Она попросту издевалась над ним: то подпускала так близко, что его сердце замирало от предвкушения, то снова отдалялась, да так стремительно, что он каменел от недоумения: нууууу- здрас-те...
А она опять порхала с ветки на ветку , весело посвистывая, с каждым разом опускаясь все ниже, и он опять устремлялся за ней, как зачарованный охотник, который в пылу охоты забывает обо все на свете.
С поднятой вверх мордой, на полусогнутых лапках, он маневрировал в сочной, шелковистой траве, то устремляясь как ветер, и тогда его восхитительный хвост едва поспевал за ним, прижимаясь к земле, то замирая маленькой скульптуркой- он неутомимо преследовал свою вожделенную дразнительницу.
Вот она опустилась на нижнюю ветку, вот она уже совсем близко, низко...
Рывок – взлет, прыжок- вверх и вбок и- уп-с...
Садовый Будда не шелохнулся, но на его гипсовом лице отразилось недоумение. Еще большее недоумение застыло на усатой , детской мордочке охотника, черного как смоль, шустрого и забавного котенка...