- Что-нибудь выпьете?
- Джин с тоником, пожалуйста!– Алекс машинально принял из рук стюардессы бокал и жестянку с тоником, даже не подняв глаз на девушку. Возбуждение предотъездной суеты ещё не улеглось в нём, но зато перестала злить нелогичность происходящего. Да пора бы и привыкнуть за три года к своеобразной логике абсурда в этой стране. Он вытянул ноги и откинувшись в скрипнувшем кресле, отхлебнул из бокала.
-Так мне и надо, снобу! – подумал, поморщившись,– Спросил бы лучше водки, но разве это прозвучало бы так красиво: “Джин энд тоник плиз!” – вот и пей этот самогон, дурак!
Домучивая маленькими глотками непривычное питье, Алекс листал мысленно дни минувшей суматошной недели. От воскресного утра, когда лысый физик, доктор Миллер объявил вдруг о предстоящей поездке в Штаты, где он, Алекс, прямо на месте подгонит заказанное оборудование к его, Миллера, новой технологии и до момента посадки в "Боинг" в следующее воскресенье, два часа назад.
Алекс усмехнулся, вспомнив лицо физика, объявившего эту новость и застывшего, чуть наклонившись, как актёр в ожидании аплодисментов.
- Ты не расслышал? – Миллера явно удивило, что Алекс никак не отреагировал на заманчивое сообщение (в иврите не обращаются на "вы").
- Я с детства не читаю "саенс фикшн".
- А где здесь фантастика?
- А что здесь реально? – технологию твою я знаю приблизительно, в Штатах не бывал, у меня море времени уйдёт только на то, чтобы там сориентироваться. Да и системы, что ты заказал, далеко не просты.
- Судя по твоему резюме, ты занимался вещами покруче. Или на деле это не совсем так?
- Вот ты о чём! Ладно, я это сделаю. Только у меня нет даже американской визы.
- Ну, виза не проблема. Рути, займись этим, заодно закажи билеты. Я так думаю, ему будет достаточно трёх-четырёх дней во Флориде, а на Калифорнию и Нью-Джерси дадим дней по пять. Алекс, возьми у Рути все имена и телефоны, созвонись с американцами сегодня же вечером, согласуй план совместной работы.
Секретарша доктора Миллера подняла изящно очерченную бровь:
- Посылаешь его одного?
- Парню за сорок. В этом возрасте обходятся без нянек. – И Миллер вышел, не попрощавшись.
- Бен зона'! (сукин сын) – выругалась ему вслед Рути,– но ты справишься, Алекс, и поставишь этого говнюка на место. Только вот как ты позвонишь в Америку сегодня? – Они же по воскресеньям не работают, так что на самом деле у тебя ещё одним днём меньше. Он просто загоняет тебя в угол!
***
Непростые отношения с Миллером начались со дня их знакомства, когда Алекс только-только начал осваиваться на новом месте работы, третьем по счёту со дня эмиграции, но первым, где его профессионализм был востребован. Впрочем, он не воспринимал всерьёз оба предыдущих места: сезонный рабочий на "мацовой фабрике", затем крановщик на стройке – это просто были этапы, которые нужно пройти. Рассматривать нынешнее место, как этап, не хотелось совсем. Хай-Тек, передний край современнейших технологий, машины из фантастических фильмов о двадцать первом веке. Короче, мечта инженера. Но на таком месте надо было ещё и удержаться. Здесь оказалось довольно много выходцев из Союза, главным образом из волны эмиграции семидесятых. Один из них и обратился к Алексу за помощью в тот день:
- Ты, говорят, спец в электронике, а у меня плазма не зажигается, проблема где-то в контроллере.
- Есть же группа поддержки?
- Да не хочу я к ним обращаться: ни хрена не рубят ни в электронике ни в технологии. Давай-давай, земляк, помоги! Кстати, меня зовут Володя, Зеев по-ихнему.
- А ты уверен, Зеев, что в самой камере всё нормально? – есть много причин, кроме электроники, когда плазма не поднимается.
- Обижаешь! Я делаю этот процесс уже три года и, в отличие от местных, всему научился, все параметры знаю наизусть.
Они возились несколько часов, плазма всё не зажигалась, Володя болтал, не умолкая и нравился Алексу всё меньше. В конце концов Алекс отложил схемы в сторону и заявил, что в электронике проблем нет.
- Ну так такой ты и мастер! – нагло заявил Володя. – Не умеешь работать, не фиг было браться.
Последние пять-десять минут за ними наблюдал рыжеватый лысый мужчина в синем халате. Когда Алекс сложил схемы, он молча подошёл к установке и повернул один из регуляторов, внимательно следя за показаниями приборов. Затем нажал кнопку. Плазма зажглась. Лысый вернул регулятор в исходное положение. Плазма оставалась устойчивой. Игнорируя присутствие Володи, он сказал Алексу:
- Молекулы кислорода слишком тяжелы, поэтому сначала их должно быть поменьше.
И ушёл, не сказав больше ни слова. Володя грязно выругался ему вслед.
- Кто это?
- Доктор Миллер. Редкая сволочь. Вот увидишь, завтра он отстранит меня от процесса.
Алекс подумал, что лично он вполне понимает редкую сволочь доктора Миллера. Но будучи приглашён назавтра в кабинет физика, не ждал ничего хорошего.
В приёмной он спросил Рути:
- Не знаешь, что ему от меня надо?
- Он запросил в кадрах твои бумаги. Ты что, успел с ним цапнуться? Я бы не советовала.
Миллер держал в руке "curriculum vitae" Алекса и внимательно его изучал. Он кивнул Алексу и указал на стул:
- Садись, поговорим. Вот здесь написано: "изобретения и разработки в области электроники". У вас там была какая-то электроника?
- Нет, откуда?! Спутники мы делали из дерева, а ракеты водили на верёвочке.
- Я так и думал,– кивнул физик.– Ладно, можешь идти.
Алекс не шелохнулся. Миллер взглянул удивлённо:
- Что-то не ясно?
Так не хотелось возвращаться в крановщики! Но Алекс не мог смолчать этому самодовольному израильтянину:
- Слушай меня внимательно, доктор! – Он говорил на иврите медленно, стараясь не допускать типичных для эмигранта ошибок, снисходительно прощаемых: от этого типа он не хотел никаких скидок.
