1.
В просторной, даже слишком просторной для одного человека каюте первого класса межгалактического лайнера «Мерцающий Свет» сидел молодой мужчина. Удобно развалившись в высоком пушистом кресле, он включил трёхмерное зеркало и пристально рассматривал своего голографического двойника.
В общем и целом результаты осмотра его удовлетворяли. Одетый по последней столичной моде, в подобие стилизованного средневекового костюма, дополненного болтающимся на шее непонятным узким предметом под названием «галстук», он, вопреки своим ожиданиям, имел вид отнюдь не смехотворный, а скорее строгий и официальный. На то, что одежда эта крайне неудобна и здорово стесняет движения, приходилось закрывать глаза: в предстоящей миссии ему не потребуется подвижность и физическая активность, а вот возможность произвести на публику яркое впечатление, вызвать одним своим внешним видом доверие и уважение, была бы не лишней.
Отросшая за предельно короткий срок не без помощи гормональных стимуляторов стильная закруглённая бородка также придавала мужчине солидности. Но даже с нею он выглядел слишком молодым для той роли, которую ему сужено было сыграть. Тонкие, красивые черты лица, лёгкий золотистый загар, глубокие, чистые глаза – всё это выдавало в нём человека юного и ведущего совсем не кабинетный образ жизни. Но больше всего его компрометировала мимика - чересчур выразительная, подобно лезвию пронзающая лицо изнутри даже сквозь непривычные ему джунгли растительности.
И с этим ничего нельзя поделать. Если черты лица можно подкорректировать в довольно широких пределах, состарив его лет на тридцать-сорок хирургическим путём, или, что ещё проще, наложив молекулярно-клеточный биологический грим, то для коррекции мимики пришлось бы копаться в его психике на самом глубоком уровне. А это как раз то, против чего боролась Лига. Как раз то, против чего убеждённо боролся он сам. «Бить врага его же оружием» – эта древняя мудрость, быть может, и была бы здесь уместна, но лишила бы всю его деятельность смысла, а его самого – воли к борьбе. «Нейральная автономия и неприкосновенность психологических контуров каждого индивида!» - с этим девизом на знамени своём шёл он в бой до самого конца. А всё потому, что всегда расценивал вмешательство в психику человека одной из наиболее изощрённых форм убийства. Таким образом, будучи активистом Лиги Борьбы за Нейральную Автономию, он просто боролся за жизнь, свою и чужую – и осознание этого факта придавало ему сил.
Но на сеанс психокодирования, на это добровольное самоубийство, даже ради призрачного шанса спасения миллиардов ни в чём не повинных граждан Федерации – жертв и невольных рабов Системы – он пойти не мог. Не мог – и всё тут. Совесть не позволяла ему жертвовать собою в борьбе – ведь себя самого он любил куда сильнее и искреннее, чем всех этих несчастных…
Мужчина криво улыбнулся в зеркало: стыдно ему за эти мысли не было. Он вполне осознанно не включал альтруизм и заботу о ближнем в список своих добродетелей. И уж тем более в списке этом не было жертвенности. То, что он делал, он делал исключительно для себя. Он делал лишь то, что считал нужным – не более, но и не менее…
Мужчина почувствовал, что отвлёкся от темы и отчего-то разволновался. Он поднялся из кресла и зашагал по комнате кругами, считая вдохи и выдохи. Такой темперамент, как у него, усмирить очень непросто, но при наличии навыка душевное равновесие и изящную строгость холодной мысли можно восстановить менее чем за минуту.
Описав по каюте три круга, он остановился посередине, вновь повернувшись лицом к послушно преследовавшему его во время прогулки голографическому фантому. Присмотревшись внимательнее, мужчина сделал вывод, что ему никак нельзя дать больше тридцати. На самом деле ему ещё меньше – всего двадцать семь. Не слишком солидный возраст для государственного чиновника с Метрополии, уполномоченного инспектора от Министерства Социального Благополучия.
Вариант изменить лицо, не внося изменений в психику, он, конечно, рассматривал, но счёл его ещё более рискованным. Дело в том, что сенсоры Системы в состоянии засечь малейшее несоответствие, самый незначительный диссонанс между внутренними и внешними проявлениями эмоций, между сигналами, подаваемыми нервной системой человека, и их отражениями на лице. А прежние эмоции на новом лице неизбежно вызовут этот диссонанс, и поведение такого человека будет расценено Системой как неадекватное и подозрительное. Это уродливое, до мозга своих электронных костей искусственное образование всегда безошибочно определяло всякую неестественность в живых людях.
Так что другого выхода нет – лицо тоже придётся оставить своё. Да, впрочем, ему и не хотелось его менять – он всегда нравился себе именно таким, какой он есть. Оставаться собой несмотря ни на что – в этом есть особенный кайф. Это подобно символу его борьбы. Это придаёт уверенности в собственных силах. Собственное лицо, собственное тело и собственный ум – вот и вся Родина, сражаясь за которую, становятся героями.
А для объяснения молодости можно использовать такую легенду: он только что прошёл курс омоложения на Фениксе-4. Правда, клиника «Курорт Вечной Жизни» открылась совсем недавно, и стоимость лечения там просто заоблачна, недоступна даже для высокопоставленного чиновника Министерства Всех Благ, как его называют в народе. А кто сказал, что у этого чиновника не может быть богатеньких родственников?
Мужчина выключил зеркало и принялся в последний раз перед посадкой проверять свои документы.
Орфи Стил. Он сам выбрал для себя такое имя. Древняя легенда про Орфея, почти полностью теперь позабытая, обретала в нём свою плоть. Человек, спустившийся много веков назад в глубины мифического царства мёртвых – и возвратившийся оттуда вместе со своей возлюбленной…
Да только ради кого Орфи предстоит спускаться в сверкающие мёртвой радостью золотые катакомбы планеты Эдем? Ради самого себя? Или всё человечество – этот подчинившийся воле Системы сброд – вырвавшись из её удушающих объятий, тут же расцветёт и станет вдруг его прекрасной Эвридикой? Орфи не был таким наивным, чтобы поверить в эту светлую мечту; но ещё больнее было бы осознать вдруг, что такого не случится в Галактике никогда.
Орфи подошёл к встроенной стенной панели и, утопив кнопку, включил в каюте видеоиллюминатор. «Мерцающий свет» уже вышёл на орбиту Эдема. Пространство вокруг планеты, усеянное космическими яхтами и погодными спутниками, кружило голову суетливым мельтешением искусственных огней. Громада лайнера медленно пробиралась сквозь груды техногенной мелочи, словно опасаясь растоптать случайно какую-нибудь посудинку, на борту которой несовершеннолетний сынок очередного богача устраивает с приятелями вечеринку среди звёзд с выпивкой и симпатичными девчонками. Вздохнув, Орфи признался себе, что и сам был бы не прочь поразвлечься подобным способом. К выпивке и наркотикам, правда, он был равнодушен – это слишком сильно выводило ум из состояния равновесия - а вот девочек любил. И они отвечали ему взаимностью… Впрочем, ненадолго: он никого не подпускал к себе слишком близко, довольствуясь поверхностными отношениями, а когда наивные дурочки пытались перейти невидимую грань, чётко очерченную им где-то в мозгу - убегал от них, как от огня.
Орфи щёлкнул переключателем, чтобы посмотреть вид с другого борта лайнера. Теперь камеры иллюминатора упирались своими электронными глазами в поверхность планеты.
Здесь действительно было на что посмотреть. Ни на одной другой планете в галактике нельзя увидеть ничего подобного. Начать с того, что красоты ландшафта Эдема никогда не скрывают мутные разводы облаков.
Всего лишь три населённые планеты Федерации могут позволить себе такую роскошь, как полный контроль над погодой. Во-первых, это Метрополия, по праву столицы Федерации. Во-вторых, уже упоминавшийся Феникс-4, санаторий, курорт и элитная богадельня. Ну, и, наконец, Эдем, уютное прибежище тех, кто обременён лишними деньгами и властью.
Воздух Эдема прозрачен и тих круглый год, а под ним – ухоженные, строго распланированные геоформаторами участки суши и моря, городов, лесов, степей. Зелёное, синее, зелёное, белое, синее, серое, жёлтое, зелёное, синее, снова зелёное. Самое огромное авангардное полотно во Вселенной, гигантская супрематическая композиция, имя которой Эдем. Если смотреть издалека, с расстояния ста тысяч километров, эта мозаика не вызывает особого трепета. Да, форма фрагментов подобрана удачно. Да, цвета, сливаясь, радуют глаз и завораживают…
Но когда понимаешь, что Всё Это – настоящая, живая планета, чувствуешь сладостное благоговение, щенячий восторг и желание поскорее попасть в этот сказочный мир и никогда-никогда не покидать его даже на миг. Какой же титанический труд вложили создатели в это полотно размером с целую планету! И какие деньги!
За хорошие деньги можно сделать по заказу не только своё собственное лицо, но и лицо целой планеты… И, что самое ужасное, с чем Орфи никак не мог согласиться, за деньги стало возможным изменять свою собственную душу, по чертежам блаженной или злой мечты разрисовывая свой внутренний мир, святая святых вовеки веков. И это стало возможным именно здесь, на планете Эдем.
