Маршрутное такси по мере приближения к конечной остановке постепенно освобождалось от пассажиров, пока не осталась всего одна девушка.
- Сестрёнка, ты где сходишь? – спросил её водитель, молодой парень.
- Около метро.
Он её заприметил сразу же, когда она вошла в маршрутку. Нежное лицо, стройная фигура, элегантная одежда – чувствовалась порода и интеллигентное воспитание. Такие девушки были его слабостью и неосуществлённой мечтой. Но мужской интуицией, в данном вопросе срабатывающей даже лучше женской, он сразу же уловил возбуждающую смесь чистоты и доступности, исходившей от неё. Весь её облик говорил о какой-то потерянности - большие зелёные глаза с невысохшими внутри слезами, тоскливый изгиб длинной шеи, поддерживающей прислонённую к окну голову. Бывает такой момент, когда вдруг сами по себе рушатся неприступные стены города и можно овладеть им без боя, без осады и без штурма.
- Могу довезти куда хочешь. Прямо до дверей дома. Хочешь, довезу до дома, или, куда надо. Я – в твоём распоряжении, красавица.
Он увидел в подвесном зеркале слабую благодарную улыбку и не давая ей опомниться продолжил:
- У меня сейчас перерыв, а если даже не было бы перерыва, - ушёл бы с маршрута ради того, чтобы угостить такую красивую девушку чем она пожелает.
Она отрицательно покачала головой, потом, явно колеблясь, сказала:
- Нет, нет, я не могу. Остановите здесь.
Он остановил маршрутку и нежно взял её за руку, когда она протянула деньги.
- Я не внушаю доверия?
Девушка внимательно посмотрела в его чёрные тёплые глаза и села обратно.
- Чашечку кофе, пожалуй, можно было бы.
Машина, весело заурчав, помчалась вперёд по центральному широкому проспекту в предвкушении приключений.
- Меня зовут Ашот.
- Лейла.
- Ты – не армянка? – удивлённо спросил её Ашот.
- Армянка. Из Сухуми.
Девушка явно делала усилия над собой, чтобы говорить, но было видно, что она хочет, чтобы её разговорили.
- А, тогда понятно. Там – это очень распространённое имя.
- Кстати, меня назвали в честь бабушки – грузинки.
- Поэтому ты похожа на Тамару Гвердцетели.
Лицо Лейлы озарилось на миг счастливой улыбкой, но потом обратно потухло.
- А к тебе обычно так и обращаются, или как-то сокращают?
- Все мне говорят Лали. Но я больше не хочу, чтобы меня так называли. Это – неправильно, - менять до неузнаваемости имя, данное при рождении. И судьба за это наказывает.
Её глаза опять наполнились влагой. Ашот изучающе посмотрел не неё и задал нейтральный вопрос:
- Лейла, а куда мне ехать? Хочешь, в Поплавок, или к Монументу, а хочешь, поедем ко мне. Я живу на Прошяна, у нас собственный дом, я сам своими руками создал японский сад у нас во дворе.
- Правда? Тогда, конечно, в японский сад.
У Ашота забилось сердце. Чашечка кофе, конечно, никого ничему не обязывала. И то, что Лейла согласилась прокатиться с ним, ещё ничего не значило, - но всё же из всех возможных адресов она выбрала его дом. Возможно, её просто заинтересовал японский сад.
Японский сад и впрямь привёл её в восторг. Ашот заметил в её взгляде и уважение, и удивление. К Лейле понемногу возвращалась и живость, и игривость, - она, конечно, осозновала, что находится с парнем наедине и что от неё ждут что-то вроде сигнала или предупреждающих огней. Пока ни того, ни другого не было, - она просто пила кофе.
- Я благодарен тебе за доверие, что не побоялась зайти ко мне. Несмотря на то, что я понимаю осторожность девушек, всё-таки, недоверие очень обижает, - сказал Ашот.
- Сексуальные маньяки не бывают так по-мужски хороши, - ответила Лейла, не глядя на него.
Ашот вспыхнул от радости.
- И потом, после того, что со мной произошло ... – хуже просто быть не может.
Ашот встал со своего места и присел перед ней, взяв её руки в свои:
-Что с тобой произошло, Лейла? Расскажи, поделись.
- Меня... побили в маршрутке...
- Что?
- Да-а, - Лейла заплакала совсем по-детски.
- У-у-й!
- Одна такая ... волкодав, уродина, она наступила мне на ногу, а когда я сказала, что нельзя ли поосторожней, так по-хамски нагрубила, я ей тоже ответила, она ударила меня, я – её, и она полезла драться. А их, оказывается, было двое, и они меня побили, а все смеялись. Потом они убежали, такие довольные. Какое унижение! Жить больше не хочу!