- Слушай меня внимательно, доктор! Я прошёл интервью у ваших инженеров, решил все предложенные ими задачи. И поэтому я здесь. У тебя есть сомнения? Хочешь устроить дополнительный экзамен? – я готов! А раздуваться передо мной не стоит.
- Остынь. Вернись к работе. Возьмешь у Рути книги, что я для тебя приготовил, прочти их, потом поговорим. Пока!
Следующая стычка произошла уже назавтра. Миллер, кажется, решил не оставлять в покое строптивого «русского». С утра Алекса ждала служебная записка с подписью: "Др. Миллер, PhD, руководитель отдела технологий". Подпись Алекс разобрал, потому что это был оттиск, но текст был написан почерком, который напугал бы даже советского участкового врача. Беспомощно повертев бумажку, он обратился к секретарше. Та взорвалась:
- Ну, бен зона'!! Если даже я не могу разобрать эти каракули, чего ждать от "руси"! Подожди, я узнаю, что ему надо! – и она направилась было к шефу, но Алекс остановил её: – Спасибо, Рути, я справлюсь.
Вернувшись к себе, он взял упаковку от нового японского таймера и тщательно скопировал иероглифы инструкции на чистый бланк служебной записки, затем надписал адрес: "доктору Миллеру" и расписался. Рути рассказывала потом, что босс долго хрюкал в своём кабинете над этим письмом. Но следующее послание, которое Алекс получил от него, было отпечатано на принтере. Мало того, на хорошем английском.
И вот теперь этот тип отправил его в командировку, не объяснив толком её цель, дав весьма расплывчатые инструкции, прозрачно намекнув, что по результатам будет судить о его, Алекса, профессиональном уровне. Точно сукин сын!
Но вдруг Алекс осознал, что не так уж его беспокоит эта поездка, что с заданием он безусловно справится, и почему бы не рассматривать предстоящее как приключение, которое, кстати, уже началось. Путешествие в Америку за счёт фирмы – это же чудесно! И если его там линчуют не сразу, то он увидит, по крайней мере, что представляет собой империалистический спрут, которым его так долго пугали в своё время. Он усмехнулся, вспомнив вдруг себя-шестиклассника в зрительном зале, и на сцене красивую учительницу Валентину Ильиничну, с пафосом читающую жуткие стихи про американского лётчика, кружащего над Советской страной на своём чёрном самолёте с подвешенной атомной бомбой:
Чего он хо-о-чет!!??
Чего-о американский лётчик хочет??!!
Лица в аплодирующем зале были гневными, строгими, неподкупными. Алекс поёжился в неуютном кресле Боинга: ну и времена были! Ладно, подумал, посмотрим, так ли страшна Америка, как нас учили.
***
Самое первое впечатление было ужасным. Они приземлились в пять утра по местному времени, рейс на Флориду только в одиннадцать, не болтаться же шесть часов в аэропорту! – и Алекс взял такси до Манхеттена. Жёлтый автомобиль мчался серым утром по пустым улицам Квинса между мрачными кирпичными зданиями конца девятнадцатого века; последовавшие за ними скучные кварталы Бруклина не улучшили картину. "Будто вернулся в Белоруссию, в какой-нибудь рабочий посёлок Гомеля или Витебска, разве что здесь трущобы повыше ростом". Только оказавшись на Бродвее, он почувствовал себя лучше. Вспомнился одноклассник Валерка Козлов с его любимым предложением:
- Прошвырнёмся по Бродвею, Саша! – и они утюжили взад-вперёд улицу Ленина в Светлогорске. Кто бы мог подумать, что много лет спустя он действительно окажется на Бродвее, правда один: Валерка где-то в Гомеле, начальник, говорят, толстый и важный.
***
Алекс не чувствовал себя одиноким или маленьким, как можно было предположить; напротив, громадные световые панно на Таймс-сквер, неожиданная тишина Централ-парка, грандиозные мосты над Ист-ривер и, как ни странно, (да нет, логично) - вкусный завтрак в ресторанчике "Близняшки", сгладили ощущения первых минут. А толстая негритянка-стюардесса, весело сновавшая со своей тележкой с песенкой: "Кафи-кафи-кафи... Кафи-кафи-ка-а-фи!", раздающая кофе с непритворно тёплой улыбкой во время рейса на Флориду, улучшила его настроение окончательно.
- Для вас есть сообщение, мистер Горин, – сказал портье в отеле, подавая пластиковую карточку-ключ, – вот оно: "Юнитерм" приветствует вас на земле Флориды, их сотрудник будет ждать вас завтра здесь в лобби в девять утра. Распечатать?
- Нет, спасибо!
- Всего доброго! Завтрак у нас с семи до девяти, стоимость включена в счёт номера, равно как и бассейн и сауна и спортзал. Советую посетить.
Какой там спортзал! – Алекс почувствовал вдруг, что хочет только одного: спать. Сказалась разница во времени плюс два подряд перелёта, но утром он был уже свеж, как огурчик, и любопытства ради, испытал все рекомендованные клерком отеля прелести, от снежных крабов на завтрак до сауны, куда он попал после бассейна и спортзала.
Представителем "Юнитерма" оказалась брюнетка в белой блузке и чёрной короткой юбке. В девять утра в лобби было не менее двадцати мужчин, но она уверенно подошла именно к нему.
- Здравствуйте, мистер Горин! Я Юдит. Рада видеть вас в Санкт Петерсбурге. Как долетели? Вы впервые в Америке? Как устроились?
Она сыпала стандартными фразами, не дожидаясь его ответов, не отводя от его лица тревожного взгляда ярких зелёных глаз. Ему стало неуютно от этого взгляда. "Что за провожатую они мне прислали? Чем такую, уж лучше добрался бы сам. И что она ищет в моём лице?"
- Энисин ронг? (что-то не так?) – спросил он наконец.
Она горестно кивнула, пробормотав неразборчиво что-то вроде "факин тайм!" – проклятое время! И вдруг, словно очнувшись, озарилась лучезарной улыбкой:
- О, простите! – на меня находит иногда. Больше не повторится, не бойтесь. Если вы готовы, то поехали. Воспользуемся одной машиной, моей или вашей, всё равно. Вы за рулём, чтобы лучше запомнить дорогу. Ехать около пяти миль, но сейчас время пик. Перед съездом на "М.Л. Кинг" будьте понаглее, старайтесь вклиниться в самый правый ряд. Вперёд?