Орфи выключил экран, закрыл глаза и мысленно напомнил себе, что на Эдеме он постоянно, буквально на каждом шагу будет сталкиваться с этой правильной до боли, нарочитой, приторной, искусственной красотой. Он освежил в уме установку на невовлечённое наблюдение за происходящим. Не стоит поддаваться очарованию Эдема, которое по сути своей построено на обмане и порабощении воли человека.
Едва только взглянув на поверхность Эдема – своими глазами, не на картинке – Орфи понял, что опасность поддаться его соблазнам выше, чем он мог предположить. Ну, ничего, до посадки ещё остаётся как минимум часа два, и потратить их можно на укрепление стойкости духа, избавление от привязанностей и очищение сознания с помощью медитации.
Это древнее искусство, незаслуженно позабытое несколько веков назад, было возрождено не так давно лучшим психоинструктором Лиги Мастером Льен Тонгом. Этот шустрый седобородый старичок был страстно убеждён, что с помощью одной только медитации можно прямо-таки творить чудеса, вплоть до самопроизвольного выхода за пределы Системы, без всяких блокировок и нейральных экранов, причём не на какое-то определённое время, а раз и навсегда. Он был уверен, что можно не только обмануть Систему, но и разрушить её изнутри. Он считал, что каждый может выйти за пределы влияния Системы, перестав тем самым существовать для её сенсоров и обретя долгожданную свободу. Мастер Тонг называл подобное состояние «белым контуром» и уверял, что достигнуть его может каждый.
Сказка, конечно, красивая, но Орфи всегда казалось, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ведь тогда получается, что Систему можно победить, не борясь с нею вовсе. Если достаточное количество человеческих индивидов сможет выйти таким экзотическим образом из-под влияния Системы, её внутренняя стабильность нарушится, и начнётся необратимый коллапс. Орфи даже помогал Тонгу в расчётах модели пси-коллапса Системы, исходя из уравнений её стабильности, и вынужден был признать, что теоретически такое возможно. Накопление «белых контуров» при достижении некоего критического предела должно привести к необратимой односторонней переброске энергии пси-полей в сторону «белых контуров», в результате чего равновесие Системы должно нарушиться и её структура будет иметь тенденцию к быстрому распаду.
Только вот в реальность и эффективность «медитативной стратегии» борьбы с Системой Орфи поверить так и не смог, что, впрочем, не помешало ему обучаться у самого Мастера Тонга и быть одним из лучших его учеников.
Он никогда не выходил во время медитаций из рамок Системы. Зато занятия эти приносили в душу его, словно прибоем неприметного моря вечности, холодный, нездешний покой, пропитанный биениями самой Вселенной.
Так же случилось и сейчас. Воспарив умом своим и тут же возвратившись, Орфи Стил вдруг с необычайной ясностью осознал, что ему следует сделать. Свободный на тот момент от страхов, сомнений своих и пут неведения, подчиняясь неведомой ему самому логике, он создал внутри себя специальный потайной кармашек, уходящий бездной своею в иное измерение. Когда створки этого кармашка были закрыты, его не существовало в этом мире вовсе. Когда же они открывались, появлялась возможность переходить туда и сюда по шаткому мостику искривлённого и свёрнутого пространства. С какой целью Орфи создавал этот кармашек, он не мог осознать, но, несмотря на это, чувствовал, что кармашек ещё понадобится ему, причём довольно скоро.
Возвратился к нормальному состоянию сознания Орфи только в момент объявления о благополучной посадке межгалактического лайнера «Мерцающий Свет» на центральную площадку комфортабельного космодрома дружелюбной и гостеприимной планеты Эдем.
2.
Мягко спускаясь по магнитному трапу из посадочной капсулы лайнера на тротуар, Орфи старался не смотреть вниз, сконцентрировавшись на том, как мягко обволакивают его тело объятия силового поля. Странно - раньше он никогда не замечал за собою такого греха, как боязнь высоты. Дело тут, видимо, не в самой высоте, а в ощущении пустоты, собственной беспомощности и бесполезности. Одно дело ступать ногами по ступенькам, каждый свой шаг отмечая под подошвами уверенную поддержку твёрдой поверхности – и совсем другое висеть в воздухе в тридцати метрах над землёй и медленно стекать вниз, повинуясь капризам магнитных полей.
Орфи даже не приходило в голову, что генератор поля может отказать и он рухнет на поверхность Эдема, переломав себе при этом все кости. Просто он терпеть не мог любую ситуацию, в которой ничего не зависит от него лично.
Но вот наконец ноги его коснулись тротуара, ведущего прямиком к зданию космопорта. Сделав пару шагов, Орфи отметил про себя необычайную мягкость и едва ощутимую теплоту дорожки. Он присел и пощупал покрытие руками. Оно было сделано не из бетона и даже не из специального пластика, как на других богатых планетах. Тротуар был живым! Мягкий и бархатистый, напоминающий стерийский мох, только более плотный. Проминающийся под каблуками примерно на сантиметр – и тут же принимающий прежнюю форму, стоит только ногу поднять; таким образом, на его поверхности никогда не остаётся следов. Цвета это живое полотно было, как и положено тротуару, серовато-стального, но под лучами золотистого утреннего Жара (так называется здешняя звезда) оно местами отливало то в небесную голубизну, то в таинственное серебро.
По краям тротуара росла обычная зелёная трава вперемешку с мелькающими то тут, то там маленькими озорными огоньками цветов, которые собирались в роскошные букеты, разнообразием цветовой гаммы пытающиеся перекричать самого затейливого художника.
Над головою – чистое, прозрачное, бездонно-голубое небо жадно, засасывающее в себя трепещущий перед его величием человеческий взор. На горизонте, по другую сторону от космопорта – тёмно-зелёная стена лесного массива. И, наконец, сам космопорт – наполовину прозрачный, наполовину сделанный из цветного пластика, образуя всей своей поверхностью подобие витража. Сквозь прозрачные панели видны мельтешащие внутри фигурки людей. Жизнь на этой планете идёт своим путём.
А Орфи пойдёт своим. Порыв тёплого сухого ветра растрепал его тщательно уложенную шевелюру. Пригладив волосы рукой, он вздохнул и продолжил движение вперёд.
Обогнув космопорт по периметру, он вышел к стоянке аэротакси. Забравшись в ближайший свободный аппарат, Орфи произнёс:
- Сектор четыре-шесть-пять, терминал семь.
- Более точный адрес? – спросил приятный женский голос, почти не отдающий в механический оттенок. – На седьмом терминале данного сектора расположены офисы государственных и муниципальных учреждений, таких как…
- Департамент по обеспечению психологического комфорта населения, - прервал он объяснения автомата. - Корпус А, строение 1.
- Штаб-квартира руководства департамента. Режим допуска – красный. У вас имеется документ, удостоверяющий право посещения данного учреждения?
Орфи провёл перед глазком камеры карточкой с фальшивым пропуском. На приборной панели такси зажёгся красный огонёк. Орфи напрягся и начал озираться по сторонам, ища возможности для побега, гнусно ругая при этом специалистов Лиги по подделке документов. Ещё бы, попасться сразу же по прибытии на место, и как! Самым тупым и банальным образом…
- Ваше имя и цель прибытия? – спросил автомат.
- Орфи Стил, Министерство Социального Благополучия. Цель посещения департамента – инспекционный контроль. Миссия неофициальна, просьба обеспечить конфиденциальность моего пребывания на планете.
- Орфи Стил, красный допуск подтверждён. Статус активен. Курс на департамент по обеспечению психологического комфорта населения. Время в пути – сорок три минуты.
- Спасибо, - выдохнул мужчина с облегчением. – До прибытия меня не беспокоить.
- Принято, - ответил кораблик и шустро поднялся в воздух.
«Красный сигнал – всего лишь символ красного допуска» – догадался Орфи. «А я, как увидел его, сразу же ударился в панику. Нет, с таким настроением дела не делаются!»
Он удивился своей эмоциональной нестабильности. Такого с ним не случалось уже, наверное, лет десять, с подросткового возраста. Ну, тогда причина внутренней дисгармонии была ясна. Что же с ним происходит сейчас?
Орфи слишком хорошо знал, что выяснение причин своего состояния до добра не доведёт. Поэтому последующие сорок три минуты он снова потратил на занятия медитацией, приводя в равновесие всё то, с чем пришёл в эту точку пространства и времени.
Всегда использовать только то, что имеешь – знак высочайшего мастерства. Именно этому его учил когда-то мастер Тонг.
3.
Добиться неофициальной встречи с самим Марком Даннером, директором Департамента по обеспечению психологического комфорта населения, оказалось удивительно просто. Видимо, курсовой компьютер аэротакси, запросив для Орфи Стила возможность «красного допуска», успел тем самым предупредить электронные мозги Департамента о его прибытии.
На лицах сотрудников, встречавших государственного инспектора у самых ворот своей штаб-квартиры, светились нелепые в данной обстановке гримасы неподдельного счастья. Казалось, ничто в этом мире не может поколебать их душевный комфорт. Глядя в их пустые, светящиеся оптимизмом глаза, Орфи подумал, что с таким же выражением лица эти безумцы могли бы встретить даже собственную мученическую смерть.
