рубашка вместе с дубиной улетают в северном направлении. Артист еще сидит на дереве, но сидеть уже ему не долго, равновесие потеряно. Сперва медленно, потом все быстрее и быстрее Илья заваливается на бок. При этом ноги его не разжимаются, он переворачивается вниз головой и зависает как акробат. Зрелище явно не для слабонервных людей. Упасть не дают сцепленные ноги, но тут они постепенно начинают разжиматься. Падение неизбежно. В этот момент ко мне подбегает Са-велий потом Женя. Мы втроем подхватываем летящее к земле тело и медленно, чтобы не повредить, опускаем на брезент.
Немного успокоившись, я взял канистру с питьевой водой, открыл ее и на-чал лить прохладную воду на голову лежащему Забугу.
Он сначала фыркал как лошади из его вчерашних снов, но затем при вдохе, вода видимо попала ему в нос, он стал чихать и кашлять. Открыл глаза. Как вид-но, ничего не поняв, опять закрыл их. Снова попытался повернуться на бок. Я снова повторил процедуру.
Галя, стоявшая поодаль и наблюдавшая всю эту сцену, смеялась с нас до слез. Забуг тем временем, приходя в себя, приподнялся и сел, качаясь из стороны в сторону. Он сидел в луже, пропитанный водонепроницаемым раствором брезент не пропускает сквозь себя влагу.
- Пусть посидит, ему на пользу.
Оглядываюсь вокруг. Груз на месте, укрыт еловыми ветвями - лапами. Не-много успокаиваюсь. Вроде бы все как было с утра, так и есть, на месте. Груз не тронут. Забуг, вот он, сидит в луже и икает. Лесничий спит вниз головой и храпит, вот Шахов, где Шахов… Я нагибаюсь над сидящим Ильей и для приведения его в чувство, сначала не сильно, отпускаю несколько пощечин. Он мотает головой из стороны в сторону. Восприятие окружающего медленно возвращается к нему. Я увеличиваю силу пощечин,- ему это явно не по душе.
- Отстаньте от меня, что привязались, прямо гестапо. Вот сейчас мне надо-ест, и я вам покажу.
Зная его огромную физическую силу, пришлось отступить на несколько ша-гов. Илья попытался встать. Он сначала встал на колени, сделал рывок, попытка оказалась неудачной,- завалился набок, тут я облил его еще разок. Он взревел ди-ким матом. Облил еще. Он сдался. Сел начал проситься,
- Люди, отпустите меня домой. Я больше не могу. Устал. Меня ждут дома.
Я еще раз окатил его из канистры. На этот раз Илья резво вскочил на ноги и побежал прочь. Но бег продолжался недолго. Будто что-то вспомнив, он остано-вился, медленно обернулся и пошел назад. Лицо его теперь приняло нормальное выражение. Подойдя к нам ближе, он остановился.
- Сергей, понимаешь, так получилось.
Он икнул и продолжил.
- Это все лесник, будь он не ладен.
- Что лесник? Где Шахов?
Илья стоял и молча глядел в землю.
- Говори, не молчи. Да, как же вы могли такое утворить? Говори где Шахов?
Илья, опять икнув, сказал:
- Шахов пошел купаться с молодыми доярками на пруд.
- С какими доярками!? Какой пруд!? Что ты болтаешь?
- С молодыми, это лесник ему рассказал. Вместе собирались идти, но лесник заснул, слабоватый он мужичок. Выпил три стакашки и заснул. Видишь, лежит, храпит.
- Да, вы, что тут с ума все посходили, компаньоны сраные! Еще раз спраши-ваю, где Шахов!? Последний раз.
- Я же говорю: пошел купаться с молодыми девками, которые доят коров и поэтому называются доярками, он с ними пошел купаться на пруд. Неужели не ясно говорю.
- Где ты видел доярок, чучело.
- Нет, я не видел, я не пошел. Остался охранять наш склад.
- Хорошо. Как ты оказался на дереве?
- А на дереве, это я отгонял коршунов.
- Каких еще на х… коршунов!?
- Налетели проклятые. И вот я полез повыше, чтобы достать.
- Мамочки родные, бляха муха, ну с кем же связался, ну с какими же …!? Теперь уж не выдержал и запричитал я. Тут ко мнё подошла Галя.
- Вот, что Сергей, время. Вы с Евгением поезжайте в Брянск, ведь догово-ренность есть. Нужно сегодня же успеть. Я на работу сегодня уже не пойду, мы с Савелием Кузьмичом разберемся здесь, что к чему. Наведем порядок. Наведем, Савелий?
Савелий Кузьмич кивнул
- Правильно надо дело делать.
Я полез в кабину КАМАЗа, достал из сумки парадные брюки и свежую ру-башку, пошел переодеваться за грузовик. Следом за мной побрел Илья, виновато опустив голову, всем своим видом напоминая побитую собаку, которую к тому же еще и насильно выкупали уличные мальчишки. Он почти пришел в норму и рас-сказывал смущаясь,
- Как, вы утром уехали на торговлю, мы с Шаховым нарубили в ельнике ве-ток, накрыли ими ящики, поставили тайничок. Через некоторое время явился лес-ничий и принес этот бидон. Говорит медовуха! Высший класс! Сам делал, на меду диких пчел настаивал.
Я и Шах сначала вроде бы как мялись, но лесник открыл баллон, достал стакан, из сумки хлеба горбушку, лучок, я порезал сала. Посидели, покурили и решили большого греха не будет, если по маленькой пропустим.
Пропустили по одной, и знаешь, вроде бы ничего, пошла. Потом долго си-дели, разговаривали, закусывали, курили. Потом решили повторить. Повторили. И ничего. Вроде как слабовата оказывается медовуха.
Разговор у нас пошел за охоту, за рыбалку. Потом за женский пол, за милых дам. Ты же знаешь нашего Шахова, Шаховича, он до девок прыткий. В разговоре, лесничий сказал ему между делом, что здесь недалеко находится ферма с моло-дыми доярками.
- Ни с коровами, ни с телками, а с доярками?
- Да, так и было, так и сказал, но это уже после третьего раза. Шахов наш ну просто извелся. Все просил лесника рассказать, где эта ферма находится, Я ему, - ты сдурел? Он мне на это: «Ты Илья посиди здесь, я быстренько управлюсь. По-том, когда вернусь, тебя отпущу. Договорюсь там. Представляешь, ты придешь, а тебя уже ждут».
Лесник рассказал-таки, где находится ферма. Сначала и он собирался идти, но потом передумал. Сам, говорит, не могу, сплетни начнутся в округе жена со свету сживет, но третью потянул, вдруг повеселел. А, говорит, была, не была, раз-ве я не мужик в свои сорок.
Шахов засобирался всерьёз. Я ему,- может не будем дурака вываливать, но он налил в бутылку из под минералки медовухи и сколько я его не уговаривал, не помогло, пошел таки, поплелся. Лесник к тому времени уже спал, не выдержал бедолага, уснул.
- А ты?
- Что я. Я сидел и охранял. Долго охранял, потом смотрю, появилась птица, похожа на ворону, только больше, ну явно коршун - и к салу. Села на ящик и да-вай через еловые ветки доставать кусками и глотать. Потом прилетела еще одна, потом две, а потом смотрю их уже десяток. Я давай их гонять веткой, потом снял рубаху, залез на дерево, чтобы удобней было.
- Илья, что же, это за медовуха, такая?
Илья красноречиво пожал плечами в ответ.
Меж тем я переоделся, расчесался, поглядел на себя в зеркало заднего вида автомобиля, вроде все в порядке.
- С богом, времени в обрез.
Пока я переодевался, на поляне за грузовиком и беседовал с Ильей Забугом, Галина и Платов сложили в чистый ящик килограммов десять отборного сала, за-вернутого в хрустящую чистую оберточную бумагу, накрыли ящик куском бело-снежной простыни и погрузили на заднее сидение «Москвича».
Мы тронулись, отчалили. Она, Галя, перекрестила нас. Я оглянулся и уви-дел, как сложились три пальчика с красными ноготочками и не широко сделали крест. Они втроем участники-соучастники нашего теперь уже совместного пред-приятия, стояли на зеленой поляне, - Илья, Галя, Савелий Кузьмич, и махали нам вслед. Лесник спал, да и черт с ним. Шахова нет. Это плохо. Зато есть надежда. Великая вещь, когда все, кажется - конец! Когда опускаешь руки, и нет перспек-тивы никакой….
Но вдруг появляется проблеск, пусть слабый лучик надежды, и за спиной опять вырастают крылья и кровь снова быстрее бежит по жилам. В таких случаях может явиться и сестра надежды - удача, но до этого пока ох как далеко.
Зеленый Женин «Москвичок» на поверку оказался прытким автомобилем. На первой же бензоколонке мы залили полный бак горючего и продолжили путь. За окном расстилается Брянщина, красивая земля, где белые березовые рощи поднимаются вперемешку с темно-зелеными хвойными лесами. За обочиной сразу,- трава по пояс, середина лета. Мы мчимся по автотрассе среди пышного торжества зелени. Евгений, откинувшись слегка на сидении, управляя автомобилем одной рукой, рассказывает:
- Ты думаешь «Москвич» - металлолом? Это не так, совсем не так. Возьмем двигатель. Двигатель удачный, выносливый. Ходовая, конечно оставляет желать лучшего, но если все отрегулировать, то получается вполне приличный автомо-биль. Незаменимая в хозяйстве вещь, особенно в сельской местности и не требует особых хлопот.
- Не знаю, Женя, я на них никогда не ездил. Больше на «Жигули», а сосед мой ГАИшник говорит:
- Все владельцы «Москвичей» и «Запорожцев» чеканутые, такими их дела-ют их же собственные автомобили.
Женя рассмеялся.
- Да, тут надо поразмыслить.
ГЛАВА 2.
Так мы и ехали мило беседуя. Евгений оказался человеком открытым, лег-ким в общении, не занудным. В любой другой ситуации я бы с удовольствием со-ставил ему компанию. Видно было, - хороший человек, любит свою работу, тоже технарь, как и я, недостает ему общения, вот и пускается рассказывать как маль-чишка, попутчику о своих железках. А с Галиной, какие в семье отношения, нече-го и говорить, тут Савелию учиться и учиться. Ведь даже не спросил: откуда мы, почему? Взял и поехал и не побоялся жену одну с незнакомыми мужиками в лесу оставить. И не лох какой-нибудь, а просто здравомыслящий человек, таких видно сразу.
Подобным образом думал я, пытаясь поддерживать беседу с Евгением, но мысленно готовился к предстоящей встрече. Сознавал, сколько надежд может рухнуть в один момент, переживал, не зная, как отнесется ко мне высокопостав-ленный кем-то начальник.
Час спустя хорошенькая секретарша в форме лейтенанта красной армии, на вид совсем не гадина, как выражалась Галина Андреевна во время телефонного разговора, доложила, и я предстал «пред ясны очи» или был «допущен к телу» /как будет угодно/.
- Проходите, присаживайтесь.
Он встал, протянул руку. Я подошел, пожал ее, затем присел на край тяже-лого черного стула сбоку от стола. Он тоже уселся. Передо мной нормальный, ин-теллигентного вида, слегка стареющий, полковник, в хорошо подогнанном воен-ного образца кителе. Вроде и совсем не похож на еврея. На груди несколько на-градных планок, на голове жесткие темные с проседью волосы, совсем седые на висках. На смуглом без морщин лице глубоко посаженные изучающие карие гла-за.
- Расскажите ваши проблемы, - хорошо поставленным голосом сказал он.
Я в течение нескольких минут пересказал ему всю историю нашей экспеди-ции и вкратце обрисовал сложившееся положение.
- Да, дела у вас не важнецкие.
Он встал, заложил холеные руки одна за другую на груди.
- Но,- он так многозначительно это произнес,
- Делу вашему я думаю можно помочь.
Пауза. Он встал из-за стола и остановился передо мной. Я немедленно под-нялся,
- Сидите, сидите, это я так просто.
/Сколько же, ты гад, человек смел с лица земли, перешагнул через них, пока добрался до этого шикарного кабинета, запрыгнул в это кресло? Или начнешь гнать, что честным путем карьеру сделал или повезло или что-то в этом роде. Из-вестны ваши чиновничьи «честные пути», еще «честнее», чем у нас барыг. Хотя в нынешней ситуации думать подобное, - это, по крайней мере, несуразно./
- Кстати, разрешите узнать, прервал мои мысли полковник, кем вы доводи-тесь Гале - Галине Андреевне?
Я, не моргнув глазом, соврал, как заранее условились.
- Галя, лучшая подруга моей жены, учились они когда-то вместе, - и еще добавил о свадьбах, о встречах, о поездках на Черное и Азовское моря. Он вер-нулся к креслу, нажал кнопку вызова, вошла секретарша. Полковник написал что-то на маленьком листе для заметок, передал девушке и приказал чаю на четверых.
- Присаживайтесь ближе. Пока не начали собираться люди. Признайтесь, ведь хороша, ох хороша чертовка!
Вы ведь давно ее знаете?
Сейчас позарез нужно отвечать, чего не сделаешь ради дела. И тут я, что на-зывается, пустился в чес /у нас на Кубани это именуют проще – брехня/.
Он слушал внимательно, изучая меня неподвижным пристальным взглядом. Глаза не двигаясь, сидели в орбитах, только зрачки непрерывно расширялись и сокращались, словно в такт каждому моему слову. Лицо его внешне выглядело спокойным, и со стороны нельзя было понять, действительно ли он «развесил уши» и повелся на придуманный мной сюжет, либо старательно маскируется и только подергивание зрачков выдает его.
Чтобы польстить ему я сначала сказал:
- У Вас хороший вкус. Такие экземпляры редко встречаются.
Потом начал чесать напропалую,
- Когда мы женились, на свадьбе Галя была дружкой - худенькой, серенькой и очень застенчивой. Парни на таких девчонок обычно не смотрят. На танец не приглашают, в кино не водят и не целуют их на последнем ряду взасос. В то вре-мя моя будущая жена и Галя учились на последнем третьем курсе Станкострои-тельного техникума. Мы поженились, жена вскоре забеременела и через пол года перевелась на заочный. Галя частенько приходила к нам, а когда родился малень-кий, любила нянчиться с Мишкой - сыном. По окончании техникума уехала по распределению, как все. С женой они переписывались часто - подруги. Краем уха слышал, через год вышла замуж, но я в это особо не вникал.
Первая встреча, после долгой разлуки была лет через пять. И когда увидел - обалдел, это уже не серенькая птичка, но пышная лебедь, томная красавица.
- Грешным делом, даже сам заинтересовался не на шутку, сообщил я ему, будто по великому секрету, моя жена, знаете, даже заревновала один раз.
- Да?
- Да так. Мы отдыхали на Черном море, но все, к великому удовольствию всех сторон, уладилось. Ведь на самом деле ничего не могло быть, ведь она под-руга моей супруги. Неужели...
Он профессионально наблюдал за мной, Я это понял по выражению его хо-лодных неподвижных глаз. Только зрачки, быстро и беспорядочно двигавшиеся зрачки давали понять, что полковник не на шутку увлечен беседой. Как мне тогда показалось, экзамен я выдержал.
Наконец он сказал:
- Мы с Вами беседуем, а даже не познакомились.
И мы, обменявшись рукопожатием, представились друг другу.
- Йозеф.
- Сергей.
- Будем знакомы,- сказал он.
Я подтвердил.
- Будем знакомы.
- Понимаете, Сергей, не знаю даже как сказать, объяснить. Пришлась она мне по сердцу, что ли. Месяц в горах, в Карпатах, там прекрасная своеобразная природа, близость в этой природе, ощущаешь себя совсем по другому, какие-то первобытные чувства просыпаются о которых и не подозревал никогда. Я ведь к отдыху на природе всегда легкомысленно относился, ну там, пикничок с друзьями и тому подобное, не успеешь оглянуться, и на работу пора. А там совсем другое: сначала, будто на необитаемый остров попал, - в санатории все было продумано так, чтобы цивилизации был самый минимум, а потом как заново родился, ну и в отношениях с женским полом, можно сказать, тоже.
- Вы знаете, еще в девятнадцатом веке врачи советовали подобный курс ле-чения, - дикая природа и хорошая женщина, - попытался подыграть я ему.
Он продолжил:
- Конечно, это не только был хороший отдых, что-то изменилось у меня в душе, пока мы были с ней там вместе, потом расставание, сразу и не понял дурак старый, думал так интрижка, легкий флирт, уедет и через неделю забудется, а по-лучилось - тоска. Искать, конечно, можно было. Не стал. Хотя вспоминал часто, очень часто, даже снилась.
- Доходило, до того, что собирался все бросить и начать поиски, нашел бы, а перспектива. Ломать всю жизнь и начинать заново в пятьдесят один каково? А семья, дом, жена. Прожили двадцать семь лет. Дети - сын женат, дочка вот-вот выскочит замуж. Подумаешь, прикинешь, - и я отступился. Сегодняшний теле-фонный звонок, как удар молнии, как удар ста молний. Я сначала даже не узнал голос, но дыхание перехватило в груди.
- Вы меня извините, конечно, как бы сказать, - он задумался, в общем, рас-плакался как барышня, - сам не понимаю, что нашло на меня.
Я скромно промолчал, чтобы не обидеть его в его чувствах. Может же дей-ствительно быть такое на свете.
Принесли чай, бутерброды. Хозяин достал из холодильника лимон, плитку шоколада. Острым ножом разрезал лимон на тонкие дольки, плеснул в наперстки-рюмки коньяк, на этикетке синяя армянская гора – Арарат.
- Надеюсь, Вы меня не осуждаете, - чуть хрипловатым голосом спросил он.
- Ну, что Вы - это дела житейские, как говорит один мой хороший знако-мый. Ведь мы живые люди. Живым свойствен- но чувствовать. - ответил я.
Мы стукнулись рюмка о рюмку. Выпили. Один глоток солнечного напитка, тонкий ломтик лимона и ощущение не передаваемое, изумительное.
- Знаете, я тут недавно прочитал, за рубежом один предприниматель на все свои деньги купил небольшой необитаемый остров в тропиках, с пляжем, с хижи-ной и тому подобными атрибутами, в общем как в книге, у Робинзона Крузо. Так вот, он его теперь за деньги сдает влюбленным парочкам на месяц, на два, в об-щем, пока не надоест или деньги не кончатся. И говорят, у него очередь на год вперед. Я тогда сразу подумал, - вот бы бросить все, взять Галю, даже украсть, ес-ли надо и закатиться бы на такой остров, да подольше – вот мечта, никуда от нее деться не могу.
- Хорошая мысль, если когда разбогатею, то непременно вложу свой капи-тал во что-нибудь подобное, здесь клиентов и у нас будет, хоть отбавляй, - попы-тался пошутить я.
Я знал, где была опубликована статья, повествующая о таком, весьма ори-гинальном виде бизнеса и отдыха, и сам факт того, что полковник читает подоб-ные издания, уже рисовал его с хорошей стороны.
- Теперь к делу: с таможней связываться нет смысла. Можно конечно и там попробовать пробиться, но соваться в эту контору - лишние головные боли. Сей-час сюда в кабинет придут мой заместитель по снабжению Игорь Викторович и главный бухгалтер нашего управления - Екатерина Ивановна. Да кстати, Вы дога-дались захватить с собой хотя бы кусок сала, для того чтобы не быть голослов-ным.
- Конечно, все в машине, сейчас принесу.
- Давайте, несите.
Пока я спускался вниз и поднимался с ящиком обратно, в кабинете появи-лись люди, о которых говорил Йозеф Алексеевич. Шустрого вида снабженец, лет под пятьдесят, с погонами майора и моложавая блондинка /не первой свежести/.
Я поставил свою ношу на стол, жестом фокусника развернул простыню и повернулся к ним.
Йозеф, чуть улыбаясь, приложил указательный палец к губам: «помалкивай, мол». Снабженец подошел к столу, взял нож, которым разрезали лимон, и распус-тил, именно распустил большой кусок сала пополам. На вид товар вполне соот-ветствовал.
- Вот, Екатерина Ивановна, - обратился он к главному бухгалтеру. Нам предлагают товар - Кубанское сало.
- Это не ко мне. Это работа снабженцев. Как скажет снабжение, так и будет. Если конечно не астрономическая сумма - оплатим. Деньги пока есть на счету.
Снабженец, для проформы, замялся.
- Вообще-то мы сало не заготавливаем, нет в ассортименте. Но в переработ-ку, пожалуй, можно принять как высококачественные жиры, для приготовления каш. Скажите нам цену и количество.
Я назвал. Снабженец записал в блокнот, записала и главный бухгалтер. Они переглянулись между собой, - «сразу почувствовался сработавшийся годами кол-лектив».
- Вы, пока оставьте документы на товар и подождите внизу. Назовите номер машины и Вас пригласят.
Я спустился, подошел к «Москвичу». Мы с Женей закурили, он начал рас-спрашивать:
- Как на твой взгляд мой родной Брянск - он здесь родился и вырос.
Но отвечал я видимо невпопад и он быстро отцепился. Мысли мои в тот момент находились на втором этаже большого здания с колонами, постройки времен Никиты Сергеевича Хрущева. В кабинете начальника заведений мест не столь отдаленных. Хуже нет сидеть и ждать, когда твою судьбу решают без тебя. Ты сидишь и гадаешь, не имея возможности вмешаться в ход происходящего, си-дишь как пень и ждешь. Прошло ровно двенадцать минут. Из парадного выхода показалась секретарша, помахала мне рукой. Я выбрался из машины. Она, не до-жидаясь меня, ушла.
С тревогой я поднимался по лестнице. Все-таки решается судьба и не толь-ко моя судьба, но всего коллектива, Я на мгновение представил себе - красивый березовый лес, зеленую поляну и под дубом, сидят, дожидаются, переживают, на-верное. Нашелся ли Шахов? А может, и не дожидаются, а хлещут медовуху, но это - вряд ли. Так размышляя, поднялся на второй этаж, без стука вошел в каби-нет. Йозеф Алексеевич сидел за столом, в кабинете больше никого.
- Итак, Сергей - начал он вставая. Мы учли все за и против, посовещались и решили пойти вам навстречу. Мало того, я вношу предложение о сотрудничестве. С его условиями Вас ознакомит Екатерина Ивановна. Но. Есть один нюанс, нам необходимо, чтобы вы в цену вашего товара - внесли дополнительно сто рублей на килограмм. Это на наши расходы.
Я прикинул, все сходится, вернуть сто рублей с килограмма наличкой. Нор-мально, даже очень хорошо. Обычно, за такого рода сделки берут по десять про-центов, не меньше, из твоей цены за товар.
- Хорошо - ответил я.
Йозеф Алексеевич протянул руку.
- Не прощаемся. Зайдите к главному бухгалтеру, заключите разовый дого-вор купли-продажи затем к моему заму-снабженцу, он расскажет, куда доставить груз. Все. Рад был познакомиться. Всего доброго. Да, еще когда получите расчет, не забудьте зайти.
Остальное - дело техники. Снабженец-майор Игорь Викторович указал ме-сто доставки и при мне по телефону связался с тем, кто будет принимать товар. В Бухгалтерии были заключены соответствующие договоры. Только получение де-нег наличными затягивалось. По существующему положению, на руки на один чек за одни сутки можно получить строго определенную сумму наличными, не более того. Так что, начиная с сегодняшнего дня, до полного расчета, придется ждать пять рабочих дней. Но лучше пять дней ждать денег в гостинице, чем доро-га на Белую Русь. Путь сквозь посты и таможни, а потом торговля на весах.
Всю обратную дорогу я подсчитывал в блокноте расходы. Итог оказался со-всем не утешительный. Весь навар и прочие поступления сверх наших затрат, съели, в прямом и переносном смысле. Дорога, ГАИ, таможня, плата за транс-порт, горючее, питание и плата за разгильдяйство. А доход мы собственными ру-ками зарыли в красивом Брянском лесу. Закопали примерно две тонны отборного Кубанского сала, кормленного хлебом и пшеницей. Но все же это удача. Мы обошлись без потерь, оставались, как говорится, при своих, не влезли в долговую кабалу, что очень важно на сегодняшний день.
