* * *
Раюшка пришла ко мне поздно вечером. С порога раскричалась:
- Дик! Ну сколько раз я тебя просила не раскладывать свои железки на покрывале! – она подбежала к постели, рывком стянула кольчужку на пол. – Снова пятен насажал. Ну ты посмотри! Все как есть изгваздал… В прошлый раз мечищем своим дырку пропорол!
Я отложил пряжку, которую чинил, и встал из-за стола.
- Не трогай железо, женщина. Ты что, шуметь сюда пришла? Ну-ка, положи на место!
Она поморщилась, но подняла кольчугу и сгрузила ее на скамью. Посмотрела на меня с укором:
- Пожалел бы девчонок, Дикени. У них и так руки по локоть щелоком изъедены…
- Ладно, - смягчился я, - Сейчас уберу. Но бросать железо на пол больше не смей. Оно защищает и тебя и твоих девочек. Имей к нему уважение.
- А ты имей уважение к нашему труду, господин кастелян. Никто не попрекает тебя потной рубахой, но вот этого, - она указала на масляные пятна, - ты мог бы и не делать. Я не раз тебя просила – как об стенку горох.
- Я должен как следует осмотреть и почистить снаряжение, - приходилось оправдываться, и я опять начал злиться, - Оруженосца у меня нет, все приходится делать самому. Влар для этой заботы не годится.
- Да кто тебе запрещает осматривать? Стол тебе зачем? На столе осматривай!
- На столе я работаю. Мне неудобно, когда лишнее стол загромождает.
Райена сдернула покрывало, лицо ее исказилось:
- Ты посмотри! Ты посмотри только! Свежее белье, вчера меняли…
Она выронила покрывало, села на край постели и сжала пальцами виски.
Ну вот, еще женских слез мне не хватало! Я собрал железо, свалил его на стол, вытер руки о штаны и пошел мириться. Сел рядом, положил ладонь ей на плечо.
- Раюшка…
- У тебя руки в масле!
Я отпрянул, показывая ей ладони:
- Чистые.
- Грязные! – она нагнулась, вытянула край покрывала, валявшегося у нас под ногами, - На, вытри. Все равно в стирку…
Как послушный мальчик, я вытер руки. Райена отвернулась, чтобы не смотреть на это безобразие.
- Все вы, мужчины, одинаковые. Только о себе думаете. Анн, насколько был хорош, но и он только о себе думал. Скрывал, правда, умело.
Что ты знаешь о принце, кухарка!
А я что о нем знаю?
Ни-че-го.
- Райена, хватит причитать. Что на тебя нашло? Сама на себя не похожа.
Я оглядел ладонь – вроде, чистая – и снова положил ей на плечо. Раюшка не отстранилась.
- А той женщине, которая будет постель стирать, монетку отстегну. Архенту серебряную. В качестве компенсации, – я подмигнул Райене, - ммм? что скажешь?
- Глаза твои бесстыжие, Дикени. Ты ж обещал впредь такого не делать. Да и поздно уже монетки раздавать. Всех девчонок и женщин, что помоложе, я в деревню отправила.
- Зачем?
- Затем, что сил больше нет терпеть этих разбойников ваших, которых вы с Рохаром приютили! – Райена снова завелась, повернулась лицом ко мне, - Девчонок обижают, зажимают по углам, под юбки лезут! Я ругалась с Рохаром, он тоже клялся – уйму, мол, накажу, мол… Такой же обещалец, как и ты! Накажет он! Пообещал и забыл. А нелюди эти…
- Постой, Райена. Что случилось? Почему ты раньше молчала?
- Так ты занят, Дикени, за упырем охотишься. Я Рохару жаловалась, он мне наобещал с три короба. Только я сегодня на Леолилку наткнулась – сидит под лестницей, рыдает, синяк на пол лица. Упала, говорит, с лестницы!
- Кто это был?
- Да этот белявчик их дебелый, чтоб ему лопнуть! Еле из нее вытянула…
- Угрожал?
- А ты как думаешь?
- Что Рохар?
- А что Рохар? Побежала я за Рохаром, а тот занят, Золю утешать изволит.
- Кого?
- Коллеву вдову, вот кого! А тут ты еще постельным бельем вместо ветошки меч свой полируешь.
О, идолы! Я так и знал, что какая-нибудь дрянь от этих разбойников приключится.
- Дик? Ты куда? К Рохару?
- Нет.
Я взял со стола меч и направился к выходу. Райена побежала следом, но у нее хватило ума меня не задерживать.
Бывших разбойников Иен расселил в деревянной пристройке между конюшней и кузницей. Миновав темный двор, я пнул неплотно прикрытую дверь и вошел.
Дощатый пол был щедро застлан сеном и тростником, ни разу, судя по всему, не менявшимся, разбойнички спали на плащах и дерюге вповалку – или кто в каком углу захочет. Часть их как раз благополучно дрыхла, оглашая полумрак разноголосым храпом, а человек пять кружком сидели перед лампой и напряженно следили за рыжим Веселем, трясущем в стаканчике кости. Воняло здесь как на конюшне, если не сказать хуже. Я сразу усмотрел перетянутую ремнями широченную спину и всклокоченный белобрысый затылок.
Весель прищурился, вытянул тощую шею, пытаясь разглядеть, кто пришел. Еще пара рож обернулась ко мне, белобрысый затылок пошевелиться не соизволил.
- Корт Дебелый, - сказал я негромко, - или как там тебя. Встань и подойди сюда.
- Чево? – громила словно проснулся. Завертел головой.
- Это хозяин, - пояснил бывший монашек, - По твою душеньку, Корт. Че-то ты натворил, не иначе.
- Лискиец, ты? – громила закряхтел, поднимаясь, - Чего там? А-а-а, господин Морено пожаловал. Ну проходи, присаживайся. Кинешь с нами кости?
Монашек вдруг хихикнул:
- Да не, господин Морено слишком благороден, чтобы рядом с тобой, Корт, на соломе сидеть. Ты еще перднешь, не дай Бог…
Сидящие кругом вразнобой хохотнули.
- За изнасилование, - сказал я, - полагается кастрация. Которую мы сейчас и произведем. Снимай штаны.
- Ты че, рыцаренок, очумел? - громила отшагнул назад и ощетинился, - Те сучонка малая наболтала? Никого я не из… сил… не насильничал! Я ее пальцем не трогал. А что синяк, у нее уже был синяк, почем мне знать, можа ето кто другой ее по щечке потрепал…
- Господин хороший, - подал голос рябой парень в пестром пиратском платке и с серьгой в ухе, - Корт с нами тут цельный вечер сидел. Правда, ребята?
Ребята согласно загудели. Весель опять встрял:
- Врет девчонка, поди. Ты б разобрался, господин кастелян, прежде чем суд вершить.
- Я не лорд, - сказал я, - Я не вершу суда. Снимай штаны, паскуда.
Поднял меч и ткнул им в громилу. Тот отскочил, опрокинув рябого парня, кружок сидящих развалился. Разбойники шарахнулись в стороны, Весель спас лампу и отнес ее в угол.
- Корт!
В противоположном углу кто-то шевельнулся, в воздухе кувыркнулась обмотанная ремнями дубинка. Я позволил громиле подобрать ее. Я, конечно, дурак, но не настолько, чтобы прилюдно рубить безоружного.
Сошлись.
Корт сразу попер вперед, вертя дубину восьмеркой и петлями. Видно, Рохар успел поднатаскать своих подопечных против меча. Молодец, Рохар. Только громиле дебелому это не поможет.
Корт немного погонял меня, тесня то к одной, то к другой стене и азартно ухая. Дубина у него была размером с оглоблю, и мне не хотелось принимать ее даже на касание. Один ее удар быка бы свалил, что тут говорить про худосочного «рыцаренка», который Корту в пупок дышит? Я, между прочим, нормального среднего роста, да только тут, на северах, народ как на подбор здоровенный. Не говоря уж о найлах – те вообще каланчи ходячие.
Разбойнички притихли мышками. Я думал, они вопить будут. Не, молчали, только глазами сверкали из углов. Потом я решил что хватит, нарочно открылся, дождался широкого замаха, и ушел в «обратную веронику» – громила сам не заметил, как насадил печенку на острие. Скорость развернула меня, лезвие вспороло Корту правый бок, и вышло на свободу, таща за собой ленту крови. Словно кусок масла разрезал. Хороший у меня полуторник, техадских оружейников работа, его Анн для меня выбирал, еще в Южных Устах. Корт грохнулся оземь, аж пол загудел. Похрипел, посучил ногами, разбрасывая тростник, и успокоился.
Бандюки зашевелились, забубнили. Зазвенело что-то. Деньги, что ли? Ставки делали, шакалы.
Я стряхнул кровь с лезвия.
- Уберите падаль.