«Вот, оказывается, как выглядят окончательные продукты программы «Баланс», последнего новшества Системы в деле промывания человеческих мозгов!» – подумал Орфи с ожесточением. Злился он скорее на самого себя: он неожиданно понял, что ему нравятся эти люди. Они не играли с ним в доброжелательность, чтобы ублажить, задобрить и добиться затем своих целей – он быстро бы их раскусил, если бы это действительно было так. Они действительно были рады его видеть – как, наверное, и любого другого посетителя, будь то рядовой гражданин или Председатель Совета Федерации.
Доброжелательность и оптимизм были заложены в их психологические программы на уровне подсознания. Они были добры и правильны, как могут быть правильны только роботы, не имеющие человеческих чувств. Но чувства у них были – просто все их проявления контролировала Система. Орфи не сомневался, что, подай она им информацию к размышлению, что под мирной щёгольской личиной моложавого инспектора с Метрополии таится их опасный враг, эти добрячки и милашки вмиг превратились бы в злобных фурий, готовых растерзать его на кусочки голыми руками. Эти люди не были сами себе хозяевами. Добровольные рабы Системы, продавшие ей душу, как много веков назад другие люди продавали душу дьяволу, в обмен на стимулируемое извне ощущение радости и душевного комфорта. Дьявольское искушение мирскими благами уже не могло их затронуть: они получили от Системы нечто большее – возможность ощущать счастье вне зависимости от наличия или отсутствия у них этих самых благ.
Под светом ненастоящих, но таких искренних и чистых улыбок Орфи почувствовал, что броня его начинает плавиться. Сам того не замечая, он начал приветливо улыбаться в ответ. Ему даже показалось на миг, что если в результате прямого вмешательства в психику можно произвести на свет таких приятных во всех отношениях людей, то, может, и в самом психокодировании нет ничего дурного. Может быть, он сам борется против этого просто потому, что боится психокодирования прямо-таки параноидально, хотя в глубине души и сам не прочь поддаться его чарам и стать счастливым, на всё согласным истуканчиком… Наверное, это было бы неплохо…
Человечество всегда стремилось к счастью. Всю свою сознательную историю. Усилия лучших и благороднейших умов Галактики всегда были направлены именно на это. Во имя радости когда-то в изобилии проливалась кровь. Во имя будущего счастья человечества свершались самые ужасающие преступления. И если есть шанс сделать человека счастливым, подумал Орфи, то какая разница, каким это будет достигнуто путём? Всё так просто: отдайся во власть специалистов Системы – и они сделают всё, что нужно. Ни о чём не думай и ничего иного не желай. Чем не воспитание христианского смирения и буддийского спокойствия ума?
Орфи, как в тумане, шёл сквозь ряды улыбающихся ему людей, и тихий голос откуда-то из глубины шептал ему:
- Тебе хорошо здесь? Признайся, тебе нравится быть с нами! Откройся, впусти нас в сердце своё, прорасти душою в нашу большую семью! Мы будем рады принять тебя. Мы…
- Заткнитесь! – прошептал Орфи, входя в длинный коридор, ведущий к кабинету Марка Даннера. – Умоляю, заткнитесь!
Голоса в голове его нехотя смолкли. Орфи оглянулся и понял, что в коридоре один. Никто из сотрудников Департамента не стал сопровождать его непосредственно в кабинет шефа. И никто, слава Богу, не слышал сорвавшихся с его языка слов.
Но что это было? Телепатия? Вполне возможно. Если это действительно так, то его соперники чрезвычайно сильны. Они уже почти переманили его на свою сторону, причём сделали это, даже не переходя к активным действиям. Впрочем, когда наступит время активных действий, когда на одной шахматной доске будут расставлены все «за» и «против», все чёрные и белые, Орфи будет намного легче. Видеть перед собою ясно очерченный силуэт врага – это, быть может, и не очень мудро, зато в этом случае никак невозможно спутать врага с другом, или наоборот.
Битва всегда придавала ему сил и уверенности в себе. Помня об этом, Орфи решительно открыл дверь, отделяющую его от невидимого пока оппонента, и вошёл вовнутрь.
Кабинет главы Департамента по обеспечению психологического комфорта населения оказался светлым и просторным. Подошвы утопали в ласковых объятиях разноцветных живых ковров, отдалённо напоминающих мшистый тротуар, который встретил Орфи сразу по его прибытии на Эдем. Только по сравнению с тротуаром ковры эти были длинношёрстнее и мягче. Всем своим видом они создавали у посетителя кабинета ощущение роскоши и значительности этого помещения.
По стенам висело несколько картин всё в том же супрематическом стиле, в котором были исполнены чуть ли не все сооружения Эдема. Так же выглядел и сам Эдем, если рассматривать его из космоса. Орфи подумал, что картины символизируют дух этой своеобразной планеты, и играют в убранстве помещения роль национальных флагов.
Но самой важной деталью интерьера был, конечно, сам хозяин кабинета. Марк Даннер сидел прямо напротив двери за обширным письменным столом. Стол этот был совершенно пуст – только локти владельца полировали его почти зеркальную поверхность. Никакой электроники, никаких видимых невооружённым глазом средств связи – ничего лишнего и отвлекающего от дел. Впрочем, связь наверняка была, и не только связь, поэтому Орфи нужно держать ушки на макушке. Хорошо замаскированная, аппаратура Системы становится опасной вдвойне.
Директор Департамента оказался фигурой довольно колоритной. Огромный, широкоплечий, излучающий тяжёлую, мрачную мощь человека, всего в жизни добившегося своими силами, человека, которому ничто и никогда не давалось легко. В отличие от своих не в меру улыбчивых подчинённых, он не пытался изобразить на лице своём даже подобия охватившего их вечного блаженства. Орфи с первого взгляда почувствовал к нему настоящую симпатию. Не ту навязанную извне эйфорию, сродни романтической влюблённости, какая посетила его всего несколько минут назад, пока он добирался сюда по лабиринтам бесконечных коридоров и дверей. Твёрдое, спокойное уважение одного сильного мужчины к другому. Орфи подумал, что с таким человеком, как Марк Даннер, со временем можно было бы крепко подружиться… Если бы он не был по другую сторону баррикад.
- Орфи Стил, если не ошибаюсь? – поднял глаза хозяин кабинета. - Проходите, садитесь. Сюда, сюда, садитесь смело, кресло само появится в нужном месте.
Орфи подошёл к столу, остановился прямо напротив Даннера и плюхнулся в пустоту под собою. На полпути тело его подхватило выросшее прямо из пола кресло и в долю секунды отрегулировалось под его габариты.
- Рад встретиться с вами, мистер Даннер.
- Можно просто Марк, - в первый раз улыбнулся хозяин. – Мне нравится это имя.
- Это очень древнее имя, - сказал Орфи. – И красивое.
- Да, - Марк был явно польщён, но расплываться в улыбке на сей раз не стал. – А как прикажете называть, мистер Стил?
- Чтобы особенно не выделяться, сойдёмся на обращении по именам. Орфи, - он подал собеседнику руку, тот крепко пожал её. – Кстати, мне тоже нравится моё имя.
- Хотя оно и не такое древнее, правда? Это новое имя, из колоний?
- Нет, это имя тоже древнее, может быть, даже более древнее, чем ваше, - ответил Орфи. - Просто оно слишком хорошо забыто. Сам я с Метрополии, у нас в моде имена древней Земли. На Эдеме разве не так?
- Так, - согласился Марк. – В этом есть что-то трогательное. Чем дальше планета уходит в будущее по пути прогресса, тем сильнее её тянет к корням. А как их найти? Помните эти строки? От Земли нам в наследство остались одни имена, да и те, поистёршись от времени, ныне, как бледные тени, только память терзают и звуками льются вовеки…
- Чьи это стихи? – спросил Орфи. - Таго Эбаи?
- Таго Эбаи, - вздохнул Марк. - В наше время мало кто читает стихи. И почти никто не пишет. А ещё лет пятьдесят назад поэтические кружки были почти при каждом колледже. Да уж, было времечко…
- Было, - сказал Орфи. - Было и прошло. Всё исчезло, как тень, словно дымка туманная, сгинув. Всё исчезло, оставив следами на прошлом слова. Всё исчезло, души моей светлые нивы покинув. Всё исчезло. Так падает с листьев седая листва…
- Ченг Тукаев. Один из моих любимых поэтов. Он жил на Релее-6. Я был там однажды. Ужасно унылая планета. И, что самое удивительное, листва там осенью и вправду становится седой. Летом она фиолетово-чёрная или бурая. Но как только наступает осень, создаётся впечатление, что деревья начинают резко стареть. И становится страшно, непередаваемо страшно, и тебе начинает казаться, что ты стареешь вместе с этими деревьями. И что всё лучшее, всё самое красивое, что есть в твоей жизни – уже было. И оно уходит, уходит в никуда, чтобы больше никогда не возвращаться. Твой ум понимает, что всего через восемь стандартных месяцев деревья снова станут фиолетовыми и бурыми, природа вновь оживёт и заиграет красками. Но сердце всё равно щемит от тоски. Совсем как у Ченга. Он ведь ничего не придумал. Всё исчезло, души моей светлые нивы покинув. Всё исчезло. Так падает с листьев седая листва… Извините…
По крупному, рубленому лицу Марка Даннера, начальника Департамента по обеспечению психологического комфорта населения, потекли слёзы. Такого от него Орфи никак не ожидал. Это было слишком трогательно, чтобы остаться равнодушным. Большой и сильный мужчина с нежной, ранимой душой. Последний романтик в мундире…
Орфи с трудом обхватил огромную ладонь Даннера и дружески сжал её двумя руками.