К лесной стоянке мы с Женей возвратились в шестнадцать тридцать. Нас с нетерпением ждали. Все пятеро – Галина Андреевна, Савелий Кузьмич, Илья За-буг, Шахов и даже лесник Тимофей. Они окружили нас плотным кольцом, когда мы вылезли из «Москвича». Я рассказал, как было дело, поделился достигнутыми впечатлениями и результатами. Когда я сказал, что завтра сдаем сало, не совсем трезвый Шахов даже прокричал: «Ура!!!»
Как выяснилось, искали его недолго. Через полчаса после нашего отъезда, нашли в километре от лагеря, в еловом лесу, на просеке. Там он расположился поперек протоптанной тропинки и уснул. Кстати, тропинка вела в противополож-ную сторону от фермы, где по предположению Шахова работали доярки. Теперь у него и кличка – «дояр-производитель», правда, на нее он не особо обижается, только ехидно шутит:
- Лучше быть животноводом, чем птицеловом.
Лесничий во время процесса прохмеления орал:
- Всех вас повяжу, хулиганье еб..! Арестую за незаконные порубки и потра-вы. Упрячу за решетку.
Но, отведав прохладной водицы из канистры на разгоряченное тело, быстро угомонился.
Галина, рассказывая мне обо всем этом, смеялась.
Платочком, зажатым в пальчики с красными ноготочками, вытирала при-пухшие глаза.
- Ох, и казаки, ну орлы.
Савелий Кузьмич помалкивал. Он видимо очень устал за целый день. И, по моему мнению, ему очень хотелось отведать, булькнуть, оставшейся медовухи. Теперь он не накручивал ус, а почесывал нос.
Когда я наедине рассказал Гале о встрече с Йозефом, она загадочно, я бы сказал даже печально, улыбнулась.
- Вот бы встретить такого парня в молодости, когда мне было лет двадцать. Понимаешь, за ним как за каменной стеной. Прикоснулась краешком души, со-всем к другой жизни, в прошлом году в Карпатах. Сережа, до сих пор страшно. Вот поэтому и не дала свой адрес Йозефу. Зачем травить душу. Ведь у него семья.
- А как же вы с Евгением живете? - спросил я.
- Вот так и живем. Ты не думай, он хороший, добрый и пожалеет и приголу-бит, хозяйственный. Поженились, мне двадцать лет было ему двадцать четыре. Приехала в Брянск по распределению, после станкостроительного техникума, бледная, худая, что я видела, мать в деревне, отец как напьется, дубасит ее почем зря. Все время мечтала, вот закончу восемь классов поеду учиться куда-нибудь в город.
Дождалась. Закончила и поехала в Новочеркасск, - поступила в техникум. Там общежитие. В этой общаге только и поняла, что такое жизнь. Стипендия три-дцать шесть рублей в месяц, если зачеты сдал. Вокруг чужой незнакомый город. Никаких родственников, друзей. Армяне, прямо на выходе из общежития, хватали нашего брата - девочек молоденьких, запихивали их в свои машины и везли, как они говорили, «порот» и пороли, как хотели.
- Галя, что ты рассказываешь? Неужели в нашей стране в те годы могло быть такое? Нужно было жаловаться, искать защиты.
- Какая защита? Одна пожаловалась, Зина, красивая девочка была, с парал-лельного потока. За ней все ребята в техникуме ухаживали. Пожаловалась участ-ковому, тот все записал, обещал помочь. И что думаешь? Нашли ее через четыре дня под кручей. Издевались сволочи зверски, даже язык отрезали, дожаловалась. Правда, когда Зину убили, дежурили под общагой милиция и дружинники, месяца полтора, да что толку, они тоже бывало девчонок зажимали, но все же не так на-гло. А потом все равно еще хуже стало. Нормальные девчата, как стемнеет, сиде-ли по комнатам и носа не высовывали, но некоторым даже нравилось, были и та-кие. Но мы с ними не общались. Понимаешь, Чурбанистан все это, чурбаны зна-чит там живут, у них свои законы, и не надо нам туда соваться.
Сказанное Галей заставило меня задуматься. Эти слова простой заведующей провинциальным кафе наглядно и ярко обрисовали мне все действительное со-держание нашей «дружбы народов». Вот это да! Я раньше мало обращал на это внимание, только в начале девяностых стал отличать грузин от армян. А уж, на-пример каких-нибудь карачаевцев или абхазов от грузин до сих пор не отличу, хоть убей. Не пойму как это они друг друга распознают, чтобы дубасить?
Но оказывается, когда я рассказывал Йозефу о Галине, то почти угадал ее судьбу.
- Вот значит, закончила я техникум, переехала по распределению в Брянск, устроилась на завод, все как положено. Как молодому специалисту, предоставили мне койку в общежитии, но в общагу я не пошла, хватит. Сняла комнату в част-ном домике, недалеко от завода. Потом Женя появился. Ходили в кино, на танцы, в общем, все как у людей. Он молодец не пьющий. Жил с матерью в городе в од-нокомнатной квартире. Мать была против нашего брака, да и жить в одной ком-нате втроем, все равно, что в тумбочке. Так что насчет жилья лучше сразу было оставить всякую надежду.
Через полгода пошли в ЗАГС - расписались. А толку, - ни кола, ни двора. Жить он переехал ко мне на квартиру, которую я снимала у бабушки Авдеевны. Все время на виду. А мы хотели еще и ребеночка. Тут она расплакалась.
- Ребеночка не получилось, - всхлипывая, продолжила, - куда только не ез-дила, куда не обращалась. И к врачам и к бабкам, никак. Один доктор сказал, - у Вас, наверное, ошибки молодости дают о себе знать,- сволочь!
- Ну, ну Галя не плачь, не надо. Слезами делу не поможешь.
Мы сидели на пустых ящиках метрах в десяти от костра, чуть поодаль суе-тились наши Кубанские и местные Брянские «казаки» - собирались готовить ужин.
Немного успокоившись, она продолжила:
- Прожили мы с Женей на квартире два года. Чужой дом он и есть чужой дом. Хоть с бабушкой Авдеевной жили дружно. Можно сказать душа в душу. Да-же питались вместе. Она перестала брать с нас деньги за постой, говорила:
- Вот доживу свой век с вами и перепишу дом на тебя, Галя. Ты мне как дочка.
- Но однажды зимой, помню, холодно было, сугробы намело, приходит Ев-гений с работы, и не раздеваясь
- Пойдем, Галя в нашу комнату, расскажу интересную новость.
Я зашла. Он говорит
- Мне сегодня предложили переехать в поселок, на птицефабрику. Это не далеко совсем. Им нужен токарь. Всего шестьдесят километров отсюда. Дают до-мик, говорят хороший. Меня приглашают и еще одного слесаря. Поедем, посмот-рим?
Я подумала и согласилась. Отчего не посмотреть, вдруг да понравится. И вот в воскресенье, сели в автобус и поехали. В поселке на автостанции нас уже ждали мужчина - зам. по кадрам и женщина его помощница, приветливые люди. Они повели нас показывать жилье. Поселок маленький, три недлинные улицы. Домики небольшие, аккуратные, в ряд. Кругом все дороги и тротуары заасфаль-тированы и магазин, и почта, и клуб - все рядом. Наш дом посреди улицы, в са-мом центре поселка. Палисадник под окнами, красота. Да ты все и сам видел.
А самое главное, - на кухне бежит вода, и горячая и холодная, и ванная и туалет. Я как увидела все это, ну просто обомлела. Ведь у бабушки Авдеевны на квартире приходилось носить воду с улицы, с колонки за квартал, в любую пого-ду. А здесь повернул краник и пожалуйста. Гляжу, Евгению тоже понравилось, засопел. Это он так выражает удовольствие, да и неудовольствие тоже. Во дворе сарай, гараж и времянка - летняя кухня. Во времянке все удобства, тоже жить можно. И все так красиво. Господи... О таком я и мечтать не могла, и во сне не снилось. Что шестьдесят километров от города - это ерунда, сел в автобус и по-ехал. Мы сюда добирались ровно час. Правда, ведомственное это жилье. До нас здесь жил тоже токарь - с семьей. Не знаю, по какой причине его уволили, может сам ушел… В общем решили - переезжаем.
Отработали положенные двенадцать дней и перебрались в поселок. Женя на работу, а я побелила все, подкрасила. Он с работы, а дома красота. Забрались мы на диван с ногами, больше ведь ничего из мебели. Диван, да шкаф для одежды - старенький, покупали в комиссионке. Даже телевизор стоял на полу. На улице хо-лодно - февраль а здесь батареи горячие, тепло, ну просто рай земной. Так я при-грелась и уснула, сидя на диване. Женечка примостился рядом, свернулся клубоч-ком. Боже мой, - как ведь иногда человеку мало надо.
Поселившись, решили с соседями познакомиться, да и повод был – новосе-лье. Были у нас небольшие сбережения - откладывали на ребеночка и на черный день. Вот и решили в первые же выходные справить новоселье. Женя сколотил из досок стол и две лавки, материалы нашел в сарае, остались от прежних жильцов. Надо сказать, многое досталось нам в наследство. Видно хорошие здесь жили лю-ди - работящие, даже времяночку бывший хозяин построил сам.
Втащили стол и лавки в большую комнату. Я застелила стол новой просты-ней, а лавки покрывалами. Получилось очень красиво. Купила всяких вкусных продуктов, специально для этого ездила в город. Вдвоем с соседкой из дома на-против, наготовили, наварили, нажарили, в общем, стол получился на славу. К шести часам по полудни стали собираться гости. Первой приехала бабушка Авде-евна, пришла, запыхавшись, не раздеваясь, втащила в комнату большой короб с надписями на иностранном языке, перевязанный алой лентой, поставила его на пол.
- Это вам подарок, но пока не нальете мне вот сюда - она достала из сумки большой, старинный граненый стакан. До краев наливайте. Иначе дарить не буду и даже не скажу, что в ящике.
Я обняла ее и расцеловала. Надо же в свои семьдесят… Женечка налил ба-буле в стакан красного вина до самого верха. Она перекрестилась на угол и зал-пом выпила. Я поднесла ей бутерброд, но она отстранила мою руку
- Не мешай, Галяша, подожди.
Развернулась и со всего маху разбила стакан об пол. Только осколки поле-тели в разные стороны.
- Вот так надо - произнесла она - Совет вам, да любовь в этом доме.
Потом потребовала нож - дали. Разрезала ножом ленту. Распаковала ящик, в нем оказала прекрасная люстра из хрусталя.
- На добрую память. Будет висеть на потолке, светить вам будет. Меня не станет, а вы будете глядеть на нее, и вспоминать меня старую. Все! Галенька, как я рада за тебя, и за тебя тоже Евгений. Ты погляди, какое чудо сотворил, молодец Женя, хвалю. Вот только скучно теперь мне без вас, пусто в домике моем. Сяду за стол, веришь, плакать хочется, пустота.
Начали собираться гости. Пришли соседи из дома напротив. Они, муж, жена и пятнадцатилетний сын занесли в комнату раскладной кухонный гарнитур под красное дерево. Женя налил супругам водки.
- Ну, вздрогнем за новых соседей - громко начал гость.
Он поднял рюмку.
- А, Вы - обратился он ко мне - Так не делается.
Женя налил нам по рюмашке и еще два бокала вина. Один протянул бабусе, другой парню.
- Нет, нёт, нет - запротестовала соседка - рановато ему еще.
- Ничего - громко сказал отец - по такому случаю одна рюмка не повредит.
Соседка хотела было возражать, но махнула рукой
- Ладно.
Мы все, шестеро присутствующих, подняли рюмки. Сосед громким голосом /был он весь какой-то большой и громкий/ сказал:
- Пусть счастье и здоровье никогда не выходят из дверей этого дома. За вас наши дорогие новые соседи.
Все дружно выпили. Закусили соленым огурчиком. Бабушка Авдеевна при-губив совсем чуть-чуть, поставила рюмку на стол. Я посмотрела на нее.
- Галочка, я и так много выпила в первый раз. Теперь хватит на весь вечер.
Евгений предложил:
- Давайте, наверное, за стол.
- Нет уж, - возразил ему на это сосед - дождемся назначенных шести часов. Потом за стол, а опоздавшим гостям - штрафную, без разговоров.
Не успел он это произнести, стук в дверь. Подошли еще гости, две семей-ных пары из соседних домов. Подарки, пожелания, наливания по рюмочке, смех, радостное настроение. В общем, новоселье. Праздник удался. Расселись за сто-лом, застучали вилками. Сосед с повышенной громкостью представлял собрав-шихся друг другу. При этом подмечал некоторые детали. Начал с себя, назвал фа-милию, имя должность /зам. директора птицефабрики по вредности/. Знали, на-верное, кого приглашать, чтобы вредил побольше. Авдеевна переспросила:
- А как по вредности? Наверное, вредителей травите? Тараканов всяких.
Все присутствовавшие рассмеялись. Особенно хохотал рассказчик.
- Правильно, мать, - сквозь смех отвечал он, - и людей вредных.
- Людей? Отравою? - изумилась старушка.
- Да брось ты Алексей, всегда так. Вы слушайте больше, он вам сейчас рас-скажет. Заместителем по производству работает, - сказала его жена, крупная ру-соволосая красавица, подстать своему мужу.
- Надо же. А я грешным делом подумала - супостат. Авдеевна перекрести-лась и сама рассмеялась, господи прости мою душу грешную, надо же до такого додуматься, старая стала.
Тут появились опоздавшие. Автобус из Брянска задержался в пути. Приехал товарищ Николая с супругой и моя приятельница с мужем - технолог из цеха, где я работала. Опять подарки, поздравления, радостный смех. Вот где развернулся зам. по вредности, применил разработанную по ходу событий систему. Он сказал:
- Система обязательного, повышенного штрафования, с обязательным вне-сением денежных средств на завтрашнюю опохмелку. Заключается она в сле-дующем: первое - наливание повышенной дозы алкоголя. Налил в фужер для вина три четверти водки. Второе - выпивание под дружные аплодисменты собравших-ся, - он протянул налитое мужу моей подруги. Тот принял, а что ему оставалось. Пейте за здоровье молодой семьи. Муж подруги пил под наше хлопанье в ладоши, его подбадривали, - Пей до дна, пей до дна... Выпивающий благополучно допил причитавшуюся ему штрафную дозу.
- Тамада, дайте ему загрызть, иначе упадет и не будет Вам денег на опо-хмелку
Подали салат.
- Теперь третий пункт. С вас причитается штраф в размере стоимости одной бутылки водки.
Штрафуемый достал бумажник, вынул из него две купюры, достоинством в десять рублей, протянул тамаде
- Это за меня и за супругу.
- Подать сюда блюдо с голубой каймой.
Подали. Установили тарелку на подоконник и положили на нее первый взнос. Жена дернула его за рукав и тихонечко сказала:
- Может хватит, а Леша? Не надо устраивать свадьбу.
Он отмахнулся от нее, начал назидательно.
- Так будет с каждым, кто осмелится нарушить священный закон стола. Так будем беспощадны к нарушителям, установленных правил. Закон строг. Опоздал, налили, пей до дна, плати и вы свободны. Следующий!
- Во дает! - усаживаясь рядом со мной, сказал супруг приятельницы. Где вы его такого откопали? Артист.
- Сосед. Ответила я
- Нормально.
Следующим стал Колин приятель. Процедура повторилась в той же после-довательности. Выпил, заплатил, проходи.
Видя, что интерес к его репризам угасает, тамада сказал:
- С женщинами не связываюсь, извините. Пусть с ними разбираются сами женщины.
Он сел за стол и предложил пропустить по маленькой. Пропустили. Завя-зался оживленный разговор. Вспоминали о былом, делились впечатлениями о на-стоящем. Загадывали на перед, заглядывали в будущее. Потом пили чай и пели - задушевные русские песни: о рябине, березе, клене, о вишне и даже о Саратов-ских парнях, которые все никак не переженятся, и до сих пор ходят холостыми.
Расходились за полночь. Подругу с супругом забрали ночевать одни соседи, товарища с женой другие. Бабку Авдеевну приглашали к себе ночевать, Алексей Михайлович с супругой, но она наотрез отказалась.
- Неужели не найдется мне тут местечка.
Нашлось. Постелили на сдвоенных лавках...
Так мы и зажили в поселке тихо, мирно и спокойно. Женечка ходил на ра-боту, прилично по тем временам‚ зарабатывал, постепенно обставили жилье, об-завелись хозяйством.
А я сидела сиднем дома. Не было на птицефабрике места для меня. И вооб-ще на работу устроиться здесь очень сложно. Люди годами ждали вакансию. А больше всего беспокоило душу, что не могу родить ребеночка. Так хоть не в пус-том доме сидеть. Все попытки изменить ситуацию разбивались вдребезги как морская волна о прибрежные утесы. Так вот и жили. Евгений трудился - токарил. Его уважали за хорошую работу, за безотказность. Поощряли - вывесили фото-графию на доску почета и даже дали значок. Долго с этого смеялись:
- Какой такой значок?... А что ты дурачок!
Вот однажды заходит ко мне Алексей Михайлович, наш сосед напротив и с порога без лишних слов начинает:
- А знаешь ли ты, соседушка-душечка - как обычно громким голосом - мы надумали строить от комбинатовской столовки кафе на трассе, у развилки дорог, там, где запруда.
- Ну и стройте на здоровье, я причем здесь.
- Ты, у нас девка, то есть женщина с образованием. Принимай и властвуй.
- Послушай сосед, образование у меня не соответствует вашему направле-нию.
- Значит так. Послушай меня внимательно, В последний раз спрашиваю, да или нет? Если нет, будем другую искать. Некогда тебя переучивать. Курсы там, фигли-мигли разводить некогда. Пока стройка, будешь вести учет стройматериа-лов и табель на работников столяров, да плотников. Пока суть да дело, бери в библиотеке учебники и грызи их, понятно?
- Алексей Михайлович, дорогой не гони так быстро, дай подумать до поне-дельника. Нужно же с мужем поговорить, посоветоваться.
- Понял. Но времени на размышление у нас с тобой нет. Звонили из район-ной архитектуры, говорят, армянско-нерусский кооператив уже ходит кругами вокруг этого места, поэтому времени на раздумья нет. Сегодня у нас среда, звони-ли вчера, нужно чтобы завтра в десять утра Вы мадам были в Райцентре, предста-вились в архитектуре и начали собирать документы на строительство. Вот тебе записка, здесь телефоны и адреса с фамилиями, именами и отчествами, действуй, оформим тебя, потом как положено. Сейчас надо поворачиваться. Время такое. Я завтра же отправлю людей и трактор, пусть готовят площадку под строительство кафе. Делать это нужно хотя бы из патриотических побуждений. Нельзя давать расползаться этим черным тараканам по нашей земле.
На следующее утро, ровно в десять ноль, ноль я стучала в дверь главного районного архитектора.
Работы привалило, только успевай. Я вставала чуть свет, ложилась совсем поздно. Командовала стройкой. И изучала премудрости управления пунктом об-щественного питания. Так ровно за месяц и одиннадцать дней родилась наша мечта, кафе «Дубрава». Я стала заведующей. Жизнь пошла веселей, наполнилась содержанием. Вот так здесь и работаю, и не жалею, она засмеялась, - вот иногда мужики интересные прямо на дороге встречаются, как, например ваш Кузьмич, донской казак Платов.
- Эй, вы там, заговорились совсем, сколько можно беседовать, ужинать по-ра, позвал нас Савелий. Мы, не торопясь, пошли к остальным.
Наш сводный продотряд, так назвал его лесник, тесным кольцом располо-жился вокруг импровизированного стола из пустых ящиков, застеленных остат-ками простыни. Разносолов не наблюдалось. Ели пшеничную кашу, заправленную Кубанским румяным салом с толстой прослойкой, печеную в углях картошку, принесенные лесничим маринованные грибы, и вкусный ржаной чисто россий-ский хлеб.
Удалось мне в этот вечер отведать и медовухи. Осталась после дневных ис-пытаний. Я налил полстакана себе, столько же Савелию, на донышко Гале. Женя за рулем. Шахов-производитель с Забугом-птицеловом, смущенно отказались. Лесничий Тимофей отказался из солидарности с ними.
Должен вам сказать, невзрачный на вид напиток оказался изумительным на вкус.
- Мед, настоянный на алкоголе, говорят, целебная штука, конечно, если не употреблять его гекалитрами, и выразительно посмотрел на ребят…
- Ладно, Сергей, хватит, - ответили мне почти хором.
Закусывали, беседовали не спеша. Все благодарили Галю. Радовались окон-чанию нашей безнадежной поездки. Савелий Кузьмич, наполняя по второму разу, вздохнув, сказал:
- Эх, Женя Женечка! Такую жену нужно на руках носить. Покупать духи с каждой зарплаты, дарить цветы и подавать ей кофе в постель по выходным.
Женя, радостно улыбаясь, ответил:
- Она у меня такая!
Галя обняла его за плечи
- Эх, Женечка…
Мы выпили по второй и странное дело, вся усталость, тяжесть, все напря-жение, скопившееся за день, исчезли. В голове моей прояснилось, дышать стало легче. Видимо, наши далекие предки не зря ставили перебродить мед, собранный лесными труженицами - дикими пчелами.
Солнце почти совсем уже село, начинались сумерки. Галя сказала
- Вот, что мужики, сидеть за столом, даже таким как этот, дело конечно приятное, но пора и честь знать. Нужно живность накормить, напоить, спать уло-жить. Все встали. Наступил час расставания. Стояли молча, никто не решался за-говорить. Но говорить нужно. Я, выдержав паузу, оглядел всех.
- Здесь далеко от дома мы, наша экспедиция оказались в таком тяжком по-ложении, что, честно говоря, не знаю как остальные, а лично я думал: все – конец. Значит, наш товар пропадет, и мы зависнем в долгах на кругленькую сумму. Ведь выбросили около трети, примерно две тонны груза, думал грешным делом не хва-тит расплатиться даже за транспорт, за доставку, а платить все равно пришлось бы, - так Савелий Кузьмич?
- Да, - ответил он, - в любом случае.
- Помните, когда посовещавшись, решили продать часть товара, для того, чтобы лететь домой на самолете и выбор пал на меня. Я уже тогда четко и ясно представлял себе, что это бред, но все равно пошел бы на такое мероприятие. Ведь другого выхода тогда не намечалось. Но видно есть в мире хоть капля спра-ведливости. Проведение помогает людям, попавшим в беду. Не зря ставили свечи деве Марии. Помощь пришла, откуда ее совсем не ждали.
Когда я увидел в первый раз Галину Андреевну, помнишь Евгений, как се-годня утром ты привез Галю на работу в кафе. Как она важно вышагивала к двери. Как щелкала ключиком. А глянула, бог ты мой, как рублем одарила. Вот думаю штучка. Смотрю, Савелий даже присел, пятном пошел. Было Кузьмич?
- Было. Чего скрывать.
Он и сейчас стоял, смутившись, в последних лучах заходящего летнего солнца.
- И скрывать тут нечего - хороша.
Но потом, когда познакомились ближе, когда она приняла участие в нашей судьбе, начал уважать. Честное слово; не часто встретишь такое. Человек без вся-кой корысти бросает свои дела и начинает помогать другому. Многое пришлось повидать мне в жизни. И рад я, понимаете очень рад, что есть еще в нашей стране, не смотря ни на какие попытки сделать из нас быдло, нормальные люди. Все рав-но будем жить. Отойдут в прошлое, сгинут рвачи, хапуги, жулики. Они сами себя изведут, съедят с потрохами. А мы будем жить обычные порядочные люди. И иноземцев обнаглевших всех поставим на место. Мы ведь россияне, русские. Мы ведь все в одном большом доме живем. Спасибо Галя, спасибо от всей души от всех нас за все.
