Он обходился с собой как опытная сиделка с тяжелобольным. Терпеливо и бережно, стараясь заговорить боль и не имея других средств. Он уже понял никчемность попыток силой вытащить себя из положения в которое попал. Оставалось время, как самое эффективное избавление. Повседневность служила только фоном для ночных кашмаров. Он не мог себе раньше представить как одна мысль, врезаясь в затуманенное сознание, рассыпает в прах надежды на сон. Ночь превращается в сплошную битву с самим собой. Он засыпал под утро, не поборов себя, но обессилев перед усталостью. Днем все топло в трясине забот и суеты. Ночью все начиналось заново. Он стал маниакально привязан к работе. Заканчивая одну, он придумывал себе новую. Все получалось, поддаваясь его бессильной озлобленности на себя, и иногда на нее. Чаще вечерами он стал возвращаться домой вымотанным. Он падал бревном на кровать и забывался на некоторое время. Просыпался среди ночи, будто его разбудили, мучимый навязчивой идеей. Вставал и плелся глотать аспирин. Но с какого-то момента он стал сдавать. Он стал сдержан на слова, пытаясь не расплескаться на кого-то.
1998