- Я редко выезжаю за пределы Метрополии, - сказал он. Врать ему в этот момент не хотелось, но он не мог позволить своим чувствам испортить легенду столичного инспектора. – Да если и выезжаю, то ненадолго и только по делам. Вот как сейчас. Но я могу почувствовать то же, что чувствуете сейчас вы. И он. Когда я читаю Ченга Тукаева, я оказываюсь на его родине, на том самом сумрачном Релее-6, на котором ни разу не был. На краткий миг, пока льются строки его стихов, я проживаю кусочек его жизни, живу его чувствами, вижу его глазами. Именно в этом очарование поэзии. Пусть сейчас она и не в моде, но придёт её время. Потому что оно никогда не проходило. Пока живы наши сердца, наша кровь будет литься стихами. Когда кончатся их тонкие, чуткие строки – кончатся в вечности и наши дни. Человечество погибнет в тот самый миг, когда будет забыто последнее четверостишие.
- Я передам тебе глаза свои, - прошептал Марк Даннер. - Я не могу отдать тебе чужого – лишь этот взгляд сияющий. Смотри! И вместе будем мы с тобою снова!
- Лиз Китен? – спросил Орфи.
- Лиз Китен. Тоже с Релея-6. Планета романтиков. Слишком уж природа располагает к этому. Красиво и грустно. Или просто красиво. Когда как. Но красиво – всегда.
- А я слышал, что она родилась не на Релее. Она приехала туда после размолвки с возлюбленным, чтобы полностью посвятить себя поэзии. И умерла там несколько лет спустя. Покончила с собой, оставив после себя тоненький томик стихов в качестве предсмертной записки.
- Тоненький томик бессмертных стихов, - сказал Марк.
- Верно, - согласился Орфи. – И это символично. Путь к бессмертию так часто проходит через смерть, что можно засомневаться – а есть ли иной путь?
- Может, его и в самом деле нет? Иначе зачем вообще была придумана смерть?
- Это слишком жестоко, чтобы быть правдой, это слишком нелепо, чтобы впасть в ложь. Тает в зеркале моего взгляда твоего отвергнувший счастье нож.
- Отвергнувший счастье нож, - повторил Марк последнюю строчку. – Человеческое существо глупо. Беспросветно и безнадёжно. Само его существование представляет из себя счастье. Но оно отвергает его в течение всей своей жизни. Отвергает просто потому, что не может в него поверить. Или не может рассмотреть. Знаешь, как звали того парня, по которому сходила с ума Лиз Китен?
- Не знаю, - сказал Орфи.
- И я не знаю. Никто не знает. Он стёрся из памяти веков. Наверное, он не мучился особо, потеряв Лиз. Нашёл себе подружку по вкусу, какую-нибудь вертлявую красотку без ненужных романтических закидонов, и был с нею счастлив. Или не был. Не важно. Потому что для нас его не было. Была только Лиз со своими страданиями. Она была – и она остаётся. В бессмертие проложен путь не лепестками роз, а их шипами, кровью грёз, которых не вернуть.
- Вы хотите сказать, что страдание искупляет и очищает? Как в христианстве?
- Я ничего не хочу сказать, - сказал Марк. – По-моему, страдание не может ни искупить, ни очистить. Оно просто есть. И среди нас есть люди, которые вызывают его на бой. Они остаются в памяти народной как герои. Но все страдать не могут. Не умеют. И не хотят. Как тот безымянный парень Лиз Китен. Они не хотят страдать. И потому за них вынуждены страдать другие. Те, у которых это получается лучше.
- Такие, как Лиз, Ченг Тукаев, Таго Эбаи? – спросил Орфи.
- Такие, как они. Такие, как ты. Такие, как я. Разные. Кто-то должен принять удар на себя. Для того, чтобы остальные смогли жить счастливо.
- А эти немногие взамен страданий получают всенародную любовь и почитание. И то не всегда – сколько у нас в Галактике непризнанных поэтов, художников, музыкантов?
- В последнее время не так уж и много, - ответил Марк. – Никто не хочет страдать добровольно. Особенно тогда, когда есть возможность свалить эту тяжкую ношу на плечи другого. Память веков кажется нам иллюзией, в то время как страдание сегодня – реальность. Реальность, от которой легче убежать, чем принять её. Поэтому за последние лет тридцать не появилось ни одного настоящего поэта и от силы по два-три художника и музыканта. И это на сорок триллионов населения Федерации!
- Мрачная статистика. Просто ошеломляет, - признался Орфи. – Это для меня новость. Никогда бы не подумал, что дела с искусством у нас и вправду так плохи. Я, конечно, и раньше замечал, что новые имена появляются всё реже и реже, но не придавал этому особого значения.
- А мне по долгу службы приходится иметь с этим дело. Я ведь, как вам уже наверняка известно, директор Департамента по обеспечению психологического комфорта населения. Что будет стоить этот пресловутый психологический комфорт, когда искусство благодаря ему умрёт? Человечество погибнет в тот самый миг, когда будет забыто последнее четверостишие. Это ваши слова, я запомнил их и впечатал на скрижалях своего сердца. Это ваши слова, Орфи, и, если бы вы знали, как я боюсь того, что вы оказались правы!
- Это всё Система, - прошептал Орфи. – Она блокирует естественные проявления человеческого существа. Вместе с ложным ощущением комфорта она приносит и душевную пустоту, омертвение сердца. А мёртвое сердце не умеет петь.
- Теперь вы понимаете, в чём наша проблема? – спросил Марк. – Позитивное психокодирование оказалось палкой о двух концах. Человечество стоит перед выбором, и, боюсь, что большинство свой выбор уже сделало, отказавшись его делать сознательно и препоручив себя специалистам Системы.
- Продались сами, чтобы купить себе призрачное счастье, - лицо Орфи сделалось мрачнее тучи. - За улыбки свои заплатили душой человеческой.
- Можно сказать и так. Но их нельзя за это судить слишком строго. Каждый волен сам выбирать свою судьбу.
- А они и вправду вольны выбирать? Они, текущие в едином потоке, истоки которого не удосуживаются даже как следует рассмотреть? Вы действительно в это верите?
- Что вы имеете в виду?
- Кому выгодно психокодирование больше всего? – спросил Орфи. - Разве не самому государству? Разве оно оставило своим гражданам хоть какой-нибудь выбор, прилаживая ласковые кандалы Системы к каждому новому появившемуся в галактике свободному уму? Государство всегда в первую очередь думало о самом себе, и в последнюю – о человеке.
- Как-то уж очень странно вы говорите для государственного чиновника, - заметил Марк. – Или недоверие к власти входит в прерогативу самой власти?
- Я не выражаю к власти недоверия. Я просто имею возможность видеть её истинную суть. А она в глубине своей совсем не дружественна простому человеку.
- Но вы продолжаете ей служить. Так зачем же вы служите этому тоталитарному монстру, которого не очень-то любите, если не сказать круче?
- Если не будет этого монстра, как вы изволили выразиться, люди останутся сами с собою один на один. А это ещё страшнее. Государство играет для человечества роль легального врага, завоевателя, которому все мы платим посильную дань в виде налогов или, как в моём случае, государственной службы. Если не будет этого врага, мы очень быстро поймём, что являемся врагами сами себе.
- Интересное мнение. Звучит дико, но не лишено разумности. А вам не приходило в голову, что именно благодаря позитивному психокодированию можно избежать вполне резонно затронутой вами проблемы аутоагресии, которая, как уже доказано психологами, изначально присуща человеческому существу?
- Приходило, - сказал Орфи. - Но тогда на смену государству мы получим нового поработителя, ещё более искусного и тоталитарного – Систему. Если уж действительно копать глубже, то психокодирование выгодно только ей. Этот фантом в результате получает власть не над чем иным, но над человеческими душами. А это самая страшная власть.
- Психокодирование выгодно всем, - наставительно изрёк Марк Даннер. – И государству, потому как оно получает в результате лояльного, законопослушного, положительного во всех отношениях гражданина, и самому этому гражданину, избавившему в один миг и от угрызений совести, и от ночных кошмаров, и от необузданных фантазий, влекущих на тёмную сторону бытия. Опасность психокодирования не в том, что оно подавляет человеческую волю, как вы, видимо, успели себе вообразить. Как специалист, могу заверить: ничего подобного оно не делает. Изменяются лишь подсознательные предпосылки действий. Этого оказывается достаточно, чтобы направить поведение индивида в нужное русло. Опасность, как я уже пытался вам объяснить, кроется именно в привлекательности позитивного психокодирования. Все хотят быть счастливыми и не хотят прикладывать к этому никаких усилий. То, что в результате поголовного увлечения дешёвым счастьем со временем в Галактике всякое искусство вымрет на корню, вам и без меня было ясно. И это лишь полбеды. Основная проблема – минуточку терпения, я уже на подходе непосредственно к делу – заключается в том, что мы не можем проводить сеансы психокодирования бесконечно только в позитивном направлении.