На этом я закончил, просто иссяк запас слов.
- Да ладно тебе, Сергей, - смущаясь, сказала Галина Андреевна. Неужели сам не помог бы людям, если есть возможность. Ох, и наболтал. Все нормально, так и должно быть в этой жизни. Понял? Пора, Женечка, доведет он меня. Поеха-ли, не то сглазит. Они же казаки народ прыткий. Поехали родной, от греха по-дальше. Пора.
Начали прощаться. Я пожал Евгению руку, подошел к Гале. Она отвела гла-за.
- Прощай, Сережа. Пусть будет удача.
Потом похлопала меня по руке, развернулась и медленно пошла к своей машине.
Евгений за ней следом. Пухлые пальчики с красными ноготочками захлоп-нули дверь. Зеленый «Москвичок», фыркнув, затарахтел по проселочной дороге в направлении шоссе. Мы стояли молча, пока не затихли все звуки.
- Даа! - протяжно промычал Савелий Кузьмич и медленно направился в сторону КАМАЗа.
Мы оставались на месте, разговаривать почему-то не хотелось. Затем посте-пенно сначала Забуг, потом остальные возвратились к импровизированному сто-лу, расселись. Тимофей позвал Платова. Тот молча разлил остатки медовой на-стойки по стаканам. Скупо произнес:
- Выпьем, мужики, за хороших людей.
Все подняли и выпили.
- Пусть им на добро будет.
Похрустели огурчиками. Беседа не клеилась. Тимофей-лесник засобирался.
- Пойду я потихоньку. Время позднее, темнеет. Да и вам пора на покой. Зав-тра, небось, денек будет тяжеловат. Может, сведет когда судьба, встретимся.
По очереди обменялись прощальными рукопожатиями. Илья Забуг встал, взял сумку лесничего, подошел к ящикам, накрытым еловыми лапами, поднял край настила и наполнил ее до краев отборным салом.
- Вот, тебе гостинчик, Тимоша от нас с земли Кубанской. Долго будем те-перь вспоминать тебя и все, что тут было. Особенно медовуху. Бывай здоров, не поминай лихом нас.
Лесник поклонившись ушел, еле заметной тропинкой в уже почти темном лесу. Из заготовленного еще днем сушняка Шахов и Илья развели небольшой костерок. Приладили на проволочной треноге чайник. Быстро и незаметно спус-тилась темная летняя ночь.
- Вот хлебнем чайку и отбой, - глядя в огонь, произнес Забуг.
- Давайте только устраиваться на ночлег здесь внизу, рядом с нашим скла-дом. Ты, Савелий Кузьмич иди в свой «КАМАЗ» и укладывайся там по командир-ски как атаман Платов, тебе положено. А мы тут постелем сейчас и тоже на бок. Я днем хотел тут шалашик спроворить, да не вышло, не дошли руки. Будь она не-ладна эта медовуха чертова. Знал же паразит, что оно такое, все равно припер. Представьте, пока сидели, выпивали, ничего, ни в одном глазу, даже признаков никаких. Помню, хотел Шаховича не пустить к дояркам. Разозлился сильно. Ду-мал силой задержать, но вот что вышло. Только встал, расправился во весь рост, чувствую, теплая волна от ног, наплыв прямо какой-то. Прошелся от ног по туло-вищу и шибануло по башке, еле устоял...
- Да ладно Илья, хватит. Видели - не выдержал я, видели вас красавчиков, сейчас не об этом. Было, прошло. Хорошо еще не потеряли ничего. Могло быть и хуже. Будь лесник покруче, споил бы вас балбесов, как пацанов сопливых и увез товар, что тогда? Обошлось и ладно. Чего теперь языком болтать зря. Урок вам придуркам старым на будущее.
Я вот о чем думаю. Нужно же как-то отблагодарить Галю. Старалась, при-чем от всей души, Савелий не даст соврать. Думаете, было все просто? Как бы не так. Любовнику своему сало наше пристроила. Ох, и тяжко ей было себя перебо-роть, разменять, уступить самой себе. Но это был последний наш шанс, и она бук-вально через себя перешагнула. Да ради кого, ради нас. Иначе бы нас туда в этот чертовый УИТУ и на порог бы не пустили. Да и Йозеф мужик ничего, нормаль-ным оказался, с пониманием отнеся. Вызвал снабженца, тот сначала вилять начал, мол, нет у нас такой позиции, не положено зекам свиное сало в рацион. Но понял довольно быстро, что есть такое слово: «надо». Повертел мозговой извилиной и все-таки нашел лазейку. Примут теперь наше сало, как жировые добавки высшего качества. Цена соответственно почти рыночная. Да, что говорить. Спасли нас лю-ди от краха. И Галя среди них на первом месте.
Вот только бухгалтерия будет расплачиваться поэтапно. Существует поло-жение. На один расчетный чек можно получить в один день только строго опре-деленную сумму денег наличными. Вот и будем получать на руки в течение пяти рабочих дней. Пока мы возвращались с Женей, я подсчитал баланс. Выходит практически по нулям, включая сюда дорогу и все, что проели. Уверен в том, что это удача.
Представьте себе. Пока самолет, пока дорога. Лететь ведь из Москвы. Из Брянска к нам не летают. Да и билеты на самолет, разве достать сейчас в разгар отпусков. До Москвы также надо еще и добраться, а время идет. Домой в один конец сутки, это как минимум. Дома не уверен, что можно собрать, подготовить документы за один день. Да и обошлось бы в копеечку. Никто за просто так паль-цем не пошевелит, не считая выплат в кассу. Опять попадания опять занимай в долг. Ладно, пусть дома день, хоть и невозможно, но допускаю. Обратная дорога опять часов двадцать, не меньше. Вот вам и получается, трое суток не меньше - это в самом лучшем случае. Мы сюда ехали столько же. Здесь уже двое. Итого получается восемь. Что останется от нашего сала. Да еще нужно будет грузиться и ехать через таможню, торговать на базаре, Вот поэтому думаю, нам крупно повез-ло. Нужно как-то отблагодарить людей, помогавших нам. Иначе будет не по-человечески.
Шахов хмыкнул:
- Да, что ты нам разжевываешь и так все понятно. Завтра загрузимся с утра и завезем ей на кафешку ящиков пять-шесть, думаю, хватит.
Начали обсуждать количество, чем еще мы могли отблагодарить людей. В денежном отношении сами находились очень стесненном, - только неприкосно-венный запас на горючее, на хлеб, да на воду в обратную дорогу. Договорились сгрузить завтра утром у входа в кафе десять ящиков самого отборного с розовой прослоечкой сала, прикрыть мешками и уехать. Пусть будет сюрприз.
Дальше пусть сами разбираются, что с ним делать. Найдут способ сбыть, пусть заработают копейку. Пытались даже составить прощальную записку. Дик-товал Шахов, писал Илья, но текст не пошел, и эту затею забросили. Савелий Кузьмич, зевая, направился спать в свою кабину. Мы, устав писать, тоже начали укладываться. Постелили, кто как мог на трех углах по периметру нашего склада. Улеглись, покурили, поболтали. Вскоре Забуг начал испускать сонные трели. Странный храп вперемешку со свистом. Со стороны Шахова ничего не было слышно.
Ко мне сон почему-то не шел. Не мог я уснуть совершенно. И лежанка из пахучих мягких еловых лап и удобная подушка: мой свитер, набитый луговой травой, казалось бы, спи себе, но нет не спалось. Я встал начал прохаживаться во-круг нашей стоянки. Потом уселся посредине поляны, поднял голову кверху.
Огромные звезды, казалось вот они и мерцающиё, и постоянно горящие го-лубыми искорками. Вот оно, ты и вселенная. Небесный свод, чуть наискосок, пе-ресекает млечный путь.
Казачий шлях, так говорила моя бабушка, когда я совсем маленьким паца-ненком - казачонком, вечером сидел у нее на коленях. Дожидались деда с работы на лавочке, у калитки, в станице на Кубани. Вот бы вернуть, хотя бы один разо-чек, не надолго. Посидеть бы на коленях у бабушки Федоси или еще лучше от-правиться с дедом на рыбалку, на речку. В большой просмоленной лодке /каюке/. С самого раннего утра, когда легкий туман висит над водою, теплый как парное молоко. А вернуться уже к вечеру усталым, но с добычей. Дед был, царство ему небесное, заядлый, добычливый рыбак. Бабушка потом чистит окуней и красно-перок.
- Ай, да молодец, внучек, щас нажарымо и будымо исты. Ой, гарна та рыба. Добрый рыбак пидростае.
Но окуней и красноперок, как всегда, приходилось есть уже на следующий день - утром. Обычно я, уставший за день, засыпал под похвалы бабушки Федоси, едва коснувшись головой подушки. Увы, такое больше никогда…
Но что это? Стоп. На краю поляны, со стороны леса, шелест раздвигаемых кустов метрах в двадцати от меня. Напряженно всматриваюсь и прислушиваюсь. Ничего. Замираю, затаив дыхание, наблюдаю. Проходит несколько секунд. Опять в предполагаемом месте шорох. Ага, привычные к темноте глаза уже различают большую темную фигуру. Она стоит на месте, замерев. Мне кажется, слышу тя-желое дыхание, можно сказать сопение. Никак, опять косолапый пожаловал? Что делать? Орать, звать на помощь? Нет. Если не подтвердится, засмеют, ведь есть уже птицелов и производитель молодняка. Решаю подождать.
Проходит несколько мгновений, черное пятно, видимо переждав, начинает медленно, почти беззвучно перемещаться в сторону нашего склада. Молниеносно созревает план. Примерно в пятнадцати - двадцати шагах от меня, стоит КАМАЗ, развернутый так, чтобы в случае необходимости, осветить сложенные на брезенте мешки и ящики. Медленно, стараясь не производить шума, переворачиваюсь на живот и ползу в направлении автомобиля. Ощупываю руками пространство перед собой. Вот он «КАМАЗище», рядышком, рукой подать. Я теперь не слышу, вер-нее не обращаю никакого внимания, ни на пятно, ни на шорохи. Сейчас не до них. Одно стремление движет мной, - поскорее добраться до машины, залезть в кабину и включить свет фар, осветить наш склад. Ни один дикий зверь не устоит перед такой иллюминацией.
Все добрался, теперь плевать, можно и шуметь. По моим подсчетам, косо-лапый разбойник должен уже находиться рядом с салом или на ближайших под-ступах к нему. А напарники-подельники спят без задних ног. Подполз к двери с водительской стороны, встал за колесом, медленно открываю дверь, рывком пры-гаю в кабину. На ощупь ищу переключатель, вот он под рулем. Щелкаю фишкой. Ослепительно яркий свет, два луча упираются в сложенный прямоугольником груз. Краем глаза замечаю фигуру, бросившуюся вниз за штабель с ящиками. Вот он голубчик, охотничек за чужим добром. В торце переключателя находится кнопка, привод воздушного сигнала. Что есть силы жму, утапливаю ее до предела. Над лесом и над поляной, по всей округе, несется оглушающий грозный гудок. Меня захватывает буйный азарт, плевать мне на все, знай гаденыш наших. Не смей трогать чужого. Азартно снова и снова жму на кнопку сигнала.
То, что произошло в следующий момент, насмешило меня до слез. Спавший на углу, ближе к автомобилю, Шахов, Шахович, вскочил на ноги да как ломанет-ся, как побежит, только не туда, не в ту сторону. Ему бы бежать в сторону от сло-женных ящиков, но он наоборот спросонья. Хорошо хоть скорость не успел на-брать, столкнулся с ящиками. Ударился лбом, отлетел, упал на мягкое место. Ди-ко завертел головой в разные стороны.
Забуг Илья оказался тверже духом. Его могучая волосатая рука потянулась к стоящей под деревом дубине. Я отчетливо видел в ярком свете фар, как он схва-тил сучковатый дрын, которым накануне гонял наглых птиц,- коршунов или яст-ребов. Вскочил и метнулся за ящики. В это время из спального отделения кабины, из-за шторки сзади от меня показалась взлохмаченная, заспанная голова Савелия Кузьмича. Глядя перед собой и видимо слабо соображая, что происходит, он за-орал благим матом:
- Да, вы что совсем охренели что ли. Мать вашу через ...! Спасу от вас ока-янных нет. Никак не угомонитесь, едрит вашу ... туды ее за ногу! Е….сь, ты про-вались, чего среды ночи на весь лес гудишь!? Совсем что ли е…ся от напряже-ния!? Как пацаны недоделанные, б…дь! Вот сейчас развернусь и уеду к едрене-матрене...!
- Погоди Кузьмич, что ты сразу матом. Посмотри за окошко, там опять объ-явился медведь. Сейчас за штабелем произойдет смертоубийство. Или Илюша медведя, или медведь Илюшу.
- Что-о-о!? - приходя в себя ото сна, с изумлением промолвил Савелий. А, ты чего ж сидишь тут, дудишь, чудило-мудило. Друг называется. Илью медведь вот-вот прикончит, а он расселся тут. Смотри, какой гад.
С этими словами Савелий Кузьмич откуда-то сбоку, из-под сидения, выхва-тил длиннющую монтировку, кривую как сабля и выпрыгнул из кабины. Очутив-шись на земле, вприпрыжку ринулся на выручку. Я за ним.
- Кузьмич, я не трус, я тревогу поднимал. Он бы их сонными...
- Замовчь, гад, за мной!
Пока бежали, благо не далеко, возня за ящиками прекратилась. Из-за них показалась смеющаяся довольная физиономия Забуга. Он сначала смущенно, по-том все громче и громче хохотал.
- Что тут происходит, Илья?
- Сейчас - сквозь смех произнес Забуг, опустил руки за ящики и начал та-щить, приговаривая, - да поднимайся же, не бойся здесь все свои. Тебе мало пока-залось того, что дали? Ведь от души наложил полную сумку. Так ты решил доба-вить, еще стянуть?...
Из-за штабеля появился, словно вырос, лесничий Тимофей.
- Да я, да чтоб, чтобы воровать? Дурак, дубина, ты стоеросовая. Я ж вам, ра-зуй свои глаза, я же картошечки ведерочко вам в дорогу.
- Как, - опешил Забуг - Какой картошечки?
Мы также стояли, ничего не понимая
- Какая картошка посреди ночи?
- И грибочков маринованных, и огурчиков малосольных и еще бутыль ме-довушки. Все в пути сгодится, - уже с явной обидой в голосе говорил лесничий - Тимоша. - А ты меня своим дрючком по головушке? Ой, больно-то как!
На лбу у него красовалась огромная шишка. Она все время увеличивалась в размерах, обретая ярко-лиловый оттенок.
- Ох, и угостил ты меня, дружок Илюшенька. Век не забуду твоей доброты.
Потер тыльной стороной ладони шишку.
- Я же хотел прийти и оставить подарок от себя. Вот, думаю, порадуются хлопцы утром, когда проснуться. Тимофей не спеша, вытащил на свет две объем-ные сумки, поставил их. Вот вам, ешьте и пейте на здоровье. А ты меня по ма-кушке дубиной…
Теперь уже мы все стояли в изумлении. Первым нашелся Шахов.
- Тимофей, - он подошел к лесничему, развернулся к свету. - Ты посмотри, дружочек.
У Шаховича на лбу была такая же шишка, может чуть поменьше.
- А у тебя откуда? - недоуменно спросил Забуг.
- Откуда, откуда, от верблюда. Это я бежал от медведя и в дуб врезался спросонок. Так, что мы теперь с тобой братья по несчастью. Не сердись, браток, на Илюху, он же вон здоровенный какой. Мог с дуру, с перепугу еще разок звез-дануть, за ним не заржавеет. Сила есть, ума…
- Замолчи производитель. Сам бычара. Ты вчера, что говорил, - медвежья болезнь. Так вот, она самая у тебя и есть. Я вот сейчас думаю, может тебе второй шишмарик приколотить для симметрии. А? Не желаешь отведать? Могу поспо-собствовать, - слегка поигрывая дубьем, интересовался Илья.
- Хватит, будет вам мужики. Прекратите сейчас же, - вступил в разговор Са-велий Кузьмич. Не то я вас быстро помирю.
Он поднял над головой свою, больше похожую на кривую казачью шашку, монтировку. Против такого довода аргументов не оказалось. Все притихли, нача-ли рассаживаться вокруг неизменного нашего стола из пустых ящиков. Илья За-буг подсел к Тимофею.
- Ты, Тимоша, не злись на меня, - примирительно начал он. - Оно ведь зна-ешь, как бывает, думал и вправду медведь, если бы ты не запищал по-человечьи, там бы тебе и конец. Стукнул бы я тебя еще пару раз по бестолковке и поминай, как звали. Надо же додуматься, огурчиков, грибочков в дорожку. Были бы сейчас грибочки, а завтра пирожочки на поминочки. Ты, наверное, как домой добрался бормотушки своей, медовушки принял, было дело?
- Было, - согласился Тимофей.
- И тебя сразу мысль посетила. Давай, думаешь, еще разок к мужикам схо-жу.
- Ну, зачем так говорить, Илья? Я ведь от чистой души вам на дорогу, без задней мысли. Собрал, вот смотри.
Тимофей стал выкладывать содержимое из сумок. Достал стеклянный трех-литровый баллон маринованных грибов, большой в полведра пластиковый пакет малосольных огурцов, три круга домашней колбасы, увесистый кусок вяленого мяса.
- Сохатого зимой завалил, подранка. Вот головка сыра домашнего. В другой сумке так же трехлитровая банка темного лесного меда, бутыль в пять литров чу-додейственной медовухи и еще картошка, ведро не меньше.
- Да - только и сумел произнести Забуг. - Вот это подарок, не ждали такого. Спасибо, Тимоша, не знаю как и благодарить. Тут же на неделю всем нам питать-ся. Уважил чертяка лесная. Знаешь, что прости меня подлеца. За вора не обижай-ся.
Тимоша заерзал на ящике. Его настроение улучшилось. Черты лица стали мягче, даже шишка на лбу засияла радостно. Да и кому не понравится, когда его хвалят. Пусть даже называют «чертякою лесною», но не со зла ведь.
Собравшись с духом, лесничий молвил:
- Давайте мировую, по стаканчику - и совсем уже расплылся в улыбке. - Мы ж не медведи. На прощание. Может, больше и не увидимся никогда. Но я вас за-помню всех. Значится, если кто проездом будет, обязательно ко мне в гости, буду рад встретиться. И еще - он достал из кармана мятого пиджачка сложенный вчет-веро тетрадный лист.
- На, Илюша, друг мой сердечный, тут мой адрес, держи. Знаешь, чего мне хочется больше всего? Один раз всего в жизни, еще когда служил в армии, при-слали солдатику нашему одному из дому посылку, в ней таранка и мне досталась одна. До чего же вкусная. Ни до, ни после того раза я такой больше ни пробовал никогда. Солдат этот родом из ваших мест, с берегов Азовского моря. Вот и при-слали ему. Ты знаешь здоровенная, чуть не по локоть мне.
Тимоша показал, отмерил на своей руке размеры рыбины. Так обычно де-лают заядлые рыбаки.
- А жирная, зараза, аж светится насквозь. И икра в ней цвета переспелой морковки. Илюша, будь другом, пришли мне по почте хоть парочку. Ни то так до самой моей смерти и не попробую больше. Хочется страшно. Так хочется, бывает, даже ночью снится. Другим мужикам женщины снятся, бабы голые. А мне ви-дишь покоя не дает таранка, черт бы ее побрал. Заказывал сколько раз. Есть тут охотнички, наезжают в сезон, на кабана, на сохатого. Генералы даже бывают со свитой. Привезем, говорят. Но ни разу не привезли настоящей, такой как я в ар-мии ел. Вобла она и есть вобла, кости да кожа, чешуя то есть.
А я тебе, коли достанешь настоящую тараночку, к Новому году вышлю на-стоящего рябчика к столу или кусочек мишки вяленого, которого ты так испугал-ся. Заметано?
Тимофей протянул руку.
- Добре - сказал Илья, протягивал свою.
- Соглашайся, у тебя и фамилия кажись рыбацкая - вставил словечко Ша-хов. Тебе и доставать. Знаешь, хоть, где достать такой рыбы?
- Слушай, Шахович, помолчал бы. Не собираюсь я сейчас с тобой лаяться. Мы с тобой потом сочтемся. А сейчас не лезь, видишь, с человеком разговариваю. Достану тебе, Тимоша, тараночки настоящей. Знаю где взять. Закажу рыбакам.
Есть на Кубани такое место, называется Садки. Оттуда часто приезжают к нашим соседям рыбачок с семьей, и мы с женой у них бываем, приглашают в гос-ти посидеть, поболтать вечерком, под уху из севрюжьих голов, да зажаренного в духовке белужонка. Примем по полкило на грудь, закусим смачно и песни поем, наши казачьи. Нормальный хлопчик, наш. Закажу ему, привезет отборной, уже засоленной. Солить ее правильно нужно уметь. Много не обещаю, десяток, пол-тора думаю, раздобуду. Пришлю почтой. Обязательно пришлю, только не пере-живай и не обижайся на меня.
Илья замахнулся своей дубинкой и забросил ее далеко в кусты.
Тимофей поднял бутыль
- Давайте на посошок
Шахов принес из КАМАЗа стаканы. Савелий Кузьмич отказался.
- За руль завтра рано.
Я поддержал его начинание.
- Зачем в несвежем виде общаться с людьми. Предстоит сдавать товар, под-писывать документы, контролировать вес, наконец. Ни к чему мне.
- На нет и суда нет, - сказал кто-то.
- Только не наливай им по полной, не надо, Тимоша. Подурнеют опять, что потом с ними делать прикажешь.
Расчувствовавшийся после такого поворота событий лесничий разлил по полстакана мутноватой янтарного цвета жидкости. Подняли, смачно стукнулись, дружно выпили залпом. Хором занюхали ржаной горбушечкой. Все было проде-лано очень аппетитно, со знанием дела, без суеты. Откровенно даже слюнки пока-тились под язык. Но я сдержался. Не стоит нарушать сказанное слово.
Савелий Кузьмич ушел спать в кабину, промычав в усы:
- Мне завтра за руль. Травят душу, - даже слегка матюкнулся.
Добрался до грузовика, свет погас.
- Вот и хорошо – сказал Шахов. - Хоть в темноте, но не в обиде. В темноте даже лучше. Не видно наших с тобой шишек на лобных местах. Шишка - это ко-гда на лбу, фонарь - когда под глазом, а когда и на лбу и под глазом тогда это си-няк и его обладатель тоже синяк.
Шахов нагловато рассмеялся.
Мы порезали колбасы, сыра, достали огурчиков, что за огурчики - чудо, не-большого размера невероятно хрустящие. Я прекрасно понимал, процедура с ко-довым названием «напосашок» этим не закончится. Но все-таки сделал попытку пресечь возлияния.
- Мужики, давайте быстренько перекусим, будем закругляться. Завтра рано вставать. Предстоит погрузка...
- Да брось ты плакаться, загрузим, все будет хорошо, - сказал Шахов.
- Илья, ты как?
- Да нормально я, Серега. До утра еще далеко. Посидим, побазарим. Сейчас костер распалю. Успеем выспаться.
- Ну, смотрите, я пошел спать. Подниму чуть свет завтра. Понятно? Грузить полбеды, там еще и тент натягивать.
- Иди, иди, спи. Не выспишься никак. Посидел бы с людьми. Гонят тебя что ли.
В темноте не видно было лицо говорившего это Шахова.
Поняв бесплодность попыток расстроить застолье, я направился спать. Улегся на свою лежанку, положил под голову свитер-подушку, накрылся старень-ким чистым одеялом, и на удивление быстро уснул. Не слышал и не видел, что происходило в компании «напосашок».
ГЛАВА 3.