Они добрались довольно быстро, следуя её коротким точным указаниям. У входа в фирму Алекс с удовольствием заметил бело-голубой флаг рядом с ещё двумя незнакомыми. На дисплее в лобби было высвечено приветствие гостям, где рядом со своим именем он увидел ещё два странных, то ли китайских, то ли индийских.
- Это потенциальные клиенты,– пояснила Юдит,– они закажут подобную систему, если презентация вашей пройдёт успешно. Но у нас ещё есть время. Хотите, я покажу вам фирму? Мы типичный хай-тек, как в силиконовой долине, но и со своими особенностями: системы, которые мы делаем, будут поддерживать новые, ещё не обкатанные технологии, вроде той, что разрабатывает ваш доктор Миллер. Он был у нас в прошлом году и сказал, что на презентацию пришлёт самого грамотного инженера. Как я понимаю, он говорил о вас.
В прошлом году Миллер даже не подозревал о существовании Алекса Горина. Что ж тогда он так себя вел, посылая Горина во Флориду?! Как студента на экзамен. Сукин сын, как точно определила Рути!
Тем временем Юдит представила гостям группу разработчиков, молодых, красивых, уверенных. Перед тем, как демонстрировать систему, всех пригласили в конференц-зал.
На огромном экране возникла технологическая схема и инженеры по очереди объясняли работу отдельных её частей. Алекс почти не слушал. Он знал цену таким представлениям и просто наблюдал за американцами. Их уверенность не была наигранной, выступали профессионалы. Оба азиата усердно строчили в своих блокнотах. Юдит сидела в углу и смотрела на него. Она сменила одежду. К платью была приколота табличка, но Алекс разобрал издалека только имя и слово менеджер. "Ну-ну. Могли бы и генерального директора прислать, чтобы показал гостю дорогу от отеля!" - Это странное к нему внимание смущало и даже злило.
Но вдруг он забыл о ней: что-то в докладе очередного очкарика зацепило его внимание. Он даже поднял руку и попросил повторить значения некоторых параметров. И ещё некоторых. Поблагодарив, сел на место, прислушиваясь к знакомым, но почти забытым за годы эмиграции ощущениям. Пульс участился.
"Ого! Не меньше сотни, наверное,– подумал он,– озарение, как тогда, в Рязани. Как здорово! Я уж думал, что утратил это совсем, что боженька от меня отвернулся".
То, что он испытывал было не азартом охотника, увидевшего след, но скорее счастьем поэта, поймавшего рифму.
Надевая на себя неуклюжую амуницию для входа в цех (белый халат, маску, сетку для волос, шапочку, тапки, перчатки – неприятно, но, увы, необходимо), он знал уже, что система неработоспособна. Хотя выглядела она действительно впечатляюще! Роботы обращались с хрупкими кристаллическими заготовками нежно и уверенно, как опытная акушёрка с младенцем. Бесшумно открывались камеры, скрытые от глаз процессы отражались на экранах. Немногочисленные рукоятки управления так и просились в ладонь.
- Двадцать первый век! – сказал пожилой индус и зааплодировал, когда процесс закончился. Алекс старательно изобразил восторг, но был растерян: кто её знает, их производственную этику!– он, конечно, обязан сказать своё "Фи!", но, во-первых, кому? Видит бог, ему совсем не хочется сажать на задницу этих блестящих парней, во всяком случае, не в присутствии их потенциальных клиентов из братской Азии.
"А чьто скажэт на это товарищь Берия, простите – Миллер?"
Восемь часов разницы... дрыхнет, пожалуй. Ничего, устроим ему светлое пробуждение!
- Юдит, как я могу позвонить в Израиль? Карточка у меня есть.
- Ну какая карточка! Вы гость. Пройдёмте в мой кабинет,– она набрала для него номер и деликатно вышла.
Миллер долго не мог врубиться, в чём дело, но когда понял, возмущённо засопел в трубку:
– Ну, бней зонот!(Сукины дети) Недоумки! Все же сроки летят!
- Они нормальные грамотные ребята. А проблема не лежит на поверхности.
- Если даже ты раскопал её!? Причём в одно касание?
- Ты читал мое резюме. О ракетах на верёвочке, – напомнил Алекс.
Он понял, что физик намеренно сводит его озарение к заурядной инженерной процедуре. Предвзятое отношение к "русским" специалистам, кем-то подло инспирированное ещё во время эмиграции семидесятых. Ложная посылка, что при "неправильном" общественном строе не возможны ни высокие технологии, ни высокое искусство. "Даже ты!" – это здорово. Алекс повесил трубку. Когда физик переварит сообщение как следует, он сменит тон. Алекс вернулся к инженерам, которые продолжали объяснять восхищённым слушателям детали проекта.
Миллер возник во время обеда. Их повели в очень милый ресторан, где Алекс даже растерялся от обилия всяких морских вкусностей. Юдит заботливо помогала ему сориентироваться, когда запел вдруг её мобильник. Она спросила, насколько срочно абоненту нужен мистер Горин и предложила перезвонить через час.
- Это ваш доктор Миллер. Мне показалось, что он очень расстроен и не хотелось, чтобы он огорчил вас, Алекс. Вы не попробуете вот этого омара?
- Вы так добры.
- Я наблюдательна. Предыдущий разговор с ним не доставил вам удовольствия.
Физик перезвонил ровно через час. Он казался озабоченным. Начал с того, что напомнил Алексу стоимость проекта – более миллиона долларов. Потом вдруг заявил, что очень доволен своей интуицией, подсказавшей ему, кого послать на приёмочные испытания. Алекс вежливо слушал, терпеливо ожидая, когда Миллер заставит себя спросить о сути проблемы. Это взяло ещё не менее пяти минут. Наконец, физик выдавил из себя:
- Так в чём там дело? Я знаю, что даже сегодня вы получили из системы вэйферы прекрасно обработанные
- Не знаю, как и объяснить. Надо рисовать. Боюсь, что без формул даже ты не поймёшь.
- Ты же понял.
- У нас разная школа. Во всяком случае, твои прекрасные вэйферы выходят с внутренними напряжениями: термическими по всей площади и периферийными, от сил Кориолиса. А к чему это приведёт, ты знаешь.