- Эва, - рябой парень с серьгой отлепился от стены, сделал пару шагов и остановился, задумчиво глядя на бывшего товарища, - Ловко, ничего не скажешь, - поднял взгляд на меня, ухмыльнулся белозубо, - Я уж думал, Корти тебе голову снесет, господин хороший.
Дебелый тоже так думал. Так многие думали, когда против меня выходили. Не в росте дело. И не в длине рук.
- Да уж, непруха сегодня Дебелому, - ухмыльнулся Весель, - Гуль, снимай с него сапоги, он тебе их так и так проиграл.
Носатый Гуль, низенький и широкий как наковальня, вылез из угла и потопал к добыче. Протянул было ручищи к сапогам, но задержался. Посмотрел на меня исподлобья:
- Дык того… эта… должок за им, хозяин. Проигрался он, сталбыть.
Шакалы.
Я не успел ответить – со двора послышался топот, лязг металла.
- Дик, ептыть твою налево! Ты здесь?
Дверь распахнулась, сделалось светло. Мирн, Влар, Лютор, Куроед. Зеб, Тири, Раф с Барсуком. Раюшка. Кузнец наш, Ганор Гвоздь. Еще кто-то, не видно за светом. Они притащили с собой полдюжины факелов. Гуль и Рябой тотчас шарахнулись в углы.
- Здесь, - отозвался я, - Где Рохар?
- За своими побежал, - ответила Райена.
Из постели вдовы до комнаты, где поселили наемников – долгая дорога.
Райена так и шарила по мне глазами, явно с трудом удерживаясь, чтобы не подбежать и не начать ощупывать на предмет увечий. Но не подбежала, молодец.
- Господин кастелян, че тут было-то? – Мирн подошел, хмурясь, полюбовался на труп, - Буза, али как?
Он значительно взвесил в руке топор, оглядел темные углы. Разбойники переглядывались друг с другом, но молчали. Кое-кто из них успел подхватить оружие.
- Нет бузы, - сказал я, - Зарублена на корню. Где шляется предводитель этой шайки? Хочу сказать ему пару ласковых.
- Я здесь, милорд.
Расталкивая толпу, вперед пробрался Рохар в кольчуге на голое тело. За ним пролезли четверо его ребят, тоже кто в чем, но при мечах. Быстрый взгляд на мертвое тело, еще более быстрый – по сторонам, на разбойников.
- Это мои люди, я за них отвечу. Милорд, я виноват, я разберусь.
- Раньше надо было разбираться, Рохар. Мне с самого начала не понравилась твоя затея. И я тебя предупреждал.
- Из-за бодливого бычка все стадо под нож…
- Нет, – я оперся на меч, потому что пояса с ножнами на мне не было, - Ты мне нужен, Рохар, и ты этим беззастенчиво пользуешься. В другое время я бы отправил тебя со всей твоей кодлой искать счастья куда подальше. Но завтра мне потребуется как можно больше людей, поэтому даю тебе еще один шанс.
Помолчал, кусая губы. Не уверен, что от разбойников будет толк. С другой стороны, если упырь их сожрет – не жалко. Своих – жалко. Своих очень жалко.
- Если хоть одна паскуда, - я медленно оглядел смурные бандитские рожи, - причинит зло кому-нибудь из моих людей… Нет, не так. Если я услышу, что какая-то паскуда причинила зло или угрожала кому-нибудь из моих людей… - снова поправился: - из людей лорда моего Раделя, то я сей же момент зарублю эту паскуду без суда и следствия. А вместе с ней – еще пару паскуд из вашей шайки. Дабы неповадно было. Вам понятно? Рохар, тебе понятно?
Потрясенное молчание. Переваривайте, господа разбойники, переваривайте. Вам сейчас на цыпочках ходить, дышать через раз – тогда, может, сбережете головы. И тебе, Рохар, урок – впредь не благодушествовать. Нашел, кого опекать.
- Дик, - пробормотал Лискиец, - уж больно ты крут. Еще двоих-то зачем?
- И как ты их выбирать будешь, господин кастелян? – вылез монашек Весель.
Боком, боком, он подобрался к Рохару и спрятался у него за спиной.
- Жребий кинете.
Ш-ш-шакаленок. Прибить бы тебя. Без суда и следствия. Да ведь ты хитер, не подставишься.
Лискиец упрямо мотнул головой:
- А если кто из твоих наговорит на ребят? Что, даже проверять не будешь?
- Не буду. Я не судья. За разбирательством обращайтесь к лорду Раделю. Хоть сейчас, - я кивнул на труп, - Есть желающие?
Желающих не нашлось.
- Пока вы не убедите меня в обратном, господа разбойники, вы для меня – шушера. Шушеру я рублю. Для этого мой лорд меня сюда поставил.
- Я отвечаю за них, Морено, – повторил Рохар.
- Тогда следи за ними! Чтобы ни одна сволочь больше не нагадила.
- Не нагадит. Если будут жалобы, я разберусь.
- Молитесь всем святым, - я повернулся к разбойникам, - чтобы не было жалоб. И не дай вам Бог кому-то пригрозить. Если узнаю… Все всё слышали? Все всё поняли? Вопросы есть?
Неожиданно из толпы вылез Ганор, кузнец.
- Дик, - заявил он, заметно волнуясь, - Дик, я тогось… Просить тя хочу. Отдай мене Хосту Рябчика, а? Тогось, насовсем. Больно справный парень, я б его в помощники себе взял. Жалоб на его не было, смирный он…
Ганор Гвоздь переложил молот из одной черной ручищи в другую, потоптался и посмотрел на меня умоляюще.
- Какого еще Хосту?
- Да вот же, рябенького. Погорелец он из Вызимок, кузнечное дело знает. А мене помощник ой как нужон, господин кастелян! Я б его к себе в камору взял, шоб он тута тогось… с шушерой не вожжался. А то вытянет парень жребийку, ты его порубишь, а мене помощник нужон… А бузить он не будет, смирный он.
Я поглядел, на кого Гвоздь указывает. Рябой парень с серьгой. Парень настороженно зыркал на меня темными глазами. Из-под цветной косынки выбивались и падали на плечи буйные кудри.
- Да какой он погорелец, Ганор, разуй глаза. Он альхан самый что ни на есть разальханистый. Бродяга и вор. У него наверняка клеймо на лбу. А ну, сними косынку!
Парень зло прищурился и сдернул платок. Ну, что вы говорите, погорелец из Вызимок! Сам небось эти Вызимки и пожег.
- Шушера, - я сплюнул. – Приличному человеку клеймо на лоб не поставят.
- Клеймо – не грязь, - прошипел рябой сквозь зубы, - Водой не смоешь.
- Вот этот герой за тебя поручился, - я ткнул пальцем в Рохара, - Он за тебя против закона пошел, ты ему ноги целовать должен. Надевай косынку. Я ничего не видел.
Рябой опустил глаза и взялся заматывать голову.
- Все свободны, - сказал я, - Рохар, на рассвете выезжаем. Спокойной ночи.
Пошел к двери, толпа расступилась, пропуская меня. Люди загудели, заговорили разом, обсуждая происшествие. Рохар громко выговаривал что-то своей банде. Во дворе меня догнала Раюшка.
- Ты цел?
- Цел.
- Я так перепугалась… Дик, они могли тебя убить. Кинулись бы всей кучей…
- Райена, иди спать. Я устал.
- Я могла бы…
- Иди спать. Разбуди меня пораньше.
- Спокойной ночи, Дикени.
- Спокойной ночи.
Но заснуть мне не удалось. Я почистил меч, починил пряжку. Еще раз пересмотрел снаряжение. У гамбизона подмышкой разошелся шов, я залатал его, заодно подшил размахрившееся рукава. Ночь текла своим чередом, по небу двигались созвездия. Я поменял свечу.
Огонек мерцал, отражаясь в колонне клепсидры, очерчивал рыжими бликами маленьких ангелов по обеим ее сторонам. Тот, который плакал, перестал лить слезы. Тот, который катался вверх-вниз – замер на середине пути, сжимая указку словно меч. Никому не нужный механизм снова сломался. Или в нем кончилась вода, или отлетело какое-нибудь колесико… с ним только Анн умел управляться.
Энери.
Я потер ладонью лоб. Такая печаль, мой принц. Твой мальчик ждет тебя в замке Радель, но дождется только людей от лорда Маренга. Старик обещал повременить с докладом высокому лорду, пока не станет ясно, выживет Энери или нет. Я отослал ему письмо сразу по приезде в Снегири, но ничего конкретного в нем не сказал. Погрешил против истины и написал, что принц почти все время находится в беспамятстве. Теперь же я отмалчиваюсь, хотя должен был сразу отписать про визит упыря и смерть Анарена.