Разбудил меня рано утром Савелий Кузьмич. Несмотря ни на что, я пре-красно выспался на свежем воздухе. Голова была ясной, тело отдохнуло, чего нельзя было сказать о Шахове и Илье Забуге. Когда мы подошли будить их, ока-залось, спят они рядом с нашим импровизированным столом, на одной лежанке. Забуг на левом боку, Шахов сложил на него, на Илью, руки и ноги. Один храпел с переливами, другой спал молча.
- Вот паразиты, - не выдержал Савелий Кузьмич. Всю ночь гужевали, спать не давали. Веселились здорово, улеглись часа полтора назад. Уже небо сереть на-чинало.
- Ну, ничего, сейчас подъем им сыграем. Пора Кузьмич. Давай сначала при-кинем, что на сегодня.
- А, что тут прикидывать? Сейчас разбудим этих - он указал рукой на спя-щих. - Начнем грузиться. В темпе, времени в обрез, уже половина седьмого. Ни-каких завтраков, тем более опохмелок. Нужно грузиться, тент натягивать. Еще и шнуровать его.
- Савелий, давай, заводи, прогревай двигатель, качай воздух и подгоняй по-ближе. Я начинаю подъем играть.
На слова подъем, пора вставать реакции совершенно никакой. Попытался снять ногу Шахова с туловища Ильи, - нечленораздельное мычание в ответ. За-велся, заработал двигатель КАМАЗа, - как лежали, так и лежат. Время идет. Надо предпринимать решительные действия.
На глаза мне попался остывший к этому времени, подвешенный на треноге, чайник. Взяв его руки, я подошел и начал безжалостно выливать воду за шиворот Забугу. Это мероприятие дало положительный результат. Не успел я перенести направление деятельности с Ильи на Шахова, как любитель птиц, чертыхаясь и оглашая окрестности отборной бранью, выбрался из объятий последнего, вскочил на ноги. Спросонок он слабо соображал и плохо ориентировался в пространстве. Но правая рука, тем не менее, потянулась к месту, где еще вчера находилась ду-бинка. Я рассмеялся:
- Нет, Илюшенька, нету дубины. Вчера еще ты сам ее в кушири забросил.
Но все таки посчитал благоразумным ретироваться, отступив шагов на пять. Однако ничего страшного не произошло. Немного похлопав глазами, Забуг види-мо определился в пространстве, узнал расположение нашего лагеря, вспомнил вчерашний вечер и тут же успокоился.
- А что по другому нельзя? По человечески не мог разбудить, - говорил он, растирая мокрую шею. Обязательно обливаться надо. Дать бы тебе сейчас по ушам за такие шуточки.
- Нет, не дашь, Илья. Вчерашний вечер помнишь?
- Помню.
- Договор наш помнишь. Обещал сам проснуться пораньше и нас всех раз-будить, да еще и чайком напоить, до начала работ, на рассвете. А сейчас посмот-ри, солнце уже высоко. А сам на кого похож, чучело, да и только.
И действительно новый день вступал в свои права, набирал силу, слабый ветерок шевелил листву дуба, слышалось пение птиц.
- Видишь, Илья, что происходит, - я взглянул на часы - сейчас без пятнадца-ти семь, а десять ноль, ноль...
- Понял. Этот, что - животновод, спит до сих пор? Вот я ему.
Илья подошел к спящему, начал тормошить его за плечо, - результат нуле-вой.
- Вставай, пора - рычал Забуг на ухо спящему.
В ответ Шахов невнятно пробормотал:
- Плохой сон - перевернулся, перекатился на другой бок и свернувшись клубочком продолжал спать, сладко причмокивая во сне губами. Потревоженный малыш, да и только.
- Ага. Ты только посмотри на него. Это я плохой сон? Дай.
Он грубо отобрал у меня чайник. Поднял крышку.
- Жалко, мало будет.
Подошел к столу, там стояла алюминиевая канистра с питьевой водой. На-полнил чайник до краев.
- Так лучше, быстрее дойдет. Хотя, стоп. Вспомнил. Мы такую штуку в ар-мии делали, - называется уссыкон.
Илья взял с нашего стола два граненных стакана, наполнил один из них во-дой из чайника, чуть больше половины.
- Сейчас!
Затем с энтузиазмом направился к спящему Шахову. Поднес стаканы ближе к уху и медленно, очень медленно стал переливать содержимое одного стакана в другой. Послышался специфический журчащий звук. Спящий задвигался, заерзал, задергал ногами.
- Ага, сейчас уссытся - злорадно произнес Илья.
- Мало кто выдерживает, два, три человека из сотни, лично проверял. Из нашей роты всего четыре человека имели иммунитет, а в роте сто двадцать голов, то есть человек.
Мне почему-то стало смешно.
- А, ты к какой группе относишься?
Илья не растерялся.
- Конечно к числу избранных...
Я подошел ближе к Шахову. Спящий напрягался, лицо его теперь представ-ляло собой интересную картину - человек решающий глобальную проблему, на-пример, быть или не быть или что-то в этом роде.
- Смотри, недолго осталось бедолаге мучиться. Вот, вот пустит струю, сла-бый он человек. Молчи, не вздумай гоготать, все испортишь мне.
Вода журчала, Шахов извивался. Но облегчения не наступало. Видимо, он тоже имел иммунитет против Илюшиного уссыкона.
В это время начал маневры КАМАЗ, с тем, чтобы подъехать ближе, правым бортом к штабелю с ящиками.
Забуг убрал стаканы.
- Хорошо, в другой раз испробуем. Некогда всерьез сейчас этим заниматься. Давай чайник сюда.
Я передал.
Илья снял крышку, отдал ее мне и со словами «не пойди во вред» окатил Шахова с головы до ног, через широкую горловину.
- Ничего себе, а мне говорил не по человечески. Ты, что творишь? Заикой можно оставить человека на всю оставшуюся жизнь.
- Переживает, тоже мне нашелся, жалостливый. Некогда с ним церемонить-ся. Сам говорил времени мало, в обрез. Да и злой я на него. Больно умничать на-чал.
Шахов вскочил как ошпаренный.
- Что? Где? Кого мочить?
Мы смеялись. Не было сил удержаться, настолько смешным было зрелище.
- Мочить, да ты посмотри, сам весь мокрый, мочило нашелся, - сказал я, - работать сейчас будем, грузиться.
- А, - так бы и сказали. Зачем же бить меня?
Он ощупывал себя.
- Вроде целый, но почему-то мокрый весь. Мы, что купались?
Опять, я и Забуг, смеялись.
- Ага, вы же меня облили, - заметив чайник в руках Забуга, с укоризной ска-зал Шахов. - Зачем?
- Ты долго не мог проснуться, парень. И тряс я тебя и ворочал, и уговаривал даже, а ты ни в какую. Вот и пришлось прибегнуть...
- Илюшка, - птицелов хренов, да знаешь ли, кто ты есть на самом деле...
- Подожди, потом расскажешь. Сейчас пойдем работать, машина видишь, стоит на месте, под загрузку
- Э, мужики, давайте хоть чайку с утречка
Подошел Кузьмич,
- Никаких чаепитий.
Поднял руку, взглянул на часы.
- Семь, без пяти минут. В десять знаете, где быть нужно? Вперед, за дело.
И дело закипело. Открыли боковой борт кузова. Сняли сверху ящиков ело-вые лапы, начали загружать. Работа спорилась. Шахов подавал ящики Савелию, я Забугу, складывали их по порядку. Не прошло и часа, как весь груз был поднят и уложен. Правда, пришлось отложить несколько ящиков в сторону, от них исходил уже неприятный запах. Выбрасывать не стали, решили рассортировать по дороге.
Для Галины Андреевны и Евгения отложили десяток чистеньких ящиков, с хорошим на вид, и на вкус салом.
Вопреки ожиданиям, тент натянули тоже быстро. И пока мы с Савелием Кузьмичем затягивали капроновую веревку в отверстия-скобы, предназначенные для крепления тента, Шахов с Забугом успели навести порядок на месте, теперь уже бывшей стоянки. Собрали весь оставленный мусор в кучу и забросали ело-выми ветвями-лапами, оставшимися после лежанок. Поджигать не стали, - зачем.
- Все! Прощай красивый партизанский, Брянский лес!
Наши бескрайние Кубанские степи с речками, балками, криницами все же лучше, роднее.
Отломили по куску Тимошиной домашней колбасы, отрезали по краюхе хлеба и, забравшись в КАМАЗ, тронулись в путь. Время восемь часов двадцать одна минута. Савелий Кузьмич вывел грузовик на проселок, ведущий к шоссе. Рядом с ним в кабине находился Шахов. Мы с Забугом разместились в кузове, в задней его части. Жевали колбасу с ржаным хлебом вприкуску. Выехали на трас-су. Машина пошла ровнее, трясти стало меньше.
- Слушай, Илья, - чем у вас закончилось вчера «напосашок»?
Забуг ухмыльнулся.
- Да, ничего особенного. Посидели, поболтали, выпили, после того как ты ушел еще по две стакашки. Потом я забрал бутылек и отправил Тимофея домой, с самыми наилучшими пожеланиями и благодарностью. Он все понял и ушел.
Обнялись на прощание как водится, все бы ничего, но Шахович у нас кадр, еще тот, заводится быстро, прохвост. Ты же, говорит, Тимоша, что же это, - при-нес бутыль, и сам почти всю выпил. Ничего не знаю, тащи еще. Не то обижусь, и пить с тобой больше ни за что не стану! А Тимофей, - эх святая простота,- и вза-правду собрался было идти, вернее, вместе стали собираться. Насилу отговорил. Пришлось нашему Шаховичу наливать еще стакан, чтобы угомонился. Я ему твержу, - ты что же, козел, творишь. Человек и так столько принес, может, по-следнее от семьи оторвал, успокойся. А тому после стакана хрен по деревне. Знаю я их, - говорит - кугутов. Пусть тащит все, что под руку... Пришлось даже его по загривку разок …, потом уложил спать. Позорит он нас, паразит. Не контролирует себя, как напьется.
Тимофей еще на это все смотрел, все слышал. Нормально, в общем, ушел, без обид. Но все равно стыдно перед человеком, понимаешь?
- Понимаю, Илья, понимаю. Значит, все бы хорошо....
За разговорами не заметили как приехали к кафе, у развилки. К сожалению, оставить в подарок наше сало и остаться незамеченными, не удалось. Все работ-ники кафе, во главе с «шахиней» - Галиной Андреевной были уже в сборе. Мы подъехали и начали выгружать у входа ящики, в надежде, что никого еще нет на работе, и никто нас не заметит. Однако успели выгрузить только три ящика из намеченных десяти. Как вдруг открылась дверь и на порог вышла Галя. Я ее такой еще не видел. Вся красная до ушей, говорит:
- Вы, что же такое творите, не смейте этого делать!
Подозвала меня к себе. Мы вошли в кафе. Сели за столик.
- Сережа, зачем все это? Зря, не нужно. Так мы вчера с тобой разговаривали. Правда? Забирай, пожалуйста и поезжайте. Времени у вас, как я понимаю, мало. Езжайте, с богом.
Я тоже смутился.
- Галя, прости. Думал так будет лучше. Понимаешь, не могу я так вот взять и уехать, не отблагодарив за доброту. Знаешь, давай сделаем так. Принеси мне лист бумаги, ручка есть?
Она достала из нагрудного кармана халата несколько чистых бланков на-кладных. На одном я записал свой домашний адрес и телефон, передал ей.
- Напиши и ты мне свои координаты. Теперь так - я сделаю тебе и Евгению, путевки в дом отдыха, на побережье Черного моря. Скорее всего, в город Геленд-жик. Может быть, даже в этом году. На конец августа, в самое начало бархатного сезона. Думаю не помешает отдохнуть вам. Была, когда-нибудь на море?
- Да, один раз, еще ребенком. В Анапе, в пионерском лагере. Маме профсо-юз на работе путевку выделил. Знаешь, что вспоминаю, - море мелкое, дно песча-ное, медузы. Идешь, идешь и все по колено мелко. И абрикосы помню. Какие бы-ли абрикосы! Такие здесь не растут. Я покупала их на базаре, рядом с нашим ла-герем. Мама давала денег немного с собой на мороженое. Так я покупала на эти деньги абрикосы, по пять штук в день, у одной и той же тетеньки, седой гречанки.
- Ты хочешь достать путевки, в дом отдыха, но в этом году, наверное, уже не получиться. Не надо сильно стараться. А вот на следующее лето сделай, если можно. Будем готовиться.
Она написала свой телефон и адрес на втором бланке, протянула мне.
- Все теперь езжайте. У тебя договоренность на десять часов. Надо успеть, подводить людей не стоит.
Он проводила меня до двери. Холодно простилась и ушла обратно в кафе.
Я подал назад Забугу, выгруженные, стоящие у входа, ящики, затем забрал-ся в кабину. Грузовик развернулся в обратную сторону,- на базу, где должны при-нять наш товар.
Расстояние в шестьдесят с небольшим километров, мы преодолели относи-тельно быстро. Дорога позволяла ехать с ветерком. «Милых сердцу» каждого ав-томобилиста постов ГАИ на этом участке не было. Потому за десять минут до на-значенного времени, наш КАМАЗ находился уже у ворот. У въезда на обозначен-ную вчера базу. Ровно в десять ноль, ноль, я нажимал кнопку звонка, располо-женного в верхней части массивной металлической двери с окошком. Окошко от-ворилось, показалась стриженная под машинку голова.
- Вам кого?
Я прочитал, записанные вчера на листе, - фамилию, имя и отчество должно-стного лица.
- Минуту - сказала голова, шевеля губами.
И действительно очень скоро открылась металлическая дверь, меня запус-тили внутрь.
- Предъявите личные документы.
Я достал паспорт, протянул пожилому прапорщику. Через минуту пропуск был готов, и я в сопровождении сержанта, обладателя оригинальной стрижки, под ноль, направился на встречу с руководством. Начальство находилось в этом же здании, только на втором этаже. Сержант постучал в дверь с надписью «Коман-дир продовольственной части». Вошли. Навстречу из-за стола поднялся, благооб-разного вида, капитан. Обойдя стол, он протянул руку.
- Вы с Кубани?
- Да, - ответил я, пожимая в знак приветствия его руку.
- Относительно Вас, у меня вчера еще состоялся обстоятельный телефонный разговор с командованием. Будьте добры документы.
Я протянул бумаги в папке.
- Присаживайтесь, пожалуйста. В ногах правды нет.
Капитан так же уселся за стол и начал бегло изучать бумаги на наш товар.
- Рябцев,- обратился он к сержанту. - Кто будет производить досмотр авто-мобиля?
- Я, товарищ капитан и Мамедов.
- Понятно, Вы свободны.
- Есть! - ответил сержант. Разрешите идти?
Козырнув, по военному четко развернулся и отправился в направлении две-ри.
- Подожди Рябцев. Сильно не лютуй там, не надо. За это получите кусок ку-банского сала на обед, и выразительно посмотрел на меня.
- Конечно, - согласился я - нет проблем.
- Все иди, - сержант вышел, закрыл за собой дверь.
Командир тем временем разобрался с документами.
- Меня интересует, на кого выписывать накладные, кого Вы представляете?
Я немного смутился, достал и протянул ему паспорт.
- Представляю частное лицо, неудавшегося торгаша - бизнесмена. Накупил у нас дома и решил перевезти в Беларусь, там продать с барышом. И вот резуль-тат. Приходиться сдавать Вам. Еле, еле по нулям. Скорее всего, выйдет в минусах.
- Так, правильно. Обычная история. Достойная участь коммерсанта-дилетанта. Удивляюсь, вам молодым бизнесменам. Энтузиазма хоть отбавляй, знаний маловато. Опыта вообще никакого, ноль целых, ноль десятых. Никак не могу понять, как вы ваш груз могли доставить сюда, преодолев расстояние в по-ловину России. Ведь добрая часть нормативных документов отсутствует вообще.
Теперь встает другой вопрос. Допустим, сейчас вы сдаете продукцию, на ваш же паспорт. Один раз в квартал у нас, по нашему ведомству, осуществляется комплексная проверка, финансовая в том числе. Волей, неволей я должен пока-зать все операции, произведенные с продуктами питания, оформлявшиеся за на-личный расчет через бухгалтерию. То есть, кому платил и за что. Автоматически вы попадаете в отчет.
Мало того я обязан внести ваши данные и количество полученных денег, в компьютерный реестр. Вы понимаете, что это значит? Отдаете себе отчет, о чем идет речь? Получается следующее. Через некоторое время, обычно раз в неделю, все сведения об операциях купли-продажи, поступают в налоговую инспекцию. Оттуда эта информация придет в аналогичный департамент по месту прописки Вашего паспорта. Там к Вам будут предприняты соответствующие меры. Все за-висит от того, как там, на месте расценят подобную информацию, чаще всего, это именуется - сокрытие налогов от государства, что само по себе уже серьезно. Как правило, конфискуются все полученные за товар деньги. Не прибыль, как Вы го-ворите барыш, но вся сумма, без учета вложений и накладных расходов. Плюс на-лагается штраф в двукратном размере от полученной суммы. Это, наверное, для того, - он криво усмехнулся, - чтобы Вам уже наверняка не захотелось повторить что-либо подобное.
И это еще не все. В разных регионах бывает по разному. У нас, например, определяют срок выплаты, десять банковских дней. Потом включается счетчик. Набегает пеня в размере полпроцента в сутки. В случае отказа платить, Ваше дело передается в отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Там совсем другие правила. Заводится уголовное дело. Итог плачевный. Можно получить от трех до восьми лет лишения свободы, с конфискацией нажитого годами имущест-ва. По-моему я доступно и четко изложил положение, в котором Вы очень легко и просто можете оказаться сегодня в нашей, некогда могучей державе. Подумайте, прежде чем отдавать свой паспорт.
- Что я могу сказать? О чем я тогда думал? До сих пор невозможно спокой-но вспомнить этот эпизод в моей биографии. В одно мгновение ока, как говорят, бывает перед смертью, сплошной линией пронеслась вся моя прошедшая жизнь. Школа, институт, армия, женитьба, семья и работа. Стандартная жизнь стандарт-ного советского человека. Никогда в ней не оказывался я еще в таком щекотливом положении. Всяко бывало, но такого...
Видимо сообразив, в каком состоянии я нахожусь, да что там гадать, и так все понятно, капитан рассмеялся
- Ох, и нагнал же я на тебя страху, дружище, прямо ужасов, а?
- Да, еще бы, - подавленно отвечал я. - Что же, получается, - работай парень, работай, а мы у тебя опишем и конфискуем. А не хочешь, не работай, сиди голод-ный. Хоть работай, хоть не работай, все равно не было у тебя ничего и не будет. Так ведь и последнее отнять запросто можно, - по миру пустить. Выходит как в поговорке: «Хочешь - жни, а хочешь - куй, все равно получишь х…!»
Промямлив этот набор слов, я еще более смутился, представив, как дожи-даются меня дома, как надеются на меня. А что скажут друзья - товарищи по не-счастью, сидящие сейчас в КАМАЗе?
- Неубедительно и бездоказательно, - торжественно произнес капитан са-краментальную фразу и опять рассмеялся.
- Да не переживай ты так, не отчаивайся. Помочь горю можно, не бывает безвыходных положений. Не знаю, как свела вас судьба с нашим командиром, да это и не нужно мне знать. Я его достаточно уважаю, чтобы выполнить его прось-бу.
Сейчас загоняешь машину на второй склад, пусть ее выгружают. Мы же с тобой, на служебной машине, отправимся в город, в контору. Там получишь пер-вую оплату. Вернемся сюда, отправим КАМАЗ домой, чтобы глаза здесь не мозо-лил. Затем я поселю тебя в городе в гостинице, получишь остальные, причитаю-щиеся к оплате, и марш, марш домой с глаз долой. Устраивает?
- Да,- ответил я, - еще бы не устраивало.
Капитан хитро прищурился.
- Ох, святая простота. А может, я тебя кинуть хочу? Обмануть, не подумал о таком варианте? Нет? Не ученый значит еще. Твое счастье, что вышел на поря-дочных людей. Представь себе хоть на минуту, попался бы ты армяшкам на рын-ке. Трудно представить исход. Но без штанов уехал бы домой - это точно.
- Ладно, не будем тянуть кота за яйца, осталось еще рассмотреть два вопро-са и за дело. Первое - при закупке продовольствия у нас, как и везде, предусмот-рена процентная скидка на издержки хранения и транспортировки. Слышал, на-верное? Стекло на бой, зерно на мышей и голубей, мясо и рыба на обезвоживание и так далее. Размеры скидки зависят от наименования товара и сроков его хране-ния. У нас практикуется о семи до десяти процентов.
- Что? - у меня перехватило дыхание. - Еще и тебе десять процентов, изви-ни, что на «ты».
- Ничего, валяй. Возраста мы примерно одного, так что можно.
Он находился явно в хорошем расположении духа...
- Капитан, скажи, как тебя зовут?
- Виктор Иванович.
- Так вот Витя, смотри, что выходит. Буду откровенен с тобой как с первой учительницей, любимой женой и любимой тещей вместе взятыми. Открытым тек-стом. Закупили мы его, это чертово сало, по нормальной цене на мясокомбинате. Вес, - я придвинул к себе папку с документами, достал из бокового кармана на-кладную. Всего шесть тонн шестьсот восемнадцать килограмм. Сумма оплаты. Вот смотри прописью. Собирались продать в Беларуси. Дай мне лист бумаги. Он протянул.
- Собирались заработать восемьдесят процентов, - наверху я нарисовал сто восемьдесят. Теперь, ветеринарной службе, короче ветврачу за справку, три про-цента и ящик водки. За фермерскую справку уже пять процентов.
Пять плюс три - восемь. Карантинная - пять, сертификат соответствия обо-шелся примерно в восемь процентов. Пять да восемь тринадцать. Ставим в стол-бик тринадцать, подводим черту, восемь, да тринадцать двадцать один процент. Продолжать?
- Валяй.
- Потом идет засолка. Солили прямо в КАМАЗе. Покупали ящики на птичь-ем цехе и в эти ящики солили. Помогали нам солить за водку. Ладно, этого не бу-дем рисовать. Обошлось, примерно, в четыре ящика водки.
- Ну, все-таки, - вставил Виктор, - тут четыре, да там один уже пять, сто бу-тылок. На работу можно месяц не заявляться. Короткая пауза и вздох. - Кто ее придумал – заразу…
- Продолжаю. Водку учтем отдельно. Это тоже своего рода валюта, при рас-четах за товар и оказанные услуги.
Мне показалось тогда, я нашел разгадку, код этого человека, капитана Вити. Слегка помятый вид, явно показывал, что он товарищ зеленого змия. Он видимо поймал мой оценивающий взгляд и произнес.
- Давай, продолжай. Все-таки интересно узнать, во что же обошлась тебе операция «сало друзьям - бульбашам», я потом скажу свое мнение.
- Эх, Витя, весь остаток жизни в рот не возьму этого проклятого сала, будь оно неладно. Поехали дальше. Транспорт обошелся, сравнительно недорого, я считал, двадцать один процент. Другие берут больше. Получается, не отъезжая, на месте сбросили уже сорок один процент, не считая водки. Уже тогда в душу нача-ли закладываться сомнения. Больше трети на месте, что же дальше? А дальше на-чался сущий кошмар. На первом же милицейском посту тормоз. Проверял под-лец-сержантик и документы на товар и сверял номера двигателя, шасси, рамы по компьютеру. Все нормально. В общем, пудрил мозги. А когда, наконец, понял, что со стороны ГАИ к нам претензий быть не может, в открытую, не моргнув гла-зом заявил:
- У нас такса за провоз груза. Неужели не знаешь? Я не поверил своим ушам. Сначала подумал, шутит сержантик.
Но когда тот сказал, что отправит нас на весы за шестьдесят километров, взвешивать груз и на досмотр, я понял, что это уже не шутки.
