Когда в синем небе не видно синевы, когда хочется, чтобы праздник побыстрее кончился – никакой он не праздник, а так, очередной повод, когда хочется сесть на перила балкона и курить, стряхивая на себя пепел, - тогда я что-нибудь пишу. Просто сажусь, подвигаю клавиатуру поближе, и не улыбаюсь. Глупо звучит, да. С улыбкой легче… Но иногда от нее просто устаешь. Устаешь от какой-то вечной готовности – к чему – непонятно, от безумной суеты, даже нет, от суетности – именно это слово приходит на ум.
Или беру гитару и тихо, почти слепо перебираю струны. И странно, и не то, что грустно, а как-то тошно, что ли, и не хочется на вопрос: «Как дела?» дежурно отвечать: «Нормально». А с другой стороны хочется, потому что все равно тебя спросят и, не дожидаясь ответа, уходят. А потом ловишь себя на том, что сам поступаешь так же, ведь тебе абсолютно не интересно, как дела у этого человека, все это просто банальная вежливость, банальное «нечего сказать». И становится грустно, обидно за самого себя, какая-то детская обида: «неужели я такой же, как они?» А ведь на самом деле такой же. И противно становится жить, улыбаться дежурной улыбкой, говорить ничего не значащие фразы – а по-другому не умеешь.
И хочется вырваться отсюда, куда-нибудь, все равно, сесть на последнюю электричку и выйти где-то в поле и идти, идти, идти – только не останавливаться, только не задумываться. Выбиться из сил – и упасть на землю, и долго лежать, смотреть на звезды, которые медленно вращаются где-то вдалеке, и не говорить ничего, не думать, не знать, что будет завтра.
Но это только мечты, куда я убегаю, прячусь, забиваюсь поглубже – и засыпаю. И во сне все такое светло-доброе, и нет этой гадости, фальши, глупости, безмерной, какой-то вселенской глупости. И нет металлического привкуса во рту. И хочется улыбаться.