Рано или поздно лорд Маренг пришлет своего человека, и даже может быть, приедет сам. Не каждый день в его провинции обнаруживаются принцы-мятежники и их малолетние бастарды. Что ты тогда скажешь ему, а, Дикон Морено? Как отмажешься, когда начнут искать виноватых?
А никак.
Принца нет. Есть только ты. Ты, делавший свои делишки за спиной престарелого лорда. Ты, темная лошадка. Ты, козел отпущения.
Я оглядел свою комнату, тяжелую деревенскую мебель, черные балки потолка, грубый холст на стенах вместо шпалер, темный зев камина и уютный мрак, таящийся в углах. Жучки не успели источить дерево, холст пока не зацвел, камин еще не зарос сажей, и в комнате до сих пор тонко пахло воском и олифой. Я возродил этот форт – неужели у меня его отнимут?
Кончай ныть, Морено. Ты потерял Снегири в ту ночь, когда открыл ворота Королю-Ворону. Нет, еще раньше, когда подсел в кабаке к облезлому менестрелю.
И если уж совсем честно – Анн пестовал Снегири наравне с тобой, и всего на полгода меньше.
Завтра решающий день. Дай-то Бог, отловим мерзкую тварь, тогда будет чем прикрыть вину. А если не поймаем… Что ж, тогда придется писать покаянное письмо. Так и так – на меня все шишки.
Это я привез мятежника с другого конца страны. Это я укрывал его два года. И никто мне не поверит, что я не узнал Принца-Звезду. А я и вправду не узнал его. Я узнал королевскую кровь. Благословенную кровь.
Проклятую дареную кровь. Дареную, как и у меня.
Спасибо за подарочек!
Это было перед самым Новым Годом. Баня топилась целый день, в праздник все хотели быть чистыми. Вечером Влар остановил меня в холле и, растерянно пожимая плечами, заявил, что Анн хочет со мной поговорить, и для этого я должен пойти к нему в комнату. У Влара была такая потешная морда, что я решил – Анн выдумал какой-то праздничный сюрприз или розыгрыш.
Розыгрыш оказался что надо – дверь мне открыл незнакомец, красивый как сказочный принц. Влажные волосы струями растекались у него по плечам и горели светлым серебром, кожа просто сияла. Я бы дал ему от силы двадцать пять, не больше. Лавенг, понял я, хоть никогда прежде не видел никого из королевской семьи. Лавенжья серебряная масть. Откуда в нашей дыре Лавенг?
- Видишь, Дик, - сказал незнакомец глуховатым, насмешливо-мягким голосом Анна, и провел по лицу кончиками пальцев, - Видишь, какая незадача. Уплыл мой шрам, а новый сделать не из чего. Придется мне со своим лицом походить. От недругов я скрывался.
- Бог с тобой, Анн, - пробормотал я потрясенно, - Здесь нет недругов. Здесь все друзья твои, Анн, и я – первый из них.
Странное дело, как меняют облик грубый шрам, морщины и грим, имитирующий нечистую кожу. Почему я не видел этих высоких скул, этих огромных, приподнятых к вискам глаз? Не видел овала лица, легко и точно очерченного? Проклятье, я даже на руки его внимания не обращал, а ведь рук он не прятал. Я слышал, что Лавенги очень красивы, но чтобы настолько… Да уж, Святая Невена постаралась для своих, ничего не скажешь…
Я откашлялся:
- В нашу дыру редко кто заглядывает, Анн, мы здесь сами себе предоставлены. А если кто от Раделя приедет – так это я буду с ним разговаривать, не ты, Анн.
Мы помолчали, глядя друг на друга, и он кивнул, принимая игру. Он понял, почему я настойчиво повторял это имя – Анн. Анн, не Лавенг.
Не мое дело, почему человек отказывается от своей крови. Или кровь отказывается от него. Незачем мне это знать.
- Благодарю, Морено, - улыбнулся он.
Ему тоже не было дела, почему я называю себя Морено, что по-андалански значит «темный».
Почему я называю себя так, а не опасным именем моей уничтоженной семьи. И не именем проклятой крови, что окрасила меня ярко, как мухомор.
* * *
Ничего мы не нашли у обрыва. Ничегошеньки.
Собаки привычно опозорились. Пара охотников-следопытов из Луховки показали себя немногим лучше – провели отряд сперва вдоль обрыва, потом через березняк, до заросшего осиной распадка, потом долго рыскали по берегу ручья, нашли-таки, где лошадь вышла из воды, поплутали по краю болота – и вывели нас к дороге, по которой мы проехали больше получетверти назад.
Мы сделали огромную петлю, потеряли все утро и оказались на том же месте.
Я отъехал немного в сторону, чтобы не слушать, как Лютор и Рохар яростно спорят и требуют от следопытов невозможного. Часть народа спешилась – размять ноги, кое-кто уже достал фляги и припасенную снедь.
Он так и будет водить меня за нос. А я так и буду бегать за ним, как щенок на веревочке.
Надо опередить его. Сделать первый ход. Чтобы он плясал под мою дудку, а не я под его. Нужна приманка. Что-то такое, на что он обязательно клюнет. Девушка? Кто же мне девушку для такого дела отдаст? Или самому ночью по лесу побродить?
- Дик, э! Глянь-ка, кто-то скачет сюда.
Я вскинулся на голос – Влар указывал в сторону противоположную той, откуда мы приехали. По дороге к нам неслась лошадь, на спине у нее подпрыгивала тощая фигурка.
- Да это, никак, Ронька, - ахнул Влар, - На Рыжухе, - и заорал, - Рооонькааа! Эээй! Сюда, сюда!
Точно, Ронька Дерек, Иенова покойного брата младший. Он летел прямо на нас и что-то вопил – ветер относил его вопли в сторону. Подскакал, круто осадил Рыжуху и чуть не грохнулся наземь – седла под ним не было:
- Дядя Лютор! Дик! Скорее к нам! Упырь Дийку тяпнул!
Меня как водой холодной окатило:
- Дию?
- Жива? – рявкнул моментально позеленевший Лютор.
- Жива, тока сонная. Дядя Лю-у-у-утор!.. – Роньку всего трясло, по физиономии размазались две грязные полосы.
На Лютора я больше не смотрел.
- На коней!
Боженька тебя услышал, Морено. Но Дия… проклятье, почему Дия, почему ни кто-нибудь другой!
- Лиска! - крикнул Лютор, хватая Рыжуху под уздцы и пришпоривая своего конька, - Что с Лиской?
- Лиска нормально… Лиску не трогали, - Роньке оставалось только покрепче держаться за гриву, - Никого больше… Он Дийку свести хотел, в лес. Бабы скотину пошли доить, по темноте еще, вот он Дийку-то и подманил…
- Как? – я пристроился с другой стороны.
- Не знаю, как… Луша Большая их увидала. Упырь Дийку бросил, через стену перемахнул и убег. А Дийка упала и за ним поползла… Тут уж мы набежали…
Лютор начал грязно ругаться.
Я молчал. Кажется, упырь сделал ошибку.
Кажется.
Если Дия еще жива… Но Вербенку, по словам ее дядьки, упырь грыз постепенно, в несколько заходов. Значит, и Дию про запас оставил. Или догрызть не успел. Тогда девчонку к упырю потянет, она попытается сбежать.
- Ронь, вы ее заперли?
- Да с ней бабы сидят, не отходят.
- Надо, чтоб мужики сидели. И двери все запереть. Глаз с нее не спускать.
Лютор опять ругнулся, ударил пятками и вырвался вперед. Вспомнил, должно быть, что про Вербенку рассказывали.
Все ж удачно, что охотники нас к дороге вывели. А то бы Ронька мимо проскакал, до самых Снегирей, а потом обратно… искал бы нас до ночи. К закату мы бы точно не успели.
Мы выскочили на взгорок, я на мгновение увидел внизу и слева ленту Калинова ручья, зеркало запруды и крышу мельницы. Ссыпались с горки, миновали горбатый мосток, за мостом оставили дорогу и, срезая угол, пошли наискосок по узкому пойменному лугу до темной стены леса. Лютор бросил Рыжуху – она устала и начала засекаться. Ронька отстал.
Под деревьями нам пришлось сбавить темп. Весь отряд вытянулся клином. Сказать по правде, я несколько потерял представление, где мы находимся, но Лютор вел уверенно. И только когда в просветах между стволами замелькали крыши, до меня дошло, что мы подъезжаем к Дерековской усадьбе с тыла.
Залаяли собаки, выкатились из-за сараев черно-белыми клубками. Влар ловко поддел ногой горизонтальный шест ограды и свалил его на землю, открывая проход.
- Мать! – заорал Лютор, - Дядь Фаля! Луша!
От приземистых, крытых щепой служб к нам уже спешили Дереки.
Я оглянулся на Рохара и его людей:
- Заезжай.