- Кориолис-шмариолис... Ладно. Десять-ноль в твою пользу. Ты знаешь, что делать? И что тебе для этого нужно?
- Когда установка будет у нас, что-то поправить будет трудно. По большому счёту – это их прокол. Я сегодня им это объясню. Ты же вышли им бумагу, подтверждающую мои полномочия на изменение концепции.
- Надеюсь, ты понимаешь, какая на тебе ответственность.
- Надеюсь, ты понимаешь, что она мне по плечу. Всего доброго, шалом!
Алекс повесил трубку и повернулся к Юдит. Она улыбнулась: – Это вы говорили на иврите? – красивый язык!
- Я говорю на нём всего три года, и, как мне сказали, с тяжёлым русским акцентом.
- Но ваш английский звучит прекрасно.
- Спасибо. Юдит, не могли бы вы собрать в конце дня руководителей проекта! Разумеется, когда гости из Азии вернутся в свой отель.
- Кто-нибудь из ведущих инженеров нужен?
- Механик и программист.
Доклад Алекса длился не более десяти минут. Наступившее тяжёлое молчание нарушил директор "Юнитерма":
- Всё это достаточно убедительно, мистер Горин. Но почему вы тянули до последнего момента? Ведь вы заинтересованы получить систему так же как мы её сдать. Зачем тогда этот театральный жест на финише!?
- Сегодня я впервые её увидел. Может, потому и заметил скрытые от привычного глаза проблемы.
- А доктор Миллер?
- Узнал об этом сегодня от меня. И был удивлён и расстроен.
- Есть, по-вашему, инженерное решение проблемы?
- Скорее концептуальное, если вы примете мои предложения. Мне надо ещё кое-что посчитать, но завтра я вам их представлю.
Совещание закончилось, но публика не расходилась: инженеры собрались у доски, исчерченной схемами и формулами Алекса, боссы о чём-то негромко совещались у окна. Юдит отделилась от них и подошла к Алексу, чувствовавшему себя, как слон, нашкодивший в посудной лавке. Её зелёные глаза сияли:
- Как вы их сделали, мистер Горин! Вы даже не представляете, как я вами горжусь!
Алекс вспыхнул. Ещё мгновение – и он, забыв о тактичности, готов был спросить у этой экстравагантной дамы, какое она вообще имеет к нему отношение и на чьей она стороне: фирмы, где она работает или чужака, тем более принёсшего "не мир, но меч", но в этот момент к ним подошёл один из разработчиков.
- У вас это здорово получилось, доктор Горин! Чувствуется очень неплохая школа. Вы учились в Европе? Оксфорд?
- Политехнический в Петербурге. Там на самом деле хорошо учили.
- В Санкт Петерсбурге? В университете Флориды?
- Это другой Петербург, в России. Тогда он назывался Ленинград.
- Не Оксфорд. Но всё равно, Алекс, вы настоящий профи! Слушайте, а приличные бары в том Ленинграде были? Здесь в Тампа есть один...
Юдит решительно вмешалась в разговор:
- Знаешь, Пит, мистер Горин просил меня показать ему наш знаменитый музей Сальвадора Дали. И мы сейчас едем прямо туда.
- Окей, мисс Спайвек. Хэв э гуд тайм. Пока, Алекс!
Юдит, светясь, обратилась к Алексу:
- Готовы, мистер Горин? Вы снова сядете за руль.
Он покорно поплёлся за ней. "Не знаю, что она себе вообразила, но она не играет. Хорошо, что этот Пит вмешался и не дал мне ей нагрубить".
Она опять была в давешней короткой юбке. "Какие красивые колени у этой странной мисс Спайвек".
Юдит заметила его взгляд:
" Кип ё хэндз эпон дэ в-ил,
Кип ёр айз он дэ роуд "
улыбаясь, она пропела эти две строчки из популярной когда-то американской песенки про парня, что везёт девушек и поглядывает на них: "держи руки на баранке, а взгляд на дороге... а уж потом мы тебя поцелуем, ол-тугэза – все сразу".
В бухте напротив музея Дали качались мачты, поскрипывало просмоленное дерево, послеполуденное солнце путалось в сплетении бесчисленных вант. На берегу и на яхтах возились загорелые люди. Алекс оглянулся: белый город охватывал бухту почти правильным полукругом.
- Вам это что-то напоминает? – тревожно спросила Юдит.
- Да, один русский придумал два сказочных города: Зурбаган и Лисс. Я читал о них в детстве и всю жизнь ищу. Зурбаган я нашёл в старом Яффо, а вот теперь...
Она захлопала в ладоши, как девочка:
- Я всегда, приходя сюда, вспоминала тебя, – сказала она вдруг по-русски, – я помню, как ты рассказывал о гриновских городах, ты был так трогательно романтичен!
Он резко обернулся к ней, но спросил почему-то по-английски:
- Кто вы, Юдит? Я вас не знаю, не помню, видел ли раньше.
- А ты вообще в те времена кого-то видел, кроме Марии? Или ты и её забыл?
- О, боже! "Спайвек!"... Спивак, Маша Спивак! А ты её сестра Юля, да? Глазастая, голенастая и в веснушках. Сколько же тебе было тогда, десять?
- Одиннадцать. Я немножко изменилась с тех пор, правда? Знаешь, когда от вашей фирмы пришли данные на тебя, первое, что я подумала: "Бог – есть!", вторая мысль была: "Вот теперь я его заполучу!" Потом я испугалась и хотела уехать на то время, пока ты здесь. Потом вызвалась тебя сопровождать.
Эта странная женщина, казалось, нисколько не сомневалась в своём праве его "заполучить". Но, глядя в её сияющие глаза, он вдруг понял, что это право у неё, кажется, есть. "Эта поездка и впрямь становится захватывающим приключением", – подумалось почему-то. Вдруг всплыла в памяти недавняя сценка на пляже Тель-Авивской "тайелет". Они с женой загорали там вместе с другой парой их статуса и возраста, семейством Шкловских, Галей и Вадимом. Семьи подружились незадолго до эмиграции. Юлия Горина и Галя Шкловская очень быстро стали закадычными подругами. Вадим, жизнерадостный толстенький коротышка, обожал свою жену, был очень неплохим врачом, и, как Алекс со временем понял, мудрым и практичным человеком. Наплававшись, Вадим подставил солнышку круглое брюшко, виновато улыбнулся дамам и уютно захрапел. Алекс отправился за мороженым. Возвращаясь, хотел окликнуть женщин, но побоялся разбудить Вадима. Он подошёл достаточно близко, что бы услышать их беседу.
