«…Этот день победы
порохом пропах.
Это праздник
с сединою на висках…»
...
Серое грязное небо над Ленинградом было похоже на застиранную простынь в постели умирающего. Вялые, распухшие ("наверное, от голода..." - подумала Таня) и от того похожие на беременных коров облака, казалось, с грустью неспеша рассматривали раскинувшийся под ними город. Ветер продирался сквозь остатки одежды и резал кожу, как тупой скальпель в руках пьяного хирурга. Приближался холодный, зимний вечер. Таня дико боялась темноты, боялась крыс, истошных воплей сирены и взрывов... Сирена представлялась ей голосом умерших людей. Каждый раз они предупреждали живых о приближении смерти, однако вместе с тем она слышала в этих тоскливых и тревожных криках скрытое желание забрать кого - нибудь с собой.
***
Новость о том, что блокаду прорвали, разлетелась мгновенно. Высохшие, зеленые, полуживые лица блокадников, тех немногих, кто выдержал страшные девятьсот дней, при этих словах освещались тусклыми улыбками, как - будто где - то в дремучих лесных дебрях луч света неведомо каким образом пробивался сквозь густые ветви и освещал заросшие мхом серые морщинистые стволы деревьев. В эти дни полумертвый, похожий на скелет огромного животного, Ленинград был городом счастливых и свободных людей. Грязные, разбитые улицы, искореженные дома, замерзшие на лестничных площадках дети - всё казалось страшным сном, который закончился так же внезапно, как и начался. Затем был конец войны и падение фашизма, возвращение солдат - победителей и всеобщее ликование. Ленинград быстро оживал, дома восстанавливались, строились новые, еще более удобные и красивые, чем прежде... Бог был умным и справедливым, а шпиль Адмиралтейства, устремленный в небо, казался Тане стрелой, пущенной сказочным Иваном - царевичем в светлое, безоблачное будущее...
........
По телевизору в этот день много говорили о круглом юбилее - 60 - тилетии снятия блокады Ленинграда. За 60 лет город сильно изменился. Вернув себе старое имя, Санкт - Петербург, тем не менее, двигался в своём развитии только вперед. Новая жизнь, новые люди, новые ценности - всё это диктовало свои условия. Рынок, с яростью сексуально неудовлетворенного подростка ворвавшийся в жизни россиян, превратил город в подобие огромной новогодней ёлки, мегаватты света неоновых реклам казались насмешкой над угрозой энергетического кризиса, дорогие и не очень автомобили уютно отдыхали после трудового дня под окнами, изуродованные с целью самовыражения всеми возможными способами юноши и девушки неспеша прогуливались по незасыпающим улицам, попивая пиво и изучая афиши многочисленных кинотеатров…
Татьяна Петровна не сидела сложа руки. Нужно было прибраться в квартире и помыть полы: вечером должна была прийти соседка, и вместе они собирались кружкой чая с тортом отметить памятную дату. Учитывая, что торт сам по себе появиться не мог никак, была необходимость идти за ним.
Сделав всё по дому, Татьяна Петровна не спеша собралась и вышла на улицу. Шел не то мокрый снег, не то сухой дождь; грязные снежные клочья, расположившись по кроям тротуаров, таяли и равномерно растекались по асфальту; в воздухе ощущалось присутствие влаги и выхлопных газов. Татьяна Петровна, осторожно ступая и глядя прямо себе под ноги, прошла по узенькой дорожке расстояние, отделявшее её подъезд от мостовой, и направилась к автобусной остановке. Люди там, как обычно, толпились и жались друг к дружке, наверное, пытаясь согреться, а скорее просто выбирая стратегически выгодную позицию для штурма ненавистного общественного транспорта. Автобус подошел минут через пятнадцать. Она вышла на относительно немноголюдной улице и двинулась прямо к расположившейся неподалёку кондитерской. Принудительно - задорно звякнул колокольчик на двери, и Татьяна Петровна очутилась в ярко освещенном помещении магазина.
Множество стеклянных полок, раскинутых по витринам, хранили мечты миллионов детей и взрослых со всего мира. Кремовые торты с розочками, слоёные наполеоны и белоснежные безе не оставили бы спокойным никого, будь то обкуренный подросток или беззубый пенсионер. За прилавком уютно расположилась продавщица в голубовато - красном фартуке с кружевами и жирным пятном на правой лямке. Татьяна Петровна остановила выбор на розово - чёрном шоколадном торте со взбитыми сливками. Затем она обратилась к продавщице:
"Добрый день! Милочка, скажите пожалуйста, а сколько стоит вон тот тортик, крайний слева? Вы уж извините, я сама не вижу, очки дома забыла."
"Да ладно. Вот этот? Триста двадцать пять рублей."
"Сколько - сколько? Триста двадцать пять? Нет, это что - то слишком дорого. Тогда вон тот, поменьше?"