- Лютик! Лютенька! – первой подбежала женщина, простоволосая, в сбившемся платке.
Я сперва даже не узнал ее – одни глаза и скулы. Лютор спрыгнул с лошади и сразу сгреб ее в охапку:
- Мать… ну, ну… не реви… Видишь – приехали. Все будет путем. Как там она?
- Ой, Лю-у-утик…
- Пойдем, пойдем…
- Влар, - велел я, - а ты разберись с лошадьми.
К нам как раз доковылял дядя Фаля – муж Луши Большой, Иеновой старшей сестры. Дядя Фаля когда-то был солдатом в гарнизоне у Раделя. Мощный мужик, хоть и без ноги. Широкий во все стороны, с широким лицом, с масляной лысиной и могучими усами. Назвать стариком его язык не поворачивался.
- Ну, вовремя, - сказал он, протягивая мне огромную, как лопата, ручищу. Оглянулся на своих, - Не зевайте, обормоты. Помогите ребятам обустроится.
- Как Дия?
- Пойдем, сам увидишь. Шасс тока, Мила отрыдается. И Лютор пущай на девку свою глянет.
- Она жива?
- Да жива, жива. Тока словно под дурью. Вялая оченно. Черныш, Дружок, а ну прочь пошли! – замахнулся на собак палкой-рогатиной, - Кыш, пустобрехи!
Рассказ дяди Фали оказался не намного подробнее Ронькиного. Как обычно, под конец первой четверти, женщины вышли на дойку. Сейчас, на исходе августа, это глухая темень, а коровники стоят довольно далеко, между огородами и загоном для коз. На ночь Дереки спускают своих волкодавов, серьезных псов, не Шарика с Чернышом. Но, как мы уже смогли убедиться, собаки упырю не помеха. Видно, он каким-то образом подманил Дию, переходившую из одного коровника в другой. Не бросался на нее и не пугал: потом нашли аккуратно поставленный у стены подойник. Сама подошла. Так бы и утащил девочку в лес, только вот Луша вовремя спохватилась.
Мы миновали внутренний частокол, который Дерики уважительно называли «стеной», потом большой крытый двор, и поднялись в дом. Луша Большая вышла из кухни, вытирая о передник руки. Молча крепко обняла меня. Она невероятно походила на Иена – прямая, красивая, седая как пепел старуха, на полголовы выше своего благоверного.
- А где Лиска? – спросил я, оглядываясь.
- От сестренки не отходит, - Луша тряхнула меня за плечо, посмотрела глаза в глаза – она была всего лишь на два пальца ниже меня, - Найди эту стервь, Дикени. Слышишь? Найди ради Милы, ради нас всех.
- А зачем я здесь, как ты думаешь? Со мной большой отряд. Дядь Фаль, я хочу взглянуть на Дию, а потом давайте соберемся в гостиной и поговорим. Рохара тоже позови, это тот здоровенный парень с двуручником.
- Наемника нанял? – дядя Фаля кивнул, - Эт хорошо. А Макарёк твой где?
- Мирна я в Снегирях оставил. У нас тоже жертвы, Колль Заноза погиб.
- Упырь заел? – ахнула Луша.
- С обрыва сбросил. Ронька нас на полпути перехватил, мы как раз там шарились.
Луша взяла меня за руку и повела в зимнюю избу, на второй этаж, к девчоночьим спаленкам. Здесь я еще ни разу не был: Дереки почти приняли меня в семью – но пока только «почти».
У приоткрытой двери, заглядывая внутрь, стояли двое крепких парней и молодая беременная женщина. Лушин Варсел, средний Иенов Викор и Викорова жена, сказать по правде, я не помнил ее имени – они поженились совсем недавно. Все трое поздоровались, а Викор, выражая радость встречи, двинул меня кулаком промеж лопаток. В комнате вполголоса причитала Мила. Мы с Лушей вошли.
Девичья светелка оказалась довольно тесной, а народу тут набилось многовато. В основном женщины, одна даже с пищащим младенцем на руках.
- Бабоньки, пропустите, - Луша властно разгребла свой цветник, прокладывая дорогу. - Хватит тут толпиться, не курятник небось. Аля, Рута, почему не на кухне? Шаня, не мучь дите, почто ты его сюда приволокла? Он у тебя мокрый, а ты его трясешь! Агу, агу, мой масенький, мамка у тебя дурная… Иди, я сказала, не толпись тут!
Лютор сидел на краешке постели и смотрел на дочь. Дия лежала, до подбородка укрытая пестрым лоскутным одеялом, поверх еще вышитым цветной шерстью – какие-то загогулистые цветы и птицы. Совершенно спокойно лежала, будто бы спала, даже ресницы не дрожали. Бледная до синевы, запавшие щеки, веки окружены тенью, и такая же смертная тень на висках и вокруг рта. Каштановые ее кудри казались чуть ли не черными из-за этой хрупкой тающей бледности. Она не выглядела мертвой, она дышала – я видел, как трепещет тоненькая прядка на скуле – но она выглядела умирающей. Дай Бог, чтобы просто выглядела…
Рядом Лиска обнимала ссутулившуюся мать. Встретив мой взгляд, девочка кивнула. Странно было видеть Лиску-живчика с откляченной губой, а вместо привычной ехидной улыбочки получить угрюмый кивок. Лиса младше Дии на год, ей только тринадцать. Они похожи внешне – на отца, не на мать, очень уж едучая у Дереков кровь – а характеры разные. Лиса смешливая и живая, вертится юлой, ни мгновенья на месте, а Дия – задумчивая и очень мягкая. Мне предлагалось выбрать из них будущую невесту, но я, честное слово, просто терялся. Они мне обе нравились. Я надеялся, что они сами между собой как-нибудь договорятся и поделят дурака Морено.
Но теперь все эти планы трещали по швам. Выживет ли Дия?
- Она спит? – спросил я, невольно понижая голос.
Лютор качнул большой головой, разглаживая складочки на одеяле. Такой несвойственный Лютору беспомощный жест.
- Дия, - позвал я, - Дия, ты слышишь меня?
- Подойди ближе, - посоветовал Лютор.
- Дия?
Она подняла ресницы, поглядела на меня безразличным взором. Тусклые равнодушные глаза.
- Ты узнаешь меня?
- Дик.
- Человек в черном, - сказал я, - Господин полуночи.
Глаза раскрылись чуть шире. Я нагнулся ниже, к самому ее лицу:
- Он придет за тобой?
Ресницы медленно опустились.
- Не знаю.
- Ты ждешь его?
Молчит.
- Дия?
Она с явным усилием подняла взгляд. В глазах – усталое отвращение:
- Что?
- Он придет? Дия, мне очень нужно это знать.
Взгляд ее сорвался вниз как тяжелая капля. Веки сомкнулись.
- Она не говорит ничего про эту тварь, - буркнула Лиска, - Вообще ничего. Мы уж пытали, пытали…
- Деточка моя, деточка… - завела по новой Мила, а Лютор сморщился как от боли.
Да, похоже Дия нам не помощница. Я сжал Люторово плечо.
- Пойдем в гостиную, посоветуемся. Надо сообразить, что делать.
Мы спустились вниз, оставив женщин охранять Дию. Я предупредил, чтоб с нее глаз не спускали. Вербенка тоже, говорят, была тихая и смирная – никто не заметил, как утекла…
В гостиной уже сидели дядя Фаля и Рохар. Я задержал Лушу, которая собиралась идти на кухню.
- Погоди, Луш. У меня такое предложение. В первую очередь всех женщин и детей перевезти в Снегири. Если поскорее собраться и выехать, до заката успеете.
Лютор открыл было рот, но я поднял руку, требуя внимания.
- Дию придется оставить. С ней в комнате все время будут находится несколько человек. Я уверен, упырь вернется. Он и сейчас, думаю, где-то недалеко. Он будет ждать, что девочка к нему выйдет, а когда не дождется, скорее всего, полезет сам. Мы подготовим засаду. В комнате Дии, под ее окошком снаружи, и по периметру двора. Что скажете? Лютор?
- Как наживку, значит, дочку мою хочешь?..
- У тебя есть другие предложения?
- До девчонки эта погань не доберется, - поддержал меня Рохар, - Мы его во дворе сцапаем. Кучей навалимся – сам дьявол не уйдет.
- Дик дело говорит, - согласился дядя Фаля, - Однако ж Влар сказывал, енту стервь стрелы не берут.
Рохар усмехнулся, показав белые зубы:
- Вот те божий знак, дай мне только до него ковырялом дотянуться, будет тебе вампирий фарш в лучшем виде. А в бесплотных духов я не верю, они не кусаются.
- Моя дочь не мормышка какая-нибудь, чтобы на нее всякую нечисть ловить!