- У-у, бурдючок! – сказала Галя, погладив босой ступнёй волосатый животик мужа. – А ты, Юлька... Эх, такое добро пропадает!
- Но я ему даю! – беспомощно оправдывалась жена. – Почему же – пропадает?
- Даёшь, как одалживаешь! – отрезала Галя. – Или я тебя, дорогая подруга, не знаю? А такой мужи-ик! За десять метров чувствуется.
Алекс тихонько попятился и вернулся к дамам с мороженым с другой стороны. Инстинкт не обманывал мадам Шкловскую: воспитанная в лучших пуританских традициях, Юлия была до смешного чопорна и пресна в постели. Она даже стеснялась того, что получает от близости удовольствие. Что же до самой Гали... случилось им танцевать на чьём-то дне рождения, и он вдруг почувствовал, что она странно возбуждена, её губы были полуоткрыты, дыхание – короткое, прерывистое. Она тесно вжалась в него, глаза затуманились, по телу прошла короткая судорога и она обвисла в его руках.
- Тебе плохо? – глупо спросил он.
- Кретин! мне давно не было так хорошо, – хихикнула она, и Алекс, поняв что с ней, и впрямь почувствовал себя полным кретином. Но на танец больше не приглашал. Никогда.
- Эй, вы где, мистер Горин? Вы со мной?
Юдит снова перешла на английский. Её голос был неуверенным и виноватым. Он понял, что тонкая, как лезвие бритвы, грань определяет сейчас их отношения, что всё зависит от следующего его слова, сделай он неверный шаг – и она погаснет, а он останется для неё – мистер Горин. Он представил на мгновение жену, в глухой ночнушке, с постным лицом, как всегда бывало, когда она решала, что нынешняя ночь у них "будет супружеской".
- Знаешь, Юдит, – медленно сказал он по-русски, – если мы сейчас где-нибудь не перекусим, ты заполучишь меня, но помершим от истощения.
***
Алекс проснулся, вернее, очнулся под шум воды за полупрозрачной пластиковой дверью душа, сопряжённого со спальней Юдит. Он чувствовал себя совершенно свежим и сильным, словно проспал всю ночь, в то время как...
Юдит закрыла воду и выглянула из душевой:
- Я почувствовала, что ты проснулся, Саша. Саша Горин. Ты в порядке, милый?
- А что это было? Похоже на землетрясение. Нет, точнее – цунами. Или тайфун.
- Ну что ты, милый! Просто, мы – любили друг друга.
- А-а, значит, не тайфун. Юдит, ты помнишь легенду про Антея, как он припадал к Земле и восставал сильным?
- Конечно. Ты сам её рассказывал сестре. А я, как всегда, подслушивала. А сегодня ты – мой Антей, милый. А я – твоя Земля. Ты разве не понял?
- Иди ко мне! – прошептал он. Голос почему-то пропал.
- Нам же сегодня работать! – засмеялась Юдит. – Ну ладно, я тоже умираю по тебе. Но только один раз. Ты умеешь считать до одного, глупыш?
Они всё-таки сбились со счёта. Но утро застало их не в постели: Алекс делал обещанные вычисления на её портативном компьютере, Юдит импровизировала на кухне, выглядывая оттуда каждую минуту и озаряя всё вокруг счастливой улыбкой. В девять они были уже в "Юнитерме", и день прошёл, как и предыдущий: подробные объяснения разработчиков, восхищённые азиаты с блокнотами, звонок Миллера и, в конце дня, очередной доклад Алекса. На этот раз он был выслушан более доброжелательно, а его рекомендации были приняты почти безоговорочно. Директор сказал, что накануне он долго беседовал с Миллером, и они пришли к определённому соглашению, но!
- Проблема в том, что предлагаемые вами изменения, мистер Горин, мы можем осуществить только в нашем филиале в Сан Хозе, в Калифорнии, и желательно под вашим контролем, мало ли что может ещё возникнуть. Разумеется, все расходы "Юнитерм" берёт на себя. Вы готовы туда поехать?
Алекс украдкой бросил взгляд на Юдит, но она что-то писала в этот момент и вряд ли следила за разговором. "И вся сказка!" – горько подумал он, но ответил:
- У меня есть ещё система в Калифорнии, которую я должен принять, это в Санта Клара, я надеюсь, недалеко.
- Совсем недалеко. Фактически это один город. Силиконовая долина. Мисс Спайвек поедет с вами и всё организует – комплектацию, документы, изготовление деталей. С этим всё будет в порядке: Юдит – лучший продакшн менеджер в моей практике.
Алекс с огромным трудом сдержал вздох облегчения. Юдит перехватила его взгляд и прыснула над своим блокнотом.
- Мисс Спайвек! – рассердился директор. – Я, кажется, не сказал ничего смешного. Будьте серьёзнее, или я сочту своё мнение о вас ошибочным!
- О, извините, Дик! Я вполне понимаю всю серьёзность задачи.
- Так займитесь переездом. Вы должны вылететь в Сан Франциско утром.
Они и вылетели утром, но в Лос Анжелес: своевольная Юдит объявила, что раз уж этот день всё равно потерян, пока они доберутся и устроятся, так она покажет Алексу Западный берег от Лос Анжелеса до Санта Круз. Но им не повезло с погодой: и над океаном по левую руку и над холмами справа повис густой туман, который рассеялся только на Монтрее, где Юдит объявила большой привал с завтраком и купанием. Она рассказала, что здесь, в этой великолепной бухте тренируется американский спецназ.
- Они запросто приняли бы тебя за своего, – заявила она, положив ладошку на его живот. – У них такие же животы, рельефные, как торцы бельгийской мостовой.
- Ты бывала в Бельгии?
- Ага, на конференции по менеджменту. Я часто бываю в Европе. А ты?
- Я эмигрант с трёхлетним стажем. Правда, Израиль облазил весь, пока работал крановщиком.
- Богатая страна. Америка не может себе позволить держать таких парней крановщиками.
- Несуразная страна. Логика в ней не работает. Но именно такой мы, израильтяне, её и любим. Кстати, красива она необыкновенно.