- Говори, сколько?
Обыденным, бесстрастным голосом тот ответил:
- Полтинник.
Сумма конечно не очень значительная, но все же. По нашим Кубанским це-нам, это пять килограммов отборного говяжьего мяса. Ничего себе такса за про-воз. Но делать нечего, пришлось заплатить. Что же получается, ведь я сам авто-мобилист, правда любитель, знаю, - посты ГАИ расположены друг от друга на расстоянии сорок, пятьдесят километров, практически в каждом районе. Я спро-сил у милиционерчика:
- И, что на каждом посту платить, да?
Он ответил, словно речь шла о посещении платного туалета:
- Как получится, скорее всего, да. А вы куда направляетесь?
- На Беларусь.
- Расстояние?
- До двух тысяч километров.
- Ох, и не завидую я вам. Лучше не соваться. Это ваше сало станет дороже золота. На межобластных постах такса поболее будет. Не знаю, сколько до Бела-руси, но до Москвы сорок восемь постов.
Я достал калькулятор, быстренько сосчитал.
- Ничего себе, сорок восемь на пятьдесят тысяч. Сержант, ты шутишь?
- Какие могут быть шутки. Мы сейчас находимся в помещении вдвоем, без свидетелей, могу откровенно сказать, останешься без штанов. Понял?
Заплатив на посту полтинник, мы двинулись в дальнейший путь. Отступать некуда, обратной дороги нет. Должен сказать, пророчества гаишника с детским лицом сбылись полностью. Даже более того, план по отстегиваниям и отклюжи-ваниям был перевыполнен. С последними наличными распрощались на вашем та-моженном посту. На белорусскую таможню уже не хватило. Не дотянули мы, Ви-тя, до Бобруйска, конечной цели нашей экспедиции, ровно сто семьдесят пять ки-лометров. Обидно.
- Еще бы, - сказал капитан. - Понимаю тебя прекрасно.
- Проехали поперек почти всю страну, оказались у цели. Вот она, как гово-рится, видишь, да не укусишь. Но делать все равно что-то нужно. Ведь мы еще и выбросили примерно треть, может чуть меньше, может чуть больше, прямо в ле-су. Начало портиться, до того жалко было, не поверишь.
- Что! - вскричал капитан.- Да вы, что совсем идиоты!? Две тонны? Где это находиться? Помнишь место? Его же можно еще спасти. Сделать шпик, прокоп-тить на худой конец. Решим так. Сейчас же машину под выгрузку на второй склад, я проконтролирую. Затем берем грузовик и на место. Я сам с тобой поеду. Посмотрю, что можно предпринять. Вы его, сало, хоть закидали сверху землей? Придурки, бля!
- Да, - неуверенно ответил я.
- Тогда за дело. Из твоих одного человека, как представителя, на склад, пусть присутствует на выгрузке, записывает вес и следит за урками, чтобы потом не было разговоров. Понял? Иди, спускайся, подойдешь со своими кадрами к прапорщику, который выпишет тебе пропуска на водителя, автомобиль и пред-ставителя. И еще. Предупреди своих, водилу и того, кто поедет представителем, ни в коем случае не вступать в контакт с заключенными. Никаких передач, ника-ких посылок на волю, никаких писем. Ни ножиков выкидных, ни топоров набор-ных. Какими бы ни были красивыми, не покупать. Там есть двое, работают на на-чальника по режиму. Не дай господь, чего пронюхают, будут очень большие не-приятности. Теперь иди. Я сейчас созвонюсь, подгонят машину, возьму троих солдат в кузов. Давай, шевелись, подробности по дороге.
Я спустился по лестнице, отдал пропуск на воротах, на пропускном пункте. Подошел к нашему КАМАЗу. Все дожидались меня с нетерпением. Неужели не будут брать?
- Мы тут уже заждались, испереживались. Не томи душу, говори, - Илья За-буг проявлял горячий интерес.
- Берут у нас, берут, только не совсем так как мне хотелось бы. Начальник - командир продовольственной части - хочет получить торговую скидку.
- А сколько хочет? - спросил Шахов.
- От семи до десяти процентов, Юра. Но это пока не окончательное реше-ние. Тут есть еще другой момент. Он хочет поехать посмотреть на то сало, кото-рое мы выбросили в лесу. Говорит, возможно, хоть часть удастся спасти.
- Так оно вонючее, - ответил Шахов.
- Капитан говорит, можно переработать на шпик или на копчености. Я и сам сомневаюсь, но чем черт не шутит. Бывает всякое.
- А, что? – включился Савелий Кузьмич, - перетопят они сало на смалец и съедят его зеки за милую душу, как будь здоров, не кашляй. Опытный видно че-ловек.
- Сейчас увидите - сказал я. - Он выедет на грузовике, возьмет троих солдат, и поедем на место нашей бывшей стоянки, откапывать. Земля холодная, может, отберем хоть малую часть. Теперь слушайте внимательно. Ты Савелий Кузьмич бери паспорт, документы на машину и готовь ее к милицейскому осмотру. Смот-ри, чтобы не было режущих и колющих предметов, ни водки, ни чая не в коем случае. Будет серьезный досмотр. Еще нужен один человек для контроля, записы-вать вес и отгонять от машины голодных урок. Чтобы этот человек выступал как представитель от нашей фирмы и компании. Кто?
Вызвался Илья Забуг.
- Илья, бери блокнот, ручку, паспорт и прыгай в КАМАЗ. Будешь при вы-грузке взвешивать и записывать. Да поглядывай за порядком. Самое главное. Ка-питан строго настрого предупредил, никаких взаимоотношений с заключенными. Ни передачек, ни писем на волю ни в коем случае. Не покупать ножиков, топори-ков, ничего. Там, среди урок, есть два секретных агента, короче шестерки. Сразу доносят куму, начальнику по режиму. Могут быть страшные неприятности. Мно-гие уже спалились, то есть попались, в общем, понимаете, о чем я. Нам еще таких приключений на свою жопу не хватало.
Илья, Платов и я, захватив личные документы, направились оформлять пропуска. Не успели мы добраться до контрольно - пропускного пункта, как от-крылись массивные стальные ворота, и из них выехал грузовой автомобиль ЗИЛ. В кузове сидели трое солдат. Поравнявшись с нами, грузовик остановился. Из кабины выпрыгнул капитан.
- Виктор Иванович - представился он моим спутникам.
- Сейчас на инструктаж к прапорщику Богданову и под разгрузку. Пойдем-те, я провожу вас, быстрее будет. Ты - обратился он ко мне, - объяснил им ситуа-цию на складе.
Я кивнул в ответ.
- Подожди меня в машине, я мигом сведу их с прапорщиком, вернусь, и в путь.
Капитан Витя увел моих компаньонов в здание за железные ворота. В это время ко мне подошел Шахов.
- Послушай Сергей, чего мне здесь болтаться, под забором, ни тут, ни там, тоска. Давай я лучше поеду с тобой, в случае чего помогу.
- Давай, - согласился я. - Вот только не знаю, как к этому отнесется капитан. Впрочем, если хочешь, залезай, никуда он не денется. Сейчас придет. Сосватает Илью с прапором, и поедем.
Шахович забрался в кузов грузовика и начал обмениваться рукопожатиями с бравыми солдатами, ребятами, гимнастерки у которых расстегнуты до пупа, а ремни находились, как говорят в солдатской среде, на яйцах. Смущали только красные погоны с двумя зловещими буквами ВВ. Как говорил один «сиделый» работник нашего предприятия,- символ печали, а еще называл их за это краснопе-рыми.
Вышел капитан, забрался в кабину, я следом и мы отправились в путь. Во-дитель, подтянутый парень в потертой пилотке, вел машину аккуратно, но быст-ро, объезжая все ухабины и кочки. Минут через пятнадцать, проскочив, наконец, гравийку, мы выбрались на шоссе, и он прибавил ходу.
- Эй, потише, Одесса, что творишь? Мне до дембеля осталось два с полови-ной года, - говорил капитан. - Неровен час, покалечишь.
- Есть, товарищ капитан, потише. Вы ведь со мной не в первый раз едете, помните было...
- Разговорчики тут, да на дорогу гляди внимательней! Кому говорю, салага.
- Обижаете, товарищ капитан, мне до дембеля меньше чем Вам.
- И сколько же тебе до увольнения в запас осталось?
- До приказа об увольнении в запас действительной срочной службы остал-ся ровно сто один день и еще полдня.
- Ух, и грамотей. Смотри, научился. А пришел служить, скромным был, слова не вытянешь. Помнишь как тебя, салобона узбек Рашид табуреткой бил по башке.
- Помню, товарищ капитан. Только не он меня, а я его.
- Да не может быть, узбека? Да он же вас всех гонял, салобонов, как собак недорезанных, он же вас вот так, - капитан показал на себе весьма недвусмыслен-ный жест руками, - так раком ставил.
- Никак нет. Он меня заставлял гимнастерку стирать. Я в отказ. Он побить меня хотел, крыльями начал махать. Но я ведь тоже не подарок. Разозлился, пом-ню, сильно. Схватил табуретку за прорезь и по темени его. Он упал и ногами за-дрыгал, я думал, убил, испугался даже. Но ничего ведро воды вылили на него, ок-лемался бедолага, долго потом косился, но и пальцем больше не пошевелил про-тив меня. Понятно, товарищ капитан? И вообще больше никто не трогал. Даже уважать начали. По крайней мере, никто ничего плохого обо мне сказать не мо-жет. Никто.
Солдат гордо улыбнулся.
- Слушай, а кто тебе дал кличку такую «Одесса»
Водитель засмеялся.
- Было дело. Я призывался из Одесской области, отчислили из училища. Учился на столяра-краснодеревщика. Только выгнали, тут же пошел в военкомат и напросился, выпросил все-таки. Направили меня на курсы водителей. Выучился, получил права, и призвали. Все спрашивают, откуда родом. Откуда, да откуда. Из Одессы, говорю, а потом перед Новым годом пришло письмо из дома. Сам я из Винницы. Вот и расшифровали меня. Потом так и прилипло Одесса, да Одесса. Мне даже нравится. Это не то, что у молдаванина из нашего призыва кличка «членоконь»...
Мы все рассмеялись, включая самого рассказчика.
- Вот так, товарищ капитан, бывает в жизни. Да и не салага я уже, а дедушка - дембель.
- Эй, да какой я тебе товарищ? А? Где ты видел сейчас товарищей. Ты мне лучше другое скажи, сколько за время службы на губе оттарабанил?
- Сейчас скажу, - немного подумал солдат и ответил,- восемь суток.
- Всего-то навсего? Восемь суток, маловато будет.
Признавайся, сколько еще хочешь? Только от всей души.
Это непорядок. О чем потом внукам рассказывать будешь?
А, салабон?
Солдат нахмурил брови.
- И не хмурься, для меня ты был, есть и будешь салага. Всегда, понял? И я могу, своей командирской властью, объявить тебе прямо сейчас, здесь, не выходя из машины. Вот надену фуражку, приложу руку к козырьку, и пойдешь ты у меня на губу как миленький. Подожди? А, сколько же я могу тебе припаять? А? Под-скажи-ка.
- До трех суток. Товари...
Одесса замялся.
- Даже не знаю, как Вас теперь называть? Господин капитан, что ли - и про-тяжно, - так?
- Вот за это и накажу, что не знаешь. Дожились до ручки, не знаем, как ко-мандира назвать. Позор. Так сколько я имею право влепить?
Капитан Витя говорил очень серьезным тоном, но глаза у него смеялись. Солдат видел это и думаю, подобное словоизлияние слышал не в первый раз, по-этому, судя по выражению лица, он не очень переживал по поводу таких заявле-ний.
- Вы можете объявить мне гаубтическую фахту, товари…, ух ты, привяза-лось, товарищ, да товарищ.
Он с досады даже плюнул в раскрытое боковое окно автомобиля.
- Гражданин капитан, что ли?
- То-то же. Мало будет тебе трех суток, еще добавим. Ты не волнуйся. По-прошу ротного твоего, он мне кореш и будем добавлять по очереди, до самого дембеля. Можно и задержать его, до самого Нового года. Кто мне запретит? Ни-кто. Понял меня мальчик мой? - он дружески потрепал солдата по плечу.
Тот напыжился.
- Да. Вы хоть скажите, - за что сажать будете?
- Было бы за что, - давно бы сидел. Эх, молодежь, не хотите вы уважать ста-рого капитана, - и добавил задумчиво, - да и за что уважать-то меня - не за что. Развалилась теперь наша армия. Да и наша огромная страна, тоже. Зеки ходят го-лодные и оборванные. Представь себе, три года одежку им не меняли, не с чего, кошмар. В былые времена мне такого и не снилось. Три года. Так они придумали фокус, всем назло называется. Заплаты, на брюки и на куртки, вырезают из мат-рацев, и эти латки пришивают белыми нитками. Это ведь своего рода протест. Начинают им говорить, ответ один, в ларьке кроме белых, никаких больше ниток нет в наличии. А ведь так оно и есть, проверял лично.
Вы не сердитесь на меня мужики, это я от злости всех извожу. А еще боль-ше от беспомощности, Тебя вот, - он указал на меня - жизнь довела до белого ка-ления, но не сердись на мои слова, лучше спасибо скажи за лекцию. Поблагодари судьбу за то, что попал к нам. Не переживай, поможем твоему горю. Не большой это труд, да и небольшого ума дело, растасовать четыре тонны сала по колониям. Их у нас всего четырнадцать, включая две женские и одну малолетку. В десять это по четыреста килограмм получается. Да его, по большим праздникам, блатные за наличные деньги покупать будут, съедят за милую душу. Еще и мало будет. В среднем в одной колонии содержим, то есть, кормим, две тысячи ртов. Сейчас прикинем, сколько на одного приходится. Четыреста на два - двести. На тысячу - по двести граммов получается. Зимой на лесоповале, при морозе минус восемна-дцать градусов, выдается дополнительное питание, свиное сало. Норма пятьдесят граммов на одного заключенного. Вашим в караул зимой, сколько выдают? Одес-са?
- По-моему тоже пятьдесят граммов, товарищ капитан.
- Ну ты ж посмотри на него, он опять за свое - товарищ, ну да черт с ним ...
Так, за час с небольшим, перекидываясь словечками, мы добрались до на-шей бывшей лесной стоянки. Яма, с погребенным в нее, испорченным салом во-преки моим ожиданиям оказалась почти не тронутой, только посередине был не-большой лаз - нора
Видимо, лисичка, или какой другой мелкий хищник приходили на запах по-лакомиться. Быстро лопатами, под руководством Шахова, солдаты сняли верхний слой земли. Обнажилось содержимое ямы. Но как не странно, зловония не было.
- Все правильно, - сказал капитан - земля впитала в себя влагу вместе с за-пахами. Оно, сало, у вас не пропало, не загнило, а просто-напросто задохнулось в автомобиле от недостатка воздуха. Гнили пока не наблюдается.
Давайте ребятки приступать.
Достали из кузова брезентовый полог, расстелили рядом на траве. Начали вынимать и перебирать. Верхний слой, перепачканный красноватой глинистой почвой, сложили отдельно. Большие, нарезанные крупными квадратами, пересы-панные солью, куски очищались от земли. Их складывали отдельно в те же ящи-ки, в которых мы привезли товар сюда. Благо не сожгли их на костре, ума хвати-ло, сложили рядом с ямой. Капитан достал из кармана перочинный нож, поднял один кусок.
- Посмотри, он же совершенно сухой. Вытянула, высосала земля-матушка из него все болезни. Давай разрежем. Ловким движением он распустил ножиком кусок примерно пополам. Одну половину бросил назад в ящик, вторую поднес к лицу. Никакого запаха. Отрезал крохотный ломтик, положил в рот начал жевать. Отрезал второй такой же. Я последовал его примеру. Странное дело, никакого за-паха не наблюдалось, на вкус обычное сало. Нормальное на вид, без малейших признаков гнили.
- Пойдем со мной, - сказал капитан.
Мы обошли машину. Он забрался в кабину, достал упакованный в газету сверток, отошли под дерево.
- Садись, чего стоишь. – И уселся сам на мягкую зеленую траву, напротив меня. Капитан развернул сверток, расстелил упаковку. В свертке оказались бу-ханка хлеба, пяток свежих огурчиков, две банки рыбных консервов, крупная лу-ковица и соль в спичечном коробке.
- Ты, обедал сегодня, - обратился он ко мне.
- Нет. Да и завтракать не довелось, честно говоря.
- Вот и перекусим. Самое главное забыл, черт возьми. Он вернулся к авто-мобилю и вскоре принес флягу военного образца, и два металлических стакана емкостью примерно граммов по сто.
- Сходи пока принеси розового, с прослойкой, настоящего вашего Кубан-ского. Как ты говорил шефу.
Я сходил к ящикам и отобрал подходящий кусок.
- Эх, чесночку бы сюда, - вздохнул капитан. - Но где его в это время...
Он уже нарезал хлеб и очистил лук.
- Ну, что давай по маленькой, за удачу, везунчик. Спасем мы его тебе твое сало. Только ненормальные люди могут закопать в землю целое состояние. А хотя знаешь, все правильно, именно и нужно было закапывать...
Капитан рассказал мне, что много лет назад служил некоторое время на Дальнем Востоке. Там местные жители много браконьерничают и именно таким способом солят красную рыбу. Копают яму, засыпают солью дно, потом кладут два-три слоя рыбы, засыпают сверху опять солью, потом еще несколько рядов, потом накрывают толстым слоем земли. Вот тебе и природная солилка-холодильник. А засаливают много. Потом приходи, открывай, даже не нужно су-шить, рыба готова.
- Вот и у вас так получилось. Вы сами того не зная, и не подозревая, произ-вели нужную процедуру во благо себе. Сейчас, пока выбирают верхний слой, сало будет хорошее. Но внутри, скорее всего, нас ожидает разочарование. Но страшно-го ничего нет. Его нужно будет тщательно просолить снова и прикопать дня на два на приличную глубину, отойдет.
- Теперь давай, - он протянул мне налитый примерно на две трети металли-ческий блестящий стаканчик.
- Только смотри, чистый спирт.
- Ого, давненько я не пробовал. Лет пять, наверное, не приходилось.
Мы стукнулись, по старому русскому обычаю стакан о стакан, я выпил од-ним глотком, выдохнул и стал жевать ржаную корочку. Капитан выпил, смачно крякнул и, не закусывая, предложил:
- Зови своего человека.
- Хорошо, да наверное, не только его. По-моему нужно и солдатам по пол-стаканчика, веселее будут работать. Ведь не зря в войну, солдату на передовой, полагались наркомовские сто граммов.
- Закуси и пойдем, глянем, что там у них.
Я взял кусочек сала, положил его на кусочек хлеба, сверху дольку лука. По-лучился восхитительный бутерброд. В животе начинало разливаться приятное те-пло. Капитан Витя закусывать не стал. И мы направились к работающим. Когда подошли совсем близко, в нос ударил неприятный запах.
- Ну вот, что я говорил? Начинается. Теперь надо все равно вынимать его из ямы, промывать и засаливать круче. И опять в землю. Земля вместе с солью вытя-нет влагу и запах. Так и сделаем.
- Мужики, как вас дела?
- Вот, как видите, двадцать с лишним ящиков более менее, сейчас пошло похуже. Воняет не сильно правда, но запах паршивый, - ответил за всех Шахов.
- Ничего, сойдет, - сказал капитан. - И двадцать ящиков уже успех. Не прав-да ли? Теперь слушайте меня внимательно. Чтобы вам легче было работать, тебе предлагаю,- обратился он к Шахову, - а вам троим разрешаю. Не в приказном ко-нечно порядке, выпить по сто граммов спирту. Кто желает, пойдемте к столу.
Отказников не наблюдалось, и все направились к дереву, где был накрыт импровизированный стол. Расселись. Капитан разливал.
- Смотрите, ребятки, чистоган. И еще меня не продавать ни в коем случае. Иначе должностное преступление, под трибунал загонят, и не дослужу я до дем-беля. Всем понятно?
- Понятно, товарищ капитан, - почти хором ответили солдаты. - Все будет путем.
- Ты ж посмотри, сколько товарищей сразу.
Выпили, закусили и направились продолжать начатую работу. Мы с капи-таном остались вдвоем.
- Еще по маленькой, - предложил он.
Я отказался наотрез.
- Нет, так нет. Не буду неволить.
Он налил до краев и выпил залпом.
- Так-то будет лучше. Теперь закусим, навались все натуральное. Отменной экологической чистоты.
Капитан больше налегал на сало с хлебом.
- Знаешь, обратился он ко мне, твой бы продукт да на Севера дальневосточ-ные. Там, местные - коренное население, специально дают рыбе, да и мясу про-тухнуть, как будто квасят его, а только потом употребляют в пищу. Пробовал, до-велось. Должен сказать приотвратительнейшая штука. От одного запаха тошнит, с непривычки. Но они едят с удовольствием. Или фирменное северное блюдо – строганина.
- Это сырое мясо или рыба, замороженные и нарезанные тонкими ломтика-ми – «на просвет», вставил я, думая показать свою осведомленность.
- Ну как сказать… Бывает, конечно и так как ты говоришь, но это скорее для туристов, среди местных жителей самый шик, - это когда сырое мясо с только что убитого животного, которое еще дымится, обмакнуть в кровь этого же зверя, сли-тую в специальную чашку, да под чистый спирт. С непривычки, можно в обморок упасть, даже и не пробуя, а только увидев подобное, но знаешь, если примешь этого блюда, то и мороз тебе не страшен, и силы наберешься на весь охотничий день.
- Ладно, не будем, не к месту за едой о таком говорить.
Капитан Витя мигом сменил тему, - из бесшабашного романтика, любителя экзотических блюд, пикников и путешествий он в одну секунду превратился в со-бранного, везде ищущего свою выгоду завхоза. Прекрасно понимая, в какой мы оказались ситуации, он поставил вопрос напрямую. Его план сотрудничества с нами заключался в следующем: тот товар, который в КАМАЗе он принимает официально. Деньги мы получаем через бухгалтерию.
Но это сало, которое мы здесь откопали, уже считается пропавшим. Сдавать его официально, в данной ситуации – это полная глупость. Поэтому Виктор пред-ложил весь наш сегодняшний улов поделить пополам - все равно пропало бы без-возмездно. Договорились мы, что в его половину входит и моя торговая скидка, все заботы о спасении и сохранности продукта он берет на себя, а деньги я полу-чаю «черным налом» сразу по приезду на базу.
- Да, и не волнуйся, я что-нибудь придумаю, чтобы твои паспортные данные дальше нашей базы не ушли. Есть разные способы. Так что сможешь спать спо-койно, - налоговики за тобой гоняться не будут.
- Витя, придумай, пожалуйста, я тебя как человека прошу.
- А то, что мы сейчас выкопаем, я спасу. Не все может быть. Солдат моби-лизуем, промоем, засолим и в землю, отойдет, нет, так закоптим или перетопим на жир.
- Ну что, как тебе мое предложение? – спросил он, хитро прищурившись, - я считаю, оно более чем выгодно для тебя. Ты поправляешь свое финансовое поло-жение. Деньги получаешь наличными сразу - отсчитаю и вручу у себя в кабинете. Устраивает?
Конечно, еще бы… Такое предложение нужно рассматривать, как подарок судьбы. Вернуть из небытия, то, что считалось безвозвратно потерянным, на чем уже поставлен крест. Да и капитан, видно, человек хороший, - другой, скорее все-го, выведал, где мы зарыли сало, а потом тихонечко сам приехал и забрал бы себе все.
Собравшись с мыслями, я отвечал.
- Конечно предложение очень хорошее. И мы, скорее всего, примем его. Но я один не решаю. Вот только переговорю со своими компаньонами. Один остался на базе, принимает участие в выгрузке. Второй здесь. Сейчас узнаем его мнение. Пойдем, Витя, спросим. Мне самому интересно услышать его ответ.