- Лютор, хорошо, - мне не хотелось с ним спорить и доказывать очевидное, - Хорошо. Давай придумаем другой план.
- Я хочу, чтобы Дию забрали в Снегири вместе со всеми детьми.
- Хорошо, - согласился я, - Дальше?
- Что «дальше»? Дальше мы будем искать эту суку! Ты сам сказал – он где-то недалеко.
Пауза. Рохар снова усмехнулся, покачал головой, сам себе скроил рожу. Луша, стоявшая у дверей, вздохнула. Дядя Фаля достал кисет и принялся набивать табаком волосатую ноздрю.
Я сказал:
- На кой ляд мы ему сдались, Лютор? Ты сам подумай. Он уйдет за женщинами к Снегирям.
- А если дорогу перекрыть? – предложила Луша. Но скривилась и махнула рукой, - По лесу уйдет…
- Здесь у вас тоже не шалашик, - Рохар огляделся с явным уважением, - И стены будь здоров, и заборы ого-го. И народу достаточно. А упырь все ж один, не армия упыриная. Так что без разницы, где девчонку запирать.
- Зачем тогда остальных увозить? – угрюмо поинтересовался Лютор.
- Можем не увозить, - я пожал плечами, - Это уж вы с дядей Фалей решайте. Но я бы все-таки увез.
- А-а-а-арррчччщщщщщ! – грянул дядя Фаля.
Мы разом вздрогнули и уставились на него.
- Это… - пробормотал он смущенно, - Я смекаю, надо увезть. На всякий пожарный. Одну малую легше охранять, чем толпень. Лютик, да ты сам знаешь, детишки-то, они повсюду лезут, запрещай им, не запрещай… Мать, че скажешь?
- Увозить надо, - Луша, не глядя на племянника, потеребила передник. – Береженого Бог бережет. Я пойду, распоряжусь.
Лютор уронил руки на стол.
- Обложили, стервецы…
Ты, Лютор, еще врагов среди нас поищи. Впрочем, я его понимал. Родная дочь, не кто-нибудь. Лютор сам бы рад вместо нее приманкой поработать, да только наш упырь больше на девушек заглядывается. Хотя Энери тоже он утащил, и, помнится, пьяным бондарем не побрезговал…
- Может, он вообще не придет, - сказал я, - Побоится в дом лезть.
- А ежели не полезет? – спросил дядя Фаля, крутя из тряпицы жгутик и прочищая им нос.
- Ну, если не получится так, как задумали… - я пожал плечами, - Что ж, я сам тогда пойду ночью по лесу шарахаться. В одиночку. На отряд он вряд ли выйдет.
Посмотрим тогда, кто кому глотку перегрызет.
Взгляд Лютора малость смягчился. Понял, что я не собираюсь прятаться за спину его дочери.
- Если бы Вербенку не упустили, она бы оклемалась, - вздохнул Рохар, - Погоди, Лютор, неделька-другая пройдет, поправится твоя девчонка. Главное, смотреть за ней в оба, - он помолчал, катая в ладонях пустую кружку, и добавил чуть тише, - Я б ее вообще на ночь связал.
- Связывать – это лишнее, - не согласился я, - зря только пугать.
А сам подумал: мы ей сейчас помеха, а если вязать начнем – врагами станем. Не надо мне этого. Если малышка помогать не хочет, пусть хотя бы не мешает.
- Значит так, - я шлепнул ладонью по столу, подводя итог спорам, - Переходим к делу. Дядя Фаля, Лютор, делите своих ребят на две смены и подумайте, где их расставить, чтоб они контролировали весь двор, а особенно Диино окошко.
- Я смекаю, на крышах их рассадить, - дядя Фаля сложил тряпицу и аккуратно засунул ее в рукав, - И луки пусть тоже прихватят. Берут стрелы енту стервь, не берут – стрельнуть пару раз руки не отвалятся, а польза какая, глядишь, случится. Холодное железо завсегда против нечисти работало.
- Факелы надо приготовить, - сказал Лютор, - и это… осиновых колышков нарубить.
- Чеснока за пазуху покласть тоже не помешает.
- Жаль, святой воды у нас нет.
- Слуш, Лютик, может из ложков серебряных наконечников наточим?
Мы с Рохаром переглянулись, но смолчали. А ведь не далее чем вчера Лютор смеялся над моей идеей везти священника. Это, говорил, колдун, Раюшка права. Ничего себе колдун – кровь сосет! Где, друг Лютор, твоя прежняя уверенность?
- Рохар, - я повернулся к наемнику, - А у тебя особая задача. Ты и твои люди будете периметр держать. С внешней стороны. На тот случай, если тварь к стене подойдет, но внутрь не полезет. Там до леса вырубка, загоны, открытое пространство. Не дайте ему опять в лес уйти, если что.
Лискиец спокойно кивнул:
- Понял. А ты где будешь?
- С вами. Первую смену. Потом пойду Дию сторожить.
- Хорошо, тогда я выхожу во вторую.
Я кивнул и встал.
- Ладно, в общих чертах решили. Лютор, ты бы поторопил женщин. Рохар, пойдем-ка пройдемся вдоль стены.
- Ага, - он опять показал зубы в мимолетной беспечной улыбке, - Поглядим, где нам ночь коротать, под забором куковать.
* * *
Темная выдалась ночь. Солнце село в тучи, после заката небо сплошь затянуло облаками. Ни звездочки, ни лучика. Лес отдалился, сгрудился за широкой полосой вырубки, опасный, словно войско, взявшее нас в осаду. Дереки крепко блюли границу между лесом и домом, чисто выкашивали вырубку, не оставляя ни кустика, ни камешка, где ни то что человек – крыса бы не спряталась.
Еще днем мы нарубили жердей и веток чтобы скрыть часовых у стены. Теперь я сидел на чурбачке в такой вот захоронке рядом с калиткой, мерз и разглядывал лес. Лес тоже разглядывал меня – сквозь жухлые листья и сосновую хвою укрывища; собственная плоть не была преградой черному его взгляду.
За стеной, во дворе, выл пес. У Дереков много собак, но выла только одна – зато самозабвенно, с щемящими сердце переливами. Остальные молчали как мертвые. Вой отвлекал, рассеивал внимание.
Господи, заткнул бы ее кто-нибудь!
Видит ли упырь человечье тепло под редкими листьями? Подойдет ли? Может, раскусил наш план и посмеивается из темноты, наблюдая смертных дураков с их глупым холодным железом? А может, махнул рукой на недогрызенную девчонку и отправился следом за женщинами в Снегири, где вся защита – Мирн да Ганор, Зеб, Куроед, Раф и Барсук, да Криворукий, да еще Раюшка с мальчишками…
Так, Морено. Если бы да кабы начинаются. Что тебе, сопляку, в свое время Рем Цапель говорил? Коли выбрал тропу, говорил, с полдороги не сворачивай – иначе и вперед не дойдешь, и назад не вернешься. Сиди уж, чучело, в захоронке, жди, когда рак на горе свиснет.
- Фьють-фьють, - тихонько просвистели сбоку.
Я чуть с чурбачка не свалился.
- Кто?
Зашуршали ветки, справа в тайник засунулась всклокоченная голова.
- Я, командир, - это Рохар, черт бы его побрал, - На смену. У вас все тихо?
- Как видишь.
- Не вижу ни хрена. У тебя тут темнее чем во дворе. Уже первая четверть пошла. Вылезай.
Я согнулся в три погибели и выполз из шалаша. Плечи у меня затекли, ноги тоже. Лискиец, волоча свое «ковыряло», протиснулся на мое место. Поворошился там, хихикнул:
- Нагрел тут, надышал… комаров, небось, прикормил…
- Комаров в августе нет.
- Уй, итить твою, а кто ж тут кусается? Елки какие-то, дьявол…
Пошипел еще, умащиваясь. Я не сводил глаз с пустой полосы перед лесом. Первая четверть пошла… не придет, видно, упырь, идолы его заешь.
Собака надрывалась.
- Там девчонке что-то совсем худо, - шепнул Рохар, перестав шуршать, - Ты взгляни на нее.
- Что?
- Плачет, мечется. Лютор на стенку лезет. Хочет сейчас сам в лес идти. Я просил его тебя подождать.
- Ах ты, дрянь какая…
Я перебежал на полусогнутых четыре шага до калитки и нырнул на задний двор. Сразу за калиткой из земли торчала треугольная скошенная крыша погреба, за ним – угольная куча в дощатой выгородке. Дальше стояли пустые бочки и старые ульи, а еще дальше – пятачок, окруженный горою дров, высотой в полтора человеческих роста, с широченной колодой в центре. Двор все-таки был здорово загроможден, частично перекрыт навесами из теса и галерейками, где хранили сено, и это тоже мешало обзору. Правда ближе к дому мы его все-таки успели расчистить.