"Этот - двести двадцать. Вкусный, с орехами."
Татьяна Петровна призадумалась, открыла кошелек и пересчитала деньги. "Сто тридцать три..."
"Хмм... Нет... А есть что - нибудь рублей за сто – сто тридцать?"
Продавщица, молодая женщина лет тридцати - тридцати пяти, внешним видом напоминающая домоправительницу из старого мультика про Карлссона, который жил на крыше, только изрядно побитую проблемами в личной жизни и не в меру частым приёмом некачественного алкоголя, нервно хихикнула:
"Сто? Мамаша, за свои сто рублей можете купить себе овсяного печенья. Даже с шоколадной крошкой!»…
...
Выйдя на забитый людьми, как тамбур поселковой электрички, Невский проспект, Татьяна Петровна направилась в сторону Дворцовой площади. Желания идти домой не было, хотелось просто погулять. Она купила себе мороженое и не спеша, глядя по сторонам (на Невском она не была уже давно), стараясь не натыкаться на спешащих кто куда людей, побрела к Эрмитажу. Казалось, город со временем совсем не изменился, стал только более голосистым и нервным. Всё те же дома, те же улицы, арки, каналы... Всё то же небо… И шпиль Адмиралтейства, такой же стремительный и гордо смотрящий ввысь, вдруг показался Татьяне Петровне пущенной сказочным Иваном - дураком стрелой, облетевшей вокруг земного шара и вонзившейся этому - самому дураку прямиком в задницу...
…
Татьна Петровна резко остановилась. Широкая улыбка разрезала морщинистое лицо, светло-голубые глаза сверкнули решимостью. Резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, она неожиданно быстрыми, твёрдыми шагами двинулась к автобусной остановке.
…
Добраться до кладовки, расположенной, по всей видимости, в целях экономии драгоценного жизненного пространства в квартире, прямо под потолком, оказалось делом нелегким. Табуретка была слишком маленькой, даже встав на цыпочки, Татьяна Петровна доставала до ручки дверцы лишь кончиками пальцев. На выручку пришли «Преступление и наказание» Достоевского и энциклопедия полимеров под редакцией В. А. Каргина. Стараясь совершать как можно меньше лишних движений, Татьяна Петровна, осторожно балансируя на хрупком сооружении из книг, открыла защёлку, пролезла рукой в тёмное горло кладовки и, ощутив ладонью шершавый брезент, потянула его на себя…
…
Казалось, ближе к вечеру даже колокольчик на двери, устав от долгого трудового дня, звенел уже не так задорно. В кондитерской было человек десять. Двое школьников, жадно глядя на расположившийся в витрине йогуртовый торт, о чём-то заговорщически шептались. Рядом, подслеповато щурясь и нервно поглядывая на детей, стоял находящийся предположительно на предпоследней стадии облысения мужчина лет сорока-сорока пяти, в болоневом пуховике и кроссовках adibass. Остальные образовали очередь. Кто-то лениво переговаривался.
Татьяна Петровна, оценив ситуацию, направилась прямиком к прилавку. Разговор замолк. В наступившей тишине стало слышно, как под потолком гудят лампы дневного света. Внезапно лысеющий мужчина истошно завопил и, зачем-то скидывая на ходу пуховик, бросился к выходу. Татьяна Петровна, дико улыбаясь, направила ствол прямо на побелевшую, как лист ватмана, продавщицу. С интервалом в долю секунды раздалось два оглушительных выстрела. Грузное тело, сшибая стоящие сзади полки и коробки, пролетело несколько метров и, глухо ударившись о стену, сползло вниз, оставляя за собой жирный кровавый след. Серо-оранжевые мозги фонтаном разлетелись по сторонам и облепили витрины, как дешёвые ёлочные игрушки на Новом году в доме для престарелых. Остро запахло палёными перьями.
Дети, завизжав, бросились к выходу. Худенькая девушка в пальто, схватившись обеими руками за голову, застонала и повалилась на грязный пол. Люди, толкая друг-друга и истошно вопя, толпой кинулись на улицу.. Во всеобщей панике, криках и причитаниях Татьяна Петровна спокойно вытерла салфеткой курок старого охотничьего ружья, оставшегося ещё от первого мужа, затем прошлась по прикладу и бросила оружие в кучу разбросанных телом продавщицы коробок. Затем, всё так же не спеша, глядя по сторонам, зашла за прилавок…
…
«Ммммм…. Танечка, ну какой же изумительный торт!» - Марфа Сергеевна, семидесятилетняя соседка Татьяны Петровны, причмокивая от удовольствия, проглотила ещё один кусочек - «Удивительно, ведь могут же делать, могут! Ну, давай ещё по ложечке. Кстати, Танюша, сколько я тебе за него должна?» Татьяна Петровна, подливая дымящегося чаю в кружку, улыбнулась: «Брось, Марфочка. Сегодня ведь праздник! Пусть это будет подарком».