Когда мы подошли, солдаты с Шаховым вынули и разложили на брезенте примерно две трети товара. Трое солдат стояли в цепочке и передавали вынутое сало. Шахович ловко сортировал. Дело продвигалось. Было разложено уже две трети. Причем куча отходов получилась совсем небольших размеров.
- Юра, на минуту, - позвал я его. Он оторвался от дела и подошел.
Я вкратце передал суть сказанного капитаном.
- Не плохо, даже очень хорошо. Тогда, что же получается? Забуг с Савелием выгружаются и мы, получив денег на дорогу, сразу же отваливаем домой. Так?
- Да, скорее всего так и будет. Вот только Илья Забуг, что он скажет по по-воду сделки.
- Ну а что с салом, отход смотрю совсем не большой.
- Да, смотри, сколько перебрали, а в утиль я выбросил всего килограммов сорок, не больше. Воняет, конечно, но снизу и по бокам хорошее. Немного под-нажмем и конец работе. Сейчас поднимем остальное из ямы и будем грузиться. Думаю, тонны две, а то и больше. Если за тонну получить, будет нормально.
- Хорошо Юра, тогда выйдем на показатели с небольшим плюсом. Может случиться и детишкам на молочишко капнет.
- Загадывать не будем, вперед, за дело, - это уже подошедший капитан, ко-торый, видимо, услышал конец моей фразы.
После принятых девяноста шести градусов чистого спирта его обуяла жаж-да деятельности.
- Нам ведь, - он указал на меня - еще и в город, в контору ехать. И с жильем обустраиваться на неделю не меньше. Так, что вперед, времени в обрез.
Шахов хитро прищурился
- С богом, как говориться. Но мы люди штатские, нам бы для рывка, на грудь бы не плохо, граммов эдак, по сто с прицепом.
- Пожалуйста, - капитан отстегнул фляжку и протянул ее Шахову. - Только солдатам, хватит с них, потом греха не оберешься, - молодо, зелено.
- Шахов залил в себя огненную воду очень быстро, и мы уже вшестером на-кинулись на погрузку.
Все вынутое, будем говорить снятое с хранения сало, благополучно умести-лось в кузове в ящики, в которых и было доставлено сюда, в лес. Капитан подвел предварительные итоги, как он выразился - археологической экспедиции. Пере-множил количество ящиков на предполагаемый в них вес. Получилась внуши-тельная сумма. Затем все загрузились в автомобиль и тронулись в путь.
Шахову очень хотелось выпить на посошок, но, увы, «капитанский запас» иссяк и ему пришлось довольствоваться таким положением вещей.
По дороге мы окончательно договорились с капитаном Витей, разрешили все оставшиеся проблемы. В частности, пришли к общему соглашению, брать за точку отсчета число две тысячи килограммов. В действительности сала было больше, не на много, но больше, то есть тонны две с хвостиком, вот этот хвостик условились в расчет не принимать, при этом остались очень довольны друг за друга.
За весь оставшийся отрезок пути начали осторожно прикидывать возможно-сти к дальнейшему сотрудничеству, но об этом чуть ниже.
Прибыв на базу, обнаружили наш КАМАЗ, стоящий перед въездом. Из него, навстречу нам, вышли Илья Забуг и Савелий Кузьмич. Оказалось, их давным-давно разгрузили, но документально еще не оформили, ждали капитана. Автомо-биль ЗИЛ, на котором мы благополучно доставили похороненный товар, миновал ворота и въехал на территорию базы. Через пять минут появился капитан Витя, и мы втроем, - он, я и Илья направились в контору оформлять документы.
Предварительно, я уже конечно рассказал Илье о нашей с капитаном сделке.
С присущей ему прямотой Забуг сказал категоричное:
- Да! Очень даже хорошо, ему бы капитану, нужно за такое дело выставить еще и хороший магарыч, если по-человечьи. Понимаешь?
Я согласился.
Отдав нужные приказания и оставив Забуга в бухгалтерии, капитан пригла-сил меня в свой кабинет, там открыл сейф и полностью рассчитался за привезен-ное из лесу сало. Затем вынул, из того же сейфа, две солдатские фляжки и протя-нул мне.
- Передашь своему Шаху от меня в дорогу, и еще я выпишу им продоволь-ствие на неделю сухим пайком по солдатским нормам. Я пожал ему руку.
- Спасибо.
- Не за что. Вы так и погоните грузовик порожняком?
- Видимо, да - ответил я
- Предлагаю. У нас на складах скопилось очень много невостребованной оборотной тары, ящиков. В вашем Краснодарском крае есть у нас с Йозефом Алексеевичем знакомые, тоже бывшие военные, но сейчас фермерством занялись. Так вот, - им тара всегда нужна. Грузи, если хочешь, сдашь по пути, адрес я тебе дам, хоть за горючее выручишь.
Я согласился, Капитан медленно произнес:
- Ну, вот и все, шабаш. Вами, ребята я однозначно доволен, не зажимали вы последнюю копейку. Чувствую, сработаемся мы с вами. Теперь отправляй КА-МАЗ загружаться ящиками и в дорогу. На все, про все сорок минут, они едут на-зад, а мы стартуем на Брянск, в управление. Хочу до вечера развязаться с тобой, своих проблем хватает. Теперь пойдем, немедленно пусть выписывают пропуска под загрузку. Я сейчас же все организую.
Спустились в бухгалтерию, накладные на сданное сало были готовы. Капи-тан подписал их, и сам тут же выправил другие, на получение продуктов сухим пайком. Нас же с Забугом он направил выписывать пропуск на въезд, и сразу по телефону отдал распоряжение пропустить КАМАЗ только с одним водителем без сопровождающих и загрузить его тарой, в кратчайшие сроки.
Я, Забуг и Шахов остались на некоторое время одни. Я передал Забугу все полученные от капитана наличные деньги, Шахову две солдатские фляги, объяс-нив при этом их назначение, исключительно в медицинских целях. На, что тот ехидно рассмеялся.
- Ну и черт с тобой, алкоголик проклятый! - не выдержал я – поступай, как знаешь. Как ты все-таки за…ал меня уже в дороге! Вся надежда на тебя, Илюша. Нужно благодарить судьбу, что выпутались без потерь, а не нализываться как свиньи по всякому поводу и без повода.
Вот эти вырученные деньги и те, что у Савелия, как неприкосновенный за-пас, по идее должны оплатить нам транспортные расходы. Считать сейчас не бу-дем, но сумму я знаю. Дома сядем и посчитаемся досконально с учетом всего и вся. Теперь вам на дорогу хватит. Тимоши-лесника запасы почти не тронуты, и капитан сейчас сказал, выпишет вам сухой паек по солдатским нормам на семь дней каждому. Так что, я думаю, на дорогу вам более чем достаточно. Илья, толь-ко ради бога не забывайте о главном, нас ведь дома ждут. Давайте разберемся сначала с этим недоразумением, с поездкой, по-моему, мы чудом проскочили, грешным делом думал, придется влезть в кабалу или продавать свой автомобиль.
Наперебой и Шахов, и Илья начали заверять в том, что все будет в порядке.
- Смотрите, я надеюсь на вас, компаньоны, весь обратный путь, вся дорога, посты ГАИ. Тут, я думаю, будет легче, если даже встанет вопрос с ящиками, вы-гружайте их к чертовой матери на посту и езжайте налегке. У вас одна цель - до-мой. Ведь каждый день за КАМАЗ влетает в копеечку. Мне предстоит другое, по-лучить все деньги и рассчитаться со всеми и за все. И, скорее всего, к концу сле-дующей недели я прилечу. Здесь, в Брянске, сниму номер в гостинице подешевле и буду получать деньги ежедневно, кроме субботы воскресенья. Похожу по базам и складам, переговорю с людьми, буду искать более подходящие и не столь рис-кованные варианты для дальнейшей работы.
В это время открылись массивные металлические ворота и показалась чер-ная командирская «Волга» с армейскими номерами. В ней на переднем сидении восседал капитан Витя. Автомобиль остановился неподалеку от нас, у забора. Из него вылез наш спаситель, подошел сзади, открыл багажник.
- Вот вам продуктов в дорогу, как обещал. КАМАЗ ваш загрузят минут че-рез двадцать. Нам с тобой, - он указал на меня - нет смысла его дожидаться. За та-кое время на «Волге» будем уже далеко, а время, сами понимаете дорого. Теперь, - он немного смутился - предлагаю на посошок, на дальнюю дорогу, как говорит-ся. Вынимай ящики с сухпаем.
Мы вынули и поставили у стены три больших ящика из-под макаронных изделий.
- Та-а-а-к! - капитан потер ладони. - Тебе передали гостинец? - обратился он к Шахову.
- Да, - ответил тот и достал из-за пояса широких брюк флягу, - только нали-вать вот не во что.
- Опять у вас проблемы? Некуда, так некуда, да и место не совсем подходя-щее под забором выпивать и где? У самой конторы продовольственной базы УИ-ТУ - капитан смеялся.
Успеется, вы вечерком, на лесной стоянке разведете костер, кинете туда по банке тушенки на брата, и вот когда она подойдет, закипит, верхняя крышка взду-ется, распечатаете. Ой красота, представляю, темная ночь, костер потрескивает, банка кипящей тушенки душистой и сто граммов. Сиди себе на природе, как бы-вало в старые добрые времена. Ладно, мужики, давайте прощаться, время – день-ги. Даст бог, свидимся, - мир тесен.
Так под скороговорку капитана Вити, мы и попрощались, пожав друг другу руки, при этом я еще, в последний раз напомнил и Шахову и Илье Забугу об от-ветственности каждого из них за окончание нашего безнадежного торгово-купеческого предприятия. Илья растрогался, обнял меня за плечи, и явно пережи-вая, произнес с унылой миной на лице:
- Да, брось ты убиваться так, Сергей, все будет нормально. Через два дня или через три в худшем случае, мы будем уже дома. Зайдем к твоим, обязательно сообщим жене, Ирине, все подробности, а ты позвонишь и сам все узнаешь. Не переживай особо, мы ведь люди разумные, все будет хорошо. Сейчас выползет «КАМАУЗЕР», мы покидаем ящики с сухим пайком, и поминай, как звали. Поез-жайте лучше, не тяните, займитесь делами во благо.
Я повернулся к ним спиной, Виктор Иванович уже сидел в машине на зад-нем сидении. Я направился в его сторону. Он подвинулся, и мы уселись рядом. Автомобиль коротко зарычал и направляемый умелой рукой водителя, солдата серьезного вида, со старшинскими погонами, резво тронулся с места.
Оба мои компаньона стояли и махали нам руками во след. Показалось даже, будто Юра Шахов перекрестил нас нешироким скупым крестом.
- С богом, - еле слышно произнес я.
Но капитан, тем не менее, расслышал мою реплику.
Глядя на меня, презрительно сощурил глаза:
- Да ты, б…дь, словно курсистка перед поркой! Посмотри на себя. Дилетант так и лезет из тебя наружу, - он рассмеялся. Ты не обижайся, но мне смешно. Три здоровых мужика, плюс шофер водитель и вы вокруг этого сала ходите кругами. Да ты должен сидеть у себя дома, на телефоне, а эти трое должны быть в худшем случае экспедиторами при автомобилях, доставляющих продукты питания, а еще лучше, когда водители сами, по заключенным заранее договорам, возят груз в оба конца. Ты, Сергей Михайлович, не обижайся, но ты и есть самый настоящий ди-летант – салага. Не знаю, кем ты был в прошлой жизни, но сейчас предпринима-тельской жилки у тебя ноль. Ноль и еще минус, не минус - минусы.
Посмотрел бы на армяшек - эти ребята творят чудеса. Представь хоть на мгновение, выезжают к нам в Россию на работу, налегке, то есть без гроша в кар-мане. Занимают денег на билет. По железной дороге в плацкартном вагоне, кото-рый до границы с Россией. Ни визы, ни приглашения, ничего. Приезжают к нам и начинают разворачиваться. Конечно, не на пустом месте, не с нуля начинают, - вливаются в уже организованные структуры. И все у них получается.
Там сам подход к делу другой, деловая хватка, граничащая с шантажом. Им палец в рот не клади, оттяпают руку по локоть. А ты приехал и ходишь здесь, по-весил нос до полу. Чума, чумою - извини за выражение – дилетант. Нельзя так. Нужно четко определить цель, направление в пути и твердо, невзирая ни на что добиваться поставленных задач. Применяя все дозволенные, а порой и недозво-ленные приемы и способы. В общем, это мастерство особого рода. Не зря люди говорят - в каждом деле нужен специалист. Помнишь? Пироги должен - печь пи-рожник, а сапоги тачать - сапожник.
- Да, понятно мне, что тут толковать.
- Слушай, Серега, лекцию по маркетингу и мотай на ус – благодарить не на-до, ведь бесплатно с тобой занимаюсь. Запомни прописную истину. Можешь де-лать все. Вернее крутить, наматывать, что хочешь, на что хочешь и как хочешь. Простор для деятельности любого рода огромен во всем мире, а в нашей стране особенно. Объясню почему. У нас сложилась очень и очень интересная ситуация. Некоторые господа специально, целенаправленно мутят воду в тихом, застояв-шемся озере. Происходит все это на таком высоком уровне, так высоко, что нам отсюда, с земли, ничего не видно из-за облаков. Как известно в мутной воде рыб-ка лучше ловится. А любителей поудить, порыбачить на халяву хоть отбавляй. Вспомни чеченские матрацы с деньгами. По ночам вылавливали в Москве. Вме-сто металлолома танки, в Новороссийске. А ведь это только мизерная часть, толь-ко то, что просочилось в печать. Зачем я тебе все это рассказываю?
- Да, я сам частенько задумывался на подобные темы, капитан. Вижу пре-красно, куда все идет, к чему движется. Но, что мы, будем говорить прямо, мелкая сошка, можем сделать? Ничего. Можем собраться на кухне, помнишь, как раньше диссиденты и поговорить, поболтать, можем выдвинуть лозунги, но, опять же, на кухне. Можно даже, приняв сто грамм на грудь, поехать в стольный град и похо-дить с плакатами перед Белым домом, постучать касками, но что это даст, ничего практически. В лучшем случае выйдет к тебе какой-нибудь козел и с серьезной рожей начнет убеждать, что все плохо живут, что так надо, что примем к рассмот-рению и т.д.
И, в конце концов, ты поймешь, что только зря деньги на дорогу в Москву потратил, «доброго царя повидать». Лучше сидел бы дома да стучал бы своей кас-кой себе по макушке, меньше убытка было бы, а может и дурь лишнюю выбил из своей головы. Потому как не мы у корнила. Решают все без нас, за нас, да и во-обще, кому мы нужны.
Вот ты, офицер, находишься при должности, - и оклад, и пайковые, и за об-мундирование тебе ведь платят. А я денег на своем заводе уже восемь месяцев не получал. Каково? Восемь месяцев! Представить можешь? Вот начинается. Семью кормить нечем. Жена бюджетница. Перебивались с хлеба на кашу. Витя, это кошмар какой-то. Я сам по специальности инженер-конструктор. Поверь, многое знаю и умею в своей профессии.
Руководить конструкторским отделом огромного завода это, извини меня, не мелочь по карманам тырить. Здесь нужно шевелить извилинами, чтобы на-правлять деятельность своих подчиненных, обеспечивать завод новыми разработ-ками, быть всегда в курсе всех новшеств в своей области и еще многое другое. Но завод, крупнейший в Северо-кавказском регионе, развалили. Обвели нас, как сын-ков, вокруг пальца искушенные в бизнесе японцы и американцы, а чинуши из на-шего министерства им помогли это сделать. Вот и пришлось лезть в купцы. Ведь бизнесом это трудно назвать. Ты прав, в деятельности такого рода я оказался ди-летантом. Теперь я понял свою ошибку. Нужно было просто-напросто взять, да загрузить в «Жигули» килограммов триста, этого чертового сала и проехать на-легке, разведать обстановку. Но того, что свершилось, уже не вернешь назад.
Спасибо хоть так обернулось. Честное слово переживал, очень не хотелось влезать в долги со многими нулями. Видит бог, я очень рад такому завершению наших испытаний. Через двое суток, максимум, через трое, мои орлы будут дома. За них я спокоен. Там один водитель, Савелий Кузьмич, многого стоит, не подве-дет. Автомобиль в хорошем состоянии. Доберутся.
- Вот, что Сергей, мы уже подъезжаем. Рисоваться, мозолить глаза в управ-лении мне не особо хочется. Договоримся так.
Я с машиной жду тебя за два квартала. Накладная на прием товара у тебя. Нужна подпись главного бухгалтера. Сейчас, по дороге, нужно купить коробку конфет, очень она уважает внимание, которое ей оказывают клиенты. Но особен-но конфеты с ликером Бабаевской фабрики. Не скупись, и все будет больше чем нормально.
- Понял, - сказал я.
ГЛАВА 4.
Черная «Волга» остановилась, не доезжая полкилометра до управления, в жилом квартале. Капитан дружески хлопнул меня по плечу и пожелал удачи.
Купив, предварительно в магазине коробку дорогих конфет, я за несколько минут преодолел расстояние, отделявшее меня от дома с колоннами.
Бухгалтерия работала, все находились на местах. Я направился прямо к главбуху. Она узнала меня.
- Ага, это Вы, сдали сало и накладную привезли? Давайте-ка ее сюда.
- Извините, сначала вот это.
Я протянул целлофановый пакет, в котором находилась коробка конфет.
- Ну, зачем эти телячьи нежности, - заглянув в пакет, произнесла она. И тут же убрала его в свой рабочий стол.
- Давайте Вашу накладную.
Я протянул ей бланки в двух экземплярах за подписью и печатью Виктора Ивановича. Она бегло прочитала, поставила свою визу: «оплатить», дату и распи-салась.
- Теперь идите в бухгалтерию, пусть оформят, потом в кассу. Хотя погоди-те, зачем Вам это.
Сняла трубку местной связи, небрежно крутанула три раза диск и приказала явиться одной из своих помощниц. Не прошло и минуты, как в дверь постучали. Вошла розовощекая, в меру упитанная, средних лет женщина. Екатерина протя-нула ей накладную.
- Срочно оформите и принесите платежное поручение.
- Паспорт надеюсь у Вас при себе? - обратилась она ко мне.
Я достал паспорт и передал его вошедшей.
- Так, с документами все в порядке,- констатировала главный бухгалтер. За дело, действуйте. Нашему клиенту нужно получить расчетные деньги до закрытия кассы. Кстати, предупредите кассира Марину, чтобы до этой выплаты не закруг-лялась.
Мило улыбнувшись, помощница скрылась за дверью.
- Все будет в полном порядке, они у меня приучены работать четко, не зада-вая, лишних вопросов.
- Кстати, Вас, по-моему, зовут Сергей Михайлович?
- Да, - ответил я.
- Ну, вот видите, какая у меня хорошая память. Сегодня пятница, Сергей Михайлович, денег сегодня Вы получите примерно пятую часть. Остальные с по-недельника, так же по частям.
- Я знаю, меня об этом уже предупредили.
- Вот как. Я не буду спрашивать кто, но предупредили верно. Инструкция, есть инструкция. Ничего не поделаешь. А вот кто Вам сказал, что я люблю имен-но эти конфеты, меня очень интересует.
- Да никто мне об этом ничего не говорил. Просто зашел в магазин и приоб-рел коробку конфет на мой вкус. Не буду же я Вас угощать ирисками с барбари-сками. А теперь вот выясняется, что угадал точно.
- Понятно. А где Вы остановились, в какой гостинице?
- Пока ни в какой. Я совсем недавно отправил домой грузовик с помощни-ками. Затем добрался до города на попутной машине, потом остановил такси и вот я у Вас.
- Вам дать совет куда лучше всего обратиться?
- Да, пожалуйста. Только не в «Интурист» и не в центральные. Я уже пять дней, вернее пять ночей по-человечески не спал. И еще, простите за нескромный вопрос, Йозеф Алексеевич представлял нас друг другу в кабинете, но я то ли от усталости, то ли по простоте душевной забыл Ваше имя отчество. Вернее имя помню, Екатерина, но отчество забыл начисто.
Она от души рассмеялась, глядя на меня влажными похотливыми глазами.
- Раз так, то и пусть будет просто Екатерина, обойдемся без отчества, так будет даже интереснее. Не правда ли?
- Правда, только и Вы тогда называйте меня просто – Сергей. Договори-лись?
- Тогда у меня есть еще более интересное предложение. Давайте сразу пе-рейдем на «ты». Давай Серега?
Я кивнул.
Она, понизив голос и глядя мне прямо в глаза
- Какое складывается пикантное положение с тобой,- знакомы не более пяти минут и уже на «ты», быть может, скоро на брудершафт пить станем, как Сергей?
Теперь рассмеялся я.
- А почему бы и нет. Зачем манерничать, придумывать фразы и вообще кор-чить из себя светского Денди. Мне лично так больше нравится.
- А представь себе, мне тоже. От знакомства до панибратства в пять минут. Такого в моей жизни еще не бывало. Расскажи кому из подруг, не поверят, скажут - сочиняет, еще и смеяться будут, между собой обсуждать примутся.
Екатерина глядела на меня, задумчиво размышляя о чем-то своем. Я молчал не находя что и сказать в подобной ситуации, такое знакомство в мои планы явно не входило.
- А что если... А что если я, отбросив в сторону ненужные условности, при-глашу Вас, то есть тебя, Сергей, пожить у меня на те несколько дней пока будут выплачивать деньги за товар. Я, в сущности, старая холостячка, живу с мамой не-подалеку отсюда, в двухкомнатной квартире. Не подумай только обо мне пожа-луйста превратно. Договорились?
Я опять кивнул.
- Ну попал же ты Серега! – подумал я, - теперь просто так не промолчишь. Кровь из носу, а что-нибудь ответить надо. Но что? Разумеется, можно сразу пре-дугадать, к каким результатам приведет подобное неформальное общение – со-вместное проживание. Я прекрасно понимал, к чему стремилась Екатерина, при-глашая пожить у нее дома.
Самым разумным в данном случае было бы согласиться, наговорить ей кучу комплиментов, поселиться у нее, закрутить небольшой романчик, а через неделю, получив деньги, сдернуть к себе домой, оставив ее одну, искать себе нового сожи-теля. Но что-то в ней, в ее манерах, говорило о том, что она не из этой породы женщин, что подобные ей предпочитают жить в одиночестве, пока не найдут сво-его единственного. Просто сказать нет, это нанести глубокую обиду женщине. Известно, обижать их нельзя, особенно тех, от которых зависишь, и которые по-могли вытащить тебя из финансовой пропасти. Нужно хотя бы найти предлог для отказа. Взвесив все «за» и «против» я начал.
- Прости меня Екатерина, предложение очень лестное, но принять его я не могу никак. Не хочу Вас стеснять, да и самому будет неловко. Что такое мужчина находившийся пять суток в дороге? Это кошмар. Мне нужно отоспаться, что зай-мет немало времени, привести себя в надлежащий порядок. Прости меня еще раз – не могу.
Я видел, азартный огонек в ее глазах потух. Она как-то тревожно, всей гру-дью вздохнула и произнесла:
- Понятно, понимаю я все на свете. Извини, пожалуйста, взыграло ретивое. Но хоть на чай с вареньем ты сможешь зайти, допустим, в воскресенье вечером, пригласить даму в театр, - на худой конец в кино на дневной сеанс?
- Да, да конечно,- смутился я. Обязательно, Катя. Это я видно от усталости. Переутомился сильно. Обязательно запиши телефон и адрес. А сейчас мне нужно непременно определиться с гостиницей, хорошенько вымыться, принять граммов двести алкоголя и спать, спать, спать. Только потом голова начнет соображать. Ведь столько произошло за эти дни, голова кругом идет. Еще немного и крыша бы точно поехала. В такие передряги попадать еще не приходилось ни разу в жиз-ни. Екатерина, не обижайся на меня ради бога.