Обогнув дровяную кучу, я помахал рукой невидимым Дерекам, чтоб они меня, не дай Бог, не подстрелили. Беленые стены дома и пристроек в самом деле будто бы немного растворяли чернильный мрак.
Из темного угла около двери вынырнула тень и оказалась Варселом, до глаз замотанным в плащ, но с тяжелым топором наготове.
- Кто тут?
- Морено.
Распустив пряжку на кольчужном капюшоне, я откинул клапан и освободил нижнюю часть лица.
- Ага, - он узнал меня, - Че там?
- Тихо. Тебя сменили?
- Да. Тока я тут еще подежурю.
- Давай.
Я поскребся в дверь, назвался, и дядя Фаля впустил меня.
- Лютик хочет в лес идти, - буркнул бывший стражник, - По мне, так это он зазря затеял. Самоубивство это. Прыгнет нечисть ему на загривок с дерева…
- Сейчас поговорю с ним.
Прежде чем идти наверх, я заглянул в пустую кухню и добыл из шкафчика бутыль Лушиной знаменитой «огнежорки» - контрабандного арваранского зелья, настоянного на красном перце с чесноком, и чуть-чуть подсоленном. Достал три серебряных стаканчика, расставил на столе и накапал в один из маленького пузыречка, который до этого момента хранился у меня за пазухой. Пузыречек сегодня днем выдала мне Луша. Отвела в уголок и сунула в руку. Велела Лютику в вино капнуть, если тот совсем взбеленится, Ясное дело, сказала, добром он глотать лекарство не станет, так ты ему в вино накапай, а то ведь парень сам себя заездит. Я отсчитал не четыре капли, как она учила, а шесть – если Лютор заснет, оно к лучшему. Иначе его только силой держать придется, а зачем мне лишняя драка? Люторов стаканчик я запомнил – с волнистым узором, потому что прозрачные капли на дне почти не были видны. Зажал стаканчики между пальцами и пошел наверх.
Постучал носком сапога – руки у меня были заняты. Открыл дверь Викор.
- Чего там снаружи? – спросил он.
- Ничего. Тихо. Я замерз, мне надо выпить. Лютор, Викор?
Я прошел вглубь комнаты. Дия уже не лежала – сидела на постели, сгорбившись, сжав руками голову и монотонно покачиваясь вперед-назад. Лютор стоял у забранного ставнями окна. Лицо его еще больше осунулось, стало сухим и жестким как у вяленой рыбы. Плохое совсем лицо. Глаза какие-то белесые, словно солью засыпанные. В руке – палка-посох, на одном конце железный шип, на другом – свинцовое копыто. Кадакарская палка, для походов по ледяным горным тропам.
- Хватит ждать морковкина загванья, - заявил он хриплым от гнева голосом, - Что, думаешь, упырь не видел, как сюда отряд вооруженный приехал? Так он и полезет в ловушку, держи карман. В лес надо идти. Сейчас. Пока он еще здесь, пока за другой добычей не отправился.
- Может, ты и прав, - согласился я, расставляя на столе стаканчики и разливая в них «огнежорку», - Может, действительно, мы только время теряем. Значит, сейчас и пойду, только обогреюсь немного. На, держи, тебе тоже выпить не повредит. Викор, присоединишься?
- Давай, а то ждешь-ждешь тут… сдуреть можно.
- За удачу, - я стукнул стаканчиком о соседей, выдохнул и выпил одним глотком.
«Огнежорка» не зря так прозывалась – в животе у меня загудели все топки преисподней. Лучшее арваранское зелье – а у Дереков было несомненно лучшее – горит синим пламенем, им сырые дрова разжигать можно. Красный перец только добавлял ему едучести.
- Почему ты? – возмутился Лютор, - Я этим посохом снежных котов охаживал в Кадакаре. Ледяную ведьму гонял. Что мне какой-то вампир!
- Посох у тебя, конечно, грозный. Но куртка твоя хоть и двойной вареной кожи, кольчуге моей не чета. И голова у тебя открыта. Шея так и сверкает.
- Точно, - фыркнул Викор и совершенно неожиданно цапнул брата пятерней за горло.
Лютор взвился с рычанием, свистнул посох, Викор отлетел на пустую Лискину кровать.
- Уй, уроооод! Спятил совсем, дубьем своим махать…
- Соображай, что делаешь! – гаркнул Лютор, весь белый, страшный и встрепанный.
- Вик, правда, кончай свои шуточки, - сказал я, - Скажи спасибо, что глаз не вышибли.
- Идите вы… - обиделся Вик.
- Стой! – вдруг заорал Лютор и кинулся через комнату.
Оказалось, пока мы занимались ерундой, Дия тихонько попыталась смыться – отец перехватил ее у самой двери. Он сгреб девочку в охапку, выронив свой шест, она только сдавленно пискнула. Бледные кулачки побарабанили по кожаным плечам, потом разжались и беспомощно обвисли.
Я поспешил к ним:
- Дия, малыша, ну что же ты…
Она рыдала у отца в объятиях.
Мы отвели ее обратно, усадили на постель, сели с двух сторон. Я погладил блестящие ее волосы, куделью тонкорунной греющие руку. Прядки вились кольцами, цепко охватывая мои пальцы как усики винограда. Под массой волос открылась тонкая шея и – ох… господи, мой Боже – набухшие темные капельки и размазанный о ворот кровавый следок. Место укуса, понял я, кровоточит… или сама расчесала, вон кожа какая красная…
Я посмотрел на Лютора, прижимающего ладонь к глазам. Похоже, Лушино лекарство начало действовать. Викор, сидя на кровати напротив, мрачно щупал пострадавшие ребра. Дулся. Ну и шут с ним.
- Дия, - шепнул я в пышные кудри, - не плачь, малыш. Все образуется. Все будет хорошо.
Она всхлипнула, вытерла нос рукавом – чистюля Дия, которую расстраивала любая неровно лежащая складка. Ах ты, идол поганый, господин полуночи, что же ты с людьми делаешь? Сами на себя не похожи…
Я приобнял ее, привалил к груди, покачивая, как малого ребенка. Она не сопротивлялась, но хрупкие плечики были напряжены, а спина одеревенела. Лютор согнулся, поставив локти на колени, и спрятал в ладонях лицо.
- Вик, - тихонько окликнул я, показывая на Лютора глазами, - Уложи его.
Вик вопросительно поднял бровь, и я кивнул. Да, Лушино зелье подействовало – Лютора развезло, он покорно позволил перетащить себя на Лискину постель.
- Че это с ним? – удивился Викор.
- «Огнежорка» ударила. Он сегодня, небось, не ел ничего. Пусть отдохнет.
- А ты, - спросил Вик, - в лес-то пойдешь?
- Пойду, - я кивнул, поглаживая Диины кудри, - Пойду…
- Тогда давай еще, - он кивнул на бутыль, - для храбрости, м?
- Не. Мне хватит.
- Боишься, что срубит?
- И тебе хватит.
- Ну, как хочешь.
Вик встал и отошел к окну.
Дия вдруг заворошилась. Отстранилась.
- Пусти.
- Что-нибудь хочешь, малыш?
- Хочу, - на меня она не смотрела, - Мне надо.
- Я принесу.
- Нет. Ну… мне надо.
- А! Тут у тебя горшок, наверное, есть. Мы с Виком отвернемся.
Она взглянула на меня как на сумасшедшего.
- Еще чего! Я… не могу так. Выйдите.
Ну да. А ты, милая, ставни откроешь – и в окно, даром что второй этаж. Или двери заложишь и лампу перевернешь, чтоб пожар и суматоха, а сама под шумок…
- Нет, маленький, нельзя. Придется тебе свои дела тут делать, при нас.
- Дурак!
Она отодвинулась и насупилась, зажав ладони между колен.
- Дия! – я схватил ее за плечи, притянул к себе, закопался губами в волосы, нашаривая ее ухо, - Дия, он зовет тебя? Да? Ты чувствуешь его?
Она сжалась вся и, кажется, зажмурилась.
- Да не уговаривай ты ее, - сказал от окна Викор, - Ежели приспичит, то все равно, глядят, не глядят…
- Это тебе все равно, - огрызнулся я, - Потому что ты мужичье неотесанное. А она – дева нежная и моя дама, между прочим.
- Дама-мадама, - фыркнул Вик, демонстративно повернувшись к нам спиной.
- Дия, - шепнул я, - ты ведь знаешь, где он сейчас, господин полуночи? Дия, мне позарез нужно поговорить с ним. Он украл моего друга, Анна. Помнишь Анна? Сереброволосого, красивого, помнишь его? – Дия молчала, - Ты можешь отвести меня к своему господину? Обещаю, я не причиню ему вреда. Я только спрошу у него – где Анн…
Девочка взглянула на меня – глаза опять застеклили слезы, губы трясутся. Сейчас заревет.