- То есть как? – удивился Орфи.
- Очень просто. Небезызвестному проекту «Баланс. Тотальное психокодирование населения», одним из руководителей которого я являюсь, уже несколько лет. За это время через руки специалистов Системы были пропущены полтора миллиарда человек, в большинстве своём жители Эдема. Про генеральную идею проекта «Баланс» мне вам рассказывать, надеюсь, не надо?
- Не надо. Я знаю историю этой программы. Играя свою первоначальную роль активного фонового слежения за всеми подключенными к ней людьми, Система быстро исчерпала свои возможности в рамках наложенных на неё ограничений. Стало ясно, что частичные корректировки нейральных контуров населения, включающие превентивное стирание ярко выраженных деструктивных программ, уже не удовлетворяют ни клиентов Системы, ни органы власти. И что созданная для этой цели Система в потенциале способна на большее. Потому и была открыт проект «Баланс». Было задумано со временем полностью перекроить сознание 100% населения Федерации таким образом, чтобы всем было хорошо. Всегда и во всём. И чтобы осчастливленные граждане Федерации оказались под полным контролем Системы. А пока ресурсов на всех не хватило, и в результате решили устроить образцово-показательный рай на одной отдельно взятой планете. Эдем как раз подошёл для этой роли. И название его как нельзя кстати – вы в курсе, что именно так в древних легендах и называли рай?
- Совершенно верно, - подтвердил Марк. – Сначала всё было именно так, но уже на нескольких миллионах преображённых нами умов мы впервые споткнулись. Столкнулсиь с непредвиденными трудностями…
- Трудностями? Какими? - спросил Орфи. - Я ничего не знал об этом.
Он тут же понял, что здорово сплоховал, уличив себя в грубом неведении. Но что-то в глубине души его подсказало, что всё идёт по плану. Надеясь на свою интуицию, Орфи пошёл ва-банк:
- И, видимо, не я один в Метрополии был устранён от этой информации. Вы ведь никому не сообщали о трудностях, вставших на пути проекта, верно?
Марк Даннер нехотя кивнул. Орфи шумно выдохнул, расслабляясь: опять пронесло. Фортуна в который раз была на его стороне. Решив замаскировать свою бурную эмоциональную реакцию под проявление гнева, он грозно сдвинул брови и привстал с кресла, чтобы возвышаться над сидящим в прежней позе директором департамента.
- Почему вы так долго это скрывали? – зарычал на него Орфи, подумывая про себя, не переборщил ли, высекая этого солидного мужчину, как нашкодившего юнца.
Но Марк Даннер, надо отдать ему должное, воспринял реакцию столичного франта совершенно спокойно. Словно ничего другого и не ожидал от избалованного и неуравновешенного столичного жителя, не прошедшего ещё через руки его специалистов по позитивному промыванию мозгов. Он спокойно выдержал горящий негодованием взгляд инспектора, и, когда тот наконец упокоился и сел обратно кресло, ответил:
- Мы ничего не сообщали только потому, что тут же нашли остроумный способ встретившиеся нам трудности обойти. Эти и попутно многие другие. Раз уж вы прилетели к нам с инспекцией, и с учётом того, что миссия ваша неофициальна, я могу наконец посвятить вас в суть дела. Теперь, когда главное сделано, мы искренне надеемся получить одобрение Центра. Тем более что и его выгоды в данном деле очевидны.
- Мистер Даннер! – Орфи вновь, как и в самом начале беседы, перешёл на официальный тон. Голос его стал бесстрастным и сухим. - Может быть, перестанем наконец лить воду на мельницу бессмысленной болтовни и проясним обстановку раз и навсегда? Ваши зловещие тайны начинают меня раздражать!
- Терпение, мистер Стил. Всему своё время. Сейчас я начну свой рассказ, а вас попрошу меня не прерывать. Все комментарии потом. Вас это устраивает?
- Вполне.
- Тогда начнём, - Марк Даннер откинулся в кресле. - Начало работы по проекту «Баланс» можно было назвать более чем удачным. На группе добровольце довольно быстро были отработаны методики сканирования и корректировки психических контуров. Результаты вмешательства превзошли наши самые радужные ожидания. Полная эмоциональная стабильность, непреходящий оптимизм, высокая работоспособность и многое другое. Все добровольцы остались довольны произошедшими с ними изменениями. И мы запустили методики «Баланса» в серию. Но тут нас ожидала первая трудность. Надеюсь, вы знакомы с теорией пси-поля?
Орфи кивнул.
- Так вот, в основе этой теории, вытекающей естественным образом из Общей Теории Поля, лежат уравнения стабильного состояния системы. В случае пси-поля, которое относится к числу саморегулирующихся, любое его состояние можно считать условно стабильным или стремящимся к нему. Раньше механизмы стабилизации никого особо не интересовали, а если и интересовали, то поставить эксперимент, чтобы учесть все факторы влияния, без помощи Системы было невозможно. Таким образом, изначально мы знали лишь то, что любая пси-система стабильна всегда, в каких бы пределах ни менялись её параметры. Потому мы и не задумывались над последствиями массового тотального психокодирования, предусмотренного проектом «Баланс». Но когда число наших клиентов достигло пятнадцати миллионов, Система начала выдавать то тут, то там различные флуктуации нестабильности пси-поля. Такое случалось и раньше, но поскольку эти явления имеют свойство к самостоятельному переходу в стабильное состояние, тревогу по этому поводу никто никогда не бил. Но в этом случае нас насторожили два на первый взгляд никак не связанных факта. Во-первых, практически все вспышки нестабильности регистрировались Системой сразу же после психообработки очередной крупной партии клиентов «Баланса». А во-вторых, каждая такая вспышка отражалась на событийном поле участившимися случаями различного рода противоправных действий или самоубийств. Информация от департамента полиции была однозначной и обескураживающей: частота случаев деструктивного поведения граждан на момент возникновения нестабильности пси-поля превышала в среднестатистический уровень тридцать-сорок раз.
- То есть в одном месте лечим, в другом – калечим? – прервал собеседника Орфи. – Всё в этом мире должно быть уравновешено? Сделаем миллион человек счастливыми и правильными – получим в результате миллион безумцев и убийц?
- Примерно такой же вывод сделали и наши специалисты, - согласился Марк. - Правда, ваш расчёт соответствия по принципу «один к одному» не совсем верен. На каждую сотню наших обращённых в то время приходилось примерно по два-три преступника или самоубийцы.
- Почему так неравноценен размен? Неужели оказался правдивым такой красивый лозунг, как «добро всегда сильнее зла»?
- Не думаю. По результатам наших дальнейших исследований, добро и зло, то есть позитивные и негативные составляющие пси-полей действительно находятся в динамическом равновесии, обуславливающем равновесие всей пси-системы. Таким образом, вытесненные из сознания наших клиентов, негативные вихри перераспределились на других носителей. Распределение это не носит равномерного характера. Просто большинство граждан Федерации «словили» в свои психоконтуры незначительные дозы выделившейся ментальной заразы, почувствовав от силы небольшое ухудшение настроения, а то и вовсе этого не заметив. Но некоторые из них оказались слишком восприимчивыми к этим воздействиям. Образно говоря, у них не было иммунитета. Но если увеличивать число «обращённых» неограниченно, интенсивность негативных воздействий на психику оставшихся «необработанными» граждан станут возрастать, и тогда вряд ли у кого-нибудь их них окажется иммунитет. Можно, конечно, предположить, что в этом случае останутся в своём уме только самые крепкие духом. Но даже им придётся несладко. Рисковать и продолжать ставить эксперимент по массовому психокодированию, чтобы посмотреть, что будет дальше, мы не могли. Таким образом, уже в самом начале проект «Баланс» был поставлен под угрозу срыва. Но тут одному из наших людей пришла в голову гениальная мысль. Суть её такова: позитивное психокодирование одних нужно уравновешивать негативным психокодированием, или психоподавлением, других.
- Здорово придумано! – воскликнул Орфи. – Одних, значит, направить в рай, а других - в ад? Идиллическая картина мира для какого-нибудь древнего религиозного фанатика! Только раньше в выборе праведников и грешников можно было надеяться на Бога. Как вы надеетесь принимать решения сейчас? Может, в рай попадают только те, кто больше за это заплатит? Или просто кому больше повезёт на момент распределения ролей? На самом деле, устройте лотерею, какой прекрасный вариант! И, главное, всё будет честно и непредвзято: тебе – блаженство, а тебе – мучения. Извини, так получилось. Сегодня просто не твой день…
- Успокойтесь, мистер Стил. - мрачно прервал его излияния Даннер. – Я понимаю, насколько кощунственно звучит эта идея, но вы не дослушали её до конца. Как я уже говорил, результатом наших первых опытов стали вспышки преступности по всей Галактике. Но преступники существуют в мире и без нашего вмешательства. Скорее всего, даже те, кто пал жертвой наших экспериментов, уже имели определённую склонность к совершению противоправных актов, которая лишь активизировалась в результате вмешательства извне. Как бы то ни было, впредь мы решили параллельно совмещать позитивное психокодирование и психоподавление, таким образом, чтобы позитивные и негативные пси-вихри перераспределялись между будущими носителями направленно, не причиняя вреда ни в чём не повинным людям. По негласному договору с Департаментом полиции мы ввели в практику применение психоподавления в качестве наказания особо опасных преступников.