Ашот еле удержался от смеха.
- И это всё? Вот, посмотри, - он стянул с себя рубашку и майку, - видишь «боевые» шрамы. Вот после этого еле в живых остался. Невесту похищали для друга. Ему - медовый месяц, а я в больнице провалялся три недели, и ещё волокита с милицией.
Он взял её руку и поднёс её к этому шраму. Она погладила, потом обняла широкие сильные плечи двумя руками и с новой силой горько заплакала, уткнувшись к нему в плечо.
- Лейла, это, конечно, очень неприятный инцидент. Но достаточно безобидный. Скорее всего ты нарвалась на проституток. Им каждый день приходится драться друг с другом за клиентов, и сутенёр их бьёт, и клиенты бьют – для них это как выпить воды. Из-за этого не стоит так расстраиваться. И уж тем более, думать о наказании судьбой.
- Я – неудачница. Я ничего не могу добиться. Еле-еле отец устроил в банк, и, наверное, придётся уволиться – мне не дают работать, интригуют и травят. Я всегда сижу одна – меня открыто бойкотитуют. Сегодня одна дама так поиздевалась над неудачно вырвавшейся у меня фразой, и прилепила кличку Чумо. И имя у меня смешное, и я - смешная, и теперь кличка смешная ... Я отпросилась у шефа с перерыва, и в маршрутке... просто нервы не выдержали...
Случай был тяжёлый и одними словами тут было не обойтись. Ашот, сочувственно вздохнув, взял девушку на руки и отнёс её к себе в комнату, уложил на кровать и начал целовать её. Она была безразлична, не отвечала на поцелуи, но плакать перестала. Он не спешил. Конечно, ужимки с закатыванием глаз, полуоткрытым ртом и быстро раздвигаемыми ногами для многих предпочтительнее мучительного наслаждения, которое смакуешь по капле, как необыкновенный коньяк, - но только не для него, Ашота.
-Лейла, тебе хорошо со мной? – прошептал он, кусая её ушко.
Она не ответила, повернулась на бок и, судорожно вздохнув, уткнулась в подушку.
Ашот поморщился. Любую другую, по-дружески распрощавшись, он отправил бы домой: к психотерапевту, психоаналитику, просто психиатру. Он ненавидел подонков, насилующих женщин, и для него было неприемлемо овладеть женщиной, а тем более девушкой, в слезах в минуту её слабости, когда она просто не сопротивляется, и когда нет откровенного желания с её стороны. Но Лейлу он хотел, и уже хотел её и завтра, и послезавтра и после...
Он осторожно, найдя брешь в одежде, просунул руку к её груди и начал ласкать уже тело, становясь смелее и настойчивее. То, что ей было приятно, он понимал по её ставшему ровным дыханию и расслабленности, бархатной и тёплой коже, но и только, желания от которого бьётся сердце и зудит кожа не было. Это сдерживало и его.
Ашот любовался красивым телом девушки, гладил и ласкал, и так и не дождавшись нужной реакции, медленно, очень осторожно вошёл в неё и, почувствовав заграждение, чуть-чуть натянул девственную плеву.
Лейла дёрнулась, на её лице безразличие сразу сменилось отвращением и она инкстинктивно рванулась наверх, но он ушёл сам.
- Что, противно? Тогда почему ты меня не останавливаешь? – жёстко спросил Ашот.
- Я хочу измениться, - прошептала Лейла.
- Хочешь стать шлюхой?
Она покраснела, но ответила со злым упрямством:
- Если так называют женщин, у которых деньги, власть, работа, муж и дети – то ... Да. Из-за них начинаются войны, они восходят на престолы, они – звёзды экранов, кумиры, онанирующие прямо на сцене. И чем бесстыднее – тем больше успех.
Ашот еле удержался от того, чтобы не трахнуть её сразу после этих слов – и быть вычеркнутым после того как сделает эту неблагодарную и грязную работу. Но у него были другие планы. Что ж, немного терпения, и он получит то, что нужно ему.
- Да, иногда им действительно везёт, - он нежно привлёк её к себе, - крутые тачки,
престарелые миллионеры, успешная карьера – привилегия шлюх. Иногда шлюха даже может стать императрицей – но никогда, НИКОГДА, слышишь, шлюха не будет богиней, потому что привилегия богини – девственность и ... пастухи.
Лейла была удивлена. Она улыбнулась и вдруг засмеялась, и обняв его, поцеловала.
- Ашот, ты – чудо!
- Нет, не я. Ты – чудо с изумрудными глазами, Лейла. И у тебя есть выбор.
- Тогда, конечно, лучше быть богиней. С её привилегиями.