- Ну хорошо, хорошо, - сказал я громко, - Но не во двор, а в зимний нужник. Который в доме, слышишь? Я проведу тебя, и буду стоять у двери, и если услышу что подозрительное…
Она закивала – слезы пролились через край и поползли по щекам.
Идолы, что я делаю?.. Лютор меня убьет. Я сам себя убью, если упущу ее. Но внутри у меня все задрожало, зазвенело струной. Я взял след, как охотничий пес.
«Нападай, Дик, нападай, не жди!»
Я нападаю, Энери.
- Вик, ты смотри за окном, - приказал я, вставая, - Мы сейчас вернемся.
- Ерунду затеяли, - Викор неодобрительно глянул через плечо, - Девка разнюнилась, а ты и расклеился.
- Помолчи уж, а? Женой своей командуй, а Дия – моя невеста.
- Невеста – мокрое место!
Я показал ему кулак и взял Дию за руку.
Вывел ее из комнаты, довел до лестницы, и там развернул к себе, крепко стиснув тонкие плечики:
- Ты сможешь отсюда выбраться чтобы никто не заметил? Учти, двор просматривается, за стеной дежурит Рохар со своими людьми.
- Поклянись, - голос у нее сделался хриплым, в глазах зажглось что-то очень нехорошее, больное, безумное, - Поклянись, Дик, что не причинишь вреда моему господину.
- Клянусь, - сказал я, беря грех на душу.
Она кивнула.
- Я верю. Пойдем.
Я держал ее за руку, но теперь она вела меня вниз. Большой дом был пуст, на первом этаже дежурили только двое – дядя Фаля и Влар – они охраняли парадный и черный входы. Дия, однако, повела меня не к дверям, а на кухню.
- Вот, - она остановилась между плитой и ларем для муки и топнула ножкой, - Открывай.
На одной из половиц я увидел утопленное в дерево кольцо. Подпол!
- Куда он ведет?
- Полезай, - девочка подтолкнула меня к дыре в полу, - Пока нас не хватились.
Хитрюга какая! Я спрыгнул вниз и поддержал ее на руках, пока она укладывала половицы на место.
Прохладно, сухо и черно как в могиле. Надо было взять лампу, в такой темнотище мы далеко не уйдем. Но Дия то ли видела в темноте, то ли очень хорошо ориентировалась в тутошнем подполье – она быстро и уверенно тащила меня между штабелями ящиков и бочек, вдоль каких-то мешков, под висящими окороками и колбасами (это я определил по запаху и вкусу шлепнувшей меня по лицу большой тяжелой штуковины), заставляла нагибаться, пробираясь под низкими стеллажами, потом велела отодвинуть какие-то доски и пролезть в довольно узкий лаз. За лазом снова начались ящики и короба, и я догадался, что это, должно быть, тайный склад контрабанды. Мы прошли его насквозь, потом некоторое время двигались по довольно широкому подземному туннелю с деревянной крепью и гладкими досками под ногами. Я только диву давался подземным Дерековским хоромам.
У выхода нас ждало разочарование – дверь оказалась заперта, и Дию это несказанно удивило.
Рыдающий вздох:
- Замок навесили… сегодня, наверное... Здесь не было замка, только щеколда…
Я потряс дверь, пробуя ее крепость, но Дереки строили на века. Дия поскулила, поцарапала ногтями обитое металлом дерево и села на землю у порога.
- А другой выход отсюда есть? Который не в дом.
- Во двор.
- Куда – во двор?
- В большой погреб.
Ага. Ну, все не так плохо. У нас еще есть шанс.
- Пойдем через двор.
- Ты говорил – там люди за стеной.
- Да. А я их командир. Они нас пропустят.
Влажная ладошка ухватила меня за руку. Мы опять потащились во тьму, полную препятствий и острых углов.
Мне казалось, прошло очень много времени. Наверняка нас уже ищут. Во дворе шухер и беготня, нас встретят факелы и крики.
- Лестница, - шепнула Дия, - Иди первый. У тебя есть нож?
- Зачем?
- Дверь на вертушку закрыта. Снаружи.
- Ага.
Я поднялся по земляным ступеням, нащупал дощатую дверь и немного ее отжал. Снаружи, вроде, все было тихо, никто не бегал, ни кричал. Только одуревшая собака все выла и выла. Я просунул лезвие кинжала в щель и приподнял вертушку.
После кромешной тьмы подземелья пасмурная ночь казалась удивительно светлой. В двух шагах, по левую руку тянулась черная стена частокола, слева дорогу перегораживала угольная куча. Похоже, с крыш нас не увидят.
Дия вылезла вслед за мной и замерла, оглядываясь.
- Сейчас я выйду из калитки и прикажу Рохару отвести людей к главным воротам. И мы с тобой сможем пройти.
Девочка доверчиво прижалась ко мне плечом:
- Он послушается?
- Он у меня на службе. Постой здесь, чтоб он тебя не увидел.
Я открыл калитку, выглянул наружу. Все та же темная полоса леса за вырубкой, холодное дыхание ветра и шелест травы. Где-то в лесу ухал филин, отвечая неудержимому, как зима, вою.
- Фьють-фьють, - посвистел я сквозь зубы, - Рохар!
Наваленные у стены ветки зашевелились.
- Морено?
- Вылазь-ка. Разговор есть.
Лискиец, покряхтывая, вылез. Меч его тускло блеснул, отразив небо обнаженной сталью.
- Рохар, положение поменялось. Я сейчас иду в лес. С Дией. Она согласилась вывести меня на упыря. Твое дело – собрать людей и двигаться за нами. Только осторожно, не спугните девчонку.
Лискиец тихонько присвистнул.
- Ты ее обманул?
- Пришлось.
- А Лютор?
- Спит. Я ему снотворного дал. Он бы не отпустил Дию.
- Ясен пень, не отпустил бы… Ну ты даешь, командир! Рискуешь девкой сильно.
- Мне нужен упырь. Кровь из носу – нужен. Все, хватит болтать. Делай. Я на тебя рассчитываю.
Рохар пожал плечами:
- Ты командир, Морено.
Повернулся и двинулся вдоль стены, тихонько посвистывая. Когда он исчез, я приоткрыл калитку, окликнул Дию. Она проворно скользнула мимо меня, я едва успел ухватить ее за рукав.
- Теперь – бегом.
Она сорвалась с места как зверюшка, выпущенная на волю. В два счета мы перебежали открытое пространство – и врезались в колючий подлесок. Елки, молодые сосенки, малинник. Дия ломилась вперед, не обращая внимания на хлещущие по глазам ветки, не выбирая дороги, лезла через канавы и поваленные деревья. Спотыкаясь, падая (иногда вместе со мной), оставляя на корягах клочья одежды. Топали мы как стадо зубров, треску – на весь лес.
- Дия, помедленней! Дия!
Какое! Она не слышала, она забыла про меня. Я сцапал ее одной рукой за пояс, другой стиснул локоть – она задергалась, тихонько взвыла и тяпнула меня за пальцы. Не до крови, но больно.
- Успокойся! – я оторвал ее от земли и встряхнул.
Мелькнуло бледное лицо, облепленное волосами, с царапиной поперек щеки. Оскал, глаза как темное стекло, мертвые, не видящие, не узнающие.
- Ыыыы! – ее ломало короткими судорогами, - Ыыыып… ыыппусти!
Чокнулась девка. Значит, он рядом. Где-то совсем рядом. Я развернул ее спиной к себе, разгреб волосы и крепко ухватил за шиворот. Правую руку оставил свободной, к тому же Дия юбкой своей удачно загораживала меч.
- Иди.
Дия пошла, почти побежала, вытянув руки, как слепая. Я едва удерживал ее, и сам едва удерживался на ногах.
Через десяток шагов она глухо вскрикнула, ринулась вперед с удвоенной силой. Колючки шаркнули по капюшону, я прижал к лицу ладонь, защищая глаза, и сквозь пальцы заметил впереди странное зеленоватое свечение. Будто гнилушка какая-то, но не на земле, а прямо перед нами, среди перепутанных веток.
-Ыыыыххх! – Дия хрипела и рвалась, не жалея горла, как собака с поводка.
Мы вывалились из бурелома – и я застыл, разинув рот.
Между костлявых еловых стволов, в паутине веток, в сырой тьме, полной хвойной трухи – сиял и жег глаза отвесный иззелена-белый луч.
Свеча в полтора человечьих роста?
Меч, упавший с неба?
Он не освещал ничего вокруг, он горел сам по себе, он ни на что не был похож.
- Аааап! – рывок, выворачивающий кисть.
Пальцы ожгла лопнувшая ткань. Летучей мышью Дия пронеслась через полянку – и кинулась в фосфорное пламя.
