Возвращаясь с работы, я машинально окинула взглядом стоянку возле проходной и тут же мысленно отругала себя за это. Пора бы уже привыкнуть, что той машины, которую я ожидаю увидеть, здесь уже никогда не будет. Светло-синяя «девятка» больше никогда не подъедет ко мне, призывно посигналив при этом, не отвезет домой и не скажет… То есть, конечно же, машина ничего не скажет. Да и не в ней, собственно, дело. Просто с самого начала машину и водителя я почему-то восприняла как одно целое. Наверное потому, что на протяжении первого месяца нашего с ним общения я видела его только в машине или рядом с ней. Он был просто Леша на синей «девятке». Его машину я видела гораздо чаще, чем его самого, и каждый раз при виде нее у меня начинало колотиться сердце, так, что я, опасаясь за свой рассудок, думала: а не влюбилась ли я часом в машину? Утром, когда я шла на работу, она уже стояла возле проходной, поблескивая всегда чистыми стеклами, а вечером, когда я уходила, на том же месте терпеливо дожидалась своего хозяина. А в особо чудесных случаях, которые случались примерно раз в неделю, «девятка» подъезжала ко мне и Леша, высунувшись из окна и широко улыбаясь, говорил: «Вот мы и снова встретились. Тебя подбросить?»
Он всегда включал музыку негромко, чтобы мы могли разговаривать. Если он останавливался у ларька купить себе сигареты, то обязательно возвращался с шоколадкой или мороженым для меня. («Ты ведь проголодалась после работы?»). Он, словно невзначай, говорил мне комплименты, а я, почему-то краснея, как школьница на экзамене, могла вымолвить лишь обычное «Спасибо».
Он ездил как участник ралли «Париж-Дакар», иногда забывая при этом смотреть на дорогу и устремив взгляд своих умопомрачительных синих глаз на меня. Когда я впервые посмотрела ему в глаза, мне показалось, что земля уходит у меня из-под ног, и я как будто поднимаюсь высоко в небо и вся окунаюсь в эту потрясающую яркую синеву – цвет осеннего неба, который невозможно забыть, увидев лишь однажды и почувствовав его теплоту и глубину. Машина была почти такого же цвета. Когда я пошутила: «Ты, что, выбирал машину под цвет своих глаз?», он усмехнулся и ответил: «Мы с ней во многом похожи. Например, любим быструю езду». И тут же продемонстрировал это на деле. После моего испуганного возгласа: «Осторожно, Шумахер!», он притормозил и, глядя мне в глаза, сказал: «Не бойся. Я же с тобой». После этих слов я уже не могла ни о чем думать.
А потом я ушла на сессию. Вернувшись, я не увидела на стоянке знакомой синей «девятки». Утром ее не было, вечером тоже. Застывшее в тревожном ожидании сердце через 2 дня забило тревогу. А потом подруга из отдела кадров сообщила, что Леша уволился. Яркое синее небо в один миг превратилось в серую непроглядную тучу, которая камнем обрушилась на меня, словно желая раздавить.
Ступор длился уже 2 недели. Каждый раз, видя на улице синюю «девятку», я вздрагивала и всматривалась в стекло до потемнения в глаза, желая увидеть там одно-единственное, самое любимое лицо, самые яркие на свете глаза цвета осеннего неба… Оказывается, в нашем городе так много синих «девяток», кто бы мог подумать…
Сегодняшний вечер ничем не отличался от остальных. Ужин, телевизор и воспоминания. Его слова, наши разговоры о жизни… А без него моей жизни уже не существовало. Я не могла заставить себя куда-то выйти погулять, посидеть с подругами в баре, как бывало раньше или согласиться на свидание с одним из ухажеров… Я просто сидела дома и, глядя в одну точку, думала только о нем. Какая глупость, честное слово. Может, все-таки хватит? Может, пора оборвать эту бесконечную цепь воспоминаний и перестать смотреть только на синие «девятки» и искать в толпе голубые глаза? Кажется, это первая здравая мысль за последнее время, ура!
Я резко развернулась и пошла в другую сторону. Я не пойду домой. Вместо этого сяду на автобус и поеду в город, пройдусь по магазинам и посижу в кафе. Развлекусь как-нибудь, в конце концов.
Я остановилась у дороги. Она кишела машинами, и я в очередной раз подумала, когда же здесь наконец установят светофор. На «зебру» водители не обращали никакого внимания, и мне пришлось довольно долго стоять, ожидая, когда в каком-нибудь из этих лихачей не проснется совесть.
Мимо проехала синяя «девятка». Послав ей долгий тоскливый взгляд и тут же отругав себя за это, я выбралась на середину дороги. «А вдруг это был он?» - свербила в голове назойливая мысль. Я послала ее к черту, взглянув тем не менее еще раз в хвост той машины. «А вдруг..?» Почему-то в голове возникло его лицо… А вот и мой автобус! Я бросилась к нему, все еще думая: «А если это был ОН?» и забыв почему-то посмотреть направо.
Следующую мою мысль заглушил автомобильный гудок и визг тормозов. В последний момент перед тем, как в меня врезалось что-то светло-синее, я увидела через лобовое стекло объятые ужасом ярко-голубые, как осеннее небо, глаза. Потом все куда-то пропало.
На мгновение придя в себя, я увидела над собой как в тумане испуганное лицо, которое почему-то показалось до боли знакомым. И снова все те же бездонные глаза. «Я, что, уже в раю?» - пробормотала я и провалилась куда-то в яркую синеву…
Придя в себя на больничной койке, я первым делом увидела маму и почему-то почувствовала разочарование. А может, мне все приснилось: это лицо, эти глаза?
