Она сидела в оконной нише, подобрав под себя ноги: маленький белый котёнок казался совсем чужим среди великолепия замка.
Рядом - витая железная лестница. Ажурные ступени и перила создают впечатление полной невесомости, свободы, полёта. Она-то знала, что это не так: подниматься было страшно, очень страшно, надо было прилагать усилия, чтобы просто шагнуть с одной ступени на другую. И ни на минуту не оставляло ощущение, что идёшь над пропастью и можешь упасть в любую минуту. Она почти никогда не поднималась выше третьего витка, да и для этого ей приходилось часто отдыхать, садиться на ступени - она тогда разглядывала странные узоры лестницы: лица с нечеловечески огромными глазами, крылатых собак и лошадей, деревья, увешенные звенящими колокольчиками...
Она приходила сюда каждый день много-много лет, но ни разу никого здесь не встретила, хотя в самом замке жизнь так и кипела ключом. Наверное, остальных лестница пугала ещё больше, чем её.
Она привыкла к здешней тишине, поэтому почувствовала шаги задолго до того, как их смог бы заметить обычный человек - она настолько сжилась с лестницей, что услышала, как дрожат ступени, как вздохнули перила, когда их коснулась чья-то рука. Она закрыла глаза и следила, как приближаются шаги.
Он легко запрыгнул на подоконник рядом, и только тогда она решилась посмотреть на незнакомца (это была словно игра, в которой никто не знает правил, но которую хочется растянуть ещё хоть немного). Её взгляд сразу же упёрся в огромные чёрно-зелёные глаза, такие красивые и странные, что она ничего больше и не смогла разглядеть. Только восхищённо выдохнула:
- Ты кто?
Глаза прищурились, посмотрели на неё, а потом за окно.
- Не знаю. А ты?
Она подумала - рассказать ли о том, как она много лет сидела здесь и ждала, или о том, как она раньше выбегала на край обрыва - река и одуванчики - и ловила ветер, или о том, как боялась, что всё неправда, что ничего не будет, как закрывала глаза, лишь бы отгородиться от мира...
- Я тоже не знаю.
- Но мы ведь пойдём туда, наверх? - он словно ждал от неё какого-то определённого, положенного по правилам, которых она не знала, ответа.
Она чувствовала это, и пыталась отгадать роль - но совершенно нечаянно, жалобно и очень честно у неё вышло:
- Я боюсь...
Он взял её за руки и как-то успокаивающе, по-домашнему сказал:
- Ничего, всё будет хорошо.
Он ловко спустился на лестницу, и, подхватив на руки, снял с подоконника и её (даже до того, как она представила, как слазит по перилам, путаясь в юбке).
Потом они пошли. Сначала она смеялась и шла чуть-чуть впереди, чтобы только не показать, как на самом деле она боится, но потом ей стало уже всё равно, она просто повисла на его руке, даже слёзы с лица не вытирала. А он, казалось, не замечал этой бездны под ногами, от которой их отделяла только тонкая полоса железа ступени. Как-то он перегнулся через перила и сказал, что первый этаж уже не видно, значит, уже скоро, а у неё не осталось сил, чтобы пойти и посмотреть. Время от времени она садилась на ступени и отказывалась идти дальше, даже не отказывалась, просто бессмысленно шептала "я больше не могу", тогда он садился рядом и рассказывал ей сказки, пока она не поднималась. И казалось, эта лестница идёт бесконечно, из прошлого в будущее, и никогда не кончится...
Казалось, этот подъём стал её жизнью, эта лестница стала её миром.
Поэтому она не сразу поняла, что случилось, когда, сделав последний виток, лестница вышла на площадку к тонким ажурным воротам. Долго стояла и смотрела, пыталась осознать...
Он сидел на последних ступеньках, наверное, не хотел мешать ей.
А она следила за тёмно-зелёной волной свободы, рождающейся внутри, и заполняющей её целиком, слушала ветер, поющий в воротах. Опьяняющее чувство собственного всемогущества зажгло улыбку на её лице, и она почувствовала, наконец, что смогла поймать роль в незнакомой ей игре. А потом она с силой толкнула обе створки, и они легко-легко, как будто давно ждали этого момента, отошли в стороны.
За воротами было небо.