Они разговаривали, сидя на траве на высоком обрыве над бухтой Монтрей. Далеко в океане кувыркались в бурунах морские собаки, был слышен их лай. У кромки воды действительно тренировались красивые мускулистые парни. Лёгкий ветерок с востока принёс запах хвои и новую порцию тумана, густого и белого, в котором растаяли и бухта и океан. Вздохнув в унисон и рассмеявшись над этим, они вернулись к автомобилю. Алекс сел за руль.
Юдит странно притихла, обхватив руками колени. Уголки её рта скорбно опустились. Она была очень некрасива в этот момент, но он почувствовал вдруг огромную нежность к этой женщине, так проигрывающей внешне его красавице жене, но такой щедрой, нежной, принёсшей ему столько радости всего за двое суток их знакомства. Свернув на обочину и остановившись, взял её лицо в ладони и нежно коснулся губами лба:
- Что с тобой, радость моя?
- Ты – эмигрант! Красивый, гордый, умный и – эмигрант. Ломанная речь, искательный тон, готовность делать всё за гроши, высокомерие старожилов, как я всё это помню, и как всё это тебе не идёт!! Хлебнул дерьма за эти три года? Я эмигрировала давно, но ничего не забыла. Бедный ты мой! Ты ведь уехал из-за жены? – что тебе было искать в Израиле. Маша так плакала, узнав, что ты женился на еврейке, так кричала на маму, проклинала её.
- Не понимаю.
- Помнишь, как вы с Машкой сбежали с лыжного кросса к нам домой? Маша думала, что я в школе, и дома никого нет. А я ангинила и видела, как вы сбрасывали лыжи во дворе и видела её лицо и поняла, на что она решилась, даже раньше, чем она сама осознала это. Я знала как она тебя любит.
- И ты всё видела? – Алекс почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.
- И слышала. И кипела. И больше всего на свете хотела вырвать эту неловкую дуру из твоих объятий и оказаться вместо неё. Я чувствовала губами каждый ваш поцелуй, а когда ты поцеловал её грудь, я почти потеряла сознание. У меня-то грудей ещё не было. А как ты был красив! Как я тебя любила! Знаешь, сколько лет я мечтала о тебе по ночам?
Юдит кивнула ему в сторону трассы: "Вперёд". Медленно ведя машину в густом тумане, Алекс слушал о тяжёлых спорах в провинциальной еврейской семье, где мудрая мать убеждала влюблённую дочку не строить несбыточных планов, ибо такой перспективный парень ни за что не свяжет свою жизнь с еврейкой, как бы он её не любил – это перечеркнёт его карьеру, несомненно блестящую. А если и свяжется, дурак, то потом её же и упрекнёт за загубленную жизнь. Долго убеждала. Убедила.
Алекс вспомнил своё горькое недоумение, когда Маша решительно объявила ему, что всё между ними кончено. Он, конечно, упрекал себя, даже подозревал себя в мужской несостоятельности в короткий (не больше месяца) период их близости. А потом она вдруг вышла замуж, едва закончив школу.
- А ты взял да и женился на еврейке! А Машкина жизнь не состоялась, не любила она своего Гришу никогда. Мы, Спиваки – однолюбы. Вот потому она и кричала на маму.
***
"Женился на еврейке!" – он вспомнил зимний вечер в Минске, троллейбус номер шесть: "Вокзал – камвольный комбинат". Как он оказался в этом троллейбусе? – ни прежде, ни потом ему не пришлось пользоваться этим маршрутом. И девушка, поставившая сумочку на соседнее сиденье, рядом с собой. Эта сумочка и пробудила патриотические чувства подвыпившего парня. Глядя поверх её головы, брызгая слюной, он орал о наглом племени, занимающем два места сразу, в то время, как свои, коренные (он так и орал: коренные) должны стоять. Полупустой троллейбус благоговейно внимал пламенной речи. Алекс, тогда – Саша Горин, среагировал не сразу: его поразило лицо этой девушки. Её большие чёрные глаза застыли, губы были некрасиво поджаты. Она вся словно съёжилась в ожидании удара. Саша Горин, который редко сердился вообще, на этот раз вскипел на жертву, а не на обидчика:
- Знаете, – сказал он, наклонившись к ней, брезгливо отодвинув крикуна локтем, – знаете, не надо бояться: страх провоцирует агрессию, особенно у таких (он кивнул на парня) одноклеточных.
- Знаю, – виновато улыбнулась девушка. – Это во мне генетическое, я думаю, ещё с тех времён, когда его дедушка-полицай тащил мою бабушку в гетто.
- Ну, ты! – вдруг протрезвел "одноклеточный", – откуда тебе знать, что делал мой дед. Может, он Сталинград защищал.
- Не защищал, – устало отмахнулась она. Мы вычисляем вас так же легко, как и вы нас. Вот он, – она благодарно улыбнулась Саше, – такой же голубоглазый и светловолосый, как и ты, но он не распознал во мне еврейку. А ты сразу, убогий ты наш.
Она вдруг поднялась и оказалась на полголовы выше крикуна, стройная и гибкая даже в зимнем пальто. Встретившись взглядом с Сашей, она печально улыбнулась на его невысказанный вопрос:
- Я бы с ним справилась, конечно. Но он – толпа, понимаете?
Горин выскочил из троллейбуса вслед за ней:
- Я не могу заслонить всех девушек в троллейбусах. Но тебя больше никто не обидит. И ты – потрясающе красивая девушка! Пойдёшь за меня?
Алекс не стал рассказывать Юдит историю своей женитьбы. Он не считал свой брак неудачным, и забота, которой его окружала Юлия, могла, наверное, заменить собой любовь, пока он не узнал, что это такое, встретив Юдит.
В Сан Хозе они сняли в отеле два номера, но Юдит даже не внесла вещи в свой:
- Милый, если обнимешь меня сейчас, тебе это зачтётся на небесах, а если нет, то я умру.
***
На этот раз у него оказалось ещё больше времени в Нью Йорке. Рейс "Тампа – Джи-Эф-Кэй" приземлился в шесть утра, вылет на Тель Авив был в десять вечера. Алекс снова взял такси до Бродвея, но Квинс и Бруклин уже не казались ему уродливыми, как три недели назад. И не до них ему было, болело сердце. Да нет, не болело, просто гадкое сосущее ощущение потери: ладони помнили каждый её изгиб, уши ещё слышали её смех, глаза искали её в толпе, губы...