- Наверное, это был глюк! – Я даже не заметила, что произнесла эти слова вслух.
Мама тут же потрогала мой лоб, желая убедиться, что у меня нет горячки. Похоже, она подумала, что у меня бред. Я заверила ее, что со мной все в порядке. Оказалось, это почти правда. Легкое сотрясение и небольшой перелом ноги. Пока мама пыталась развлекать меня, рассказывая байки из жизни наших родственников, мои мысли витали где-то далеко. Наконец я решилась спросить о машине, которая меня сбила. Мама разразилась гневной тирадой по поводу современных водителей, предлагая уничтожать их как вид. Потом, правда, она заметила, что этот все-таки оказался человеком, сам привез меня в больницу, каким-то образом добился, чтобы меня поместили в лучшую палату и даже сам нашел мою маму и привез меня сюда.
- Этот Леша так за тебя беспокоился, - заключили мама. – Сначала я хотела придушить его, но потом…
- Леша? – перебила я. У меня перехватило дыхание. – Так это… не глюк? И я не попадала в рай?
Мама, всерьез забеспокоясь за мой рассудок, хотела позвать врача, но я ее отговорила и, запинаясь, спросила, где же тот водитель и что она с ним сделала.
- Да здесь он! – Мама махнула рукой в сторону двери. – Ни на минуту не уходил из больницы и сейчас ждет, пока ты очнешься. Как будто он…
В этот момент я грохнулась в обморок. Когда пришла в себя, тут же встретилась с взглядом умопомрачительных ярко-синих глаз. Неужели я снова в раю? На этот раз у меня хватило выдержки не произнести это вслух.
- Привет… камикадзе, -его голос казался вполне реальным.
- Привет… Шумахер, - голос почему-то дрожал и на большее меня не хватило.
- Знаешь, я, конечно, догадывался, что ты неравнодушна к моей машине, но не думал, что ты способна сделать ей такое признание в любви и в буквальном смысле броситься под нее.
Я, конечно, еще не совсем пришла в себя, но у меня хватило сил швырнуть в него подушку. Он чуть меня не убил и еще издевается!
Леша невозмутимо поймал ее.
- Можешь бросать в меня все, что угодно, - сказал он. – Конечно, я виноват. Если хочешь, брось в меня тумбочку. Но о чем ты думала, черт побери, когда переходила дорогу и не смотрела вокруг?
Я открыла рот и тут же его захлопнула. Не буду же я говорить, что думала как раз о нем.
- Ладно, прости, - он устало провел рукой по волосам и только тут я поняла, что волноваться ему пришлось куда больше моего. – Кстати, что ты там говорила насчет рая, тогда, на дороге?
Я смутилась. Почему все его вопросы так на меня действуют?
- Не помню…Наверное, это был бред, - я пожала плечами и попыталась улыбнуться. Кажется, получилось довольно жалко.
Всю последующую неделю Леша приходил ко мне каждый день, приносил апельсины, йогурты и цветы, развлекал анекдотами, заставляя смеяться до судорог в сломанной ноге. Постепенно такое положение дел начало мне нравиться, и я даже не хотела выписываться. Я боялась, что вместе с больницей из моей жизни исчезнет и Леша.
В день выписки, когда родители улаживали последние вопросы с врачом, а медсестры радовались, что я наконец-то их покидаю, сама я готова была разреветься, и это отнюдь не были слезы радости. Леша, увидев мое состояние, поинтересовался, что случилось, и неужели я не хочу домой? Вообще-то я давала слово себя сдерживать и не распускать нюни, но какие, к черту, здесь могут быть клятвы?
- Ну все, ты выполнил свой гражданский долг по отношению к сбитому тобой пешеходу. Теперь твоя совесть чиста, и ты можешь сдать меня на руки родителям и забыть о моем существовании, - Я усердно смотрела в пол, боясь посмотреть Леше в глаза и разреветься. После долгого молчания я наконец рискнула взглянуть на него. Он смотрел на меня каким-то оценивающим взглядом, каким смотрят на сумасшедших или инопланетян.
- Я думал, стоит ли на тебя обижаться, - холодно произнес он и уже более эмоционально продолжил: - Ты, что, правда так сильно ударилась головой? Кажется, тебя еще рано выписывать, ты пока плохо соображаешь. Ты, что, всерьез решила, что я отпущу тебя? Между прочим, ты теперь не будешь переходить дорогу одна. А лучше, я буду подвозить тебя прямо к месту назначения. Тебя же ни на минуту нельзя одну оставить. То ты на месяц куда-то пропадаешь, и мне приходится увольняться, даже не увидев тебя и не взяв твой телефон, то под машину попадаешь… Кстати, моя машина к тебе уже привязалась. Еще никто не пытался тормозить ее таким способом… Ладно, мы ходим отсюда или все же стоит долечиться? – И он, схватив меня на руки и не обращая внимания на мой протестующий визг и удивленные взгляды врачей, понес к выходу, где нас уже дожидалась моя любимая синяя «девятка».
В тот счастливый день, когда с меня наконец-то сняли гипс и я смогла удобно устроиться на диване, свернувшись калачиком под боком у Леши, я спросила у него:
- Ты веришь в судьбу? Только представь, если бы я в тот день не решила сменить направление и поехать в город, мы бы больше никогда не встретились.
Леша покосился на меня и крепче прижал к себе.
- Не будь так в этом уверена, -ответил он. – Хотя, с тобой начнешь верить во что угодно. Но, все-таки, я не могу понять, о чем ты так задумалась, переходя дорогу, что даже не заметила мою машину?
Я загадочно улыбнулась. Пусть еще немного помучается.