- Хорошо, видно беспризорным мужчиной быть плохо.
- Да, не сладко приходится нашему одинокому брату.
Она улыбнулась. Улыбка как мне тогда показалось, была искренней.
- Сейчас, я позвоню в нашу ведомственную гостиницу и попробую вытре-бовать тебе номер с телефоном и телевизором.
- Катя, и обязательно с ванной.
- Там они все с водой, только не с ванной, а с душевой.
- Да это и не столь важно, лишь бы я смог искупаться. В таком виде сам се-бя не уважаю - противно.
Тем временем помощница принесла оформленные документы, вернула пас-порт и протянула платежное поручение.
- Можете идти получать, кассир Марина ждет Вас. Постарайтесь не задер-живать ее.
После этих слов развернулась и улыбнувшись, молча вышла из кабинета. Мне показалось, при выходе все-таки стрельнула в меня глазками. Екатерина то-же это заметила.
- Ух, стерва, так и зыркает. Все замечает, все подмечает. Но язык за зубами держит. Что ж, Сергей Михайлович, иди, получай денежки. Получишь, зайдешь ко мне. А я пока свяжусь с гостиницей.
Я без особых проблем, расписавшись, где положено, получил причитаю-щуюся сумму, совсем небольшая стопка свежеотпечатанных, пахнущих типо-графской краской банкнот серьезного достоинства. Пересчитав, сунул их в карман и вернулся в кабинет главного бухгалтера. Там уже были посетители.
Она молча кивнула мне и указала рукой на лист бумаги, лежавший на конце стола.
Я подошел, взял сложенный вдвое печатный лист.
- Это Вам, устроитесь, позвоните мне.
- Хорошо, я так и сделаю! - развернулся и вышел из кабинета.
В коридоре развернул записку. Там прочитал адрес гостиницы, фамилию, имя отчество администратора и номер его телефона. Ниже приписка – «прошу определить с жильем. Необходим номер с телефоном и предпочтительно на вто-ром этаже, во второй десятке», дата, подпись.
- Спасибо, - мысленно произнес я.
Спускаясь, на выходе взглянул на часы. Вся процедура с оформлением до-кументов и получением денег заняла двадцать минут.
Автомобиль, черная «Волга», находился на месте. Я уселся на заднее сиде-ние, закрыл дверь и молча протянул записку капитану.
- Даже так, - прочитав, сказал он. Немногих удостаивают у нас такой мило-сти. Ладно, поехали, - сказал он водителю,- в генералку. В генеральскую гостини-цу, - пояснил он мне.
- Почему, генеральская?
- Сейчас сам все увидишь.
Все находилось рядом. Повернув несколько раз вправо, влево, машина ос-тановилась у небольшого двухэтажного здания, судя по стилю, еще Сталинских времен постройки. Небольшой дом, десятка в полтора окошек на каждом этаже, огороженный черным кованым забором. К парадному входу вела дорожка, посы-панная свежим песком, с белыми, недавно покрашенными бордюрчиками. Это, наверное, единственная яркая деталь во всем пейзаже, остальное упаковано в тя-желую, мышиного цвета, штукатурку.
- Да, Серега, попал ты в казематы. Этот дом-гостиница у нас для залетного начальства и для всякого рода проверяющих из управления.
- Жалко, с племянницами к тебе сюда не придешь. А какие есть экземпляры. Особенно телефонисточки - пальчики оближешь. Ладно, поживем, видно будет. Вот тебе телефон - он достал из нагрудного кармана ручку и внизу Катиной за-писки четко вывел цифры.
- Сам я живу в городе. Завтра и послезавтра выходной. Отоспишься, звони, если посчитаешь нужным. Давай иди, обустраивайся, - он протянул мне на про-щание руку.
- Да, кстати, совсем забыл.
Он открыл портфель, достал оттуда солдатскую фляжку;
- Вот перед сном примешь, но не увлекайся, чревато...
- Спирт? - спросил я.
- Обижаешь старик. Денатурат не держим.
Сунув флягу в свою сумку и, обменявшись рукопожатием, я вышел. Капи-тан крикнул напоследок:
- Удачи, Сергей, звони.
Автомобиль укатил.
Я подошел к калитке, нажал на фишку звонка. Минуту спустя, открылась парадная дверь, и на крыльце появился плотный пожилой человек с седыми ба-кенбардами - видимо швейцар.
Он важно подошел к калитке.
- Вам кого, молодой человек?
- Администратора хочу видеть.
- По какому поводу?
- Жить здесь буду несколько дней.
- Администратора сейчас нет, она будет минут через пятнадцать, двадцать, тогда и подойдете.
- Что? Открывай, отец, вот записка.
- Покажите мне ее.
- Открой, батя, я устал очень, посижу на стульчике в уголочке, подожду, лучше чем бродить по улицам.
- Покажи мне записку, у нас таков порядок. Посторонним вход воспрещен!
Я протянул ему, сквозь прутья, листок. Он долго вчитывался в написанные буквы.
- Вот теперь другое дело. Только жалко печати нет.
- Как? еще печать нужна?
- Обязательно. У нас очень серьезное заведение. Все действия, все меро-приятия, производимые вот за этим забором должны строго соответствовать пара-графам инструкции. Не поймите меня превратно, но инструкция есть закон и на-рушать ее никому не рекомендуется. Нарушение преследуется в дисциплинарном порядке. Надеюсь, Вы правильно поняли меня, молодой человек?
Тут он сам не выдержал взятого тона и засмеялся, тихонечко так, по-крысиному.
- Вот черт, никогда не получается. Никак не могу до конца сыграть роль старого камердинера.
- Слушай, ты, старая перечница, хватит издеваться над трудящимся наро-дом, открывай ворота, иначе мне ничего не останется, как жаловаться на тебя в собес, где выдают пенсии для душевнозаболевших от родовой травмы.
- Я, пожалуй, впущу Вас на территорию, если Вы предъявите свои личный паспорт на предмет опознания.
- Так вот же он, мой аусвайс родной.
И протянул ему паспорт, еще гражданина Союза Советских Социалистиче-ских Республик. Он взял его из моих рук, нарочито медленно развернул и начал читать.
- Так, так, так - русский, год и дата рождения, фотография - он взглянул на меня. Вроде бы похож…
- Да ты что, ох…л совсем! - вскричал я - кто дал Вам право...
- Да не кричи ты, зачем орать, да такими словами, - он болезненно помор-щился, изображая обиженного страдальца. - Я и так все прекрасно слышу.
Затем извлек из кармана связку ключей, отворив калитку, пропустил меня во двор.
- Проходи месье, - плиз.
Закрыл за мной ворота на ключ, и мы направились по песчаной дорожке к парадному входу в гостиницу. Зашли в помещение. Он жестом указал мне на стул рядом со своей конторкой.
- Садись и сиди, и чтоб тихо мне.
Эй, старый хрыч, ты, наверное, всю жизнь ментом был. Давай, лучше с ус-татку пропустим с тобой по маленькой. Гадом буду, устал с дороги как собака. Пятеро суток в пути.
- Тогда другое дело, пойдем ко мне в кабинет, там все найдется и стаканы, и закусить чего-нибудь сообразим. Поднимайся, пойдем, за мной.
Я встал со стула, подхватив свой объемный баул, и направился вслед за ста-риком.
Он открыл конторку, где на стекле с окошечком было написано «Швейцар». Прошли эту короткую комнатку, он открыл вторую дверь.
- Милости прошу в апартаменты, это и есть мой кабинет.
Я вошел, у стены располагалась кушетка с подушкой, застеленная суровым солдатским одеялом. Напротив добротный стол, на нем допотопный телевизор, в стакане ложки, вилки, нож, рядом стопка вымытых тарелок, в углу холодильник.
- Все, как полагается, неплохо ты устроился старый черт, то есть метрдотель по-современному - так?
- О, да Вы даже такие слова знаете? Похвально, молодой человек, давай лучше знакомиться. Меня зовут - Щебчук Иннокентий Ардолеонович - изволь любить и жаловать. Полковник внутренней службы в отставке.
- Очень понятно. Я, Сергей Михайлович Нечаев, можно просто Сергей, в данный момент коммерсант-предприниматель. В обозримом прошлом инженер-конструктор, - руководитель-практик.
Мы обменялись рукопожатием. Я выложил на стол Витькину флягу и дос-тал большой кусок сала.
- Извольте любезный хозяин, хер оберст внутренней службы - отставной ко-зы барабанщик, предоставить мне острый нож и соответствующую данному мо-менту посуду. То есть тарелки, вилки, ножи, рюмки, стаканы. Ферштейн? Ты есть понимать, когда тебя спрашивать немецкий зольдат?
- Ферштейн /понимаю/. Яволь /слушаюсь/. Эйн момент.
В тон подыгрывая мне засуетился Иннокентий Ардолеонович.
- Что мы сегодня дегустируем?
- Обычный опилочный девяностовосьмиградусный чистейший спирт, а так же шикарное с розовой прослойкой Кубанское сало.
- Зер гут. О, кей.
На столе появились две пузатые рюмки, не начатая буханка ржаного Боро-динского хлеба, жестянка гусиной печени.
- Вы, пожалуйста, занимайтесь напитками, а мне предоставьте поухаживать за салом, - обратился ко мне хозяин кабинета.
- Хорошо, только давай условимся, будем говорить на чистом русском язы-ке, хватит словоблудить. Оставим эти ненормальные манеры при себе, ведь мы не в цирке.
- Понимаю, понимаю - согласен. Вот, Сергей, тебе,- он достал стеклянную поллитровую банку, поставил на стол,- разводи спирт. Я сейчас принесу остыв-шей кипяченой воды. На кухне должна быть. Что еще нужно - лимонной кислоты и соды. Конечно, предпочтительней свежего лимончика, но где его взять в это время года. Ладно, я сейчас, быстро.
Он ушел. Оставшись один, я включил телевизор. Увидев на экране один из бесчисленных, безнравственных сериалов, убавил звук.
Наполнил банку спиртом на одну треть, затем добавил туда несколько кру-пинок поваренной соли. Иннокентий долго не возвращался. В голове промельк-нула мысль, как там наши, километров сто отмахали наверняка, а то и больше...
В это время в соседней комнате, конторке прозвенел звонок и женский го-лос призывно:
- Ардолеон, Иннокентий, ну где ты?
Я, повысив голос, сказал,
- Входите, не заперто.
Открылась дверь, в комнату вошла женщина с красивым, но усталым ли-цом. Она удивленно посмотрела на меня. Смущаясь, я достал из нагрудного кар-мана сорочки паспорт, вынул из него записку и протянул женщине. Молча, она взяла ее у меня, развернув, бегло прочитала.
- Понятно, мне звонила Екатерина Ивановна, приказала приготовить номер, он, наверное, уже готов. Но как Вы очутились здесь, в этой комнате? Не пойму.
- Да что тут непонятного? Просто дожидаясь Вас, я познакомился со швей-царом. Мы пришли к общему мнению - стоит перекусить. У меня с самого утра маковой росинки во рту не было, да и устал с дороги. Рассматривать достоприме-чательности Вашего города на голодный желудок...
- Да и на трезвую голову, не столь увлекательное занятие, - закончила она.
Тут открылась дверь, и на пороге появился швейцар. В одной руке он дер-жал графин с водой, в другой - поднос с закусками и специями.
- Иннокентий, - строгим голосом произнесла женщина...
Он заулыбался.
- Ничего особенного, совершенно никакого криминала. Анастасия Игорев-на, Настя, позволь тебе представить нашего гостя. Сергей Михайлович Нечаев из Краснодара. Рекомендательное письмо и документы проверены, все сходиться. Проверено электроникой!
Тут он захохотал своей плоской шутке.
- Хорошо, я сейчас пойду, скажу нашей наседке, что гость прибыл и скоро вернусь.
- Хотя, знаете, что пойдемте ко мне в кабинет все вместе, просторней там все-таки.
Мы дружно отказались – обстановка была и здесь вполне подходящая.
- Анастасия, наш комендант, жена, вернее вдова капитана Матвиенко, по-гибшего при исполнении. Тогда в восемьдесят шестом было совершено нападение на автозак, специальный автомобиль, перевозивший заключенного из камеры предварительного заключения в здание суда. Бандиты хотели отбить своего дружка. Тогда погибли капитан Матвиенко и прапорщик Лаптев, сержант - води-тель получил ранение. Но заключенного все-таки не отдали. Пока шла перестрел-ка подоспела подмога.
Вот такая наша работа. Все кричат менты, мусора, а менты эти иногда и го-ловы подставляют под пули. Похоронили мы их с почестями, как полагается хо-ронить героев. И осталась Анастасия одна с пятилетней девочкой на руках. Я то-гда руководил, был на должности начальника УИТУ области. Йозеф, нынешний командир, был у меня заместителем.
Решили мы тогда помочь женщине, жене погибшего товарища. Долго иска-ли подходящее место и нашли. Бывшая комендант гостиницы к тому времени об-наглела, проворовалась. Обижать ее не стали. Просто уволили по собственному желанию, благо недостача была небольшая. Погасила она ее и уволилась. На ос-вободившееся место приняли Настю. И нормально, вот уже больше десяти лет ра-ботает. Люди, обслуживающий персонал при деле. Чистота, тишина, порядок. Претензий к ней от руководства никаких. А постояльцы бывают, ох привередли-вые, особенно москвичи из министерства. Но у нее получается, со всеми ладит. Молодец.
К приходу коменданта у нас все было готово. Спирт я развел по всем прави-лам ликероводочного искусства, с применением соли, сахара, лимонной кислоты и небольшого количества пищевой соды. Да и стол сервирован на славу. Без лиш-них украшений, без фигурных морковочек и кинзы, которую терпеть не могу за ее запах. Как говорит один мой знакомый - армянами пахнет, как коньяк клопами. В общем, все аккуратно порезано и разложено в чистые тарелки. В спирт добавили кубики льда из холодильника. Графин запотел, пустил слезу.
Пришла Анастасия Игоревна. В руках у нее оказалось три высоких фужера тонкой работы и бутылка шампанского – «Абрау-Дюрсо». Оглядев стол - наше произведение сказала:
- Ай, да молодцы - мальчики.
В глазах светилась улыбка, но лицо все равно оставалось усталым.
- Надо же постарались. Сегодня пятница, все жильцы разъехались кто куда. Остался один старичок, проверяющий, из десятого номера, обложится бумагами и сидит, почти не выходит из комнаты. Вновь поступающих, приезжих не предви-дится, уже почти шесть часов по полудни. Кроме Вас.
Она глянула на меня изучающе.
Тем временем Иннокентий придвинул к столу стулья, принесенные из кон-торки, и широким жестом пригласил всех к столу.
- Прошу.
Расселись. Я выключил телевизор.
- Итак, приступим, - произнес Иннокентий, торжественно разливая содер-жимое графина в рюмки.
- Первый тост, как заведено не нами, выпьем за знакомство, господа.
- Да, мы вроде познакомились уже, - сказал я
- Ничего, так полагается.
Выпили, разложили по тарелкам закуски. Некоторое время сидели молча.
- Ух, как хорошо первая взбодрила. Правильно ты развел его, Сергей Ми-хайлович, владеешь, нечего сказать,
- Вторую предлагаю пить молча, за тех, кого уже нет с нами, и никогда больше не будет.
Все поддержали мое предложение. Выпили молча. Я видел как у Анастасии скатилась слезинка по щеке. Говорить ничего не стал, промолчал. Зачем бередить человеку душу.
Закусывали вяло, разговор не клеился. Для того чтобы изменить тему наше-го ужина я начал разливать по третьей.
- Не надо спешить, не гони лошадей Сергей Михайлович. Давайте посидим. Ведь вечер только начинается, рано совсем.
Она подняла свои печальные зелено-голубые глаза. Мне стало как-то не по себе. В этих глазах увидел боль, не высказанные женские страдания, огромную тоску, безысходность и еще что-то необъяснимое. Она все поняла и поспешила перевести разговор в другое русло.
- А, что это, Сергей, наша главбухша так заботится об Вас. Редко с ней бы-вает такое. Чует мое сердце, неспроста. Вы говорит, приготовьте номер в первой десятке. Сказала бы сразу, - генеральский. Ох, смотри парень, она с тебя живого не слезет.
- Не нужен мне генеральский, ни к чему. Мне комнатушку бы вот с такой кроваткой, - я указал на швейцарскую кушетку - искупаться с дороги и спать, спать, спать. И не мешал, чтобы никто. А теперь на посошок, за дальнюю дорогу, на посошок и сразу на бочок.
- Давай дружок, пальнем на посошок, - радостно подхватил знакомую мело-дию Иннокентий. После выпитого он слегка захмелел и теперь с энтузиазмом раз-ливал из графина
- Да под такую закусочку в такой компании - душа поет. «Как хорошо в стране Советской…» Тут он немного стушевался.
- Нет Советской теперь, есть Россия. Хорошо пусть будет в Российской стране жить красный галстук...
- С радостью носить, - дополнила Анастасия. Ты Лазаря нам не пой Ардоле-оныч, слышали твои менуэты. Пионеров не трогай, нет их больше.
- Люди, от всей души благодарю за радушный прием, спасибо, - я встал, поднял рюмку. - Давайте выпьем за удачу, пусть она всегда будет рядом с нами, идет рука об руку, пусть с нею вместе сбудутся все наши планы и мечты. Пусть каждый добьется своей цели. Пусть не сразу, пусть трудно будет. Я знаю по своей жизни, не все так быстро сбывается, и именно так как хотелось. Но когда заду-манное свершилось, испытываешь, как бы это сказать... Чувствуешь ублаготворе-ние, так, наверное? Пусть будет и на нашей улице праздник. Можно много рас-сказывать на эту тему. Давайте лучше выпьем каждый за свою удачу.
Меня поддержали.
- Анастасия Игоревна, Настя, покажи ты мне, где спать буду, мой номер. Вот документы - я протянул ей паспорт, - прописывай, записывай, как душе угод-но. А мне спать, честное слово глаза закрываются. Сейчас усну головой в паштет.
- Легкая печальная улыбка скользнула по ее пухлым губам.
- Думала, посидим еще, рано совсем. Но зачем людей мучить. Пойдем, Сер-гей Михайлович.
Последнюю фразу она произнесла жестко, как и подобает коменданту.
- Бери вещи, да идем.
Мы вдвоем вышли от швейцара Иннокентия. Пересекли по коридору почти все здание и остановились у массивной двери красного дерева.
- Здесь тебе хорошо будет, спокойно, - сказала она, открывая дверь комна-ты.
- Никто здесь не помешает, - пропуская, прижалась ко мне жаркой грудью.
Я прошел внутрь, делая вид, как будто ничего не произошло, уселся на ши-карный диван красного бархата. Подошла и она, остановилась напротив. Первые инстинктивные впечатления от соприкосновения двух тел на входе, прошли. Я немного уже владел собой. Поднял руку, обнял ее за талию, привлек к себе. Она стояла, упершись своими упругими коленями в мои и смотрела с прищуром на меня сверху вниз.
- И ничего-то ты не понимаешь, Сережечка. Не дано вам, наверное, госпо-дом богом. Мужики, вы и есть мужики.
Она запустила все свои пять пальчиков в мою жесткую пыльную шевелюру. Постояла так несколько мгновений, перебирая волосы. Потом, как будто вспом-нив о чем-то, убрала руку и отстранилась от моих коленок.
- Что же это я? Ты знаешь, Сергей, иди, купайся. А я пока постелю постель.
Она взяла меня под локоть, проводила.
- Вот у нас, в этом номере ванная комната.
Я старался не глядеть в глаза Анастасии. Оказавшись за дверью, закрылся на защелку, влез в ванну и с удовольствием направил на себя тугую струю горя-чей воды.
Искупавшись, побрился, растер тело мохнатым полотенцем. Хорошо, как двадцать лет с плеч долой. Почти как дома. Я вышел из ванной. Диван разобран и застелен свежим бельем. В комнате никого. Рядом на стуле коврик, комнатные тапочки в заводской упаковке, несколько полотенец, мыло и даже салфетки. На столе стопкой сложены газеты.
- Вот, как хорошо, никого нет, можно расслабиться.
Недолго думая, забрался на диван, улегся на спину поверх одеяла, подложив руки под голову. После купания в горячей воде во всем теле ощущалась приятная слабость. Веки сами по себе сомкнулись, и наступил сон, без снов и сновидений, как в яму провалился, проще сказать - уснул без задних ног.
Проснулся, - на дворе светло. Утро ясное, летнее. Ласковое солнце пробива-ется сквозь листву растущего под окном клена. Блики розовых лучей пляшут на белой стене вечный танец жизни.
Сегодня суббота - выходной день. Мероприятий никаких не запланировано. Да и на завтра тоже. Глянул на часы. Московское время семь часов пятнадцать минут. Нормально, двенадцать часов проспать без передышки. Медленно встал, прошелся по комнате, разминая сонные суставы. На столе записка: «Завтрак в хо-лодильнике, сменюсь в восемь ноль, ноль. Желаю хорошо провести выходные дни. Иннокентий. Если что - звони», - дальше следовал шестизначный номер те-лефона.
В холодильнике «Боржоми», бутерброды. Нормально, и здесь устроился.
Но не хотелось мне сейчас ни еды, ни общения с кем-либо. Мысли мои да-леко. В родном южном городе. А здесь, что? Здесь предстоят два длинных выход-ных дня безделья. Хуже нет - маяться без дела.
Начал прикидывать, что бы я сейчас делал дома. Наверняка в такой пого-жий летний день всей семьей жена, я и сынишка отправились в родной хуторок. Старенькая бабушка Федося испекла бы к обеду румяных пышек и еще вергунов /это слово не переводимо, выпечка из пышного теста, воздушный пирожок, за-крученный определенным образом. Как у армян - лаваш, у белорусов - драники, у молдаван – мамалыга, вергуны - национальное казачье блюдо/.
Пока бабушка хлопочет у печи, жена укрощает сына, а я бы закинул удочку в тихую степную речку с мостика под вербой. К речке выходит наш огород, мне эти места знакомы с детства. Мостик строил отец с друзьями, я помогал, учил он меня столярному ремеслу. А под вербой часто попадался окунь, для меня самая вкусная рыба на свете…
Телевизор по ОРТ крутит новости, меня они не занимают. Больше интере-сует вопрос, как провести выходные, убить время в ожидании понедельника. Ре-шаю, дождаться девяти часов и выйти в город, побродить по незнакомым улицам. Посмотрю, как живут люди в этих краях. Надоест прохлаждаться, приду в книж-ную лавку, прикуплю пару книжек, одну про любовь, другую – какой-нибудь де-тектив, вернусь в номер и буду себе читать, утопая в мягкой обивке дивана. После обеда нанесу визит вежливости главбуху Екатерине, от этого в немалой степени зависит окончание сроков пребывания здесь. Посмотрим, что будет. Но это позже, во второй половине дня. А пока утренний: моцион.
Умылся, причесался, облачился в свежую одежду, заботливо приготовлен-ную еще дома женой. Посмотрелся в зеркало - все нормально, примерно так по моим понятиям и должен выглядеть мужчина сорока лет от роду.
В это время приоткрылась входная дверь. Заглянув в щель и убедившись, что я не сплю, вошел Иннокентий. Широко улыбаясь:
- Вот это, да. Доброе утро. Двенадцать часов проспать. Я уже грешным де-лом подумал - не летаргический ли сон у тебя?
Он оглянулся, потрогал ключ в двери.
- Даже дверь не закрывал.
Я сидел и молча смотрел на него.
- Я сейчас сменяюсь, может нужно чего?
- Да, нет Иннокентий, особой нужды ни в чем не испытываю. Если понадо-биться, позабочусь о себе сам. Вот только не знаю чем заняться, как убить время.