- Дия!
Я выхватил меч – картинка вдруг сместилась, все встало на места и обрело смысл.
Он стоял передо мной – чудовище, дьявол, пришелец из ада, нагой как молния, огромный как смертный грех. Дия темной кляксой прилипла к нему, обхватив за пояс; светящаяся зеленая рука с драконьими когтями лежала у нее на плече. Вокруг складчатым коробом громоздились крылья, мертвое лицо было бесстрастно.
Упырь?
Бледный красавец на камнях под соснами, в черной одежде, с колечком…
Разве?
Это не он.
Только сейчас я ощутил черный тошнотный прилив, медленно всходящий от стоп к коленям, до желудка, до самого горла. Сонно-обморочная слабость, остановка дыхания.
Нет.
Нет.
Я увидел, что моя вздрагивающая рука поднимает меч и целит его в узкую, засыпанную спутанными кудрями спину Дии.
Выше!
Острие нацелилось ей в затылок. Выше!
Выше рука не поднималась.
Бесплотный, выстуживающий воздух голос:
- Смертный. Я видел тебя. Кажется, именно тебя.
Я смотрел, как двигаются губы чудовища. За губами блестели лезвия. За лезвиями зиял провал.
- Мне нужен человек, - сказало чудовище,- Человек по имени Морено.
Рука у меня дрогнула, меч опустился.
- Это я. Морено - это я!
Глаз у чудовища не было. Были две косые дыры прорезанные в горящей фосфором личине. Непроглядные, как небытие.
- Отпусти девочку. Я брошу меч. Отпусти ее.
- Ты – Морено? Владелец маленького замка к юго-востоку отсюда?
- Не владелец. Кастелян.
- Подойди ближе.
Я шагнул, как во сне. Тварь смотрела сверху вниз, скрестив руки у Дии на шее, взгляд ее высасывал, опрокидывал. Мне мерещилось, что к лицу липнут какие-то пленки, лоскутья мрака, что по коже ползает нечто мерзко-насекомое.
Тварь снова заговорила:
- Ты имеешь волосы вороные, к концам как бы кровью или суриком окрашенные, и глаза цвета пламени? – черт, это же пункты из реестра «Благословения»! - Глаза вижу, да. А волосы?
- Что?
Чудовище повторило слово в слово. Идолы, что ему надо?
- Да, это я. Отпусти ребенка, я пойду с тобой.
Оно вскинуло голову. Высокое как колонна, горло, длинный подбородок, царственный жест.
- Я искал тебя, - сказало чудовище, как будто это все объясняло.
Меня-то за что? Я бастардов не плодил. С отцом не воевал. Добрые люди… отговорили. Или помыслы равносильны деянию?
- Нам надо побеседовать, Дикон Морено.
- В жопу! Отпусти ребенка, тогда будут беседы и что угодно!
- Нет, - чудовище вздернуло губу. В пасти у него засверкало такое, что я не выдержал, отвел взгляд, - Сюда идут люди. Много. Окружают нас.
Рохар. Не потерял след, слава Богу.
- Где Энери? – спросил я быстро, - Где Анарен Лавенг? Куда ты его уволок?
- Анарен передал тебе это.
Движение фосфоресцирующих пальцев, ко мне протянулась когтистая рука. На ладони – простое колечко из белого металла.
- Анарен? Передал?
- Бери.
Я взял. Мимолетное прикосновение к точащей мертвенный свет коже – она не холодная. Это единственное, что я понял – она не холодная.
- Он передал кольцо, чтобы ты поверил мне.
- Что ты плетешь, нечисть? Где Энери?
- Анарен Лавенг просит тебя, Дикон Морено, позаботиться о его сыне, Анарене Эрао. Он не мог просить тебя об этом лично. Он велел мне передать свою просьбу.
- Что? Энери… Энери жив?
У меня перехватило дыхание. Адское свечение пульсировало перед глазами – то бледнее, то ярче, то бледнее, то ярче. Так моргают звезды с неба, так бьется сердце, гоняя по жилам смесь огня и соли. Мой принц… не умер?
Опять раздвинулись бескровные губы – то ли улыбка, то ли оскал.
- Он выбрал жизнь и служение. Я связал его душу и плоть именем Холодного Господина.
В глазах у меня плавала зелень. Я осторожно выдохнул.
- Где… он?
- Анарен желал видеть сына.
- Он у Раделя? - погодите, погодите, этот тип не оговорился? - Эй! Ты сказал – «велел»? Велел тебе передать? Приказал?
Чудовище нахмурилось:
- Да, - выговорило оно с явной неохотой, - Я должен ему. В исполнении долга я обязался служить его сыну, Анарену Эрао, до момента восшествия оного на трон Лавенгов. Анарен Лавенг велел мне найти тебя и передать свою просьбу. Ты выполнишь его просьбу, Морено?
За спиной зашуршало – чудовище опять норовисто вскинуло голову, плотнее прижало к себе Дию. Девочка ничего не видела и не слышала, втиснув лицо чертовой твари в живот. Казалось, она хочет срастись с ним, влезть в его шкуру как в доспехи, заменить собой дьявольские внутренности. Если только у дьяволов имеются внутренности.
Снова зашуршало, и я мельком бросил взгляд вбок. В темноте что-то двигалось. Шаги, хруст веток. Позвякивание металла. Слева, справа. Я заметил всполох клинка, отразившего фосфорную зелень. Они и в правду окружали нас.
- Дикон Морено, ответь мне, я должен знать, ты согласен выполнить эту просьбу?
- Я найду его у Раделя?
За спиной что-то защелкало, зашипело – по стволам мазнули отблески пламени. Длинные ломкие тени шарахнулись в стороны, адское свечение поблекло.
Чудовище отпрянуло назад. Рука его как бы между прочим легла девочке на затылок. Одно движение – и малышка мертва.
- Вели этим людям отойти.
- Отпусти девочку!
- Пусть они уйдут, и я отпущу ее.
- Рохар! – крикнул я, не оборачиваясь.
- Здесь, командир.
- Стойте на месте. Не двигайтесь.
- Стоим, стоим. Но там за нами Дереки идут. Всей толпой.
- Я понял. Слушай, ты, упырь… или кто ты там. Если я тебе нужен…
Упырь, или кто он там, отрицательно мотнул головой. У него были острые как у зверя уши, которые я сперва принял за рога.
- Ты мне не нужен, - сказал он, - Ты нужен тому, кому я обязан. Ты не ответил на мой вопрос. Ты выполнишь просьбу Анарена?
- Конечно, - сказал я, - конечно.
И подумал – мы что теперь, в одной упряжке с упырем? В смысле, с дьяволом?
И этот дьявол служит Энери?
Я оглянулся на стоящих у меня за спиной людей. Черт… при них говорить нельзя… Черт! Мне нужно расспросить эту тварь, кем бы она там не была, хоть и в правду самим хозяином преисподней…
Энери.
Энери жив, и это чудовище ему служит.
Ай да принц!
- Нам надо поговорить, - заявил я, - Нормально поговорить, без спешки, без заложников, слышишь?
- Да, - согласился упырь, - Но ты должен быть один и без оружия.
- Хорошо. Хорошо. Я буду один и без оружия, и обещаю что не замыслю против тебя никакой хитрости, и никто из моих парней тебя не тронет. А ты обещай что до момента нашей встречи прекратишь охотиться на людей. Не тронешь никого – ни женщину, ни мужчину, ни ребенка, ни старика. Обещаешь?
- Обещаю.
- Слово?
- Слово наймарэ.
- Кого?
Чудовище показало клыки – наверное, это была улыбка.
- Высшего демона Полуночи, смертный.
- Сойдет. Так где и когда?
- Я приду к тебе.
Чудовище схватило Дию за плечи, приподняло на вытянутых руках. Та впервые шевельнулась, пискнула, перебрала ногами – как котенок, которого держат за шкирку. Огромные крылья поднялись и раздвинулись, вдребезги круша скелеты еловых веток, бросив мне в глаза горсть лесного мусора. Я заморгал – и тут меня сшибло с ног живым визжащим телом. Я только и успел заметить как сквозь черные кроны, в небо уходит блистающая молния, а вниз хлещет ливень хвои и срезанных веток.
- Нееееет! – визжала Дия, вырываясь из моих рук.
- Фиииу! Фиииу!
Вверх полетели стрелы – но стрелять было уже не в кого.
Я сел на земле, пытаясь удержать рыдающую девчонку.
- Ушел, - сказал Рохар у меня над головой.
Кто-то набежал сбоку, выхватил у меня Дию. Я ожесточенно тер глаза.
- Дийка! Ты цела? Диенька!
- Неееет! Нееет! Вернись! О, нет!
Он вернется, подумал я.
Он меня найдет.
Идолы, что за чертов узел!