Милый, приди! Истомилась, соскучилась, на дорогу пустую смотря, состарилась, в ожидании руки ломая, измаялась, в одиночестве ночи считая, измучилась.
И кровать расстелена, и душа растреплена, и мечты растревожены, что надеждой посеяны…
Я - жива! Я - живая! Тобой любима! В чем оправдываться? В чем каяться? Плоть вторгается в сон полуночный, заставляя подушку в ладонях мяться. Больно телу. Душе нестерпимо. Горло царапая словом несказанным, криком Желанье наружу просится! Выплакать враз на твоей груди груз одиночества. Боль одиночества.
Неторопливость часов проклиная лишь ожиданьем живу - живая.
Вою волчицей: приди, единственный! Дверь распахни без стука - хозяин! Тварью у ног твоих буду ползать, взгляда, касания рук ожидая. Шелком тресну меж пальцев неистовых, воском размякну в ладонях жарких... Чувствуешь, плоть под пальцами тает? Слышишь, под грудью стучится птица, словно наружу стремится вырваться? И желанием скотским внизу живота отдается надежда к тебе прижаться. Я же тебя люблю!..
Но неслышны шаги. Незаметен взгляд. Тишина... Вот и утро. Утро раннего мая. Уносящий надежду лучик - вот он! Но, законы вселенной опровергая, с губ позапрошлой весной умершей заклинанием чуда слетает шепот: - Я люблю... Значит я - живая...