- Стоп! Хватит! – велел он себе, – тоже мне, искатель приключений! Надо думать о работе.
Но что там думать, модернизированная им система вполне отвечала всем требованиям доктора Миллера, даже тем, до которых тот ещё не допетрил. А совместная творческая работа с ребятами из "Юнитерм" была просто удовольствием. Юдит действительно оказалась блестящим организатором, что позволило им вернуться во Флориду из Силиконовой долины с полным комплектом доработанных узлов.
Расставались очень тепло. Пит напросился провожать в аэропорт, опасливо косясь на Юдит, но та и бровью не повела. Пожелала доброго пути ровным, почти равнодушным голосом и ушла в свой кабинет. Перед посадкой в самолёт он позволил-таки Питу поводить себя по барам Тампы. Крепко стиснув ему на прощанье руку, Пит сказал вдруг:
- Если будут неприятности с работой, приезжай. Дик сказал, что такого профи, как ты, он бы взял в любое время с закрытыми глазами. А команда у тебя, считай, есть. И... мисс Спайвек, ну, это я так, прости!
***
Нью Йорк не казался Алексу чужим городом. Рыская по Манхеттену среди пёстрой дружелюбной толпы в поисках гостинцев для жены и дочери (ах, да! надо же что-то привезти и Шкловским и Рути), он чувствовал себя вполне комфортно. Люди не излучали ни агрессивной озлобленности, которую он помнил на улицах советских городов конца восьмидесятых, ни истеричной беспечности публики Тель Авива. Думал он, конечно же, о Юдит, думал о ней постоянно, но щемящее чувство потери сменялось понемногу чувством благодарности. Они расстались без надрыва, просто ни разу не говорили о предстоящей разлуке, и их прощальное небрежное "Пока!" никак не гармонировало с огромной нежностью предыдущей ночи, всех их ночей.
***
Рути странно отреагировала на сувенир из Нью Йорка, не глядя отложила пакет в сторону, не сводя с Алекса чёрных, быстро набухающих слезами глаз.
- Что-то случилось?
- Из кадров пришёл запрос о продлении договора с тобой. Обычно это проформа, договор не продляют в особых случаях, когда человек, скажем, не компетентен. Миллер заявил, что не хочет тебя здесь: ты, мол, превысил свои полномочия в командировке. Тебя взяли год назад под его проект. У тебя есть ещё два месяца, и кадры сделают запрос в другие отделы, так что шансы есть, но, Боже! – как это противно. Я поговорю...
- Не надо, Рутенька, спасибо. Я уйду. Сам.
***
Врач даже прищурился от счастливого сияния зелёных глаз:
- Эй, Юдит! Прижмурьтесь, вы сожжёте мне кабинет. И не будьте вы так беспечны: первая беременность в тридцать пять лет.
- Тридцать семь, Стив, не подлизывайтесь. И не пугайте: я здорова, как лошадь, и прекрасно рожу, и назову парня – Алексом!
***
Огромная бетонная плита, медленно поворачиваясь, описала в воздухе плавную дугу и мягко легла на предназначенное ей место.
- Ну, бен зона!!! – восхищённо заорал стропальщик Авраам Гедони, швырнув в восторге брезентовые рукавицы на пыльный серый бетон, – вы видели такую точность? Вот это – крановщик! Я знал, что он к нам вернётся: что такому парню делать среди яйцеголовых.
- Хватит плясать! – оборвал его другой стропальщик, такой же загорелый и тоже Авраам. – Освободи захваты и свари для Алекса кофе. А что вернулся, так что ж – каждый в конце концов находит себя.
***
Cноб
– Ещё раз оглянешься, убью! – сообщила супруга, нежно уперев острый, как шило, локоток мне в рёбра.
– На кого это я оглядываюсь?
– На эту, в итальянских туфельках и вечернем платье. С плоскими часиками. Мне бы такие тоже подошли.
Успела же рассмотреть! Ведь ни на секунду, кажется, не отвела глаз от сцены, где метался Николай Басков, успевая и петь , и бросать на всех без исключения женщин влюблённые взгляды, и сверкать ослепительной улыбкой.
– А рядом с ней грома-адный мужик, – злорадно информировала Нина. – Ох и накостыляет тебе! И поделом: неча пялиться на чужих баб!
– На него-то я и смотрю, – пробормотал я в паузе между руладами Баскова.
– Сменил ориентацию?! – продолжала резвиться жена. – Ну-ну, сейчас модно. Припомню это тебе в первую же ночь, как начнёшь приставать.
– Да ладно тебе! – рассердился я. – Мне кажется, это Сашка Горин, тот самый счастливчик из нашего класса.
– Хватит! Надоело! – вспыхнула Нина. – Помешался на своём прошлом, на своих одноклассниках. Что этому Горину делать в Израиле? Он же не еврей и не псих, судя по тому, что ты о нём помнишь.
Ну да, не еврей и не псих. Тогда почему он слушает Баскова в театре «Габима» в Тель-Авиве, а не в каком-нибудь концертном зале Минска. Или это не он? Когда мы виделись в последний раз? Лет двадцать тому, или больше? Ну и черт с ним! Я же пришел на концерт. Тоже мне, охотник за тенями из прошлого! Я снова погрузился в ту атмосферу праздника, которая создаётся нарядными людьми в зале, игрой света на сцене и прекрасными исполнителями. О паре, что привлекла мое внимание в начале концерта, больше не думал. В антракте, чинно прогуливаясь, мы прошли мимо них. Безразлично скользнув по мне взглядом, он наклонился к своей спутнице:
– Ты не поверишь, Юля, но в самом центре Тель-Авива, на улице Дизенгоф, можно встретить человека, незнакомого с творчеством Дунина-Марцинкевича или, скажем, Змитрака Бядули.
Меня, как всегда, выручила реакция бывшего боксера. Только дрогнула Юлина бровь в ответ на нелепую фразу, как я уже вступил со следующей:
– Но публика эта так удручена своим невежеством, что в светской беседе избегает упоминать эти имена, столь близкие каждому.
Закаленная Нина кивнула Юле, как старой знакомой и жалобно сказала:
– Ну, ваш хотя бы – видный мужчина. А чего ради я терплю столько лет!!
– Ничего, милая, – успокоил я. – Во мне много скрытых достоинств.