- Если следовать предложенной вами модели и дальше, то теоретически количество осчастливленных программой «Баланс» должно быть прямо пропорционально количеству преступников в Галактике. И, если я вас правильно понял, вы не можете производить позитивное кодирование, если на примете нет ни одного несчастного, которому можно было бы скинуть накопившееся в душе клиента дерьмо?
- Совершенно верно. И это оказалось второй трудностью на нашем пути. По нашим расчётам, в зависимости от активности и сенситивности психоконтуров подвергаемых обработке людей и его самого, один осуждённый преступник может ассимилировать, то есть принять на себя негативные пси-программы от двух до тридцати человек без существенного вреда для своего физического состояния. При повышении интенсивности воздействия нервная система индивида идёт вразнос, повышается вероятность возникновения серьёзных психосоматических заболеваний, которые невозможно вылечить даже с учётом почти безграничных возможностей современной медицины.
- А как насчёт душевного состояния? – спросил Орфи. - Как можно собрать на себя негативные эмоции тридцати человек и не свихнуться при этом?
- Никак нельзя – согласился Марк Даннер. – Большинство преступников, подвергнутых полному психоподавлению, становятся, мягко говоря, не вполне нормальными людьми. В большинстве своём они просто сходят с ума. Таких содержат в специализированных психиатрических клиниках. Те же, кто избежал этой участи, проживают отдельно от общества, в замкнутых колониях, разделённых по типам психоподавления.
- По типам? – переспросил Орфи.
- Да. В результате исследований нам удалось выяснить, что психоконтуры каждого индивида чаще всего наиболее восприимчивы к какому-то одному типу негативных воздействий. И ёмкость их психики по отношению к этим воздействиям чрезвычайно высока. Этот ведущий тип негативных эмоций, если прибегнуть к религиозной терминологии, и есть «их крест», который они несут с момента своего рождения, а потому научились хорошо с ними справляться, не принося существенного вреда ни себе, ни обществу. Для одного таким «крестом» будет злость, вспыльчивость, агрессивность. Для другого – желчность, недоброжелательность, ненависть ко всему живому. Для третьего – грусть, склонность к депрессиям. И так далее. Ёмкость их психики по отношению к «своему» типу негативных эмоций зачастую превышает полсотни «клиентов». Если преступник является ярко выраженным «специалистом» в своей области психики, его мы подвергаем селективному психоподавлению. Потенциальному агрессору, например, перекидываем агрессию нескольких десятков «очищающихся». И ничего, справляется! Подвергнутые частичному психоподавлению даже с ума сходят редко, так как остальные разделы психики остаются у них незатронутыми, чистенькими, такими, какими они были в первоначальном виде.
В последнее время полный цикл психоподавления почти никогда не применяется по причине своей негуманности и недостаточной экономической эффективности. Буйных сумасшедших содержать слишком дорого и неудобно. А частично подавленные спокойно живут в своих спецколониях, разделённых по типам, чтобы их жители случайно не поубивали друг друга. В первое время, когда все жили бок о бок, случаи убийства «агрессорами» узников других типов, особенно безобидных, но жутко занудных «плакальщиков», были особенно часты. Разделённые по типам, заключённые лучше находят общий язык, и даже зачастую умудряются дружить и крутить романы. Не зря говорят, что общая беда объединяет
Колонисты сами себя обеспечивают всем необходимым. Иногда даже с лихвой отрабатывают своё существование – например, в колониях «агрессоров» в последнее время стало модным снимать жестокие приключенческие шоу с красивыми драками и обилием бутафорской крови. Настоящие убийства категорически запрещены. Наказание – повторное психоподавление, дальнейшее повышение его интенсивности. Те, кто знает, что это такое, редко рискуют психоподавление повторить.
- Да, неплохо вы придумали, - задумчиво протянул Орфи. – Не знаю даже, восхититься вашей находчивостью или ужаснуться ей. Одним махом семерых побивахом. И проект «Баланс» не умер на корню, и преступники наказаны так, что впредь неповадно будет, и денежки на трансляциях кровавых шоу зарабатываете. Но что вы собираетесь делать дальше? Рано или поздно, а, судя по вашему служебному рвению, скорее рано, вам начнёт не хватать преступников, которых можно было бы подвергнуть психоподавлению. А без этого вы не сможете провести и позитивное психокодирование. Не получится у вас сделать принудительно счастливым всё население нашей Галактики!
- Проект «Баланс» в том виде, в котором он существует сейчас, можно рассматривать как промежуточный вариант. Все эти сложные манипуляции с сознанием отдельных индивидов и сомнительные махинации с законом служат лишь изучению на практике закономерностей психокодирования и должны в результате привести к построению динамической рабочей модели пси-поля. Наши учёные уже разрабатывают корректоры-генераторы пси-полей, которые при вводе в эксплуатацию будут способны охватить своим действием целую планету. Таким образом, нам останется расположить подобные генераторы в каждой планетной системе Федерации и включить их одновременно.
- Время Икс? – усмехнулся Орфи. - Наступление царствия небесного? Помилованы все?
- Примерно так, - согласился Даннер. – На момент включения генераторов может быть объявлена всеобщая амнистия, как обычным заключённым, так и подвергшимся психоподавлению. А можно амнистию и не объявлять – она наступит сама собой в результате всеобщего катарсиса.
- В вашей теории невооружённым взглядом видны изъяны, - заметил Орфи. - Куда денется тот пресловутый избыток негативных пси-вихрей, от которых вы надеетесь очистить человечество?
- Не всё человечество. Только ту его часть, которая на тот момент будет подключена к Системе. А сухой остаток от путешествия основной массы людей в страну беспредельного счастья останется на долю всяких отщепенцев и ренегатов, не пожелавших войти в общую семью. А таких в нашей галактике немало. Вы знаете хотя бы примерно численность членов организации, называющей себя ЛБНА – Лигой по Борьбе за Нейральную Автономию?
Орфи вздрогнул. Если Даннер не врёт, то Лиге, похоже, придётся расплачиваться за грехи всего человечества. Этакое наказание за своеволие. Те, кто подчинился Системе, будут полны радости и счастья. А те, кто посмел пойти против неё, получат боль… До скончания веков боль – и клеймо отверженных и проклятых, изгнанных сильными мира сего в царство тьмы…
Орфи поднял глаза и заметил, что Марк Даннер молча смотрит на него, ожидая ответа. Стараясь изо всех сил, чтобы голос его не дрожал, Орфи произнёс:
- Нет. Точное число членов этой организации мне неизвестно. Знаю только, что их довольно много.
- Довольно много? Их очень много! Почти четверть триллиона человек! Вполне достаточно, чтобы принять огонь на себя, и, распределив ментальную нагрузку поравномернее, не сойти с ума! Этим людям в ближайшем будущем суждена роль буфера, прокладки между радостью бытия и тёмными сторонами человеческого существа. Они будут влачить жалкое существование. Но память об их невольном подвиге никогда не сотрётся из благодарной памяти народной, ведь именно благодаря этим несчастным Галактика наконец-то станет местом, где каждый гражданин Федерации сможет радоваться жизни и творить во благо себе и другим людям!
- И как долго будет продолжаться эта идиллия, когда одни смеются, а другие плачут? Что, если подвернутые психоподавлению члены Лиги начнут войну за свои права? Вы ведь не посмеете их уничтожить, ваше психическое благополучие будет зависеть от них!
- Уж поверьте, что-нибудь придумаем, мистер Стил, - ответил Марк Даннер внезапно изменившимся голосом. – Ваша Лига ничего не сможет противопоставить объединённой мощи Федерации и Системы.
Орфи, почуяв неладное, попытался вскочить, но коварное самонастраивающееся кресло обволокло его тело и застыло на запястьях и щиколотках подобием наручников. Хозяин кабинета встал и, медленно подойдя к нему, встал рядом с ним.
- Удивлены таким поворотом дел? – осведомился он.
Скрываться было нечего. Провал очевиден. Ещё не отключившись от осмысления так внезапно прервавшегося разговора, Орфи не успел даже почувствовать по этому поводу ни досады, ни страха. Лишь профессиональный интерес: на каком этапе его смогли засечь, когда он совершил роковую оплошность.
- Как вы поняли, что я – агент Лиги? – спросил он наконец.
- В любой семье не без урода, - снисходительно ответил Марк Даннер. – В любой организации найдутся предатели.
- У вас есть информаторы среди членов Лиги?
- Да.
- То есть вы заранее знали обо мне всё, что вам было нужно? К чему же тогда весь этот спектакль? Зачем вам было столько возиться со мною? Куда ведь проще - просто арестовать меня по прибытии на планету, да и дело с концом?
- Весь этот спектакль, как вы изволили выразиться, нужен был лишь затем, чтобы просканировать ваши психоконтуры и найти вам подходящее применение в рамках проекта «Баланс».
- Вы хотите подвергнуть меня психоподавлению? – ужаснулся Орфи.