- Ничего нет проще. Предлагаю, сейчас по рюмочке, перекусим и ко мне в гости. А там, в десять часов приедет младший сын, отвезет на дачу. К вечеру шашлычок наладим. Приедет кум-родственник с супругой. Пикничок получится. Можно Анастасию пригласить. Обрадуется. Ты ведь вчера, как ушел купаться, она постелила постель и пришла обратно в каптерку.
Вижу, сама не своя. Молча, не говоря ни слова, налила себе полный стакан водки, выпила залпом, уселась за стол и молчит. Я к ней и так и эдак, - молчит. Потом прошло время, подобралась вся и таким командирским голосом мне и го-ворит:
- Пойди, посмотри, искупался или нет, пусть сюда идет. Позови. Если не придет, сама к нему побегу. Что уставился?
Поглядела на меня, мороз по коже. Ох, думаю, девка. Иди, говорит, чего стоишь. Я и пошел тебя звать к столу. Прихожу, ты спишь, будить не решился, пусть думаю, спит человек. Вернулся, рассказал ей, как дело обстоит. Она очень расстроилась, плеснула еще в стакан, но пить не стала, а вдруг расплакалась и ры-дала часа два, веришь, пока я не уложил ее на кушетку. Там еще всхлипывала, по-ка не заснула. Домой проводил уже за полночь.
Ты не обижай ее, она хороший душевный человек. Отнесись к ней с пони-манием. Женщина, она и есть женщина, да еще одинокая. Столько лет страдает одна.
- Иннокентий, давай пока не будем об этом. Я сам ничего не могу понять, в себе самом разобраться. Она мне не безразлична. Но у меня семья, ребенок, не один год прожили с женой и не такой я человек. Не могу я так, просто взять и на-рушить все. Не поеду я с тобой на дачу, ни к чему. Не хочу я снова причинять ей страдания, и так с нее хватило. Я ведь тоже уже не мальчик, сорок лет, как никак прожил и людей разных на своем веку повидал. И понял я все сразу еще тогда, ко-гда за столом она на меня посмотрела и в номере… Тут я осекся.
- В общем, сейчас от меня ей одни несчастья только будут. Это я тебе от чистого сердца говорю. Ты ведь сам просил ее не обижать, тогда сделай, пожа-луйста, так, чтобы за время моего, надеюсь, недолгого пребывания здесь мы как можно меньше друг друга видели. Поверь, ей же лучше будет. Надеюсь, ты меня понимаешь?
Он задумался.
- Все правильно, Сережа. Я сам такой же. Но потом проходят годы, вспоми-наешь, какой был дурак, а уже поздно. Ладно, хозяин-барин. Не едешь в гости, не надо, насиловать не буду… Давай, лучше я тебе анекдотик свеженький, пока не ушел, расскажу - я кивнул.
- Заходит в трамвай сильно подвыпивший пассажир. Пробивается сквозь толпу. Останавливается примерно посредине салона и хватаясь за поручень авто-ритетно говорит:
«Спереди дураки, сзади б…ди!» Пассажиры ноль внимания. Через некото-рое время он повторяет реплику. В ответ тишина. Тогда он громче произносит ту же фразу. Первой не выдержала пожилая дама, сидящая на заднем сидении: «Да как ты смеешь говорить такое! Я больше тридцати лет прожила со своим мужем и не разу ему не изменила. Что скажешь на это, подлец?»
«Да, что тут говорить. Вам вперед проходить нужно»
- Мораль понятна, но знаешь, не лез бы ты в душу, без тебя тошно.
- Хорошо, Сергей, не буду. Пойду-ка я домой. Нужно будет, звони, телефон на столе, номер записан мой.
- Так ты на дачу собираешься?
- А, не будет никакой дачи. Это я для Насти старался.
И он ушел, аккуратно закрыв за собой дверь.
А на душе действительно неспокойно, кошки скребут. Поскорее бы все здесь кончилось и поскорее домой к себе на Родину, на милую, дорогую сердцу Кубань.
Завтракать совершенно не хотелось. Дождавшись девяти часов, я направил-ся к выходу. У сменившего Иннокентия швейцара узнал, каким транспортом про-ехать в центральную часть города.
Прогуливаясь, никуда не поехал, вышел в район новой застройки. Ничего особенного. Такой же точно типовой микрорайон, как и в нашем городе. Точно такие девятиэтажки. Только расположены в красивом сосновом лесу. Во время стройки деревья не трогали, оберегали.
В продовольственном универмаге купил пакет кефира и сдобную булочку. На тенистой аллее уселся на лавку и с удовольствием позавтракал. Редкие прохо-жие удивленно разглядывали меня: чисто выбритый, в новом костюме я как-то не очень походил на завсегдатаев этого маленького сквера, любящих устраивать пик-ники прямо на лавочках.
Зато местным воробьям я очень понравился, вернее не я, а кусочки сдобного кулича, которые я бросал на асфальт и наблюдал за происходящим. Воробьи, а собралось их довольно много, превратили небольшой пятачок асфальта в арену яростных схваток за пропитание. Особенно выделялся молодой крепыш. Завидев летящий кусок кулича он коршуном бросался к месту падения. Распушив хвост и крылья, яростно чирикал, отгоняя соперников. Я бросал новым кусочек, он остав-лял прежнюю добычу и стрелой летел за новой.
Одна из птиц, что расторопней, подхватывала оставленную храбрецом еду и спокойно улетала в сторонку завтракать. Вскоре хлеб закончился, наш герой так и не успел отведать ни крошки. Последний кусок отнял у него голубь, спустивший-ся сверху, как наказание. Жадность фраера сгубила, - пронеслось в голове.
Вот так и у нас в человеческой жизни - храбрость и решительность еще не все. Нужны твердый расчет, интуиция и, наверное, чувство меры.
Позавтракав на свежем воздухе, выбросил пустой пакет из-под кефира и на-правился дальше. Аллея вывела меня к большому административному зданию. Чуть в стороне от входа киоск «Союзпечать». Свежая пресса. Купив несколько центральных газет и еженедельных изданий, решил закончить прогулку и отпра-виться к себе в номер. Тут мое внимание привлекла обложка толстенного журнала «Товары и цены». Попросил показать. Рекламный проспект в шесть сотен страниц с наименованием товаров, ценами за них, приложением адресов и телефонных номеров, фирм поставщиков и покупателей.
Неплохо, вот и детективное чтиво на ночь. Нужно сказать, такого рода из-дания попадали в наш город крайне редко в то время - поэтому я заинтересовался. Справился о цене и приобрел журнал по стоимости одной пачки сигарет.
Через четверть часа я уже нажимал пуговку звонка серой гостиницы. Швей-цар впустил меня без лишних вопросов.
Вошел в номер. Придвинул кресло ближе к столу и начал разглядывать кар-тинки в недавно купленном журнале.
Стук в дверь, на пороге швейцар.
- Забыл сказать, минут за десять до Вашего прихода, звонила женщина. Уз-нав, что Вас нет, просила перезвонить, вот по этому номеру.
Он протянул листок для заметок и вышел. Я прочитал номер телефона, све-рил его со своими записями. Так и есть не Анастасия, а Екатерина. Поразмыслив, решил созвониться, накрутил на допотопном аппарате номер. Трубку подняла, видимо мать Екатерины и старушечьим голосом спросила:
- Але, Вам кого?
- Будьте добры, Екатерину.
- Сейчас. Одну минуточку.
Через некоторое время
- Слушаю Вас.
Я поздоровался, представился.
- Здравствуйте, легок на поминки, только звонила, говорят, нет в апартамен-тах.
- Я в курсе. Мне передали.
- Вот и хорошо, теперь слушай. Приходи к трем часам сюда, ко мне домой. Официальное приглашение. Будет встреча вдовых подруг - девичник.
Ничего себе девочки, подумал я.
- Мне как-то неудобно, Катя. Буду сидеть глазами моргать.
- Ничего. Не будешь. Соберутся все свои. Подруга Наталья, одноклассница да соседка с мужем. Приходи не пожалеешь. Я уже обещала познакомить их с то-бой.
Как много отдал бы я, чтобы не посещать этот «девичник», но делать нече-го.
- Хорошо буду. Что-нибудь нужно с моей стороны для этого?
- Ну, если расстараешься на букетик ландышей, буду очень благодарна, до-говорились? Приходи.
- Договорились, приду.
Посмотрел на часы. Времени еще много в запасе. Достал из холодильника бутерброды на тарелке. Поставил их на стул, сам удобно расположился на диване. Пододвинул стул поближе и начал перелистывать страницы газет. Прочитал не-сколько журналистских отчетов на различные темы и незаметно для себя уснул сладким сном.
Проснулся - половина третьего дня, нормально. Хорошо не проспал совсем, и такое бывает, но реже. Быстро принял надлежащий внешний вид. Где купить цветы? Этот вопрос разрешился при помощи швейцара, сменившего Иннокентия. Он просто-напросто позвонил домой.
- Сейчас принесет супруга, нарежет букет и принесет, И через пятнадцать-двадцать, здесь рядом.
- Сколько буду должен?
- Это не ко мне. Жена сама скажет.
И действительно, пока я вернулся из магазина, где купил коробку конфет и шампанское, букет был готов, составлен из красных зрелых роз. Пунцовый цвет лепестков красиво оттеняла насыщенная зелень тонких листьев неизвестного мне растения. Его принесла светловолосая девчушка лет десяти. В ее тонких, прозрач-ных ручках цветы казались еще прекрасней.
- Вот, бабушка прислала, здесь одиннадцать роз.
- Сколько стоит такая красота? - спросил я.
- Бабушка сказала, пусть дяденька заплатит, - тут она немного смутилась, - сколько не жалко. И чтобы деду денег не давала, - тот заулыбался, я тоже.
Расплатившись, я подумал, вынул из пакета коробку с конфетами - пусть ребенок порадуется.
- На дед, подержи, - девочка передала ему букет.
Я видел, когда девочка брала коробку с конфетами, глаза ее светились радо-стью. Возвращаться в номер не стал. Справился у деда - швейцара, как найти нужный адрес и направился в гости. Дом Екатерины, главного бухгалтера, оказал-ся не далеко, в районе новых застроек. Отыскал быстро. Лифт работал исправно. И вот, с опозданием в полчаса, я предстал пред очи собравшихся. Меня явно жда-ли. Екатерина приняла букет, поблагодарила за внимание и представила меня со-бравшимся гостям. Сразу же я почувствовал на себе две пары внимательных жен-ских глаз.
- Опаздываем, - сказал мужчина, сидевший в углу стола, ближе к окну. - Проходите, присаживайтесь.
Смущаясь, звеня бутылками в пакете, я направился к свободном стулу.
- Давайте, за Вами поухаживаю, - сказала дама сидящая напротив, - давайте Ваш пакет. Я протянул. Она вынула из него бутылку «Абрау - Дюрсо»
- Совершенно сухое, исключительно коллекционное, это вещь, и еще одна с золотой головой. На столе появилась вторая бутылка – «Золотое» донское. – Под-ходяще…
Вернулась из кухни Екатерина, водрузила на середину стола вазу с цветами. Без целлофановой упаковки букет выглядел еще красивее.
- За вновь прибывших, - провозгласил мужчина. В нашем мужском полку пополнение, милые дамы. Он взял «Абрау-Дюрсо», отвинтил проволочную уку-порку.
- Сейчас бахнет, подавай бокалы.
Раздался хлопок, шипучая струя направленная умелой рукой, полилась в бокалы. Я шампанское пить не стал. На вопросительный взгляд Екатерины отве-тил.
- Я лучше беленькой немного.
Вениамин Денисович, так звали нового знакомого, распорядителя девични-ка, присоединился ко мне.
- Действительно, Сергей Михайлович, давай краники не путать, иначе зав-тра голове будет больно. «Девочки» пусть побалуются, а мы с тобой по мужски - водочки.
Он налил «девочкам» еще в бокалы вина, нам в рюмки беленькой. Выпили. Стол сервирован небогато, без разносолов. Но всего хватает. Разговоры начались на нейтральные темы. Дама напротив, Наталья одноклассница Екатерины, решила разговорить меня. Она спросила.
- А, можно без отчества? Просто, Сергей.
- Конечно, - согласился я.
- Скажите, Сергей
- Можно и на «ты» - это Екатерина. Она вежливо улыбалась.
- Мы с ним вчера познакомились, я была очень строгим руководителем, но через пять минут уже были на «ты». Очень мне понравилось. Обычно я таких вольностей ни с кем себе не позволяю.
- Я все поняла, - сказала Наталья. - Очень он тебе понравился, так бы и го-ворила, строгий руководитель нашелся. Наша Катя, учти Сергей, строго-настрого обещала никогда в жизни больше не влюбляться ни в кого.
- Наталья! - Чуть заметно волнуясь, воскликнула Екатерина. - Ты, что? Я сейчас покраснею.
- Покраснеешь? Вот бы посмотреть не тебя красную, покажись, - вставил Вениамин Денисович.
Я решил вступиться за Екатерину.
- Ну что вы, совсем засмущали человека. Ведь на самом деле так и получи-лось. Бывает иногда, нормальные люди быстро сходятся.
- А вы, что – уже сходиться собрались, - ехидно заметила вторая подруга Екатерины.
Тут уже я смутился.
- Разве я говорил такое?
- Да, да так и сказал.
- Бросьте вы, в самом деле, Алена, Наташа, подруги называются. Не обра-щай на них внимания, Сергей. Получите у меня на орехи.
Все уже смеялись.
- Пойдем на балкон, Сергей. Никотину покурим. Пусть им... Только попа-дись на язык. Еще те «девочки», они сейчас представление устроят. Девчата, шампанского?
- Иди уже, травись своим табачищем, - за всех ответила его жена - без тебя управимся, нальем.
Мы вышли на балкон, закурили моих крепких Ростовских «Наша марка».
- Хорош табачок – забористый и душистый, - выпуская дым, сказал Вениа-мин Денисович, затем, помолчав немного, спросил:
- А вообще, какими судьбами к нам на Брянщину?
Мне не хотелось вдаваться в подробности, надоело жаловаться, плакаться в платочек, перед каждым встречным.
- По работе будем так говорить.
- Надолго к нам?
- Это уже как получится, надеюсь быстрее закончить дела и домой.
- Чем могу Вам помочь?
- Я не знаю Ваших возможностей, но пока все складывается нормально, в мою пользу.
- Дай-то бог. Если понадобится помощь, можете рассчитывать на меня. Ека-терина знает, кто я и чем занимаюсь. В случае необходимости всегда обращается ко мне.
- Большое спасибо, - сказал я, - может, обойдется.
- Желаю удачи, но если возникнут проблемы, не стесняйтесь, чем сможем, поможем.
Мы стояли на балконе. Длительный летний день еще не собирался уступать свои права. Но яркий солнечный диск уже покатился к горизонту. Внизу тени от сосен стали длиннее. Я залюбовался пейзажем. В небе ни тучки. Солнце не такое раскаленное, как у нас на юге, не обжигает, не ослепляет. Здесь, в этих широтах, его лучи ласково светят, согревая приятным теплом все в округе. Свежий ветерок раскачивает верхушки деревьев, находящихся внизу под нами, очень похоже на волны. И если бы не свечи высотных зданий кругом, можно подумать,- плывешь в зеленом море или океане, кому как больше нравится...
Пришли женщины в полном составе. Наталья достала из сумочки пачку тонких импортных сигарет. «Девочки» закурили. Вениамин рассказал пару све-жих пикантных анекдотов, чем привел в восторг женскую половину нашей ком-пании. Я старался по мере сил поддерживать разговор, безуспешно пытаясь вспомнить какую-нибудь шутку, но в голову ничего не приходило. Мысли мои были в это время далеко от веселого щебетанья, - из головы никак не выходила Анастасия. Что значили ее слова по отношению ко мне? Наконец подобная вы-ходка, если Иннокентий говорит правду, не напоминает обычный каприз. Неуже-ли все пять дней, а может и больше придется жить на вулкане?
- Сергей! Ну что ты как неживой прямо, - прервала Наталья ход моих мыс-лей, - свесился с балкона и в траву смотришь. Пообщайся с нами!
Тут я заметил, что стою один в уголке просторного балкона, рассматривая пейзаж внизу, а розовощекие Екатерина, Наталья и Алена, возглавляемые Вениа-мином, разглядывают меня в упор как музейный экспонат.
- Да сегодня в географическом журнале прочел, что буддистские монахи, предпочитают медитировать, глядя на зелень или на бамбук. Вот, решил попробо-вать и действительно что-то есть в этом…
- Ты что же это, в монахи собрался, да еще и в буддистские, - начала Ната-лья, - и чего только мужики не придумают, чтобы не жениться…- шучу, конечно, - закончила она же, поймав недобрый взгляд Екатерины.
- Слушайте, а мы с друзьями ведь недавно тоже в путешествие с приключе-ниями попали, не дай бог. Хотите расскажу? – пытаясь разрядить обстановку, предложил я. Согласились все хором.
Мы снова расселись в гостиной, пропустили очередную рюмку и я, не назы-вая ничьих имен, пытаясь кое-где сгладить острые углы, рассказал весь наш путь, всю нашу жизнь в течение последних двух недель. Сначала о закупке и перевозке сала по просторам нашей Родины, всех перипетиях с ГАИ и таможней. Затем о случившейся трагедии, когда треть груза пришлось зарыть в лесу, оставшуюся часть никто в Брянске не хотел брать, а в Белоруссию дорога была закрыта. Рас-сказал и о ночевках в лесу, о «героизме» своих товарищей, - встречах с медведем, медовухе, ловле птиц, купании в компании молодых доярок и лесничем, которому весьма дорого обошлось его гостеприимство. Напоследок еще раз помянул доб-рым словом Йозефа Алексеевича, капитана Витю и естественно Екатерину Ива-новну, при всех поцеловав ей руку.
За все время рассказа, мне приходилось наблюдать, как охи переходят в смех, - настоящий, искренний смех, до коликов. Перед моими глазами пронеслась полная гамма человеческих чувств, потому что бывали в нашей истории и груст-ные моменты, и радостные, и дико смешные, опять же, из-за своей глупости.
Когда я закончил, за столом наступила тишина, женщины совсем другими глазами стали смотреть на меня, от подшучиваний не осталось и следа. Наконец, одна из них, Алена сказала,
- Знаешь, Сергей, есть такая поговорка: «В рубашке родился». Так вот, ты, говоря этим языком, родился даже не в рубашке, а в дорогом костюме с золотыми пуговицами. Ведь вас на пути столько раз могли «обчистить», а нет, он так по-пасть на хороших людей умудрился, что даже кое-что и выгадал.
И самое главное, - включился Вениамин, какой ты жизненный опыт приоб-рел. Ты ведь за всю прошлую жизнь ничего, наверное, кроме своего завода не ви-дел в жизни. А здесь путешествие по дикой природе к дикому рынку, где сохра-нились малюсенькие островки цивилизованных предприятий, - он кивнул в сто-рону Екатерины. Девяносто девять процентов из ста, что вы в «пролете» оказа-лись бы, и надо же именно этот один процентик и «выстрелил»!
А рассказ у тебя хороший получился, - мы все сидели, слушали, разинув рты, не хуже чем в журнале про путешественников. И рассказывать ты хорошо умеешь, интересно и правдиво, - про все забываешь, когда тебя слушаешь, даже вот про свои обязанности застольные. Молодец Серега! – закончил Вениамин Де-нисович, разливая всем напитки.
Выпили за меня. Вернее, я предлагал за счастливое окончание нашего без-надежного мероприятия, но Екатерина настояла именно на такой формулировке тоста, и все женщины ее поддержали.
- За Сергея Михайловича Нечаева, нашего нового друга, до дна!
Мы выпили.
- Так ты еще и Нечаев по фамилии, - заметил Вениамин.
- Да, а что?
- Нет, просто фамилия у тебя знаменитая, историческая. Был такой Сергей Нечаев, самый радикальный, наверное, из русских революционеров, даже «покру-че» Троцкого. Автор «Катехизиса революционера», в котором он заявлял, что революционеры - люди обреченные, оправдывал предательство и терроризм, орга-низовывал в девятнадцатом веке тайные общества. Неужели не слышал никогда о таком?
- Нет, Вениамин, не слышал. Я сам технарь по призванию, сейчас зарабаты-ваю на жизнь, занимаясь черт знает чем. С историей еще со школьной скамьи был не в ладах. Да и такие типы, о которых ты говоришь, у меня симпатии не вызыва-ют.
- Да, а я помню, историю любил, в МГУ на истфак собирался поступать, то-гда на исторические факультеты конкурсы были умопомрачительные, только «блатные» проходили. И вот представь, попадается мне на вступительном экзаме-не: первый вопрос, - Отечественная война 1812 года, и второй - революционное движение второй половины девятнадцатого века, там твой тезка одна из фигур. Ну что сказать, не билет – подарок судьбы. Принимал экзамен пожилой профес-сор, вполуха слушавший все и потом задававший какой-нибудь убийственно-дельный вопрос, который начисто обескураживал отвечающего.
Он равнодушно выслушал мои восхищения деятельностью российских ре-волюционеров, спросил: «Вы закончили?» и начал, как мне показалось, издалека.
- Скажите молодой человек, ведь даже у воров и бандитов, у преступного мира есть свои правила игры, своя мораль, свое понятие чести, достоинства, дол-га, ведь так?
- Так, - согласился я.
- А Сергей Геннадьевич Нечаев, которым вы так восхищались здесь, объяв-лял себя человеком без убеждений, без правил, без чести. Настоящий революцио-нер, по его мнению, должен быть готов на всякую мерзость, подлог, обман, гра-беж, убийство и предательство. При вынесении смертного приговора он руково-дствовался даже не личной виной того или иного человека, а пользой его убийст-ва для революционного дела. Ему разрешалось быть предателем даже своих со-умышленников и товарищей... Не чувствуете ли вы, что под вами исчезает всякая почва? Не очутились ли вы в ужасной теснине между умопомешательством и мо-шенничеством?
Оценку я тогда получил высокую, но по конкурсу не прошел, видно не суж-дено было.
- Это Нечаев во всем виноват, - тихо вмешалась Алена, - сразу видно, на че-ловеке печать дьявола была, а такие и после смерти, если на пути встретятся - до-бра не жди.
- Ну, хорошо, я надеюсь, что наше сходство на фамилии и закончится, - по-пытался отшутиться я, оглядывая всех. И тут я услышал от Вениамина: «пока». Тогда я не придал этому значение. Вернее мне показалось даже, что я просто ос-лышался. В теме разговора я полный дилетант, ничего общего у меня с кровавым политическим маньяком из прошлого века быть не может. Разве что ситуация сейчас немного похожа на ту, которая была в России после отмены крепостного права, ну так что с этого, у нас всегда либо овечье послушание и стоическое тер-пение, либо русский бунт - бессмысленный и беспощадный.
- Мужики, вы тут урок истории какой-то устроили, - один обвиняет другого непонятно в чем, а тот еще и пытается оправдываться, - прервала нас Екатерина, со стороны посмотреть – смех один, да и только. С вами дамы сидят, музыка такая чувственная, танцевать хочется, а вы гоняете из пустого в порожнее, как дети, ей богу.
- Извини Катя, - Вениамин понял свою ошибку и пригласил ее на танец. Мне пришлось танцевать с Натальей.
В общем, вечер удался на славу. Женщины остались довольны тем, что по-лучили достаточно мужского внимания. Я, тем, что меня правильно поняли и не стали требовать больше, чем могу предложить.
Когда стемнело, и мы стали собираться домой, я попросил вызвать мне так-си по телефону, на что Вениамин ответил:
- Зачем, сейчас вызову своего шофера, он отвезет тебя, куда скажешь, ты ведь у нас в гостях.
Он позвонил и через пять минут новенькая кремовая «Волга» уже стояла у подъезда.
Прощаясь, он еще раз напомнил, чтобы в случае чего я обращался к нему, правда не сказав, где и кем он работает. Тогда я совершенно забыл спросить его об этом.
(ВСЕГО 10 ГЛАВ)