– Очень хорошо скрытых. Но что за чушь вы оба несете?
– Наш завуч был фанатом белорусской литературы, – пояснил Саша. – И вот как-то его занесло, и он начал рассказывать о её влиянии на мировую культуру. Ну, мы с Димой тогда прямо на ходу сымпровизировали этот диалог. Только вместо Тель-Авива вставили другой город. Лондон, кажется. Видите, как просто. Будем знакомиться?
Прозвучал звонок, и Нина поспешно сказала:
– Познакомимся после концерта, у нас дома. Мужики попьют водку, а мы с Юлей посплетничаем.
Не очень запомнилось второе отделение концерта, я был озадачен: жена не любит ходить в гости и редко приглашает к нам, тем более малознакомых. Что на неё нашло? В автомобиле, пока мы выбирались из Тель-Авива, а Саша и Юля следовали за нами в своем белом «Пежо», Нина сказала, что у этих ребят серьёзные проблемы. Надо заметить, что она у меня – девушка не слишком начитанная, но интуичит, как мало кто. Так вот почему она зазвала их к нам на ночь глядя! А я ничего не заметил, напротив, совсем не похожи на эмигрантов с ищущими глазами.
– Ты, как всегда, глуп! – констатировала супруга, как бы в ответ на невысказанный вопрос. – Утверждаешь, что он гений, а под ногтями у него – железо с машинным маслом, за месяц не отмоешь. И эта Юля смотрит так, словно боится за него.
***
– Простите, отдел “19-b” находится на этом этаже?
– По коридору слева стеклянная дверь.
Алекс спросил на иврите, но седой мужчина, извлекший в этот момент из автомата пластиковый стаканчик с кофе, ответил по-русски, мгновенно распознав акцент.
– Давно в стране? – спросил он. И предложил: – Кофе, шоколад, колу? Не стесняйтесь: для нас, работников этой конторы, бесплатно.
Алексу совсем не хотелось пить, но не обижать же человека отказом.
– Кофе, пожалуйста. Спасибо. В стране я чуть больше трех лет.
– Инженер, физик, математик?
– Инженер.
– И в Союзе, конечно, руководили большим отделом на престижном заводе?!
– Как же иначе! Спасибо за кофе! – Алекс поставил нетронутый стакан на полочку. – Всего доброго!
***
Леон Иткин, начальник отдела “19-b”, рассматривал Алекса с демонстративным любопытством минуты две, затем, разочарованно вздохнув, указал на стул:
– Ни нимба, ни крыльев!? Дима - мой друг, что рекомендовал вас, явно что-то напутал. И другие тоже.
– Другие?
– Мы справлялись у доктора Миллера, вы работали вместе больше года. Он дал очень хороший отзыв, что для него нетипично, и сослался на Ричарда Хонигмана из Флориды. Вы, оказывается, успели наследить и там. Как видите, мир Хай-Тека (high-tech – высокие технологии) достаточно тесен. Послезавтра мистер Хонигман будет звонить вам сюда, в четыре тридцать.
– А что я буду делать здесь послезавтра в четыре тридцать?
– Алекс, ты работаешь у меня с сегодняшнего дня. – Леон вдруг перешёл на “ты”. – Будешь руководить проектом «Каппа». Сейчас ознакомишься с техзаданием, завтра посмотришь оборудование, встретишься с людьми.
– То-есть, группа уже сформирована?
– Окончательный состав утверждаешь ты. Тебе с ними работать.
Два следующих дня Алекс вкалывал, как негр на плантации, изучая техзадание и планируя первые шаги, но зато, оказавшись снова в кабинете Иткина, чувствовал себя намного уверенней. Хотя предстояло как раз самое трудное: знакомство с будущими сотрудниками.
– Примешь их по-одному, или всех сразу? – Леон сочувственно улыбнулся.
– Всех сразу. Личные дела я пролистал.
Леон выглянул в "предбанник", кому-то кивнул. Обернулся к Алексу:
– Уже собрались. Ирит поит их чаем. Пригласим?
– Назначено на четыре.
– Ну-ну. Ладно, пусть поварятся четверть часа. Да им и не скучно.
Сквозь полуоткрытую дверь доносились громкие голоса. У Алекса создалось впечатление, что израильтяне просто не умеют разговаривать негромко.
– Господа, кто-нибудь знает, что это за парень крутится в конторе? Леон вроде бы не объявлял о наборе кадров. Разве что выбил деньги под новый проект.
– Имел честь познакомиться. – Алекс узнал голос своего кофейного благодетеля. – Типичный "совок", – продолжал седой на приличном иврите. – Я как раз пил кофе из автомата, а он пробегает мимо и смотрит голодными глазами. Как же не предложить ему, благо бесплатно. Он начал было рассказывать, каким великим специалистом он там был, вы знаете, это их любимая тема. Я кое-как отделался, а вечером, как назло, встречаемся у того же автомата. И – послушайте!!
– Чем вас угостить? – спрашиваю.
А он мне: – Тем, что в прошлый раз, было очень вкусно, я даже запомнил как это называется.
– Как же? – спрашиваю. И он,– седой сделал эффектную паузу,– и он мне говорит:
– Это называется ПЛЕАСЕ ВАИТ, я видел, как мигала надпись. Я сперва не понял, но потом сообразил, что это просто русская транскрипция от please wait – "пожалуйста ждите". Что поделаешь, – сокрушенно вздохнул рассказчик, когда смех утих, – английский никогда не был в фаворе у советских специалистов.
Компьютер Леона пискнул, предупреждая, что до начала встречи осталось пять минут. В кабинет протиснулась Ирит, стараясь не раскрывать широко дверь. Видно было, что ей неловко за глупую, для красного словца, ложь седого инженера. Не далее, как час назад она печатала под диктовку Алекса замечания к будущему проекту, на английском, кстати. Алекс протянул ей листок из блокнота, на котором написал что-то крупными буквами. Вчитавшись, она яростно кивнула и выпорхнула из кабинета, оставив дверь открытой настежь.
– Господа! – звонко объявила она. – Алекс Горин, назначенный руководителем проекта «Каппа», приглашает вас на первое его обсуждение. Господин Островский, – остановила она седого, поднявшегося, как и остальные, – ПЛЕАСЕ, – она заглянула в листок блокнота. – Да, ПЛЕАСЕ ВАИТ!