- Верно. Вы давно стоите на очереди. Честно говоря, я намеревался встретиться с вами раньше. Но лучше поздно, чем никогда. В этом кресле – надеюсь, наручники не сильно жмут? – встроено всё необходимое для сканирования импульсов, подаваемых вашим мозгом в ответ на внешние раздражители. Как истинный член Лиги, вы, мистер Стил, или как вас там зовут на самом деле, не числились ни в одной картотеке Системы, и ваши пси-параметры были нам недоступны. Поэтому мне пришлось поговорить с вами по душам: сначала официально, в роли лидера, потом дружески – неплохая получилась поэтическая дискуссия, не правда ли? - потом снова официально, но уже в роли подчинённого, в роли оправдывающейся жертвы, потом официально на равных… Мы сканировали ваши реакции в самых разных условиях. Кстати, сканирование продолжается до сих пор. Как вы думаете, можно назвать ваше теперешнее положение экстремальной ситуацией? Думаю, сойдёт. Тем более что другой у вас уже не будет. Видите, сколько вы причинили нам хлопот? Вы отняли у меня как минимум сорок минут драгоценного времени! А знаете, сколько сил потрачено на подготовку к вашему визиту?
4.
В кабинет вошли двое крепких молодых людей в полицейской форме. Марк Даннер указал им на пленника:
- Лейтенант Вальстрём, оформите, пожалуйста, гостя как подобает. Можем друг друга поздравить: сегодня в наши сети попалась крупная рыба. Этот человек, известный под именем Орфи Стил – один из лидеров ЛБНА.
- Оформим как следует! – заверил лейтенант, расплываясь в улыбке. – Он у нас всё расскажет, всё, что знает и не знает! Один из лидеров Лиги, говорите? Значит, Лига у нас в кармане!
- Должен вас кое о чём предупредить, - произнёс Даннер. – По данным сканирования, нервная система этого человека чрезвычайно устойчива к самым разнообразным видам растормаживающего воздействия. Так что на допрос с использованием «сыворотки правды» особо не рассчитывайте. Калечащие методы допроса исключены, он является ценным сырьём для проекта «Баланс». К тому же эффективность этих методов, - он посмотрел на терминал. – Для данного индивида не превышает четырёх процентов.
- Чем вы посоветуете нам воспользоваться, мистер Даннер? – спросил лейтенант. – Информация, которую он может нам предоставить, имеет огромное значение.
- Я посоветую вам оставить его в покое. Всё равно большего, чем сможет выудить из его ума Система в момент психоподавления, вы добиться не сможете.
- Система сможет заглянуть в его память? – засомневался Вальстрём. – Это не входит в её функции.
- В функции Системы входит всё то, что служит благу народа и государства, - сказал Марк Даннер. - Мы просто подключим дополнительный блок слежения к пси- корректору, и в момент психоподавления, который является ярко выраженным стрессовым фактором, защитные барьеры его психики, такие надёжные в обычной ситуации, должны хотя бы на короткое время дать сбой. Этого будет достаточно, чтобы скопировать его память в виде комбинации нервных импульсов. Пропустив полученные сигналы через дешифратор, мы получим точную картину того, что он знает. Или не знает. Всё.
- Отлично! – обрадовался лейтенант. – Сейчас оформим на него приговор. Когда следующий сеанс психоподавления?
- Сегодня. Уже через полтора часа. Поспешите. Его контуры являются очень ценными. Он должен успеть на этот сеанс.
Лейтенант Вальстрём со своим молчаливым помощником откланялись и ушли. Марк Даннер и Орфи Стил вновь остались наедине.
- Мистер Стил, вы знаете, в чём особенность и уникальность ваших психоконтуров?
- Нет. Что же в них такого уникального?
- Их характеристки в состоянии покоя чрезвычайно близки к характеристикам «белого контура». Не-сознание, не-мышление. Кажется, так называли это состояние древние. В состоянии возбуждения – а вы крайне возбудимы, несмотря на немалый опыт по самоконтролю – фоновое излучение «белого контура» в вашей психике не исчезает, но перебивается более сильными волнами других психоэмоциональных состояний. Доминирующими среди них являются так называемая «холодная», то есть ментально контролируемая, агрессия и, как это ни странно, грусть. Да-да, мой милый романтик, не делайте такие круглые глаза, даже у самого сильного человека могут быть свои слабости. Именно разговор о поэзии, о мрачных красотах Релея-6, о Ченге Тукаеве и Лиз Китен всколыхнул наиболее сильно самые глубинные слои вашей психики, территории ума, граничные с личностным подсознанием и так называемым «коллективным бессознательным». А именно в этой области коренится наше так называемое «истинное Я», опять же пользуясь терминологией древних Мастеров. Орфи, я ведь не ошибся, вы занимаетесь медитацией?
- Почему вы так думаете? – спросил он.
- Белый контур, - просто сказал Даннер. Заметив непонимание в глазах собеседника, он пояснил:
- Белый контур соответствует состоянию медитации. В вашей психике он присутствует в фоновом режиме, а это свидетельствует скорее о долгой практике, чем о врождённой аномалии сознания. По крайней мере я таких аномалий ещё ни разу не встречал. В естественном порядке человек может попасть в «белый контур» случайно, но его тут же выносит оттуда волнами иных состояний. Честно говоря, вы единственный встреченный нами человек, у которого «белый контур» настолько явно выражен и стабилен. Если бы я мог вам доверять, или хотя бы надеяться на то, что вам можно ввести руководящую подпрограмму, включающую контур беспрекословного подчинения – в этом случае я бы рассчитывал на вас как на будущего инструктора по медитации.
- Нет, - сказал Орфи.
- Я так и думал. Жаль. Это искусство считается потерянным в веках, но я давно намереваюсь его возродить. Я и сам пытался медитировать, но у меня нет Учителя. «Белый контур» выпадает у меня, как «зеро» в рулетке – так же редко и так же бессистемно. Только Учитель может помочь начать настоящую практику.
- Я не буду вас учить.
- Не стоит повторяться, мистер Стил. Я не пытаюсь вас уговорить – знаю, что бесполезно. Из данных сканирования видно, что вы чрезвычайно упрямы. И частичному кодированию подвергнуть вас вряд ли удастся опять же по причине фонового «белого контура». Слишком велика вероятность того, что столь сильный «белый контур» просто сотрёт чуждую вашему исходному состоянию программу. Даже если он этого не сделает навсегда, то в моменты его активации вы сможете нарушить условия частичного кодирования и причинить нам непоправимый вред. Мы не можем так рисковать. Я вынужден отказаться от вас в роли помощника. Очень жаль. Вы ведь мне симпатичны, мистер Стил, несмотря ни на что.
- Вы тоже понравились мне, мистер Даннер, - сказал Орфи. - Хоть и поступили со мною, как полное дерьмо. Можно попросить вас в знак взаимного уважения об одной услуге?
- Сделаю всё, что в моих силах, - заверил Марк Даннер -. Конечно, если просьба ваша не выходит за рамки разумного.
- Ничего сверхъестественного я не попрошу. Просто оставьте меня в покое до самого момента психоподавления. Я хочу насладиться этими последними мгновениями своей настоящей жизни в одиночестве. Поразмыслю о сути бытия. Может быть, это мой последний шанс разобраться в ней.
- Какой же вы всё-таки неисправимый романтик, мистер Стил! Вы растрогали меня до глубины души. Я ведь тоже когда-то был таким. Будь по вашему, до самого момента психоподавления никто вас не побеспокоит.
Марк Даннер посмотрел на часы:
- У вас остался один час восемнадцать минут. Время пошло.
Директор департамента по обеспечению психологического комфорта населения по-военному развернулся на каблуках и вышел из своего кабинета, не оглядываясь.
5.
Кресло, игравшее для Орфи Стила роль наручников, оказалось на редкость умным. Оно явно не было предназначено для причинения заключённым каких-либо неудобств или изощрённых страданий. Как только Орфи перестал дёргаться в попытке разорвать сковывающие его путы и немного расслабился, кресло тоже отпустило свою хватку, напоминая о себе лишь холодной пульсацией на запястьях и щиколотках. Пульсация эта была скорее приятной, похожей на ощущения от магнитного браслета-карабина, который Орфи надевал для страховки, когда лазил вместе с Мастером Тонгом по горам пустынного Бет-Ти…
Когда это было? Кажется, три года назад…
Сознание Орфи растекалось, пульсируя – и стремилось неумолимо на эти морозные склоны, обжигающие своим белым огнём его израненные и обмороженные руки, к этому слепящему Солнцу, к этим безбрежным просторам чистого, прозрачного пространства, отдающегося в груди его кристальными ручейками вдохов, разливающихся затем по всему измученному бесконечным восхождением телу ощущениями бодрости и неземного восторга…
То и дело прикладываясь к кислородной маске, Орфи делал шаг за шагом по отвесной снежной стране – медленно, осторожно, боясь оступиться и начать заново этот тяжкий путь покорения горных вершин.
Мастер Тонг, этот удивительный, мудрый старик, постоянно был рядом. Казалось, тяготы восхождения совершенно не касались его. Одет он был очень легко и при этом не замерзал. Несмотря на более чем пятикилометровую высоту и разреженность воздуха, он не пользовался кислородной маской. И почти не уставал. Движения его маленького, сухого тела были быстрыми и чёткими, как всегда.
Время от времени Мастер Тонг давал Орфи советы – как правильно дышать, как ставить ногу, на что обратить своё внимание при пересечении расщелины. Орфи слушался и продолжал двигаться дальше.
И вот наконец они достигли вершины. Пьянея от восторга, окутанный белой пеной спустившихся ему на голову облаков, Орфи прошептал:
- Мы достигли! Мы на вершине!
- Чему ты радуешься? – спросил Мастер.
- Мы сделали это! Мы покорили горы! Весь Бет-Ти лежит под нашими ногами! Разве это не чудесно?
- Не вижу в этом ничего чудесного. Если всё обстоит именно так, как ты говоришь, то это значит, что не ты покорил горы, а они тебя.
- Что я сказал не так? – удивился Орфи.
- Только то, что ты подумал, - ответил Мастер.
- А что я не так подумал?
- Нельзя подумать так или не так, правильно или неправильно. Ты подумал только то, что ты подумал, и не мне решать истинность твоих мыслей и слов.
- Если дело не в моих словах и мыслях, то в чём же? – спросил Орфи. - Вы видите во мне что-то такое, чего не могу увидеть я? Ослеплённость гордыней? Попытки поставить себя выше всего этого мира? Да?
- Не знаю.
- Я не понимаю вас.
- Меня нет необходимости понимать.
- А в чём же есть необходимость?
- Ни в чём.
- То есть никакой необходимости нет вообще?
- Этого я не говорил.
- А что же вы вообще говорили?
- Только то, что я сказал. Ветер унёс слова мои и не хочет возвращать обратно.
- Хорошо, Мастер, - сдался Орфи. – Я подчиняюсь воле ветра.
- Этого мало. Стань таким же, как ветер. А потом стань самим ветром.
- Стать лёгким, как ветер? Воспарить умом своим, отбросив оковы?
- Нет.
- Что же мне сделать?
- Ничего делать не надо. Стань ветром. Он не делает никаких дел, он не на работе. Он просто ветер.
Орфи остановился и прислушался к биению своего сердца. А потом – к завыванию холодного ветра вершин, сбивающего с ног смельчаков, осмелившихся бросить ему вызов. И тогда он открыл створки груди своей, и ветер вошёл в него. Ветер стал им, а он стал ветром. Он мог бы сказать, что ему стало легко и весело, но это было не то: он просто стал ветром. И больше с ним ничего не произошло.
- Почему же ты не радуешься, что ты достиг вершины? – спросил Мастер.
- Я был на вершине уже в тот момент, когда сделал к ней первый шаг. И намного раньше. Я был на вершине всегда.
- Но ты её достиг.
- Мне нет необходимости её достигать.
Мастер Тонг улыбнулся:
- Ну, что ж, мой юный друг, пора спускаться. Ты уже познал то, что должен был познать. Ты стал горным ветром. Больше нам нечего здесь делать. Вниз!
- Я уже внизу. Мне незачем спускаться, - ответил Орфи. – Я просто ветер. И я везде.
Мастер подошёл к нему и дал звонкую пощечину. Лицо его отдёрнулась от ладони старика, как от огня. Охватившая было Орфи безграничная эйфория в один миг улетучилась, и осталась лишь горькая обида:
- Учитель, за что?
Мастер Тонг дал ему ещё одну пощёчину. На один краткий миг Орфи захотелось ответить. Ослеплённый яростью, он испепелял этого взглядом жестокого, выжившего из ума человека, взявшего на себя смелость его учить. Но вскоре Орфи обрёл контроль над собой и склонил голову смиренном поклоне:
- Я слушаю вас, Учитель.
- Мои руки сказали всё.
- Но я так и не смог ничего понять. Моё лицо не смогло.
- Твоё лицо поняло всё правильно. И сам ты всё понял. Ничего не понял только твой всезнающий ум.
- Так объясните ему Мастер, - попросил Орфи. – Он молит вас об этом моими устами.
- Хорошо. Пусть он внимает словам моим. Находиться вверху и находиться внизу – это действительно одно и то же. Именно это ты и должен был понять, когда стал ветром. Но в тот же момент ты позабыл обратное: что верх не является низом, а вершина – подножием горы. Ты стал ветром, но перестал быть собой.
- Ветер остаётся ветром. Орфи Стил спускается и поднимается. Но при этом он – тоже ветер.
Лёгкость и звенящая вдохами радость вновь заструилась в теле Орфи. Но это больше не пьянило его, не заставляла забывать о цели и сбиваться с пути.
Весь обратный путь с горы они прошли молча. Орфи почти не уставал и совсем не пользовался кислородной маской.
Только когда они спустились с горы, сели в космошлюпку и вернулись на борт яхты «Дхарма», Мастер Тонг сказал:
- Сегодня ты стал ветром и вскоре перестал им быть, став собой. Но когда ты во второй раз попадёшь на эту же самую гору, знай: для того, чтобы продолжить свой путь, ты должен перестать идти, для того, чтобы сбежать, необходимо остаться. А в третий раз ты поймешь: чтобы быть, ты должен познать небытие. Обрести свою истинную форму ты сможешь только через пустоту.
- Я ещё не готов к этому знанию.
- Оно придёт в нужный момент.
- Когда наступит время, слова ваши посетят меня, Учитель, и истина в сердце моём заструится, - торжественно заверил Орфи, сложив руки на груди.
6.
- Мне очень жаль, мистер Стил, но ваше время истекло, - раздался в его голове знакомый сильный голос.
Орфи открыл глаза. Магнитные наручники специального кресла, напоминающие горные браслеты-карабины, холодили ему запястья и лодыжки. В кабинете Марка Даннера суетились незнакомые люди. А сам хозяин стоял прямо напротив Орфи и тряс его за плечо.
- Приходите в себя, побыстрее. Очень не хотелось прерывать ваши видения, они дают нам крайне интересную картину. Но приговор есть приговор, и до его исполнения остались считанные минуты.
- Меня будут обрабатывать прямо здесь, в этом расчудесном кресле? – поинтересовался Орфи.
- Нет, аппаратура психоподавления в него не встроена. Только нейросканеры.
- И наручники.
- И наручники, - согласился Даннер. – Сейчас вас переведут в третий сектор. Там располагается соответствующая лаборатория проекта «Баланс».
- А что потом? – спросил Орфи.
- Что потом? Вас подключат параллельно к блокам психоподавления и сканирования памяти. Зачитают приговор.
- Какой?
Марк Даннер посмотрел на терминал:
- Ну-ка, что там накатали на тебя ребята из полицейского департамента? Так, в общем, всё верно. Подрывная деятельность и шпионаж. Мера пресечения – психоподавление третьего уровня по типу «Г».
- Что это значит – уровни, тип?
- Третий уровень – максимальная интенсивность для случая селективного психоподавления. Считай, что зона особого режима. Правда, у тотального психоподавления вообще нет уровней – но после него, как я уже говорил, вообще сходят с ума. Так что по сравнению с этим третий уровень – большая удача. Считай, что тебе повезло, хотя тоже как сказать…
- А тип «Г»? – прервал его Орфи. – Что это означает?
- Тип «Г» – значит, по доминирующему контуру грусти. Вас, мистер Стил, можно было бы пустить и по агрессии, но у «Баланса» катастрофически не хватает именно «плакальщиков», заключённых группы «Г».
- Латаете дыры в проекте.
- Приходится, - усмехнулся Марк Даннер.
- Мы ещё встретимся, - сказал Орфи. – Поймите, я не угрожаю. Просто чувствую,
что нам ещё есть о чём поговорить.
- Мне так не кажется. А, вот и операторы Системы. Сейчас я вас покину. Не бойтесь, больно во время процедуры не будет. Вам сделают укол, повышающий проводимость нейроимпульсов вашей нервной системы. Необходимо для чисто технических целей, но действует как анестезия, как снотворное.
- Больно сейчас не будет. А что потом?
- Потом? – переспросил Даннер. – Вы очнётесь в соответствующей колонии и начнёте новую жизнь. Память о прошлом будет удалена из вашего сознания, чтобы не вызывать лишних эмоций. Вы просто придёте в себя в незнакомом месте, не помня ничего из своей прежней жизни, и вам будет очень-очень грустно. Но вокруг вас будут такие же люди, как вы – оплакивающие своё неведомое прошлое и смутное будущее. И вы продолжите жить там, не зная иного способа существования. Человек быстро адаптируется ко всему новому. Особенно если считает, что у него нет выбора…
Тонкая игла вонзилась в плоть Орфи Стила. В последний момент он успел осознать, что она скрывалась всё в том же предательски нежном кресле. Сознание его затуманивалось, сжималось в точку, но в последний момент, перед тем, как нырнуть в глубины себя самого, оно заметило на тонкой грани реальности и грёз странное образование. Приглядевшись, Орфи – а это был пока ещё он – без труда различил созданный им когда-то давно, почти вечность назад, ещё на борту стремящегося к Эдему межгалактического лайнера «Мерцающий Свет», специальный потайной кармашек, уходящий бездной своею в иное измерение. Когда створки этого кармашка были закрыты, его не существовало вовсе в привычном нам мире. Но сейчас они разверзлись в пустоту, позволяя переходить туда и сюда по шаткому мостику искривлённого и свёрнутого пространства…
Переходить куда?
«В пустоту» – твердил голос внутри. И Орфи верил ему.
Подчиняясь неведомой ему самому логике, он отогнул створки кармашка пространств и нырнул вовнутрь.